Ибо все мы грешны

Альфард умер на следующий день после того, как Сириус вернулся в Хогвартс. На похороны он ехать не хотел. В больнице дядя был серым, бессильным, недвигающимся. У Сириуса не было никакого желания видеть Альфарда ещё и мёртвым. Застывшее в гримасе боли лицо снилось бы ему ещё несколько следующих месяцев. Он и так видел во снах больного Альфарда и его безжизненные стоны раздавались в ушах. Но, как бы Сириусу ни хотелось закрыться в комнате и кричать, кричать, кричать в подушку от бессилия, он понимал, что Альфард хотел бы, чтобы его племянник пришёл попрощаться. Дома всё было пустым и чёрно-белым. Сириус боялся смотреть на родственников. Он не мог терпеть траур и боль вокруг себя, а сейчас чувствовал их внутри, и это разрывало его на части. Никто и не заставлял его с кем-то разговаривать, никто вообще почти не разговаривал. Сириус с ужасом думал о том, что его странная семья станет ещё страннее теперь, когда один из самых жизнерадостных среди них умер. Однако он не испытывал отвращения, когда мама взяла его за руку на кладбище после церемонии. И ему не хотелось прикрикнуть на Регулуса, чтобы тот утёр слёзы с глаз, потому что сам чувствовал, как они появлялись на его лице, и не мог с этим ничего поделать. И обычно весёлый Сигнус, теперь ставший серой тенью, вызывал не недоумение, а сочувствие, сожаление, содрогание. Понимание. Это было ужасно, но ужас, разделённый на многих людей, уже не казался непобедимым. Сириус знал, что каждый из них испытывает то же, что и он, и от этого знания переживать потерю было немного легче, чем он мог представить. Похороны окончились мелким снегом, сразу припорошившим свежий каменный памятник с вырезанными на нём изящными буквами. Сириус не хотел уходить отсюда, не хотел оставлять Альфарда одного, но Вальбурга всё ещё держала его за руку, и они, постояв несколько минут молча перед такой же молчаливой могилой, вместе отправились за остальными родственниками. Медленные шаги чётко отпечатывались на только что выпавшем снеге. Сириус посмотрел наверх, в небо, и ему стало легче. Они с Регулусом переночевали дома, в гнетущей атмосфере, где в любой момент могла начаться гроза, и Сириусу хотелось вернуться на кладбище, к молчаливой могиле и сидеть около неё хоть весь день, вспоминая Альфарда и все их совместные моменты, ставшие теперь лишь его воспоминаниями. Его самая страшная тайна и впрямь стала страшной. Сириус почувствовал облегчение, когда вернулся в Хогвартс. Люди здесь, каждый день проходящие мимо него с новыми темами для обсуждения, были глухи к его катастрофе. Они не знали Альфарда и не могли представить, как велико горе Сириуса, поэтому ему было не так тяжело, как дома, где он был хоть и одним из многих, но этими многими были скорбящие, а скорбь быстро утомляла. Сириусу было стыдно, но он чувствовал облегчение, когда мог улыбнуться шутке Мэри-Лу, закатить глаза из-за глупости Эмиля и с интересом подслушать разговоры Джеймса с Ремусом и Питером. Его трагедия была сильна, но среди тех, кто не был к ней причастен, рана заживала быстрее. *** Профессор Слизнорт с отеческой улыбкой наблюдал за своими учениками, рассредоточившимися по кабинету, в котором были убраны парты и стулья. Только в середине стоял длинный, большой стол, уставленный явствами, но большинство из приглашённых студентов пока занимались беседами, а не едой. С потолка свисали тепло мерцающие лампочки, красиво отражающие свет в блестящих струящихся по стенам тканях. Тут и там можно было увидеть и плывущие по воздуху подносы, которые на самом деле носили на головах домовики, работающие в Хогвартсе. Слизнорт получал поистине ни с чем не сравнимое удовольствие, когда устраивал собрания Клуба Слизней. Он любил детей и ещё больше любил представлять их ближайшее и дальнейшее будущее. Он смотрел на своих студентов и видел в них известных дипломатов, игроков в квиддич, зельеваров, чиновников, предпринимателей, путешественников. Представляя, какими эти дети станут в будущем, он с наслаждением воображал и то, как они будут благодарны ему за помощь в школе, за нужные знакомства, за поддержку и помощь в начинании карьеры. «Ну что вы, не стоило благодарности», — всегда говорил он с улыбкой человека, который добился всего, чего желал. Слизнорт улыбнулся сквозь густые усы, переползая взглядом с одного студента на другого, в конце концов остановившись на Сириусе Блэке. Слизнорт не мог нарадоваться, заметив его в начале вечера в компании Адриана Мальсибера и Эмиля Гринграсса. Сириус был тем самым недостающим алмазом в короне его гостей, и вот наконец он был здесь. Его младший брат Регулус ещё с четвёртого курса стал посещать собрания, Сириуса же приходилось почти умолять прийти на вечер, но он всё отказывался и отказывался, не давая Слизнорту удовлетворить свою потребность в «полной коллекции». Подняв с помощью волшебной палочки с подноса проходящего мимо домовика три бокала с имбирным лимонадом, Слизнорт тяжело двинулся к Сириусу, Эмилю и Адриану, стоящим у стены в противоположном конце помещения. Слизнорт бы очень хотел, чтобы старший Блэк и дальше радовал его своим присутствием на званых вечерах, и для этого следовало приложить немного усилий. — Здесь скучно, — сказал Сириус Адриану, показательно зевая в кулак. — Тебе скучно, потому что ты даже не пытаешься найти здесь что-то интересное, — чётко ответил ему Мальсибер, выразительно оглядывая интерьер. — Ты что ему, мать, чтобы волноваться за его интерес? — демонстративно закатил глаза Гринграсс, вызывая возмущённое фырканье со стороны Сириуса. — Мог бы найти себе другое занятие; чем вы там, безбожники, обычно занимаетесь у себя в Гриффиндорской башне? — Заткнись, Гринграсс, иначе я и тебе сделаю весёлую жизнь, и знаешь как? — язвительно сказал Сириус, наклоняясь к нему через Адриана, стоящего между ними. — Посмотри на этот кулак и свой нос, они прямо тянутся друг... — Замолчите оба, сюда идёт Слизнорт, — прошипел Адриан и больно пихнул Сириуса под ребро. — Профе-ессор, вы совсем забросили своих любимых учеников! Я думал, вы решили игнорировать нас сегодня. Сириус скривился: и от толчка Мальсибера, и от его елейной улыбочки, появившейся на лице с приближением Слизнорта. Гринграсс тоже едва сдержался от того, чтобы не возвести глаза к потолку. Слизнорт хохотнул. — Я бы посмотрел на того, кто решит вас игнорировать, Адриан, — профессор прищурился в хитрой ухмылке. — Этот человек либо невероятно смел, либо столь же безрассуден. — Ну что вы, профессор, я невинен, словно младенец, — глаза Мальсибера опасно блестели. Сириуса почти тошнило от индекса неискренности в воздухе. Мальсибер вообще очень редко не строил из себя саму светскость, а соответственно почти всегда был искусственно доброжелателен, но профессора почему-то редко замечали в нём эту черту. Ну или умело притворялись, что не замечают. В любом случае Слизнорт был уже слегка навеселе и не заметил бы неестественности Мальсибера, даже если бы тот сказал о ней прямым текстом. Раздав Сириусу, Эмилю и Адриану стаканы с холодным лимонадом, профессор широким жестом пригласил их отойти от стены в центр кабинета и присесть за большой круглый стол. Полупустые тарелки на нём уже заполняли домовики. За столом сидели несколько человек, в основном любители вкусно поесть, а не поболтать. Здесь хорошо слышалась ненавязчивая музыка, доносящая всем знакомые мотивы из проигрывателя в углу комнаты. Сириус мало кого хорошо знал из находящихся на собрании Клуба. Не считая Лили, тусующейся в компании молчаливо мрачного Снейпа, и парочки семикурсников, гриффиндорцев на вечере больше не было. Больше всего, конечно, было слизеринцев, в которых Слизнорт видел наиболее перспективных учеников. Присутствовали и чинные пуффендуйцы, расхаживающие по кабинету с видом распушивших хвост павлинов, и когтевранцы в странных костюмах, сбившиеся в маленькие кружки. Ни Дакоты, ни Нила, ни Гвендолин на вечере не было. Мальсибер объяснил Сириусу, что Слизнорт приглашал далеко не всех, а кого-то мог и выгнать из Клуба, если они не оправдывали его ожиданий. Это могло бы приободрить Сириуса — он любил, когда его выделяли из общей массы. Но присутствие здесь Регулуса немного поубавило его пыл, а потом стало ясно, что это собрание для него совершенно бесполезно, и захотелось просто уйти. Но Адриан бы не позволил ему это сделать, убеждая его в том, что на первом месте для них должна была быть их миссия, а потом уже личные желания. На слове «миссия» Сириус едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха, но всё же решил перетерпеть скуку, надеясь, что они и впрямь узнают от Слизнорта нечто интересное. Они уселись за стол — слева Мальсибер, потом Слизнорт, за ним Гринграсс и Сириус. Не слишком довольный компанией, Сириус отпил лимонад и откинул волосы с лица. — Взгляните на мистера Льюиса и мистера Роули, — добродушно хихикнул Слизнорт, указывая кивком головы в дальний угол кабинета, где семикурсники-слизеринцы, наивно полагая, что их не видно, по очереди делали добротные глотки из пузатой бутылки огневиски. — Эх, наша молодость... Когда-то и я так прятался от профессоров на прощальном пиру. — Вы, наверное, сильно скучаете по тем временам? — участливо спросил Мальсибер, подпирая голову кулаком. Глаза Слизнорта застилала пелена воспоминаний о школьных годах, он рассеянно улыбнулся. — Как не скучать, Адриан? Когда прожил достаточно длинную жизнь, все её события кажутся важными и светлыми, хотя на самом деле были сущими пустяками. Наверное, и у вас так же? А, мистер Блэк? Сириус перевёл ленивый взгляд на профессора и пожал плечами. — Наверное. Если честно, мне пока не так уж и много можно вспомнить. Не сочтите за дерзость, профессор, но я прожил совсем не такую долгую жизнь, как вы. Чтобы смягчить свои слова, Сириус натянул на губы улыбку, но Слизнорт не собирался обижаться, зашедшись громким размашистым смехом. — Ну что вы, Сириус, не так уж я и стар, — профессор залихватски подмигнул. — Но раз уж вы упомянули мой возраст, с его высоты могу сказать, что это всего лишь цифры, а в душе мы можем оставаться такими же молодыми, как и вы. Взять хотя бы моего приятеля, Фергюса Кэрроу, вы наверняка его знаете, он ведь глава Департамента магических игр и спорта. Так вот, он каждую весну берёт себе отгул и отправляется сплавиться по горной реке, хотя я всегда говорил ему, что он свалится в холодную воду и получит сердечный приступ. Так вы представляете, однажды Фергюс... Вообще-то Сириуса не так уж и раздражал Слизнорт. По крайней мере на уроках Зельеварения ему никогда не было в тягость поболтать с профессором. Он мог быть немного надоедливым и слащавым, но всё же на занятиях с ним было куда приятнее, чем с МакГонагалл и Бинсом. Но сейчас Сириус едва сдерживал зевоту, слушая рассказы профессора о том, как Фергюс Кэрроу разбил свою лодку о камни и был вынужден четыре дня шататься по горам в поисках людей и питаться одними орехами. — Вы страшный человек, профессор, — с улыбкой покачал головой Адриан, когда рассказ был окончен. — Компромат, который содержится в ваших руках, может сильно подпортить кому-то жизнь. Слизнорт добродушно рассмеялся и махнул рукой, едва не задевая полупустой стакан с медовухой, который ему любезно приносил домовик уже в третий раз. — Ну какой же компромат, Адриан, это так, любопытные детали о моих знакомых. Послушали бы вы, что они говорят обо мне, мой авторитет как преподавателя в ваших глазах бы изрядно упал. — Я бы, — вступил в разговор Сириус, отставляя от себя недопитый лимонад, — послушал, что вы могли бы сказать о моих родителях. Они почти каждый день упрекают меня в беспечности и всякой подобной чуши, а сами будто были святошами в школе. Сириус показательно фыркнул, а Мальсибер одобрительно ему кивнул. Слизнорт одним глотком допил свою медовуху. — Не стоит вам так сомневаться в их словах, Сириус, — заплетающимся языком профессор всё же говорил поучительным тоном. — Я помню ваших родителей в школе, и это были замечательные ученики, что мать, что отец. Ориона назначили старостой, а у Вальбурги была непогрешимая репутация. Сириус неприятно сморщился, а Слизнорт икнул. Решив, что момент подходящий, Мальсибер начал свою змеиную игру, незаметно махнув домовику, чтобы он принёс ещё медовухи. — Здесь я мог бы с вами поспорить, профессор, — сказал Адриан. — В школе многие могут казаться праведниками, зато потом слава о них проносится по всей стране, причём не всегда хорошая слава. Взять хотя бы Лорда Волдеморта... — Не стоит вам о нём говорить, Адриан, ни говорить, ни думать даже не стоит, этот волшебник совершенно себя запятнал, он не... — затараторил Слизнорт, но Мальсибер прервал его. — Как бы вы к нему ни относились, сэр, вы не можете отрицать, что он творит великие вещи, — его голос звучал твёрдо и даже властно. Сириус и Эмиль взглянули на него предупреждающе, и Мальсибер поспешно прокашлялся, сбавляя обороты и снова обращаясь к опешившему Слизнорту уже аккуратнее. — Я всего лишь хотел сказать, что он и в школе был уже человеком заметным, не так ли? Мне об этом рассказывал папа. — Да, Адриан, ваш отец хорошо знал Тома ещё в школе. — Тома? — глаза Мальсибера жадно блеснули. У Слизнорта явно случайно вырвалось это имя, но слов назад было уже не вернуть, и он досадливо поморщился. Сириусу даже стало жаль старика. — Да... Том Реддл — это его настоящее имя. Настоящее имя Лорда Волдеморта. Адриан ничего не отвечал, в ожидании дальнейших слов наблюдая за Слизнортом. Тот всё ещё корил себя за длинный язык, но видел, что и Сириус с Эмилем заинтересованы. К тому же, медовухи было выпито прилично, и выбирать, какие слова сказать правильнее, было уже проблематично. — Вообще-то он был неплохим учеником, я бы даже сказал, чудесным, — нехотя сказал он. — Хоть и неизвестна его чистота крови, учился он замечательно, стал старостой, всем угождал. В Зале славы у него и табличка есть, за заслуги перед школой. Адриан был заметно растерян заявлением Слизнорта о чистоте крови своего кумира, что заставило Сириуса злорадно про себя хихикнуть. Вероятно, Мальсибер всё ещё сомневался, верить ли словам Сириуса, который передал ему рассказ тётушки Бельвины, вернувшись с зимних каникул. Профессор Слизнорт был слишком погружён в печальные воспоминания, чтобы обращать внимание на изменение настроения учеников. После паузы он продолжил всё так же заплетающимся языком, в его голос замешалась печаль. — Единственная была у него беда, что жил в приюте. Сирота... Всем нам было его жаль, такой превосходный волшебник, а родителей нет. Мы не знали, настоящая ли у него фамилия, да и он не любил что-то о себе рассказывать. Я был с ним близок, он многим со мной делился, своими планами на будущее например... — Наверное, уже тогда он был амбициозен и стремился к величию? — вкрадчиво спросил Адриан. Слизнорт посмотрел на него почти испуганно. — Его вы тоже пригласили в свой клуб? — любезно поинтересовался Сириус, мило улыбнувшись. Слизнорт немного растерялся от такого вопроса, видимо ища в нём какие-то скрытые смыслы, но в конце концов рассеянно кивнул. — Я, понимаете ли, не мог знать, что в итоге с ним будет, — профессор будто оправдывался. — Он был обычным студентом, как многие до него, как многие после, как вы... Я и представить себе не мог, чем он в итоге... Окончательно запутавшись и в собственных мыслях, и в желаниях студентов, Слизнорт замолчал и нахмурился. Он прокашлялся и потянулся к снова наполненному стакану, но в последний момент отдёрнул руку и строго взглянул поочерёдно на каждого из троих. — Думаю, уже достаточно поздно, — сказал он, тяжело и шумно поднимаясь из-за стола. — Скоро будем расходиться. Советую вам, юноши, попробовать вот те канапе, удивительный вкус... А я пойду поболтаю с мисс Уингер насчёт Чемпионата по зельям, она едет в этом году... И он поспешно, насколько ему позволяли выпитая медовуха и лишний вес, ретировался. Гринграсс посмотрел на Адриана нечитаемым взглядом. — Узнал, что хотел? — язвительно сказал он. Адриан пересел на стул, где раньше сидел Слизнорт, и насупился. — Он почти ничего не сказал, — тихо проговорил Мальсибер, хотя их вряд ли кто-то подслушивал, — Я надеялся хоть что-то услышать о работе Лорда у Горбина и Бэркса. Но нет так нет, это был лишь один из путей. Возвращаемся к первоначальному плану. — Какому такому плану? — не понял Сириус, снова зевая. — Тому, в котором ты собрался заставить нас бездумно рыться в пыльных книжонках в библиотеке? Адриан холодно взглянул на него. — Во-первых, не таких уж и пыльных. А во-вторых, я никого не заставлял, это было и ваше желание тоже. Сириус переглянулся с Эмилем. Их желаниями Адриан явно не интересовался, ослеплённый своей одержимостью. Сириус уже жалел, что вообще решил пересказать слизеринцам то, что узнал от Бельвины на каникулах. С этого ведь всё началось. — Настолько наше, что ты согласился сделать за Дакоту Травологию, только чтобы она не отказывалась помогать тебе в библиотеке. — Это называется взаимный обмен, — невозмутимо ответил Адриан и залез себе под мантию, выуживая из внутреннего кармана маленькую коричневую книжицу. — Что ты делаешь? — без интереса наблюдая за его действиями, спросил Сириус, низко скатываясь со стула. Адриан не ответил, а просто вытащил карандаш оттуда же, откуда блокнот, и принялся быстро что-то записывать. Гринграсс перегнулся ему через плечо, заглядывая в записи, и устало оповестил Сириуса: — Он записывает слова Слизнорта. Сириус закатил глаза и сложил руки на груди. — Тебе обязательно здесь это делать? Может, пойдём уже, я хочу спать! — Я тебя здесь и не держу, можешь идти куда хочешь. — Мальсибер даже не оторвался от письма. Сириус встал с места и отряхнул мантию. Он вопросительно взглянул на Гринграсса, но тот покачал головой, отказываясь тоже уходить. Пожав плечами, Сириус с хрустом размял шею и отправился к выходу. Тоскливо проводив его взглядом, Эмиль снова посмотрел на Адриана. — Напомни, зачем ты это делаешь? — Мы это делаем, — незамедлительно поправил Мальсибер. — Всё ради нашего будущего, Эмиль. Ты не хочешь знать всё о том, кому будешь служить? — Я вообще-то никому не собираюсь служить. Да и кроме тебя, никто из нас не горит особенным желанием становиться одним из них. — Кроме меня и Нила, — вновь невозмутимо поправил Адриан. Чуть нахмурившись, он перечитал свои записи и поставил жирную точку в конце. Убрав карандаш с блокнотом обратно во внутренний карман, он наконец поднял глаза на друга. — Послушай, Эмиль. Я знаю всё о том, что Лорд Волдеморт делает сейчас и примерно представляю, что он будет делать позже. Но не имею ни малейшего представления о его прошлом. Как, в таком случае, я смогу стать его слугой? Эмиль сокрушённо покачал головой. — Разве тебе не расхотелось иметь с ним какие-либо дела после того, что ты узнал? Он полукровка, а называет себя Лордом. Это просто смешно! — Вовсе нет, Эмиль, это страшно. Страшно и волнительно, что такой, какой он сейчас, это ещё не вся его возможная мощь. Ты вообще слушал, что говорил Слизнорт? Представь, кем он мог бы быть, будь он чистокровным? — Вот именно, что «будь». Сейчас он полукровка, и ничего ты с этим не сделаешь. — Я могу с этим смириться, — жёстко сказал Мальсибер и встал из-за стола. Один из светильников оказался прямо за его головой, и она осветилась искрящимся ореолом. Это могло сделать его похожим на ангела, но Эмиль скорее видел в нём демона. Лицо Адриана было почти полностью скрыто в тени. — Смириться и идти за ним, чтобы изменить мир, в котором мы живём, и избавить его от несправедливости, когда невероятно сильные волшебники оказываются оскорблены своим происхождением. Он развернулся на каблуках и пошёл к выходу из кабинета, ни на кого не смотря. Эмиль остался сидеть на месте. Лили проследила взглядом за тем, как Адриан Мальсибер стремительным шагом покинул кабинет, и почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Ей бы хотелось думать, что это от сквозняка, но здравый смысл подсказывал, что в её жилах тёк страх перед этим странным, неискренним слизеринцем. Она обернулась к Северусу. Увы, он вовсе не был напуган, скорее раздосадован тем, что, уходя, Мальсибер не кинул на него даже безразличного взгляда. Лили нахмурилась и дотронулась до руки друга невесомым касанием. Тот вздрогнул. — В чём дело? — Это я хотела у тебя спросить. — Лили приподняла брови и убрала руку с ладони Северуса, чтобы он не нервничал из-за чужих прикосновений. — Ты очень странный в этот год, а в последнее время особенно. Что-то чудишь, почти не разговариваешь со мной, а потом приходишь и просишь меня остаться с тобой на весь день. У тебя что-то случилось? Лили привыкла к тому, что на каникулах в Коукворте Северус был мрачен почти каждую минуту. Она понимала причины такого настроения друга и всячески старалась не дать ему окончательно погрязнуть в невесёлых мыслях, которые занимали его голову. Уводила его из дома, заставляла гулять не по производственным районам города, где всё пропахло выхлопными газами и отходами из фабрик. Приводила его к себе домой, где они смотрели в её комнате документалки о викингах, Данте Алигьери и старинных артефактах. Лили старалась оставлять Северуса на ужин, особенно после того как Петуния стала ходить на свидания с Дурслем и в доме были только родители. В такие моменты Северус расцветал, и Лили казалось, что она близка к его исцелению, но уже на следующий день всё начиналось сначала. В этом году происходило что-то совершенно странное. Раньше Северус сам к ней тянулся, и Лили не приходилось вытаскивать его силком. Иногда были трудности, но он всегда тонко чувствовал грань, за которую не стоило заходить, грань, из-за которой Лили уже не стала бы его выкрикивать. Северус никогда не заходил за эту грань. Раньше не заходил. Он виновато потупил взгляд и замялся на месте. Лили молча наблюдала за ним, всё ещё надеясь на логичное объяснение. — У меня... — Проблемы? — Нет. То есть да. Я просто... — Он возвёл глаза к потолку и внезапно разозлился. — У меня плохое настроение. Это так ужасно? Лили растерялась. — Нет, конечно, плохое настроение у всех бывает, — примирительно сказала она, но отступать была не намерена. — Вот только твоё плохое настроение длится с самого декабря, а сейчас уже февраль заканчивается. Не кажется, что ты немного погряз в этом? Северус ничего не ответил, и Лили, не встретив сопротивления, продолжила. — К тому же, почему твоё «плохое настроение» не имеет причины? Какая-то же проблема у тебя есть, раз ты никак не можешь прийти в себя и немного... — Ты и есть моя проблема, Лили, — тихо и зло вырвалось у Северуса. Лили сделала вид, что не расслышала. — Что, прости? Северус несколько секунд молчал, но потом поднял на Лили воинственный взгляд исподлобья. — Ты носишься со мной, как курица над яйцами. Почему тебя вообще волнуют мои проблемы? — Как это почему? Ты мой друг, с самого детства, Сев, я же вижу, что ты меняешься. Я не хочу мириться с этим. — Но я и не прошу тебя с этим мириться! Несмотря на то что Северус говорил громко, никто не смотрел в их сторону. Однако Лили тоже начала распаляться и сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Её рыжие брови сдвинулись к переносице, делая её похожей на хищную кошку. — Зато я прошу тебя рассказать мне, что происходит. Доверься мне, Северус! Я хочу тебе помочь. — Мне не нужна твоя помощь, мне нужно твоё понимание, — устало сказал Северус, как будто повторял это уже в сотый раз. — Понимание в чём? — зло рассмеялась Лили. Когда она начала повышать голос, окружающие уже стали поворачивать в их сторону головы. — В твоём иррациональном желании сблизиться с Мальсибером? Глаза Северуса почернели, он тоже сжал кулаки. Эмиль, всё ещё сидящий за столом, с интересом наблюдал за разворачивающейся сценой. Музыка в помещении как будто стала тише. — Почему я могу дружить с тобой, но не могу дружить с ними? — Потому что они вовсе не хотят дружить с тобой! Они используют тебя, когда ты им нужен. Они пугают меня, Северус. И ты меня тоже пугаешь. — Ну и почему тогда ты так за мной носишься, раз я пугаю тебя?! — Я хочу... — Помочь мне, я в курсе. Уже слышал. Множество раз. Только ты мне не мать, Лили, чтобы помогать мне. Ты мне вообще никто. Она, наконец, замолчала, смотря на Северуса так, будто он влепил ей пощёчину. Видя в нём своего старого друга и одновременно видя что-то другое, Лили почувствовала, впервые так чётко и ярко, что пути назад нет. Она разочарованно покачала головой и, смахнув волосы с плеч за спину, быстро ушла, стуча каблуками. Хлопок двери после её ухода раздался оглушительно громко. Северус огляделся по сторонам. Те, кто стояли к ним ближе остальных, распахнутыми глазами пялились на него, как будто не веря, что Северус может быть замешан в скандале прямо на званом вечере у Слизнорта. Сам Слизнорт с пьяным удивлением на лице смотрел на Северуса. Профессор хотел было подойти к нему, но он дёрнулся всем телом и поспешно ушёл вслед за Лили, но у него не было мыслей мириться с ней. Он знал, что пожалеет об этом уже на следующий день, и знал, что будет вынужден вновь просить у неё прощение, как и всегда до этого, но сейчас ему казалось это правильным решением. Эмиль потрясённо покачал головой («Бывает же у кого-то драма», — подумал он), залпом допил оставшийся в стакане лимонад и направился к выходу. — Доброй ночи, профессор, — улыбнулся он Слизнорту, стоящему рядом с Лидией Уингер, которая всё ещё не могла закрыть рот от удивления после ссоры Северуса с Эванс. — Доброй, Эмиль, — рассеянно отозвался Слизнорт. Селестина Уорлок наконец перестала петь о мучительной неразделённой любви, и проигрыватель затих. *** — Сириус, будь другом, не шуми. Мадам Пинс сейчас выгонит нас отсюда. Сириус, сидя на полу в окружении множества раскрытых книг, вытянул шею, чтобы взглянуть на библиотекаря, сидящую за своей стойкой с видом, который должен был предшествовать убийству, и раздражённо посмотрел на Адриана, занятого у соседнего стеллажа. — Не думал, что я этого и добиваюсь? — Если нас выгонят сегодня, мы придём сюда завтра, — словно маленькому ребёнку, пояснил Мальсибер, возвращаясь к своим книгам. — Если выгонят завтра, придется идти послезавтра. Лучше разобраться сейчас, разве нет? Сириус многозначительно промолчал, и это молчание вовсе не обозначало повиновение. Он сидел в библиотеке вместе с остальными только потому, что больше было нечего делать. Домашнее задание на понедельник было давно решено, поход в Хогсмид планировался лишь на следующей неделе, а бесцельные прогулки по замку перестали его радовать курса с третьего. Он даже не мог устроить внеплановое свидание с Дакотой, потому что она тоже была сейчас здесь, сидела за одним из столов, в окружении стопок из книг о тёмных магах, в которые Адриан периодически подкладывал новые. Каждый раз, когда он делал это, Дакота переглядывалась с Сириусом, и её взгляд становился всё обречённее. — Знаете, — вновь начал Сириус после небольшой паузы, вызывая синхронный вздох со стороны Адриана и Нила, — если даже твой папаша, Адриан, не в состоянии рассказать нам что-нибудь о вашем лорде, в школьной-то библиотеке мы что пытаемся найти? — Ты бы хоть говорил потише, — взмолился Нил из-за своей стопки книг: он занимался тем же, чем и Дакота. — Иначе Пинс не только выгонит нас, но ещё и настучит директору о том, чем мы тут заняты. — Ничем противозаконным, — тут же отозвался Адриан, листая содержание огромного старого фолианта. — Искать сведения о волшебниках не запрещено, тем более все эти книги находятся в открытом доступе. — Что, кстати, наталкивает на не самые приятные мысли, — хмыкнула Дакота, копируя с помощью палочки информацию из одной из книг на лист пергамента. — И вообще — Сириус прав. Если ты хочешь найти нечто действительно интересное, искать нужно в Запретной секции, но уж точно не в книгах, которые стоят на полках, где их могут достать даже двенадцатилетки. — Вот! — воскликнул Сириус и сразу же прикрыл рот рукой. Вся четвёрка обернулась на мадам Пинс, остро реагирующую на любое поползновение в сторону правил библиотеки. Она строго глянула на Сириуса, и тот невинно вскинул руки, как бы обещая больше не шуметь. Библиотекарь опустила взгляд в свои бумаги. Сириус продолжил шёпотом. — Мы ничего здесь не найдём, к тому же в Запретной секции в разы интереснее. — Никто не даст нам туда пропуск, — вновь послышался голос Нила. — Мы же не можем объяснить свою цель. А Слизнорта, которому не пришлось бы объяснять, вы уже спугнули. — Не мы, а Мальсибер, — поправил Сириус, невидящим взглядом пробегаясь по строчкам содержания, и спустя пару секунд захлопнул книгу. — Я усну, если проведу здесь ещё хотя бы минуту. Пойду поищу в другом отделе. Он поднялся и потянулся, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. Адриан удивлённо на него обернулся. — В каком другом? Здесь только один отдел о тёмных волшебниках. — Отдел с книгами — один, а я пойду пороюсь в газетах, — едко произнёс Сириус, скрывая зевок. — В каком он там родился году? — В двадцать шестом, — вяло отозвалась Дакота и с тоской пронаблюдала за тем, как Сириус скрывается за соседним стеллажом. Переведя взгляд на не просмотренные книги, она вздохнула. — На твоём месте я бы последовала его примеру, Адриан. В большинстве этих книг устаревшая информация, к тому же они отцензурены. Газеты как-то более... объективны. — Наш-то Пророк? — вместо Адриана фыркнул Нил, которого Дакота не видела из-за башни из книг. — Из объективного там только светские новости, и те не все. — Существует ведь не только Пророк, — пожала плечами Дакота, без энтузиазма открывая новую книгу. — Есть и магловские газеты на крайний случай, раз этот Том был полукровкой. — Ты могла бы не называть его так? — ледяным тоном попросил Адриан, хотя больше это напоминало приказ. Дакота возмущённо на него посмотрела. — А как мне его, прости, называть? Он не лорд и никогда им не станет, и мне всё равно, что ты думаешь по этому поводу. Мальсибер обернулся к ней, пытаясь скрыть раздражение, но костяшки пальцев, побелевшие от того, как сильно он сжимал обложку книги, говорили сами за себя. — Твой брат ему служит, если ты забыла. — И я презираю его за это, если ты забыл. — Он равен нам. А мы равны ему. — И при этом ты называешь его Лордом, а себя видишь его слугой? О каком равенстве здесь может идти речь? — Только вы не начинайте, — устало застонал Нил, выглядывая из-за своей башни. — Вполне хватает Блэка с его радикальными взглядами, только не хватало, чтобы ты, Дакота, встала на его сторону. — Я не встаю ни на чью сторону, — она стушевалась и заправила растрёпанные волосы за уши. — И я не собираюсь возникать по поводу... ваших планов на будущее, но только если они не затрагивают меня. — Я всего лишь попросил тебя помочь, — всплеснул руками Адриан. — Но если для тебя это так сложно, милости прошу, ты здесь не рабыня и силой мы тебя держать не будем. — Отлично, — Дакота как будто только этого и ждала. Она закрыла так и не просмотренную книгу и встала из-за стола, отряхивая руки от бумажной пыли. — Пойду помогу Сириусу с газетами. — Ну-ну, помочь она, видите ли, идёт, — сказал ей вслед Адриан, скривившись. Дакота лишь отмахнулась от него, и он вздохнул. — М-да уж. Я рад, что Сириус с нами, но то, как она за ним бегает, начинает раздражать. Нил молчал, когда Адриан взглянул на него в поисках поддержки. Увидев, что друг погрузился в какие-то свои мысли и, вероятно, даже не слышал, что он сказал, Мальсибер устало возвёл глаза к потолку. — О Мерлин. Хоть кто-то здесь хочет, чтобы за этот день мы что-то нашли? Кроме меня? — Не драматизируй, Адриан, — Нил подпёр подбородок рукой, всё ещё пребывая где-то в потустороннем мире. Он уже и не пытался делать вид, что ищет что-то в книгах. — Просто это бессмысленно, и мы все это понимаем. В этих книгах всегда пишут одно и то же, как под копирку. Вот: «Закончив школу, он надолго пропал, чтобы потом появиться с новым именем и стать тем, кто будет внушать ужас всем волшебникам без исключения». Или вот ещё: «Потратив несколько лет на то, чтобы собрать вокруг себя верных союзников, Волдеморт начал свою преступную деятельность в начале шестидесятых, и от этого момента его знает каждый волшебник». И тут почти так же: «Можно сказать, он решил залечь на дно, пока не станет достаточно могущественным, чтобы»... — Я понял ещё после первого примера, спасибо, Нил, — процедил сквозь зубы Адриан и с силой втиснул книгу, которую держал в руках, на полку. — Только мне не ясно, что в таком случае предлагаешь ты. Просто бросить всё на самотёк? — Вовсе нет, но... — Эйвери заозирался по сторонам, будто надеялся найти ответ в пыльных фолиантах. — Но и это тоже не даёт никаких результатов. Я понимаю, что для тебя это очень важно, но здесь вынужден согласится с Дакотой: эти поиски бессмысленны. Адриан открыл рот, чтобы что-то ответить, но в итоге промолчал, хотя Нил по его глазам видел, что ему есть, что сказать. Он ненавидел, когда Мальсибер был таким. Ему и так было не всегда понятно, что у Адриана на уме, но иногда тот переходил всякие возможные границы и становилось даже страшно. — Продолжай искать. А я закончу с книгами Дакоты. Он уселся за стол и сразу же принялся за работу. Проследив за ним пару секунд, Нил со вздохом вернулся к своим книгам. Наверное, надо было идти к Блэку вместе с Дакотой. Сириус быстро отыскал подшивки газет за нужные годы. Благодаря уже десяткам перерытых книг, они выяснили, где и когда родился Волдеморт, а точнее Том Реддл, в одной книге нашли упоминание его второго имени, и знали, где находился приют, в котором он вырос. Адриану этого было мало — он хотел знать всё о том, как его будущий лорд жил, с кем водил дружбу, какие у него были оценки в школе по всем предметам, а главное, кем были его родители. И если на все остальные вопросы можно было найти худо-бедные ответы в тех же самых книгах, школьных ежегодниках и архиве, то родословная Волдеморта была покрыта тайной. Сириус водрузил стопки газет на стол и разложил их по датам. Листы были уже старые и грозили порваться, если за них неосторожно дёрнуть, но Сириус в целом и не собирался так уж усердно приниматься за поиски. Он знал, что Мальсибер скоро и сам доберется до этих газет и ему не обязательно сейчас отыскать какую-то сенсацию. — Не обращай на него внимание, — услышал Сириус слева от себя и поспешно обернулся. — Он просто помешанный, вот и срывается на всех. Сириуса как будто насильно потянули за правый уголок губ, когда он попытался улыбнуться Дакоте. — Да мне вообще-то всё равно, — беззаботно пожал плечами он. Он немного слукавил. Его волновала одержимость Адриана Волдемортом, но скорее из-за того, что он так и не понял, как там обстояло дело с его агитацией в армию слуг. Если слизеринцы всё ещё стремились определить его в свои ряды, эта деятельность фактически могла считаться согласием. Дакота тоже слегка улыбнулась и, постукивая каблуками по каменному полу, подошла к Сириусу. Её пальцы бездумно прошлось по ближайшей к ней подшивке, и она развернула газету. — Что ты хочешь тут найти? — поинтересовалась девушка. — Не знаю. Может, какое-нибудь упоминание о загадочном подкидыше, приносящем несчастья, или типа того. Дакота фыркнула, посмотрев на него снизу вверх, но с долей снисходительности. — Это же не сказка какая-то. А если верить словам Слизнорта, то в детстве он и не был особенно примечателен. — Это газета за тридцать первое декабря двадцать шестого года, — проигнорировав слова Дакоты, Сириус постучал пальцем по газете у неё в руках. — В этот день он как раз и родился. — Если и искать что-то о его загадочном рождении, то в магловских газетах. В Пророке не пишут обо всех рождающихся грязнокровках. Тем не менее она начала листать газету, пробегаясь взглядом по строчкам. Сириус же смотрел на неё, на её волосы и кожу с бледными веснушками, которые и не могли проступить ярче на холодном мартовском солнце. — Здесь ничего нет, — оповестила Дакота, пожимая плечами. — Возможно, я не умею читать между строк, но сомневаюсь, что новости о рождении странного ребёнка могли запрятать в рецепт Рождественского пудинга. Почему ты так смотришь? — М? Ой, прости, я задумался что-то, — Сириус и не заметил, как она успела пролистать всю газету, и почему-то смутился, хотя вообще-то редко замечал за собой такое свойство. — Просто ты красивая. Дакота не смогла сдержать улыбку и чуть приподняла плечи, как будто пыталась подавить в себе какой-то внутренний порыв. — Спасибо. Сириусу нравилась такая реакция на комплименты. Некоторые девушки после таких слов начинали отнекиваться: «ну что ты, я такая уродина, ты просто не хочешь меня обидеть». Сириуса это раздражало. В его понимании такие девчонки пытались напроситься на похвалу, и от этого становилось мерзко. Другие самодовольно фыркали после его слов, потому что и сами знали о своей красоте. Сириус был рад, что они любят себя и имеют здоровую самооценку, но зато такая реакция опускала его собственное самомнение. Девушки как бы показывали ему, что он недостаточно хорош для них, а он не любил, когда его не воспринимали всерьёз или почти прямым текстом заявляли, что есть те, кто лучше него. Они продолжили листать газеты и дошли до двадцать седьмого года, но за первые двенадцать месяцев жизни Тома Реддла он не проявлял себя, или по крайней мере не привлекал внимание магических СМИ, что в целом было логично. — Может быть, поискать газеты, которые вышли ещё до его рождения? — предположила Дакота. — Там могут быть упоминания о какой-нибудь сбежавшей от родителей женщине. — Если его мать была волшебницей, конечно, — Сириус что-то прикинул и полез на полку за другой подшивкой. — Но звучит неплохо, можем и там поискать. Всё равно ничего не потеряем. Они вновь принялись за поиски. Сириус листал тонкие пожелтевшие листы, не вчитываясь в содержание. Он был уверен, что ничего они тут не найдут. Некоторое время в отделе было слышно только шелест бумаги и тихое бормотание из-за соседнего стеллажа, где были Адриан с Нилом. Сириус подумал, что искать в магловских газетах и впрямь было бы эффективнее, когда его вдруг позвала Дакота. — Смотри, — сказала она, указывая на маленькую заметку почти на последней странице газеты. Сириус перегнулся через стол, чтобы увидеть, на что она показывает. — «Двое Марксов получили срок в Азкабане за нападение на маглов. Чистокровные семьи, не отказавшиеся от древней идеологии, постепенно вымирают». Ну и что? Какое это имеет отношение к делу? — Мраксы — вымершая семья, — нетерпеливо пояснила Дакота, что-то вспоминая. — Они одни из последних остались среди чистокровных, которые совершенно не принимали отношения с маглами, поэтому и выродились. Кажется, как раз в конце двадцатых годов... Сириус вопросительно смотрел на Дакоту, пока в её голове происходили какие-то неведомые ему мыслительные процессы. В родословных чистокровных семей он разбирался как придётся, и то только в детстве, когда Орион всеми правдами и неправдами пытался сделать из сына достойного человека, так что сейчас он был слабым помощником. — Точно! — шёпотом воскликнула Дакота, горящими глазами посмотрев на Сириуса. — Второе имя Тома Реддла — Марволо. Марволо — один из последних Мраксов. Это о нём говорится в газете, он был заключён к Азкабан и почти сразу после освобождения умер. — Его посадили за нападение на маглов? — Сириус нахмурился, пытаясь построить в голове какую-то логическую связь. — Так, а дети у него были? — Сын точно был, их обоих осудили и отправили в тюрьму за одно и то же преступление. — Значит, как раз во время, когда Волдеморт предположительно был зачат, и старший, и младший Мракс сидели в тюрьме, — разочарованно протянул Сириус. — Хорошая выходила теория. — Возможно, у него и другие дети были, — Дакота не сдавалась, продолжая смотреть на заметку в газете, как на восьмое чудо света. — Но знаешь, что самое важное? Мраксы очень ценили свою чистоту крови, потому что вели род от... — От Салазара Слизерина! — просияв, вспомнил Сириус уроки отца. — Стой... значит, Волдеморт — потомок Слизерина?! — Что у вас тут происходит? — недовольное лицо Мальсибера показалось из-за угла. — Мадам Пинс сейчас точно... — Хватит нудеть, Мальсибер, тащись сюда, у нас открытие! Адриан с сомнением оглядел газеты, лежащие на столе перед Сириусом неаакуратными стопками, но вдохновлённый вид Дакоты убедил его, что они и впрямь обнаружили что-то важное. Он обернулся, махнул рукой (очевидно, Нилу) и подошёл к друзьям. — Так в чём дело? — Волдеморт — потомок Салазара Слизерина. Послышался громкий кашель — подошедший Нил подавился воздухом, услышав шокирующее заявление Дакоты. Сириус, закатив глаза, постучал его по спине и объяснил, как они пришли к этому выводу. — Это может быть простым совпадением, — покачал головой Нил, уже пришедший в себя. — И вообще — Салазар Слизерин полулегендарен, о каких потомках может идти речь? — Ты не прав, Нил, — отчаянно пытающийся сохранять спокойствие, сказал Адриан. Он лихорадочно всматривался в маленькую статью, найденную Дакотой, как будто боялся, что та сейчас исчезнет. — Есть много волшебников, утверждающих, что они произошли от Основателей, Мраксы в том числе. И их радикальная идеология вполне подтверждает эти слова. Не желая, чтобы разговор ушёл в сторону полемики об Основателях Хогвартса и чистоте крови, Сириус взял слово: — Сын Марволо не мог быть отцом Волдеморта, потому что как раз во время его рождения сидел в Азкабане. Значит, нужен ещё один ребёнок, иначе это и впрямь совпадение. Все четверо замолчали, как будто пытались вспомнить что-то о Мраксах. Сириус почти не рылся в памяти, он знал, что там всё равно нет ничего, что могло бы им помочь. Но он был готов признать, что и ему стало интересно разобраться в родословной Волдеморта, тем более если он произошёл от Слизерина. Задумчиво постукивая себя по подбородку, Адриан медленно развернулся и вернулся за стеллаж, где оставил работы с книгами. Нил, Сириус и Дакота недоумённо переглянулись, но не стали его окликать, тем более что он скоро вернулся с какой-то книгой в руках. — Это о сквибах, — пояснил он, открывая содержание. — В том году Бинс упоминал её на лекции о борьбе в прошлом веке за то, чтобы сквибам были разрешены волшебные палочки. Он нашёл, что искал, и быстро пролистал до нужной страницы. Книга была старой и не очень длинной. Почти в самом конце содержался список семей, в которых рождались сквибы, правда без имён. — Вот, — Адриан ткнул в одну из нижних строчек списка. — Мраксы. — Пометка «предположительно», — заметила Дакота. — Да, потому что они никуда не сообщали о том, что в их семье сквиб. Как и многие другие, чтобы себя не позорить такими детьми. Но, скорее всего, было зарегистрировано рождение нескольких детей, а значит, один, по крайней мере один, из детей был сквибом. Все четверо снова замолчали, обдумывая слова Мальсибера. Сириус, наклонив голову к плечу, невидящим взглядом уставился в список семей в книге о сквибах. Наткнувшись на свою фамилию, он поднял голову. — Значит, мы предполагаем, что Волдеморт родился от сквиба? — От сквиба и магла, — дополнил Нил. — Я не помню, чтобы среди волшебников был кто-то по фамилии Реддл. — Это мог быть маглорождённый волшебник. — Или просто неизвестная семья. — А может, он и не Реддл вовсе. — Но догадка остаётся той же, — заключил Адриан, удовлетворённо складывая руки на груди. Его довольный взгляд был устремлён в пустоту. — Вероятнее всего, Волдеморт — наследник Слизерина. — Но зачем ему это скрывать? — поинтересовался Сириус, подняв брови. — Не самый позорный факт из биографии, чтобы о нём не рассказать даже кому-то близкому. — Вероятно, у него, как и у нас, не было веских доказательств, — Адриан выгнул губы подковой, как будто засомневался, но по нему всё равно было видно, что никто уже не сможет разубедить его в благородном происхождении Волдеморта. — А может, не хотел рассказывать, что одним из его родителей был магл? — издевательски хмыкнул Сириус, развеселившись. — Мало маглов, ещё и сквиб! Мальсибер холодно на него посмотрел и откинул с лица упавшую чёлку. — Может быть, и так. Нам всё равно нужны доказательства. Можно было подумать, что после этого открытия дело станет двигаться активнее, но они до самого закрытия библиотеки промотались среди стеллажей, пытаясь отыскать иголку в стоге сена и, конечно, это не увенчалось успехом. Сириус поймал себя на том, что расстроился. В конце концов мадам Пинс почти выгнала их из библиотеки, так что поиски пришлось прекратить. Впрочем, к вечеру один только Мальсибер оставался оптимистически настроен и ещё надеялся выяснить точные имена родителей Волдеморта. Сириус, Дакота и Нил же порядком устали. Воодушевление после находки в газете быстро сошло на нет, и им оставалось только механически листать книги о сквибах, исчезнувших волшебных семьях, малоизвестных волшебниках («Если они упомянуты в книгах, не такие уж и малоизвестные», — подумал Сириус, перелистывая страницу) и газеты за ближайшие к рождению Волдеморта годы. Однако ничего нового найдено не было. Сириус попрощался с Нилом и Адрианом, быстро поцеловал Дакоту и неспешно отправился в гостиную Гриффиндора. Время подбиралось к отбою, и по коридорам проносились мимо Сириуса опаздывающие в свои гостиные студенты. Сам он не очень торопился. Наказания за поздние прогулки по замку были столь незначительны и Сириус успел так к ним привыкнуть, что ускорять шаг или волноваться из-за опозданий он перестал с третьего курса. Именно поэтому, когда Сириус вернулся в гостиную, была уже половина двенадцатого. Камин всё ещё потрескивал, но гостиная была пуста. Снаружи слышался мартовский пробирающий до костей ветер. Сириус, уже поднимаясь по лестнице, предвкушал скорый сон в теплой кровати, когда вдруг услышал тихий звук за своей спиной. Он резко обернулся. Темнота в гостиной казалась густой и непроницаемой, лишь слегка рассеивающейся у огня от камина. Сириус несколько секунд вглядывался во тьму и уже решил, что ему показалось, когда звук раздался снова. — Кто там? — тихо спросил он, стараясь не показывать страха. Из кресла, стоящего прямо у камина, показалась чья-то взъерошенная голова. — Блэк? — раздался женский голос. Так как голос звучал гнусаво, Сириус решил, что девушка только что плакала. — Маккиннон, это ты, что ли? Сириус облегчённо выдохнул. Не то что бы он был рад увидеть здесь Марлин, но она хотя бы не была тёмным магом. Маккиннон шмыгнула носом, и Сириус понял, что это она и издавала те звуки, привлекшие его внимание. — Ты ещё что здесь делаешь? — враждебно спросила она. — Справедливости ради, у меня к тебе тот же вопрос. Ты что, плачешь? — Вовсе нет. Марлин принялась поспешно вытирать лицо от слёз и отвернулась, возвращаясь в своё кресло. Сириус возвёл глаза к потолку. Он знал, что пожалеет об этом, но подошёл ближе к камину. — У тебя что-то случилось? — Нет, — повторила Марлин, опять шмыгая носом. Она неотрывно смотрела на огонь в камине, её глаза были красными. — Ну почему-то ведь ты плачешь. — Какое тебе дело? — разозлилась девушка, яростно взглянув на Сириуса. — Оставь меня одну. Сириус заколебался. Может, и впрямь стоило просто уйти и не нервировать и без того расстроенную Маккиннон, но что-то подсказывало ему, что она не стала бы из-за какой-то ерунды сидеть и плакать в пустой гостиной после отбоя. Он огляделся по сторонам, как будто надеялся найти вокруг что-то, что подсказало бы ему причину плохого настроения Марлин. Но, кроме голубой старой бейсболки, уже знакомой Сириусу, ничего необычного в гостиной не было. — Где же твои подружки, чтобы ты поплакалась им? — попытался пошутить Сириус. — Я как-то не очень подхожу на роль жилетки для слёз. — А то я не знаю, — зло фыркнула Марлин. — Поэтому и прошу тебя просто уйти. — У тебя же сегодня день рождения. Эта мысль пришла Сириусу в голову так внезапно, что он даже не задумался, почему об этом вспомнил. Но мысль была верной, он хорошо помнил, что каждый год в начале марта все девчонки устраивали празднество по поводу дня рождения одной из них и ей была как раз Марлин. Кажется, догадка действительно оказалась верной, потому что Маккиннон изменилась в лице и, к огромному смущению Сириуса, снова заплакала. Он опять огляделся по сторонам, теперь ища кого-то, кто вместо него смог бы утешить девичьи слёзы, но гостиная по-прежнему оставалась пустой. Выругавшись про себя, Сириус приземлился в соседнее от Марлин кресло. — Ну что ты как я не знаю, — неловко сказал он, понятия не имея, что подразумевал под этими словами. — Я понимаю, конечно, что ты переживаешь, но возраст — всего лишь цифры, и вообще тебе только семнадцать, жизнь только начинается, не стоит из-за этого так убиваться. Мне вот семнадцать в ноябре стукнуло, но я же на устраиваю истерики, верно? Марлин посмотрела на него, как на умалишённого, даже перестав плакать от потрясения. — Блэк, ты придурок? Я плачу не из-за того, что мне исполнилось семнадцать. — Ну а мне откуда знать, ты же не рассказываешь, — невозмутимо пожал плечами он. Марлин несколько секунд помолчала, продолжая буравить Сириуса взглядом, но в конце концов тяжело вздохнула и сказала сквозь снова собирающиеся слёзы: — В этот день десять лет назад погиб мой папа. — Оу, — только и смог сказать Сириус. Он не очень хорошо умел успокаивать, особенно девчонок. Друзей он мог просто хлопнуть по спине и сказать не загоняться. С девушками же нужно было быть деликатнее. Да и как он мог сказать что-то подобное, когда у Маккиннон было реальное личное горе? Тем более когда он сам прямо сейчас переживал своё собственное. — Так он умер в твой день рождения? — спросил Сириус то, что и так было очевидным. Чтобы не говорить с комом в горле, Марлин просто кивнула, избегая смотреть на Сириуса. Он поджал губы. — Это, наверное, очень... больно. Наверное, если бы Сириус не переживал смерть Альфарда, это слово не вырвалось бы у него из груди. Марлин, казалось, тоже поняла это, потому что взглянула на Сириуса из-под мокрых от слёз серебристых ресниц. — Мне... мне очень жаль твоего дядю, — сказала она. Сириус кивнул, и его взгляд снова упал на бейсболку, одиноко лежащую на столе. — Это его кепка, да? — вдруг понял он. Марлин шмыгнула носом в знак согласия. — Как он умер? Вопрос был не самым вежливым и вряд ли помогал заживлять старые раны, но Марлин не разозлилась. Она только опять посмотрела в огонь. — Они с мамой оба были переводчиками, и он часто ездил за границу с министерскими чиновникам, чтобы помогать во время переговоров. Мама обычно ездила тоже, но в тот раз осталась дома, потому что я заболела драконьей оспой. Папа ездил на несколько дней, а когда вернулся, сначала отправился в Министерство, сдать какой-то отчёт или что-то в этом духе. Ты наверняка помнишь тот день или хотя бы о нём слышал. Тогда было одно из первых нападений на Министерство той группировки, Пожирателей смерти. Обрушился потолок в Атриуме, погибло очень много людей. Папа в том числе. Сириус правда слышал о том дне, в основном от родителей. Дядя Сигнус тогда чудом выжил под обломками потолка, и бабушка Ирма чуть не слегла с нервным срывом из-за таких новостей. Сам Сириус плохо помнил тот день, тем более сейчас, десять лет спустя, но Сигнуса в больничной палате, всего в бинтах и воняющего какими-то мазями, забыть было трудно. — Я не знал, — сказал Сириус, надеясь, что звучит так искренне, как ему бы хотелось. — Ты каждый день рождения из-за этого плачешь? Марлин пожала плечами. — Не целый день, конечно. Но избавиться от этих мыслей не так-то просто. Сириус попытался представить, как бы себя чувствовал он, если бы Альфард умер в его день рождения. — Девочки пытались меня развеселить, — вдруг разоткровенничалась Маккиннон. — Но я всё равно не могу отвлечься полностью... — И не надо, — вырвалось у Сириуса. — Если сама не хочешь, то есть. — Но они, наверное, правы... — с сомнением протянула Маккиннон. — Я могу плакать и вспоминать о нём или впадать в уныние, но это и мой праздник тоже. Вроде бы нужно хоть немного порадоваться и отпустить это. Но я не могу... — Ну и зачем себя насиловать таким образом? — пожал плечами Сириус, неожиданно для себя втянувшись в диалог. — Уж поверь, когда тебя кто-то заставляет веселиться, а ты не хочешь этого, лучше как следует поплакать. Всё равно из праздника с таким настроем ничего хорошего не выйдет. Марлин смотрела на него с сомнением. Из-за блестевших от слёз глаз она была похожа на оленёнка. — А ты почему решил меня поддержать? — неумело перевела тему она. — Ну, я не привык бросать даму в беде, — Сириус обворожительно улыбнулся, но Марлин только выгнула бровь. Сириус вздохнул. — Ты ведь плакала. Почему я должен был оставить тебя тут одну? Марлин хотела что-то ответить, у неё на языке уже вертелось что-то обидное. «Потому что ты всегда так поступал раньше», — хотелось сказать ей, но она промолчала и бледно улыбнулась. — Кажется, твои новые друзья хорошо на тебя влияют? Сириус скривился. — Не спрашивай меня об этом, будь так добра. Пусть хоть один мой разговор с кем-то из вас пройдёт без упоминаний «моих новых друзей». — С кем-то из нас? — переспросила Марлин. Сириус замялся. Он не мог придумать нормальное слово, чтобы сказать о своих бывших друзьях без, собственно, этого словосочетания. Сириус был уверен, что Марлин всё равно специально его спросила об этом, а на самом деле и сама всё поняла. Всё-таки она была той ещё занудой. — Ну да. С кем-то из вас. — Не переживай, Блэк, мне всё равно, что ты думаешь обо мне или Джеймсе, или Питере, или Ремусе, — Маккиннон и впрямь выглядела не очень заинтересованной, подтянув ноги в пижамных штанах к груди. — Я просто хотела бы, чтобы и тебе тоже стало всё равно. — Какое тебе до этого дело? — грубее, чем следовало, спросил Сириус, но Марлин не обиделась. — Вы все по-своему дороги мне. И ты, и остальные. Мне не хочется смотреть на то, как вы мучаетесь. Джеймс всё ещё не может отпустить свою злобу, Питер тоже сам не свой с прошлого года. Ремус и так ходил как приведение, но сейчас совсем поник. Думаю, они не оставляют надежды, что ты ещё вернёшься, поэтому и продолжают эту драму. Если ты первый покажешь, что тебе наплевать, они успокоятся. — Не помню, чтобы я просил твоего совета, Маккиннон, — пренебрежительно бросил Сириус, но сделал себе мысленную заметку насчёт её слов. — Я просто хотела помочь. Марлин встала с кресла и потянулась всем телом. — Я привыкла, что ты никогда не слушаешь меня, так что... Можешь просто забыть. Но я правда желаю сделать как лучше. Спокойной ночи, Сириус. Спасибо, что… поддержал. — Да уж не за что, — отмахнулся Сириус, смотря, как она уходит в сторону спален девчонок. Наверное, ему тоже следовало идти в кровать, но спать уже не хотелось. Он развернул кресло к камину и, насупившись, посмотрел в огонь. Возможно, Маккиннон была права. Он до сих пор не мог отпустить своих бывших друзей. Осознание этой мысли неприятно поскребло рёбра, но в то же время дало ощущение твёрдой опоры под ногами. Кажется, он понял, что делал не так.