Dance my pain away

      — Что это за глупости, Чонгук? — Чимин ходит по пятам за мечущимся по квартире и собирающим вещи Гуком. Сердце выпрыгивает из груди, руки немеют, в горле пересыхает. Не может же он говорить серьезно… Не может же… бросить его. — Чонгук!       Тот словно не слышит. Просто продолжает действия, даже не смотря на Пака. Тогда Чимин встает на пути и хватает за руки, не позволяя убрать рубашку в сумку.       — Что это за глупости?!       — Какие глупости? — начинает Чонгук, но его голос срывается, а из глаз начинают течь слезы. Сердце Чимина замирает. Внезапно все кажется совсем реальным. Но не может же этого быть… Они же договорились. — Это мы были наивными глупцами, думая, что у нас получится быть вместе.       — Что ты говоришь такое? — Чимин старается держаться, но нервы подводят: голос и тело дрожат. — Мы же решили, что все преодолеем! Мы же обещали друг другу!       — Что мы преодолеем, Чимин? — Гук убирает руки из хватки Пака и вздергивает взгляд. — То, что ты не сможешь получить высшее образование и помочь семье? То, что возненавидишь меня через несколько лет?       — Я никогда… — качает головой Чимин. Как Чонгуку вообще в голову пришло, что он сможет его возненавидеть? За что?       — Брось. Я не хочу становиться причиной твоего несчастья.       — Только именно это ты и делаешь! — сердито повышает голос Чимин, удивляя Чонгука реакцией. — Я люблю тебя, дурак! Не понимаешь?       Новая слеза скатывается по щеке Чонгука, но он быстро утирает ее.       — И я тебя люблю. И что? Этого мало в реальной жизни, Чимин! У нас нет сил, чтобы противостоять моему дедушке. Мы ничего не можем!       — Плевать, просто будем вместе, — снова берет за руки Чонгука Чимин и умоляюще заглядывает тому в глаза. Гук никогда прежде не говорил ему, что любит, но теперь Пак даже не может порадоваться. Даже этот момент проклятый президент Чон умудрился омрачить. Но слова все равно вселяют надежду. Разве любовь не самое главное? Разве она не поможет им справиться?       — Чимин…       Чон не может больше спорить. Сил нет. Поэтому просто опускает голову и утыкается ей в лоб Пака, а потом всхлипывает, крепче сжимая руки.       — Просто не бросай меня, хорошо? Я не выдержу, — молит Чимин шепотом. Горячее дыхание отталкивается от лица Гука и касается кожи.       — Я вернусь. Вернусь, и тогда мы будем сильнее.       — Через четыре с половиной года! — восклицает Пак, отшатываясь.       — Если сможешь меня забыть, тебе же лучше, — смиренно говорит Гук. Он кажется совсем разбитым. Проигрыш не в его стиле. Поддаваться, подчиняться и поступать против своей воли — то, что он ненавидит больше всего, что идет вразрез с его характером и убеждениями. Но ему приходится. И это убивает.       — Не смогу я тебя забыть! — выкрикивает Чимин. — Ты даже не представляешь, о чем говоришь!       — Значит, мы снова встретимся, — горько улыбается Чонгук. Он уже собрал все вещи и стоит с сумкой посреди квартиры. Так, будто готовится прощаться, отчего Чимина одолевает паника.       — Нет, — судорожно качает он головой. — Не хочу я снова встречаться! Я не собираюсь расставаться.       Словно капризный ребенок, Пак отрицает действительность и обнимает Чонгука, покрепче прижимая к себе. Утыкается тому в шею, вдыхает запах и ощущает, как рыдания подступают к горлу. Не отпустит. Не позволит уйти. Если потребуется, прикует себя к нему и будет остаток жизни ходить вместе!       Сначала Чонгук стоит неподвижно, стараясь изо всех сил не поддаваться эмоциям. Но шанс на это уже давно потерян, поэтому через несколько секунд он тоже обнимает Чимина. Крепко-крепко. Слезы новым потоком вырываются из глаз, парни оседают на пол и опираются на кровать.       — Чимин, пожалуйста…       — Нет, — шепчет Пак и целует. Нежно, трогательно, будто боится спугнуть. Касается так, словно драгоценнее Чонгука нет никого в мире. Они долго не двигаются. Просто замирают в этом разрывающем душу моменте и пытаются остаться в нем на всю жизнь. Остановить проклятое время.       — Ты знаешь, что так правильно.       — Нет.       — Знаешь, — кивает Чонгук, касаясь ладонью щеки любимого. — Мы справимся. Я приеду. И мы справимся со всем. Мы будем вместе. И к черту всех.       Гук говорит о будущем так, словно все уже давно решено, чем не оставляет Чимину ни малейшего выбора. Лишь смириться. Смириться и принять тот факт, что они не увидятся четыре с лишним года. Но Пак не хочет принимать. Не может. Все внутри бунтует. Как он отпустит Чонгука? Как позволит этому жестокому мерзавцу победить?       Но Чон все же уходит. Разорвав их руки, не смотря в глаза, не слушая уговоров, и Чимин остается в полной растерянности. Слезы капают с щек, грудь разрывает от боли, и все, что ему хочется, — это побежать за Гуком. Вмиг квартира пустеет. Диван, на котором они смеялись, тарелки, из которых ели, полка, где лежали вещи Чонгука, — все отныне станет причиной тоски. Тем, на что Чимин не сможет смотреть без ощущения сжимающегося сердца.       Почему все так? За что? Что такого ужасного он сделал, что не достоин быть с любимым человеком? Кому ему нужно продать душу, чтобы все вернуть на место?       Пришедший с работы Мин Юнги застает Чимина сидящим на ковре и смотрящим в одну точку. Он пытается заговорить с соседом, но тот не реагирует. Больше ничто не стоит внимания, ничто не имеет значения. Чимин рассказывает о случившемся только ближе к ночи, когда состояние шока немного ослабевает.       — А ты уверен, что тебе так нужен этот универ? — спрашивает Мин Юнги серьезно. Они сидят за кухонной стойкой и внимательно смотрят друг на друга. — Это не единственный путь стать успешным. Я-то уж знаю.       — Не говори про это: сейчас мне самому хочется бежать от заведения, которое отняло у меня Чонгука.       — Ну и беги. Ваш канал же приносит деньги.       — Пока. И не такие большие. Кто знает, что будет завтра? Разве я могу ставить на кон будущее своей семьи? — вяло отвечает Чимин, словно произносит заученную речь.       — А семью ты свою вообще спросил? ***       В аэропорту шумно и людно. Раннее утро пасмурно и холодно, но Чонгук не обращает на это внимания. Все, о чем он может думать, это поступок дедушки, который, стоило Чонгуку вернуться домой, сообщил, что тот улетает уже через двенадцать часов. Время прийти в себя и хоть как-то смириться было бы роскошью, а президент Чон не мог позволить внуку передумать. Поэтому они здесь: в ожидании рейса до Нью-Йорка, с кучей чемоданов, которые услужливо собрала госпожа Ли.       — Позвони, как прилетишь, — говорит дедушка, и Гуку хочется закатить глаза. — Если потребуется больше денег, не волнуйся: я буду отслеживать твои траты и всегда пополню счет.       — Даже не сомневаюсь, что ты будешь следить за мной, — кривится Чонгук и отходит подальше от дедушки. Он неискренне улыбается, машет на прощание и направляется к стойке регистрации.