Моя аонида.

Каждый следующий поцелуй был невыносимо жадным: чавкающие звуки, слюни вытекали и капали на одежду, а воздуха в лёгких оставалось все меньше и меньше. А поцелуй ли это был? Больше схоже на пожирание или попытку высосать душу, где никто не играет в поддавки, ведя эдакую «борьбу». Особенно наблюдалось это у Илая: он, неподобающе себе, всячески пытался быть тем, кто стал бы победителем, но они оба знают кто превосходит здесь; Кларк тянет Субедара на себя, чуть ли не падая с крыши, все равно ухватываясь за неким «гран-при» в этом раунде. Особенно наблюдалось это у Наиба: он, как ему никогда не было положено, позволяет рискнуть и сделать что-то такое, что никогда ему не подобало; Субедар всегда был тем, кто мыслит благоразумно и логично, а не внезапными всплесками «а, может быть, получится.!». Сейчас каждая минута длилась и отбивалась в сердцебиении, будто бы вышивает или делает пряжу, настолько оно было долгим и в то же время навязчиво нежеланно-заветным. Столько противоречий, но вокруг чего? Они оба падают на черепицу, переводя дыхания из раза в раз и всё ещё не понимая, что только что произошло; черные звёздочки мерцали перед глазами. Сколько это длилось? Пару минут, час, два, вечность? А может и пару секунд? Все так медленно смешивается, находит связи в этой паутине мыслей, что и думать как-то этим обмяклым мозгом не хочется. Наиб поворачивает голову на Илая: весь красный, немного улыбающийся и дышит ртом как преданный пёс; вокруг щек и лба выступают крупицы воды с солями, подобно кристаллам. Наёмник улыбается от такого дурного вида друга. Илай поворачивает голову на Наиба: весь запыхавшийся, с распушёнными волосами, которые лезут и в глаза, и в рот; некоторые пуговицы с жакета были расстегнуты как и начало рубашки — было действительно жарко в такую прохладную ночь. Редактор смеется, но немного, потому что даже на смех не находится сил. Наиб приподнялся на локти, чтобы что-то сказать под итог, но Илай, будто бы конкурируя, также лег. Субедар молчит какой-то момент и заливается смехом. Интересно, Кларк будет играть в поддавки? Или это уже можно воспринимать за фору? — Слабак. — Слабак. Илай ещё смотрел какое-то время на ночное небо: такое красивое: повсюду тьма, но ее все равно вокруг освещают звезды-точки. Они как те блёстки с красивых женских платьях — блестят и красят непримечательность и однотонность. Илай видит себя тем самым синим полотном, что из раза в раз было покрашено в более сине-фиолетовый, прибавляя больше черного, а Наиба мерцающей белизной, которая стремится освещать эту тьму. И темнота собирается поглотить свет. Кларк, пошатываясь, встал, берет свое пальто в одну из рук и идёт по направлению к выходу с крыши. — Пошли, Наиб. Ещё простудишься.— Кларк это говорил с ноткой заботы и нежности, которая после всей той напряжённости днём и вечером совсем не шла ему. Но Субедар не мог за это как-то противиться, он его и хотел таким увидеть: таким простым и спокойным. Наиб, вставая, идёт следом за другом. По дороге к выходу редактор захватывает с собой пару свеч вместе с некой жидкостью со своего стола и выходит вместе с военным. Всю ту прогулку к дому они ничего не говорили. Но Субедар развеял немного давящий звук цикад и сверчков: — Молчание.— Наиб осудил эту тишину.— Как-то даже неудобно. — А кто сказал, что, чтобы чувствовать себя удобно, нужно постоянно нести всякую чушь?— Илай улыбнулся, ища взглядом путь до дома по более осветленным улочкам. — Ха-ха, и то правда.— военный усмехнулся. Субедар отобрал пальто у Кларка и задумался над его словами. А ведь и правда: тишина важнее ценится в компании с человеком, который тебе дорог; ни один разговор не будет ценнее ее. По крайней мере для Наиба. Наёмник расправил пальто редактора и приложил себе на левое плечо. Стукнувшись с Илаем плечом к плечу, Наиб натянул другой конец одежки на правое плечо друга. Без лишних слов, Субедар и Кларк пошли вместе под одним плащом; прижимаясь друг к другу, они проходили такие многолюдные днём улицы, а сейчас в них и души не было; кроме двух, конечно же. Вдвоем они подошли к длинной дверце с небольшой лестницей к ней — обитель Кларка. Это было около пяти ступенек с маленькой верандой, с забором и нависающей крышей. Илай ищет в пальто ключи, но его тут же тянут за галстук. — Я хочу ещё один.— намекает Наиб, оставив позади всякое смущение: наоборот, теперь он довольно смело просил продолжения. — А вдруг нас кто-то заметит?— с какой-то усталой улыбкой спрашивает Илай, находясь на уровне Субедара: наёмник ниже своего друга на полголовы. — Но здесь и души нет.— Наиб улыбнулся с тусклым огоньком в глазах, приближаясь к лицу Кларка. — Мх, уговорил.— Илай тянет к себе уже не сопротивляющегося Наиба, опускаясь руками ближе к пояснице наёмника. Кларк потакает всем капризам Субедара, неизвестно, с корысти или из-за влюбленности. Хоть поцелуй и не прошёл довольно долго, Илай начал приближать их обоих к ступенькам и вставлять в замок ключи, все так же лениво отвечая на поцелуй. А Наиб не промах, все схватывает на лету. — Все. С тебя на сегодня хватит.— Кларк разулся и пошел за небольшой свечкой, экономя свет. Наиб демонстративно скрестил руки на груди и сделал грустную гримасу, показывая все свое недовольство. Редактор на это лишь глухо посмеялся, прикрывая рот рукой. Наёмник тоже снял с себя туфли и оставил пальто редактора на вешалке, ища взглядом в темноте Кларка. Военный нисколько не боялся темноты. Наоборот, она утешала его порой, в ней он мог поразмыслить насчёт всякого и вечного; тьма стала с каких-то пор необходимой для него. И свет не против, он желает темноту, что укроет его. Наиб уселся на мягкое кресло, в котором можно было ≪утонуть≫, и начал думать о волнующем: «Кто он своему давнему другу Илаю?». Субедар слышал, что обычно после поцелуя люди женятся и рожают детей, но разве это возможно между мужчиной и мужчиной? Или это стало вполне нормальным, целовать своего друга? Честно, в силу своего невежества, он даже не знал, когда люди любят друг друга, и как у них появляется дети. Он толком женщину в ≪интересном положении≫ никогда не видел. Лишь слышал, и то — тайком, с небольшим намеком. О таком, на самом деле, на войне не говорят, да и считается это дурным тоном. Вдруг, из темноты показался расплывчатый силуэт, что включил свет в комнате с проходом в ту, где сидел Наиб. — Наиб? Ты почему не поднимаешься? Я уже приготовил твою постель.— Кларк стоял со свечой в руках. Воск капал на его руку, но быстро высыхал и не доставлял никакого дискомфорта. — А? Прости, я задумался, и…— А чего тянуть? Может, спросить об этом напрямую?— А кто мы друг другу..?— Наиб встал и подошёл к редактору. Ответа сразу не последовало. Илай закусывает губу, в попытках сказать что-то довольно скрытное и не слишком прямолинейное. В любом случае, Кларк не знал и не понимал, как на это отреагирует Субедар, и если второй не услышит удовлетворяющий его ответ, может попросту оборвать все те года дружбы, что были между ними, уходя под погасший свет фонарей. А этого Кларк совсем не хотел. — Наиб, я… Действительно не знаю. Сейчас голова своим ходом идёт, я немного не соображаю. Давай этот вопрос оставим на завтра или когда будет более удобное время? Не обессудь.— Илай даже виновато опустил лицо, не находя в себе силу посмотреть ему в глаза. Он врал. — Хорошо.— Кларк не видел лица Субедара, поэтому не мог понять: тот огорчён, обрадован или вообще никак к этому отнёсся? Наиб поднялся на второй этаж, и редактор пошел за ним. Илай перебегает Наиба и открывает дверь — нынешнее жилье военного. Сама комната не была слишком большой или маленькой: все в меру: окно со шторами, зеркало, суженный шкаф, нетвердая кровать, тумбы вокруг нее и небольшой письменный стол со стулом. Другого военному и не нужно. Рядом с кроватью на заправленное одеяло положено нижнее белье: белая тонкая рубаха и такие же свободные шорты. Наиб, когда зашёл в комнату, обратил больше внимание на небольшое окно и ночь «внутри» нее. Все таки, у военного самое любимое время суток под покровом луны с прохладным ветерком, никак иначе. Субедар медленно подходит к кровати и садится на нее, глядя на немного волнующегося друга. Илай посмотрел на того и заметил спрашивающий взгляд второго, на что Кларк опомнился, начиная оправдываться: — Я, если честно, раньше не принимал гостей с ночёвкой… Извини, если не предоставил все удобства.— он виновато почесал затылок. — Все в полном порядке.— Наиб кивнул ему.— Но я думал, что мы будем спать в одной комнате, и…— Субедар только сейчас осознал, что он сказал, краснея и отвернувшись от собеседника.— Ты понял. — У меня ещё есть немного работы, как никак завтра будет поставлена пьеса, к которой мы всем составом театра готовились больше трёх месяцев.— Илай потрепал по голове Наиба и подошел к приоткрытой двери в коридор.— Выспись, ты весь измотанный. Завтра тебе надо выглядеть безупречно.— Кларк оставил догорать свечку рядом с тумбой и закрыл дверь за собой. — И тебе спокойной ночи.— сказал Субедар, хотя его все равно не услышали бы. После того, как его друг вышел с нынешней комнаты музы, Наиб зевнул и принялся переодеваться. Напевая себе мотив песенки, что играла в ресторане, он расстегивал пуговицы, невольно вспомнив как сегодня днём раздевал не он себя, а его любимый друг. Он даже на момент остановился, переводя дыхание. Кажется, что он волновался от близости с Илаем, но в то же время думал: а почему его охватывает это самое волнение? Разве это плохо, что его друг заботится о нем? Странное ощущение: как только он вспоминает о Кларке, где-то внутри около горла и груди проходит что-то вязкое, немного твердое; перетекающее. В этот момент словно сердце замирает и аппетит пропадает — странное чувство, он не понимает чем оно охвачено, паникой или чем-то неизведанным? В любом случае… Упав уже одетый в пижаму, он задумался о том, что будет делать завтра. Как Илай пообещал, у них будет целый день посвящен театру и подготовкой Кларка к выступлению. Это очень удобный шанс для Наиба заявить о себе в обществе, что он кто-то, что он существует; с кем-нибудь познакомиться, найти кого-то… Хотя нужен ли ему кто-то? Он и сам до конца не понимает. Вот, вроде бы, наглядный пример с его младшей сестрой: вышла замуж за ирландца, теперь счастлива вместе с ним, живет в Уэльсе. Надо бы как-нибудь проведать ее или написать письмо. Точно. Письмо. Как у него вылетело из головы? Загорается новая свеча и Наиб садится за стол. Перед носом лист бумаги и в голове так же само пусто. Он даже не знает с чего начать: с формальностей, с расспроса, как она, или обвинить ее в том, что она не встретила его с войны? Нет, о последнем точно не стоит: она подумает, что Наиб стал эгоистом, которого нужно холить и лелеять, но в то же время почему она даже не узнала, как он? Столько противоречий: он не хочет грубить ей, и он искренне рад, что она обрела собственное счастье, но разве он не заслужил хотя бы весточки от нее? — Боже, как все трудно с этими отношениями.— Наиб потёр переносицу и нахмурился, откидываясь на крышку стула. Посидев так пять минут, пораскинув мыслями, он снова сел ровно, готовится к написанию. Он решил, что было бы учтивее, если бы он написал на непальском: «Дорогая Тара, Накануне я вернулся с войны-» В этот же момент дверь громко распахнулась. Илай крепко держал ее прямо у основания с немного обезумевшим видом. Смотря в никуда, Кларк говорит: — Не спишь.— это прозвучало больше как утверждение, а не вопрос.— В любом случае, сейчас проснешься.— сказал Илай довольно строгим и глухим голосом; казалось, что Кларк сейчас — это пьяный отец с ремнем в руках, готовый вычитывать ребенка за каждый промах. — И тебе спокойной ночи.— сказал Наиб, но теперь редактор то точно услышал реплику военного.— Что-то случилось?— Наиб повернулся к собеседнику на стуле. — Оо, Наиб, случилось нечто ужасное: у. меня. совершенно. нет. идей!— Илай это пробормотал, закрывая руками рот, немного типаясь.— Впрочем, ты не виноват.— Кларк начал подходить ближе к наёмнику.— И ты мне с этим поможешь. — С чем?— Наиба взяли за плечи обеими руками, а немного обезумевший взгляд смотрел прямо на военного, но голос Субедара оставался таким же спокойным. — Ну же, Наиб, помнишь нашу сделку?— Илай провел ладонью по щеке Наиба.— Теперь ты моя аонида. И ты…мне сейчас очень нужен!— Кларк выглядел сейчас неким страдальцем.— Ты обязан меня вдохновить, чтобы я хоть что-то выдавил из себя, и...— писатель обратил внимание на свечи,— и… О…Да, верно. Хм-хе. Илай в тот же миг успокоился, выдохнувшись. Закатав рукава рубашки, он закрыл дверь в комнату. Он сел на кровать, что была напротив письменного стола и был на одном зрительном контакте с наёмником. Поправив прическу, Илай лукаво улыбнулся и спросил: — Наиб, прошу меня простить за такую прямолинейность.— после этого Субедар вскинул бровь.— Ты когда-нибудь совокуплялся? — Чего? — Ну, соитие.— Илай хлопнул руками по ногам.— Ещё проще: секс. У тебя был секс, Наиб?— Илай это говорил без какого-либо смущения. — Что?— Наиб раскраснелся и не понимал, о чем тот говорит. Но если он зарумянился, значит, это что-то запрещённое? Или Субедар улавливает связь?— Это… Когда…??? — Это когда ребенок рождается. Мы не в семнадцатом веке, Наиб, дети от поцелуев не появляются.— Илай нашел забавным невежество Субедара, поэтому прикрыл рот в смешке. — А.— тот опустил руки и смотрел ошарашенными глазами на друга — Нет, не было.— Субедар опустил голову, а потом снова поднял ее и скукожился.— Ты сейчас клонишь, чтобы мы-? — А? Нет.— Илай махнул рукой, а взволнованность Наиба сняло, как иронично, рукой.— Ну вообще, да, но немного не то. Имитация совокупления — я бы так это назвал. Илай разлёгся на постели рядом с тумбочкой, на которой стояла свеча. Он смотрел в потолок, а потом резко выпалил: — Ложись на меня.— Кларк раздвинул руки в стороны, будто запрашивая обниматься. Наиб, мельтеша руками и постоянно поправляя челку за уши, медленно подходил к своему другу, лениво карабкаясь на кровать. Илай же наблюдал за ним, чуть ли не закусывая губу от удовольствия при виде его смущенного и немного испуганного выражения лица. Субедар лег на шатена спиной и ждал дальнейших указаний. — Умница, ты все сделал правильно.— потрепал по голове Илай Наиба.— А теперь я кое-что сделаю, ты же не против? Наиб в ответ молчал, лишь немного дрожа. Кларк это почувствовал. — Это не будет больно. Тебе понравится.— говорил Илай прямо в ухо наёмнику, что у второго мурашки пошли по всему телу от шепота редактора. В любом случае, Наиб доверял Илаю. И Илай воспользуется этим. Кларк подождал, пока дрожь Наиба немного утихомирится и он начал снимать шорты военного. Упругая резинка при дергающем движении сразу стянулась вниз, и на взор Илая показалась, как бы сказать поделикатнее, другая чувствительная зона Наиба после шеи. Илай почувствовал, как Наиб дернулся и потянулся руками снова одевать шорты, но Кларк взял его руки крепко и промолвил: — Давай договоримся, что ты сейчас руками ничего делать не будешь?— Кларк прикусил ухо Субедара.— Если ты будешь послушным, я тебя вознагражу.— Илай мог почувствовать учащённое дыхание Наиба, но не подал виду. Молчание — знак согласия, поэтому, не томя, Илай взял в руки член и потянул кожицу вниз, оголяя. — Смотри.— Илай объяснял все более простым языком, чтобы не испугать консервативного Наиба.— То, что мы сейчас делаем, называется массажем полового органа. Это нормально и даже полезно. Но в простонародье это называют рукоблудием. — Разве это не грех?— спросил шепотом Наиб. — Да, грех.— Илай начал медленно, пока что, двигать вверх-вниз рукой, чувствуя любой вздерг Субедара.— Но это нормально и не противоестественно. — Разве не ты из нас двоих религиозный фанатик?— Наиб хмыкнул после, когда Кларк сжал его член, скорее всего, из-за подкола в его сторону. Кто бы знал, что это не самая любимая тема Илая? — Все мы грешны.— холодно ответил редактор, начиная надрачивать сильнее.— Заткнись.— Илай второй рукой всунул два пальца в рот Наиба.— Обсасывай их— тебе на следующий раз этот навык пригодится. Наиб после этого прикрыл глаза, невольно туманно смотря себе то ли в нос, то ли на то, как Илай надрачивает ему. С каждым разом его темп ускорялся, не было времени успокоиться после прошлого «сдвига», Субедар мог лишь глотать свои стоны; его слюна начала стекать по подбородку, капая на одежду. После того, как редактор начал двигать ещё быстрее, Наиба начало выдавать на небольшие вдохи и стоны так, что их было слышно навостренному уху Илая. Субедар, рефлекторно стараясь не подавиться собственными слюнями, пытался сдвинуть руками пальцы со своего рта; он не помнил правил, в его голове сейчас брала все на себя затуманенная похоть и соблазн к чему-то запретному. Илай застыл в тот же момент, когда он ощутил на своих запястьях руки Наиба. Когда Субедар и так был практически на пике, а член уже изливался предсеменем, отстранённые руки Кларка были протянуты неудовлетворённым стоном наёмника. Писатель никак не двигался, лишь испепелял взглядом затылок военного; синеглазый мог почувствовать учащённое дыхание возле своего уха. В ту же секунду, Илай довольно грубо схватился за волосы на затылке Наиба, что второй прогнулся, скрипя зубами встретился взглядом с редактором. — Что я говорил насчёт рук?— голос Илая звучал холодно и грубо. Он не ожидал ответа, лишь смотрел на смущенного непокорного друга. Конечно же, Наиб сделал это на рефлексах, но разве это позволено такому сильному человеку, как он?— Непростительно. А Наиб вовсе ничего не отвечал. Единственное, что от него можно было услышать в этом промежутке — тихие стоны самой грязной шлюхи, с явными мазохистскими наклонностями. Субедар покорно и молчаливо слышал в свой адрес, как его чуть ли не котёнком тыкают в разбитую вазу — так же не нарочно. Но правила есть правила. Кларк посмотрел в окно, переводя взгляд на свечу, воска от которой оставалось ещё где-то на час. В больной голове редактора созрела идея. Илай вздернул рубашку Наиба и натянул ее на голову, отпуская его волосы. Теперь наёмник не мог ничего видеть кроме, иронично, белой пелены. Вместо рубашки, Кларк смог увидеть красивое рельефное тело, немного подтянутое, с разными видов шрамов: ножевые, пулевые ранения, какие-то укусы насекомых или животных, на некоторых участках можно увидеть длинные тонкие следы, скорее, от пыток в плену. И все-таки, они почти все зажили. Ключевое слово «почти» билось в голове у Кларка как что-то, чем можно воспользоваться. О, и он это несомненно сделает. — Я ничего не вижу.— еле было слышно Наиба, что пытался сдержаться и не дотронуться руками до вставшего члена и довести дело до конца; все, конечно, подсказывает матушка природа. — Так и надо.— четкий короткий ответ.— Будешь хоть что-то делать руками — я сделаю очень больно. Поверь на слово, я знаю как сделать так, чтобы ты кричал от боли ещё долгое время.— Илай не мог увидеть лица Наиба, но может он напуган? Надо бы все объяснить.— Я не угрожаю, лишь предупреждаю. Кларк взял свечу в руки, и наклонил ее ближе к оголенному торсу наёмника. Капая воском именно в те участки, где были самые недавние шрамы (чуть ли не размазывая воск по ним), Илай мог услышать шипение Наиба. С каждым разом он все ниже и ниже спускался свечкой, что его рука оказалась прямо возле члена Субедара. В двух руках Илая были теплые вещи, однако одна из них называлась подсвечник, а другая — член его друга. Надрачивая настолько интенсивно, что наёмник громко всхлипывал, Илай остановился, когда по его мнению, Наиб должен был кончить. Оттягивая момент оргазма, Кларк игрался с чувствами эмоциями и самим организмом Субедара: он доводил его чуть ли не до дрожи в ногах, а после окончательно остановился. Кап. Воск капнул прямо по выпирающей вене. Субстанция стекала вниз, ещё не до конца остыв, приближаясь к началу. Задев волосы, на которых жидкость остыла, Илай выдрал ее, оставляя всю плоть в небольшом раздражении. Кап. Свеча стекала по интимной зоне Наиба, заставляя его выть и плакать с каждым разом, когда тянущийся и горячий воск остывал на нем. Помните, что он не может двигать сейчас руками? Он ерзал ногами по простыни, сжимая пальцами постель; он даже не может увидеть что это, без зрения чувства обострялись. Также обострились, как и тогда, когда он кончил. Стекающая белесая жидкость сделала Наиба немного обмякшим и раздражительным: будто бы свою никчемность осознаешь. Илай лишь стянул с его лица рубашку в изначальное положение, посмотрел в глаза и поцеловал в макушку. — С тебя на сегодня хватит.— он потрепал по волосам той рукой, которая не была в сперме Субедара.— Сладких снов.— он это говорил каким-то спокойным глухим голосом. Это он такой в состоянии вдохновения? Другой рукой Илай слизал всю белесую жидкость (явно не воск) и удалился обратно в гостиную, оставляя за собой запертую дверь. Наиб лишь ошарашенно провожал того взглядом, опуская взор на последствия. Натягивая штаны, он упал на кровать. Раз уж он тут заперт, то после возбужденного состояния он чувствовал себя не устало, а, скорее, растерянно и непонимающе: не то, чтобы у него появился прилив сил, он просто не знал, что чувствовать. Лишь жужжание падальщиц сбивало с толку, Наиб ещё долгое время не мог заснуть.