Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…

      Паника.       Нельзя было подобрать другого слова, чтобы описать чувство, охватившее Драко. Вцепившись в деревянные подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели, он прерывисто дышал носом в то время, как Люциус просто смотрел на сына жёстким взглядом.       Тишину нарушил щелчок — значит, Люциус заколдовал дверь. Услышав звук захлопнувшейся ловушки Драко подумал, не вытащить ли палочку и не сделать ли что-нибудь — что угодно — но ужас и отчаянное любопытство сковали его. Что бы отец ни планировал в связи с контрактом прямо сейчас, Драко должен был знать.       Люциус поднялся со своего места. Стук каблуков его ботинок эхом отдавался в пространстве, когда он неторопливо шёл к другой стороне стола. Он устроился на самом его краю, так что теперь был ещё ближе к Драко.       — Всю свою жизнь ты знал, чего от тебя ожидают, — заявил Люциус, и в его голосе не было ни капли сострадания. — После окончания Хогвартса ты должен был жениться на чистокровной ведьме. И ни разу не воспротивился. — Он усмехнулся. — До недавнего времени.       Верхняя губа Драко дёрнулась. Ему не терпелось ехидно огрызнуться, но всё было тщетно. Единственное, что он мог сделать — смотреть на отца со всем возможным презрением.       Люциус, однако, оставался совершенно невозмутимым.       — Обстоятельства, конечно, стали более… непростыми после войны, — продолжал он с усмешкой. — И хотя я позволил отложить надлежащий процесс ухаживания до выхода твоей книги, ты так и не выказал никакого намерения двигаться дальше.       В голосе Люциуса не было слышно снисходительного удовлетворения: он понял, что его сын не желает в этом участвовать. Но и угрызений совести Драко тоже не различил. Это могло означать только то, что отец не собирался оставлять всё, как есть.       Есть и другой способ заключить этот контракт.       Люциус ещё раз взглянул на свиток на столе, но не двинулся с места, чтобы взять его. Это только усилило тревожные подозрения Драко о его содержании.       — После суаре мы с семейным адвокатом изучили несколько документов и старых законов, и оказалось, что твоя подпись вовсе не нужна, — объяснил Люциус без тени стыда или уважения. — Всё, что требуется для заключения контракта, — это кровь Малфоев. А так как ты по-прежнему живешь в Мэноре и не имеешь постоянной работы в респектабельной компании, по закону ты считаешься иждивенцем. Таким образом, как патриарх семьи, я могу сам подписать брачный контракт.       Окружающая обстановка, казалось, исчезла, когда мир Драко рухнул. У него не было сил, чтобы скрыть ужас, исказивший его лицо. Челюсть отвисла. Кожа побледнела. Глаза смотрели безучастно.       Несмотря на то, что Драко был совершеннолетним, Люциус сумел найти способ по-прежнему оказывать на него давление. Драко терял тот небольшой контроль над своими решениями, который ему удалось отвоевать на какое-то время.       — Но, — продолжал Люциус, возвращаясь к своему креслу, — поскольку я предпочёл бы, чтобы до этого не дошло, советую тебе слушать очень внимательно.       Оцепенение затуманило голову Драко. Пришлось напрячься, чтобы сосредоточиться на словах отца. Он обязан найти способ избежать заключения контракта без его согласия.       Скрип ножек кресла по деревянным половицам возвестил, что Люциус вернулся на своё место. Он наклонился и обратился к сыну тоном, не допускающим возражений: — Я предлагаю тебе принять окончательное решение, за кем ты планируешь ухаживать. Немедленно.       Драко пожалел, что не может усмехнуться. Это явно было не просто дружеское «предложение». Это был приказ.       Люциус скривился в кислой гримасе, продолжив свою обличительную речь. — Если бы ты был мудрее, то продолжил бы отношения с мисс Гринграсс. Но поскольку ты решил валять дурака, эта возможность упущена. По словам её отца, она увлечена Теодором Ноттом.       — Как и должно быть, — хотел возразить Драко. Но под действием Силенцио, всё, что он мог сделать — это усмехнуться, поскольку его отец оставался совершенно равнодушным к ужасу Драко.       — Это ещё раз подчёркивает, как негативно твоё бездействие отразилось не только на тебе, но и на нашей семье, — настаивал Люциус. — Ты лишил нас вполне респектабельной перспективы.       Каждое слово, слетавшее с губ Люциуса, только усиливало гневное разочарование, кипевшее внутри Драко. Лишил нас вполне респектабельной перспективы? Разве Драко должен был искать жену не для себя? В последний раз, когда он проверял, брак заключался между двумя людьми, ни одним из которых в данном случае не был его отец.       Но речь никогда не шла о том, чтобы найти любящего партнёра для Драко. Всё это должно было служить одной цели — восстановлению имени Малфоев в чистокровных кругах.       — К твоему счастью, — заявил Люциус, и на его тонких губах вновь заиграла торжествующая улыбка, — у тебя есть ещё один шанс исправить эту непростительную небрежность.       Люциус потянулся к свитку, всё ещё лежавшему на углу стола, и начал его разворачивать. Драко наблюдал с нервным предвкушением и смог выдохнуть только когда увидел достаточно, чтобы сделать вывод, что это не брачный контракт. Хотя, это было не намного лучше.       Ещё одно мерзкое письмо с предложением.       — Мы с твоей матерью получили это письмо вчера вечером, — проговорил Люциус, расправляя скрученные края пергамента. — Оно от семьи Бофор.       При звуке этого имени Драко быстро поднял глаза и встретился взглядом с отцом. Улыбка Люциуса стала ещё шире. — Да, я подумал, что это может тебя заинтересовать.       Он протянул письмо. Драко взял в руки пергамент и бегло просмотрел содержание, в то время как мозг его лихорадочно работал. Сколько он себя помнил, его семья проводила лето в пригороде Парижа, недалеко от того места, где жили Бофоры. И почти столько же времени Драко нравилась их дочь Эми.       Между ними никогда не было ничего серьёзного — всего лишь несколько проведённых вместе летних каникул, после чего он возвращался в Хогвартс, а она — в Шармбатон. Но их интерес и тяга друг к другу были взаимны.       Сумбурные воспоминания пронеслись в его и без того загруженном мозгу. Если бы это было месяц назад, он, вероятно, не стал бы возражать против брака с этой ведьмой. Но с тех пор слишком многое изменилось. В том числе его мысли о контракте и Гермионе.       Драко бросил письмо обратно на стол.       — Я организовал для нас с твоей матерью портключ в Париж. Мы проведём завтрашний день и субботу у Бофоров и обсудим возможность этого брака, — сказал Люциус. — Если тебе достанет благоразумия, ты присоединишься к нам. Но независимо ни от чего, я жду твоего окончательного решения к концу вечера воскресенья. Либо ты выберешь чистокровную ведьму сам, либо я организовываю твой брак с дочерью Бофоров. Я не собираюсь больше ждать. — Он смотрел прямо на Драко, и его взгляд был острым и безжалостным. — Ты можешь считать, что я веду себя неразумно, но я делаю это только потому, что забочусь о семье.       Драко отвернулся от отца и раздражённо фыркнул. Тео был прав. Время надеяться на то, что отец изменит своё отношение, давно прошло. Люциус определил свой приоритет. И им было имя семьи, а не члены семьи. Отчаянная попытка вернуть то, что было до войны.       Но Драко не станет пешкой в его игре.       Люциус сделал свой выбор. Драко сделал свой. И теперь было ясно, как никогда, что эти двое не договорятся.       У него есть время до воскресенья? Драко это подходит. Он уже пообещал Гермионе, что в любом случае остановит это безумие раньше.       И всё же Драко сохранял нейтральное выражение лица, скрывая свою реакцию от человека, которого когда-то уважал больше всех на свете. Теперь он ничего не чувствовал. Долгое время Драко был готов отдать всё на свете, чтобы получить одобрение отца. Но теперь это казалось таким ничтожным по сравнению с тем, чего он желал сейчас.       И даже если бы Драко не был под действием Силенцио, у него не нашлось бы слов для отца. Только разочарование.       Люциус тоже, казалось, закончил разговор.       — Это всё, — пренебрежительно объявил он. — Можешь идти.       Со взмахом палочки из чёрного вяза дверь кабинета распахнулась, и кресло, в котором сидел Драко, выдвинулось из-под него. Когда он вышел из комнаты, дверь захлопнулась и его голос, наконец, вернулся.       И всё же ни один звук не слетел с неподвижных губ Драко. Он лишь покачал головой, глядя на закрытую дверь. Стук сердца отдавался в ушах. Не имело значения, что скажет Драко. Люциус собирался делать всё, что считал нужным, не взирая на его мнение. Но с Драко довольно этих игр.       Ему потребовалось всё его самообладание, чтобы не ворваться в кабинет отца прямо сейчас и не заявить твёрдое «нет». Сказать, что его сердце принадлежит кому-то другому. Драко едва сдержал это страстное желание, представив себе шок отвращения на лице отца, когда заявил бы тому, что не только не собирается подчиняться последней отчаянной попытке удержать его жизнь под контролем, но и что он влюбился в магглорождённую. И не просто в маглорождённую, а в Гермиону Грейнджер, не меньше.       Но это было бы контрпродуктивно.       Если он сейчас откровенно заявит об этом, ничто не помешает Люциусу подписать контракт до того, как у Драко появится возможность изменить обстоятельства, при которых он по закону считался иждивенцем. Но в воскресенье всё изменится.       Пришла пора покинуть Мэнор.       Драко глубоко вздохнул и пошёл прочь от кабинета отца. Шагая по коридорам, он впитывал в себя всё, что его окружало. Безупречный блеск роскошных люстр. Витиеватая лепнина. Замысловатая структура сводчатых потолков. Это был его дом в течение двадцати с лишним лет. Малфой-Мэнор и Хогвартс — вот и всё, что он когда-либо знал. Но осталось недолго.       Он бродил по коридорам, пока не нашёл свою мать в одной из гостиных.       Нарцисса, казалось, не заметила его появления. Её внимание по-прежнему было сосредоточено на разбросанных перед ней пергаментах. Увидев Драко в дверях, она собрала их в кучу и спросила:       — Как прошёл разговор с отцом?       Драко вошёл в гостиную, но остался стоять. — Как я и ожидал, — ответил он, нахмурившись. — Ты знала, что отец разговаривал с семейным адвокатом?       Нарцисса помолчала, окидывая сына оценивающим взглядом. — Он упоминал об этом.       Драко фыркнул. — И как тебе его план?       — Я считаю, что твой отец делает то, что лучше для семьи.       Драко ещё больше помрачнел. — Я хотел услышать твоё мнение, а не бессмысленный пересказ того, что считает он.       Нарцисса ещё раз обдумала свой ответ, прежде чем недвусмысленно заявить: — Я согласна с твоим отцом.       Теперь его грудь сжало разочарование совсем иного рода.       — Но как насчёт того, чего хочу я? — спросил Драко. Он отказывался просто принять ответ матери, не веря, что она на самом деле на стороне Люциуса. — Разве я для тебя не более, чем наследник Малфоев? Тот, кто продолжит наши так называемые семейные традиции? — Он фыркнул и покачал головой. — Как давно тебя перестали волновать мои желания? То, что делает меня счастливым?       Нарцисса только моргнула. — Не вижу препятствий, чтобы сочетать и то, и другое.       И то, и другое? При каких обстоятельствах, по её мнению, он мог сочетать и то, и другое?       — Пока это остаётся чем-то… на стороне.       Сердце Драко упало. Вот так ответ.       Если бы это не было такой абсурдной идеей, было бы почти смешно представить реакцию Гермионы на подобное предложение. О да, теперь он мог себе это представить. Он женится на какой-нибудь «респектабельной» чистокровной ведьме, в то время как Гермиона сознательно согласится просто быть «интрижкой на стороне».       Ни одного чёртова шанса.       — Всё или ничего, мама, — твёрдо заявил он. Он собрался было выйти из комнаты, но потом обернулся и сказал: — Передай отцу, чтобы он не ждал, что я буду сопровождать вас во Францию. У меня другие планы.       Он уже почти ушёл, когда голос матери остановил его.       — Это действительно так много для тебя значит?       Драко, стоя спиной к ней, ответил: — Больше, чем я готов сейчас признать.       Не сказав больше ни слова, он покинул гостиную и направился в свою спальню.       Когда на следующее утро он вышел из-за её дверей, родителей уже не было. Следующие два дня официально принадлежали ему, и он намеревался использовать эти последние часы в поместье по максимуму. Но сначала ему нужна была Гермиона.