Dance my pain away

      Они не видятся больше недели. Чонгуку приходится наплести дедушке, что он упал с лестницы в школе, но тот совершенно не верит. К счастью, про Чимина он не знает, поэтому даже близко не подходит в своих предположениях к правде. Чонгук же тем временем монтирует видео. Сидит над ним часами, борясь с раздирающими в разные стороны чувствами, и в один момент даже думает все удалить. Но не удаляет. Более того, добавляет в конец видео их маленькую заварушку. Отредактированную, конечно, и чуть более забавную, чем было в реальности, но все же настоящую. Он не знает, зачем это делает, но выкладывает видео на канал именно в таком виде, и за сутки оно набирает наибольшее количество просмотров и огромное множество комментариев. Некоторые зрители даже поднимают различные социальные темы, и видео становится местом полемики.       Из-за ран Сувон начинает заботиться о Чонгуке еще больше. Она приносит здоровую еду и кучу лекарств, а потом часами сидит и слушает рассказы о случившемся. Конечно, Чонгуку приходится приврать, а просто отвязаться не получается. Случившееся с ним на пару дней становится главным событием и вскоре обрастает множеством слухов, пока кто-то из ребят не находит то самое видео и не увеличивает число подписчиков канала на пару сотен человек.       После занятий Чонгук сидит на лавочке под деревом и задумчиво смотрит в телефон. Остальные ученики неспешно покидают здание школы, и он замечает направляющуюся к нему Сувон. Ее волосы красиво развеваются на ветру, а лицо проясняется, стоит Чону помахать. Так и не отправив сообщение, Чонгук убирает телефон в карман и улыбается.       — Мы же пойдем в кафе? — спрашивает девушка, присаживаясь рядом. — Ты обещал.       — У меня ведь занятия, ты знаешь.       — Через полтора часа. Мы же потому и договорились сегодня, что выдалась свободная минутка. И так почти не видимся с этой подготовкой к экзаменам, — надувается Сувон, заглядывая Чонгуку в глаза. — Пойдем, а?       — Конечно. — Нельзя же, действительно, вечно отказывать девушке.       — Отлично. — Она буквально подпрыгивает на месте от воодушевления, и Гук улыбается, смотря на ее радость. Сувон милая, и он доволен, что может делать ее счастливой. Вот бы всегда было так легко добиться людского счастья…       В кафе, куда они приходят, светло и просторно. Столы, стеллажи и пол заставлены различными растениями, и приятный запах проникает в легкие, стоит только переступить порог. Чонгуку безумно нравится тут. Он даже ощущает некое единение с природой, сидя посреди шумного Сеула. Прекрасное место со вкусной едой и легкой музыкой. Интересно, понравилось бы тут Чимину?       — А какие у тебя еще хобби, помимо танцев? — спрашивает Сувон. — Ты знаешь, я ведь раньше тоже занималась. Балетом. Но оказалось, это не совсем для меня, хотя мне и нравилось. Чонгук?       — А? — вырывается из размышлений Чон и легко улыбается собеседнице.       — Ты меня не слушаешь совсем? — грустно спрашивает она, и впервые Гук улавливает в тоне нотки раздражения.       — Прости, я задумался. Надо не опоздать на занятия.       — Ты же не интересуешься учебой, — отвечает Сувон, складывая руки на груди. — Но каждый раз, как я прошу тебя сходить со мной на свидание, сразу вспоминаешь про нее. Тебе со мной неинтересно?       — Что? С чего ты взяла? — стыдливо хмурится Чонгук и спешит загладить вину. — Ты очень интересная.       — Ты меня даже не слушаешь! — восклицает она. — Ты сам пригласил меня на свидание, Чонгук! Но с тех пор лишь один раз взял за руку. Я тебе вообще нравлюсь?       Чон замирает. Ему хочется усмехнуться от нелепого вопроса, заверить ее, что, конечно, она ему нравится, но Гук не в состоянии выдавить ни слова. Правда в том, что он больше не брал ее за руку, потому что не хотел. Он старался захотеть, но так и не смог. Она объективно прелестная девушка, и большинство парней в школе многое бы отдали, чтобы быть на его месте, но ему… абсолютно все равно. Он не хочет ее касаться, сидеть с ней в кафе и обсуждать проблемы. У него нет потребности спешить к ней, пытаться поймать ее взгляд или рассмешить. Она просто ему не нравится.       — Нет. Прости.       Он еще долго убеждает себя в том, что Сувон просто ему не подходит. Что найдется другая, которая привлечет внимание. Убеждает и понимает, что нагло врет. А потом достает телефон и все же отправляет то проклятое сообщение: «Позанимаемся сегодня? Я нашел новую песню».       Но ответа не приходит, и с каждой минутой Чонгук чувствует себя все более паршиво.       Он сам этого добился. Сам сделал. Сам выбрал. Сам решил. Он сам этого хотел. Сам не виделся с ним. Сам сбежал. Сам, сам, сам.       Это слово стучит в его голове во время дополнительных занятий, словно забивающий гвоздь молоток, а рука нервно покручивает телефон.       Он сам это сделал. Сам хотел. Сам. Другого не мог и ожидать. Не мог же? Неужели думал, что Чимин будет спускать ему любое хамское поведение? Какой адекватный человек вообще так делает? Никто, конечно.       Когда заканчивается второе занятие, а учитель для третьего еще не приходит, Чонгук спускается в сад и, исхаживая его туда-обратно, решает позвонить.       Что он скажет? Чонгук не знает. Извинится, наверное. Попросит прощения? Ну а потом? Потом что скажет?       — Да? — звучит сонное бормотание, и Чонгук застывает как вкопанный. Кажется, он и не ожидал, что ему ответят, хотя надеялся и волновался так, что руки вспотели.       — Хен, привет! Давно не виделись! Ты прочитал мое сообщение? — начинает излишне приветливо Чон.       — Гук? — как-то сдавлено отвечает Чимин, и сердце Чонгука дергается. — Нет, я приболел, извини. Сплю. А что ты хотел?       — Ты заболел? — Чонгук тут же забывает всю плохо подготовленную речь. — Чем? Что случилось?       — Похоже на простуду. Или грипп. Не знаю. Я позвоню, когда полегчает. Или ты позвони. Или не звони. Как хочешь, — неуверенно бормочет Чимин, и Чонгук морщится. Придурок. Это ж надо было так подкосить их дружбу.       — Я приду.       — Что? — еле слышно произносит Чимин и два раза громко кашляет. — Нет-нет. Даже Мин Юнги от меня сбежал, боясь заразиться, так что и не думай.       — Ты что, один?       — Да. Говорю же, отдыхаю. Иди занимайся, Чонгук, разве у тебя не должно быть уроков?       — Но я…       — Иди, — говорит серьезно Чимин и отключается.       Заниматься? Он издевается? Все внутри ерзает от волнения, и Чонгук срывается с места. Он бежит в комнату, параллельно набирая номер репетитора, и берет вещи.       — Простите, что так поздно звоню, но у меня возникло неотложное дело, я не смогу сегодня вас принять. Извините еще раз. Конечно, занятие мы оплатим, — бормочет Чонгук быстро и уже через пару минут вылетает из ворот дома.       Всю дорогу он нервничает так, как не переживал даже на экзамене. Конечно, Чимин не умирает, Чонгук это понимает. Знает и то, что видеть его друг не хочет. Но все равно спешит, бегая по лестницам и лихорадочно постукивая пальцами в автобусе.       Когда он заходит в дом Чимина, уже смеркается. Оранжевое солнце на прощание ярко озаряет дома, отражаясь в оконных стеклах, и Чонгук бросает последний взгляд на него перед тем, как ввести код на двери квартиры.       Внутри тихо. На столике у кровати разбросаны салфетки, расставлены лекарства и чашки.       — Мин Юнги? — хрипло спрашивает Чимин, разворачиваясь от стены.       — Нет, это я, — говорит робко Чон, ставя на кухонную стойку пакеты с медикаментами и супом.       — Чонгук? — Чимин разлепляет глаза и приподнимается на локтях. Он ужасно бледный и худой. — Я же сказал тебе не приходить, я заразный!       Пак пытается быть суровым, но Чонгук и слушать не желает. Он достает бутылочку микстуры, открывает и протягивает другу.       — Выпей это, — командует он, и Чимин растерянно косится, но потом, не совладав с напористым взглядом Гука, все же подчиняется. — А теперь спи.       — У меня есть лекарства.       — Спи, говорю, — велит Чонгук и принимается наводить порядок.       Вновь Чимин просыпается уже в одиннадцать вечера, когда вся квартира вылизана до блеска, суп убран в холодильник, а Чонгук тихо читает на диване.       — Ты все еще здесь? — разворачиваясь к Чонгуку, почти недовольно спрашивает Пак.       — А ты уже выздоровел? — приподнимает брови Гук, показывая, что не станет слушать очередное глупое указание.       — Ну, мне уже лучше. Можешь идти.       — Ага, обязательно, — отмахивается Чон и проходит к холодильнику, откуда достает суп, после чего переливает его в тарелку и помещает в микроволновую печь. — Поешь сначала.       — Не хочу я.       — А придется. Пока не поешь, никуда не уйду.       Чимину ничего не остается, кроме как согласиться: Чонгук совершенно не намерен сдаваться. Поэтому когда ему подают тарелку с ложкой, Пак покорно садится и принимается есть. Чонгук присаживается на кровать у его ног.       — Может, хоть перестанешь быть бледным как смерть, — с тоном наставника замечает Гук, отчего Чимин стыдливо тянется к лицу и начинает поправлять волосы, но его руку тут же ловят. — Все равно красивый, не переживай.       Чонгук ласково улыбается, и Чимин отвечает тем же. Он не может сдержаться, как бы плохо себя не чувствовал, и внутри Гука словно что-то отлегает. Он наблюдает за тем, как Чимин ест, а потом забирает тарелку.       — А теперь иди домой.       — Ага. Ложись и спи, — поправляя одеяло, говорит Чонгук, и на этот раз Чимин даже не спорит. Он просто отворачивается к стене и закрывает глаза. Чон садится рядом. Ему не хочется беспокоить, но и уходить совсем не тянет, поэтому он просто смотрит на то, как Чимин спит, размышляя обо всех глупостях, что натворил. Слушает ровное дыхание, рассматривает лицо, изучая каждую черточку, а потом просто кладет голову на подушку и утыкается Чимину в затылок. Этот запах он любит больше всего. Тот, что заставляет сердце биться быстрее, а тепло разливаться в груди. Тот, что напоминает о любви и доме.