Ибо все мы грешны

Сириус не помнил, когда Джеймс оказался влюблён в Эванс. Возможно, это произошло, когда в первые недели пятого курса она назвала его самолюбивым козлом? Возможно, он влюбился, когда им было ещё по четырнадцать, лёжа вместе с ней в Больничном крыле, когда по замку гуляла простуда. А может, она нравилась ему с первого взгляда, ещё когда сидела в купе вместе со Снейпом и ругалась на Джеймса и Сириуса. В принципе это было неважно, важно было то, что все в Хогвартсе знали — Джеймс абсолютно, бесповоротно, полностью влюблён в Лили Эванс, а также все знали, что у него нет никаких шансов, потому что, как говорила сама Лили, её от него тошнит, потому что он «высокомерный индюк без чувства сострадания к людям». Сириус только беззлобно посмеивался над безответной симпатией Джеймса, когда они ещё дружили, и с небольшим злорадством наблюдал за этим, после того как с ним поссорился. Поэтому, увидев Джеймса вместе с Лили в Хогсмиде в начале ноября, Сириус подумал, что у него не всё в порядке со зрением. Он едва не запнулся о камень, споткнувшись от удивления, и снова взглянул на Джеймса с Лили, вместе заходящих в «Три метлы». Да быть не может… — Ты чего завис? — спросил рядом с его ухом голос Нила. Сириус покачал головой и оторвал взгляд от крыльца «Трёх мётел». — Да так… Конечно, Лили не считала Джеймса своим врагом (вероятно, она никого врагом не считала), и они часто проводили время в общей гриффиндорской компании, но чтобы вот так, вдвоём, с добрыми улыбками на лицах и без всяких признаков недовольства со стороны Эванс — Сириус подумал, что попал в самую смелую мечту Джеймса, потому что представить себе подобное в реальности ему никак не удавалось. На самом деле Сириусу стоило бы иметь больше веры в очаровывающие способности Джеймса. Хотя Джеймс и сам до сих пор не мог поверить в то, что Лили действительно согласилась пойти с ним на свидание, всё же это было так, как бы всё внутри Сириуса ни протестовало против этого. Он пригласил её в прошлую пятницу, особо не надеясь на успех. Это было в общей гостиной Гриффиндора. Он только вернулся с тренировки по квиддичу, где как следует выпустил эмоции с помощью быстрых полётов, поэтому пребывал в спокойном настроении. Гостиная была почти пуста в этот поздний час — за одним из столов сидели, обложившись учебниками по Трансфигурации, трое второкурсников, и в тёмном уголке ворковала парочка с пятого курса. В остальном, кроме Лили, никого не было. Она сидела совсем рядом с камином и читала журнал. Лили была одета в магловскую одежду, что всегда нравилось в ней Джеймсу, потому что так она выглядела очень уютной и милой, особенно когда собирала волосы, но сейчас они спадали волнами по её плечам. Лили, вероятно, было холодно: она оделась в выглядящий довольно потрёпанным, но тёплым, зелёный свитер, и вытянула ноги в шерстяных носках, в которые были заправлены брюки, к камину. Возможно, кому-то такой вид показался бы глуповатым. Кому-то, но точно не Джеймсу. Вообще-то он устал на тренировке, но Лили была такая красивая, такая милая в этой спокойной обстановке, что он невольно залюбовался ей и забыл об усталости. Лили не обращала на него внимания, увлечённая чтением. Джеймс видел едва заметные складки на её лбу. Вряд ли это статья в журнале заставила её хмурить лоб, но Джеймс замечал, что Лили после Хэллоуина была чем-то явно расстроена. Он не видел, чтобы она плакала, но лицо у неё всегда было такое, будто она услышала, что лучший друг предал её. Джеймс спросил бы, о чём она так грустит, но, честно говоря, он подозревал, что это только прибавит к её грусти раздражение, поэтому только наблюдал со стороны. — Джеймс? Ты что-то хотел? Он не сразу понял, что голос звучит не в его голове, поэтому Лили пришлось несколько раз махнуть рукой у себя над головой, чтобы Джеймс выплыл из своих мыслей. — Я спрашиваю: ты что-то хотел? — повторила она, когда он виновато посмотрел на неё из-за стёкол очков. — Да… То есть нет. — Так да или нет? По Лили было очень легко понять, злится она или нет, но сейчас Джеймс не видел признаков ни того, ни другого. Иногда позлить её было весело, и Джеймс понимал Сириуса, у которого всегда поднималось настроение, когда удавалось кого-нибудь взбесить. Однако сейчас, когда Лили вроде бы была спокойно настроена по отношению к нему, Джеймсу её злить не хотелось. — Я просто смотрю, — сказал он правду и пожал плечами. Лили как будто смутилась, убрав за уши волосы, падающие на лицо, но, вероятно, Джеймсу только показалось, потому что она, хмыкнув, опять взглянула в свой журнал. Он тихо вздохнул и решил, что надо бы, наверное, идти в спальню к Ремусу и Питеру, но Лили неожиданно подала голос. — Ты с тренировки вернулся, да? Джеймс подумал, что это наверняка первый раз, когда она заговорила с ним первая, и, хотя это было неправдой, почувствовал удивительный прилив сил. — Ага, — почти с гордостью сказал он. — Вот увидишь, мы разнесём когтевранцев в следующем матче. Лили знала, что он идёт с тренировки, и всё же спросила, потому что не знала, как ещё начать разговор. Ей не хотелось разговаривать конкретно с Джеймсом, но ей хотелось поговорить с кем-то, кто не станет сочувствовать ей по поводу её очередной и, как видно, окончательной, ссоры с Северусом. Девочки мечтали о том, когда же она наконец бросит все попытки разобраться с ним, и всё же искренне переживали её потерю вместе с ней. Ремус не разговаривал с Лили о Северусе, но знал, что у них что-то произошло, и в его взгляде Лили каждый раз видела немой вопрос, который, хоть не требовал ответа, всё же сильно действовал на нервы. Джеймс же был тем, кто мечтал никогда не вспоминать о Северусе и уж точно не хотел упоминать его в разговорах с Лили, что самой Лили сейчас и было необходимо. Она снова посмотрела на Джеймса, теперь с оттенком некоего интереса в зелёных глазах, и он почувствовал, что его сердце ёкнуло и застучало быстрее. — Ты давно летала на метле? — внезапно спросил он, и Лили моргнула. — Да, достаточно давно. — Хочешь, я могу прокатить тебя? — тут же предложил просиявший Джеймс, как будто она сказала ему, что согласна выйти за него замуж. — Есть много школьных мётел, или можно на моей, но тогда придётся лететь вместе, потому что она немного забирает влево, и тебе… — Спасибо за предложение, Джеймс, но мне не хочется, — без улыбки, но совсем не зло прервала его Лили, так что он не расстроился. — Я люблю квиддич, но наблюдать его гораздо интереснее, чем участвовать. — Ты совсем как Пит, — закатил глаза Джеймс. — Опять растолстел, обжора, и хоть бы бегал со мной по вечерам, но нет, сидит и не колышется. Лили покачала головой, глядя на него с тем же интересом, и Джеймс не мог оторвать от неё глаз. — А что ты читаешь? — спросил он опять, осмелев. — «Трансфигурация сегодня», — опять без тени раздражения ответила Лили, приподняв свой журнал, хотя Джеймс всё равно не мог в нём ничего разглядеть в мерцающем свете камина. — Тут вышла статья о семье анимагов в Бристоле. Представляешь, они все могут превращаться в волков, и получилась как будто бы стая. Никогда не слышала о таких совпадениях в анимагической форме. Джеймс кашлянул и взъерошил волосы, но Лили не поняла его замешательства. — Ремусу стало лучше, да? — спросила на этот раз снова она. — На выходных он был совсем болен. — Да, сейчас всё в порядке. Здоров как бык. Они переглянулись и увидели в глазах друг у друга подтверждение своих мыслей. «Ты знаешь, что на выходных было полнолуние» — «Я знаю, что на выходных было полнолуние, но мне всё равно». И после этих взглядов на губах у обоих появились едва заметные улыбки. — Я рада. Без него патрулировать коридоры немного тоскливо. Джеймсу показалось, что она сказала это специально, чтобы его поддеть. Джеймсу часто казалось, что Лили нарочно говорит ему что-то обидное, что должно спустить его с небес на землю, когда он слишком замечтается. Лили почти все считали ангелом во плоти, неспособной на обман и намеренные издёвки, но Джеймс замечал в ней что-то коварное. Оно мелькало в её зелёных глазах, как змея в мутной воде, и тут же ускользало. Но симпатия к Лили у Джеймса из-за этого не уменьшалась, даже наоборот. Будь она и впрямь святой, с ней было бы скучно. Поэтому, вместо того чтобы расстроиться от её слов, Джеймс плутовски улыбнулся. — Ты могла бы звать меня с собой, я с удовольствием бы патрулировал коридоры в твоей компании, и никакая болезнь мне бы в этом не помешала. Лили закатила глаза. — Почему тебе всегда надо всё испортить? Только мне начинает казаться, что ты всё-таки приличный человек, как ты сразу же начинаешь нести какую-то чушь, что-нибудь вытворяешь или взрываешь навозную бомбу в гостиной! — Неправда, это только ты во мне видишь всё самое плохое. И кстати, не помню, чтобы хоть один из наших разговоров длился дольше десяти минут. Ты фактически не знаешь меня, а уже делаешь какие-то выводы. И Джеймс самодовольно вскинул подбородок. Лили только покачала головой. — Какая плохая я, не позволяю великолепному Джеймсу Поттеру совершать правильные вещи! — с притворным сожалением сказала она. — Да за такое в Азкабан посадить будет мало. — Вот-вот, — подтвердил Джеймс. — А чтобы ты убедилась в том, что абсолютно ошибалась на мой счёт, пойдёшь со мной в Хогсмид? Лили опять возвела глаза к потолку и устало откинула от себя журнал. — У тебя это какая-то навязчивая идея, да? — почти с сочувствием спросила Лили, подперев голову руками. — Это у тебя навязчивая идея постоянно отказывать мне. Хоть бы раз согласилась пойти! — Сомневаюсь, что меня ждёт что-то интересное, Джеймс. — Но это помогло бы тебе отвлечься, — повёл плечами он. — От… чего бы то ни было. Лили отвернулась к камину. Ссора с Северусом абсолютно уничтожила её, но она была не единственной причиной её плохого настроения. Её преследовал страх, не только собственный — перед будущим, перед Волдемортом, перед окончанием школы, страх за родителей — все вокруг неё тоже ощущали неистребимый ничем страх, от которого невозможно было избавиться. Она вспоминала свои детские годы в Хогвартсе и не понимала, как не замечала этого раньше, ведь страх, то есть почти ужас, окружал её и тогда. Возможно, присутствие друга рядом надевало на неё розовые очки?.. Она украдкой взглянула на Джеймса. Нелепый и взъерошенный, наверняка уставший после тренировки, он стоял здесь и пытался уговорить её сходить с ним на свидание. Зачем? Что ему это даст? Почему он уже несколько лет не даёт ей проходу и всё никак не переключится на что-то другое, как он делал всегда до этого? Почему Лили была так важна для него? Ремус редко заводил с ней разговоры о Джеймсе, вероятно знал, что это её раздражает. Но иногда речь о нём всё-таки заходила. Лили не скрывала своего недовольства, в особенности потому, что беседовать о Джеймсе ей хотелось после самых безумных его выходок, гнев от которых приходилось как-то выплёскивать. Ремус всегда спокойно, внимательно выслушивал её ругань, потом пожимал плечами и отвечал на её вопрос (всегда один и тот же: «и как ты вообще его терпишь?»). — Ты видишь только одну из сторон Джеймса, и я согласен, что она далеко не лучшая. Но если дать ему шанс перед тобой раскрыться, он окажется совсем, совсем не таким ужасным, каким иногда хочет казаться. Лили недовольно вздыхала: конечно, Ремус будет защищать его, ведь Джеймс его лучший друг! Она никогда не воспринимала эти слова всерьёз, ей казалось, что она и так видит достаточно. Но сейчас, глядя на его худую фигуру, Лили казалось, что глубоко внутри всегда скрывается нечто новое, о чём и не подумаешь при первом взгляде. В конце концов, Лили видела что-то в Северусе, что-то, чего никто больше не мог разглядеть. Очевидно, в Джеймсе тоже что-то было, только вот она была единственной, кто этого «что-то» не видел. — Что ты говорил насчёт Хогсмида? Джеймс просиял, а Лили улыбнулась. *** — Есть! — услышал Сириус радостный возглас Ремуса из-за задвинутого полога и вздрогнул. Выглянув через узкую щёлочку, Сириус увидел, как, подпрыгивая, Люпин со счастливым воплем выбегает из комнаты. В его руке что-то мелькнуло в свете зажжённой лампы, что-то, похожее на зеркало. Сириус фыркнул и поднялся с кровати. Он даже не слышал, как Ремус оказался в спальне, думал, что здесь один. Больше в комнате никого не было: зимой гриффиндорцы-старшекурсники предпочитали собираться в общей гостиной у камина и сидеть там до позднего вечера. Сириус, конечно, к этому времяпрепровождению не приобщался, но ему и так было хорошо, он сидел у себя в уголке и читал комиксы, чтобы потянуть время до сна. Ему было слышно восторженные крики, раздающиеся из гостиной, но слов было не разобрать. Пару секунд потоптавшись на месте, Сириус вышел из комнаты. Незаметно подойдя к ограждению (в сумерках его не было видно), он с высоты посмотрел на студентов, собравшихся в гостиной. У окна стояли Джеймс и Ремус, но стояли они только номинально, то и дело подскакивая на месте от восторга и во все стороны размахивая руками. Они продолжали что-то кричать, но из-за того, что говорили одновременно, Сириус различал только отдельные слова. Компания девочек-семикурсниц у камина возмущённо смотрела на них. Лили уже встала, чтобы подойти к нарушителям порядка и сделать им выговор, но в этот момент дверь в гостиную распахнулась и внутрь с бешеным криком вбежал Питер. В два шага преодолев расстояние до друзей, он ударил Джеймса в плечо, и они втроём запрыгали по кругу в диком хороводе. — Да что у вас случилось?! — наконец докричалась до них Лили, подойдя поближе. — Хватит орать, вы время видели? — Но ты сама орёшь! — воскликнул Джеймс и, взяв Лили за обе руки, закружил её по гостиной. Она попыталась хмуриться, но улыбка сама просилась ей на губы. Ремус был прав: когда узнаешь Джеймса получше, злиться на него уже не захочется. Девочки у камина с улыбками переглядывались, наблюдая за веселящимся Джеймсом и всё ещё что-то торжественно провозглашающими Ремусом и Питером. Все девочки, кроме Марлин, разумеется, она продолжала сидеть с кислой миной, и Сириус закатил глаза. — Так что произошло? — спросила всё-таки Лили, немного запыхавшись, когда Джеймс её отпустил. Вместо ответа Джеймс торжественно повернулся к Ремусу с Питером и побуждающе им кивнул. Они подняли на уровень глаз какие-то маленькие плоские предметы, в которых Сириус узнал зеркала. — Вы так обрадовались, увидев своё отражение? — закатила глаза Алиса и иронично им похлопала. — Я знала, что вы чёртовы нарциссы, но чтобы настолько… — А ты подойди и увидишь, — загадочно проговорил Ремус. Немного посомневавшись, Алиса встала с места и подошла к Ремусу под всеобщие взгляды. Взяв из его протянутой руки зеркало, она посмотрела в него со скептическим выражением, но скоро её лицо удивлённо вытянулось. Сириус нахмурился: что она там такого увидела? — Как вам это удалось? — поражённо спросила Алиса. — Секрет фирмы, — гордо сказал Джеймс, положив руку на плечо Лили, но она тут же вынырнула из-под неё и взяла у Алисы зеркало. — Ого! Это словно телевизор, только в реальном времени! — Теле-что? — уточнил Джеймс, но Лили не ответила, отойдя к креслам, чтобы показать остальным. Сириус снова фыркнул. Что они там придумали, эти трое бездельников? Спрашивать он не хотел, да и кто бы ему ответил. Но любопытство было сильнее гордости, и он сел на пол, прислонившись спиной к ограждению, ожидая, что кто-то скажет вслух о наверняка дурацком изобретении его бывших друзей. — Вы правда сделали это сами? — с сомнением спросила Мэри, вертя в руках зеркальце. — Зеркала купили, а заклинание нашего производства, — подтвердил Питер. — Мы назвали его «сквозное зеркало». — И зачем вам это? — спросила Марлин. К ней как раз перешло зеркало, и она разглядывала в нём подбородок Ремуса. — Питер раньше уезжал на рождественские каникулы к тёте в Дербишер, — сказал Ремус. — Там был телефон, чтобы общаться со мной, и открытое пространство для трансгрессии, чтобы мог появляться Джеймс. Но в этом году он туда уже не поедет… Пояснение причины не требовалось, все и так знали, почему Питер больше не мог ехать в Дербишер, даже Сириус. Его тётя, сестра его матери, погибла под обломками во время последнего теракта в Косом переулке. Все молчали, Сириус мог представить выражение их лиц, и ему стало горько. Он ведь не ненавидел Питера, сочувствовал ему и хотел бы как-то помочь. А Питер, может, даже и не будет против, но делать это на глазах Джеймса и Ремуса? К тому же, это подаст какую-то надежду. Будет казаться, что ему плохо без них, что он всё ещё не отпустил их глупую ссору, а это было не так. — В общем, теперь в целях безопасности Питер уедет к бабушке с дедушкой в горы, — продолжил Джеймс и за Ремуса, и за Питера, который наверняка сам не слишком хотел рассказывать эту историю. — А там ужасная глушь, и эти зеркала будут нам единственным средством связи на каникулах. Мы сможем видеться через целую страну! — Как телефон, — вставила Мэри, и Джеймс сощурился, но не стал уточнять, от Ремуса он примерно представлял, что такое телефон. — Ну да. — А вы куда собираетесь на каникулы, мальчики? — спросила Эммелина, отвлекая общее внимание от Питера, который явно чувствовал себя неловко под их взглядами. Девочки вернулись на свои места в креслах, и Джеймс уселся в кресло Лили. Они переплели ноги и с первого взгляда было не понять, чья нога в шерстяном носке свисает на пол. Ремус сел на диван рядом с Алисой, Эммелиной и Мэри, а Питер устроился на подлокотнике кресла Марлин. Камин уютно потрескивал и располагал к душевным беседам, а за окном кружила вьюга. Через пару дней все разъезжались на Рождество по домам, и хотелось как можно дольше проводить время с друзьями. Никогда ощущение последнего года учёбы не было таким чётким, как во время разговоров о будущем, пусть даже и не о послешкольном. — Я буду с родителями, — пожал плечами Ремус. — Приедут бабушка и двоюродные братья, будем печь печенье и лепить снеговиков, ничего нового. — А я буду в Лондоне все каникулы, — с предвкушением сказал Джеймс. — Едем к родственникам и, может, я попаду на товарищеский матч «Холихэдских гарпий» и «Уинбурнских ос». Отец обещал, если я к концу семестра буду отличником и если ему не придёт очередное гневное письмо от МакГонагалл. Так что дело в шляпе! — Если получишь приличную оценку по Зельеварению, они ведь ещё не выставлены, — уточнила Мэри, у которой были большие проблемы с этим предметом, хотя она специализировалась на нём с шестого курса. — Легкотня, — Джеймс залихватски зачесал волосы назад. — Только пару формул выучить осталось, а в остальном я готов. — Ты так говоришь только потому, что Слизнорт тебя любит и всегда хвалит, а вообще-то выучить нужно далеко не пару формул, — спустил его с небес на землю скептический голос Ремуса. — Не порть мою репутацию, Люпин. — Я могу помочь с Зельеварением, — миролюбиво сказала Лили, положив голову Джеймсу на плечо. — Ты-то куда на каникулы, Лилс? — Коукворт, мой любимый Коукворт, — с сарказмом пропела Лили. — Но на пару дней и в Лондон съезжу, мне надо прикупить кое-что. — Отлично! — сказала Алиса, хлопнув в ладоши. — Я тоже приеду в Лондон к Фрэнку, Эммелина будет на стажировке в Министерстве, Мэри и так там живёт, Марлин тоже. Значит, сможем все вместе куда-нибудь сходить на каникулах. Ремус, Питер, вы сможете приехать на денёк? Начались громкие споры о выборе дня и посыпались предложения, как можно будет развлечься (от катка до приколов над прохожими), и Сириус, слышавший всё это, положил подбородок на колени. Не то что бы он завидовал их планам, у него и у самого было куда сходить на каникулах, но в его воспоминаниях мальчики и девочки с Гриффиндора не дружили так близко, чтобы собираться на каникулах вместе. Он вспомнил сцену из лета, когда приехал в Коукворт на Ночном Рыцаре и увидел всю весёлую компанию на озере. Когда они успели так сблизиться? После его ухода? Может, он как раз и послужил поводом для начала более близкого общения? Это было обидно. В голове у Сириуса возникло другое Рождество, Рождество семьдесят четвёртого года, когда всё было по-другому, не только его дружеские пристрастия, но и дружеские пристрастия всех остальных. Мародёры, тогда ещё в канонной четвёрке, сидели у камина, вот точно так же, как сейчас. Сириус развалился на диване, отодвинув Питера на самый край и закинув ноги ему на колени, а Питер кричал… …– Живо слезь с меня, Блэк! Сириус захохотал; почему-то искреннее возмущение Питера всегда его веселило лучше, чем самые смешные шутки Джеймса. — Он так выражает свои чувства, Пит, прими это как факт, — усмехнулся Джеймс, падая в кресло. Он только что как раз вернулся с тренировки по квиддичу и находился в хорошем, но спокойном настроении, поэтому наблюдать за друзьями было одно удовольствие. — Уж лучше бы он меня ненавидел, — пробурчал Питер и пересел на подлокотник. Сириус съехал на диване пониже и его длинные ноги опять оказались на коленях Питера. — Эй! — Может, это и есть чистая ненависть? — задумчиво пробормотал Ремус, сидящий прямо на полу, устремив взгляд в огонь. Полнолуние стремительно приближалось, и Лунатик был молчалив. — Брось, Рем, ты знаешь, я обожаю Питти, — сказал Сириус, всё-таки оставил Питера в покое и уселся на диване, сложив ноги по-турецки. Ему не было скучно, он любил такие мирные вечера. Уроков не было, завтра все уезжали по домам. Сириус знал, что Рождество пройдёт не лучшим образом, но зато потом он будет целые дни проводить с Джеймсом и Питером, а скоро присоединится и Ремус, когда оборотнический период пройдёт. Сириус знал, что впереди всё будет хорошо. — А я думал, ты меня обожаешь, — обиженным голосом промычал Джеймс, сложив руки на груди. — Извини, Джим, но у тебя появились конкуренты. — И я даже знаю, кто из них главный, — многозначительно поиграл бровями Джеймс. Все, даже Ремус, приподнялись на своих местах и посмотрели в сторону доски объявлений, под которой за столом разместились их однокурсницы, среди которых сидела Марлин, на неё-то и намекал Джеймс. Сириус закатил глаза и упал обратно на диван. — Как смешно, Джеймс. А сам-то… — Ну так я же и не скрываю! Лили тоже сидела за тем столом, девочки играли в шахматы. Обе были так сосредоточены на игре, что не замечали взглядов однокурсников, иначе бы наверняка напряглись, по крайней мере Марлин напряглась бы точно. Сириусу казалось это странным — то, как она реагировала на внимание. Странным и притягательным. — Вы двое только на словах такие смельчаки, — сказал Питер, пересев с подлокотника на диван, но оставаясь от Сириуса на безопасном расстоянии. — Ты уже сколько пытаешься закадрить Эванс, Джеймс? Год? Больше? Она тебе даже не улыбается! — Это такой стратегический ход! — возмутился Джеймс и надул губы. Как ребёнок, честное слово. — А спорим на десять галеонов, что со мной она на свидание пойти согласится? — вдруг сказал Сириус, и все посмотрели на него, приподняв брови. — Считай, что ты уже проиграл, — усмехнулся Ремус, отворачиваясь к камину. — Спорим. — Но у тебя ведь нет десяти галеонов, Ремус… — шептал Питер, пока Сириус вставал на диван коленями и оборачивался к девочкам. — Эй, Лили! — Сириус сто раз приглашал девчонок на свидания, так что ничего сложного он в этом не видел. Лили подняла на него взгляд, недовольная тем, что её отрывают от игры. Марлин тоже обернулась, её почти белые брови сдвинулись к переносице. — Что ещё? — Пойдёшь со мной на свидание на каникулах? — Нет, — удивлённо ответила Лили и, переглянувшись с Марлин, пожала плечами. Больше не удостоив Сириуса и взглядом, они обе вернулись к игре. Питер рассмеялся, а Ремус с самодовольной улыбкой смотрел на Сириуса. Его взгляд должен был означать «Не стоило и пытаться». Джеймс, ревниво следящий за развитием событий, теперь выглядел облегчённо. — Ты знал, что она не согласится, да, Лунатик? — с надеждой спросил он. — Если честно, то да. Слышал, как она говорила Эммелине, что Сириус бесит её даже больше, чем ты. Питер опять рассмеялся, а Сириус обиженно фыркнул. — Не очень-то и хотелось, — в принципе это была правда, хотя было бы, наверное, весело позлить Джеймса, а потом рассказать ему, какая это скука — свидание с Эванс. — А ты вообще молчал бы, Пит. Думаешь, я не знаю твои грязные тайны? Ты по моей кузине сохнешь со второго курса! — Что-о-о? — В миг покрасневший до корней волос Питер отодвинулся от Сириуса ещё дальше и снова оказался на подлокотнике. — Что ты несёшь! — Правду! — с трудом сдерживаясь от смеха, ткнул в сторону Питера пальцем Сириус. — Нарцисса даже жаловалась мне на «жуткого мальчика» с моего курса, который ходит за ней повсюду. Я уж не стал говорить ей, что знаю тебя… — Потому что это был не я! — горячо возразил Питер, но его алое лицо говорило само за себя. — А даже если и так, это было два года назад, так что она уже не помнит меня. — Ох не знаю, Питер, — с сомнением покачал головой Сириус под смешки Ремуса и Джеймса. — Может быть, бедной Цисси до сих пор снятся кошмары о «жутком мальчике», поджидающем её в тёмном коридоре. — Заткнись ты уже, — сказал наконец уязвлённый Питер и, насупившись, отвернулся. Ремус, посмотрев на него сочувственно, вернул взгляд к камину. — Ладно тебе, Пит, — сказал он. — Сириус просто забыл, что мы можем ему припомнить эпизод с Присциллой Фоули прошлой весной… Сириус возмущённо ахнул и аж подпрыгнул на диване. — Вы не друзья мне, если не разделяете со мной печаль невзаимного чувства! — О-хо-хо! — восхищённо воскликнул Джеймс. — Сириус Блэк умеет признавать свои неудачи, кто-нибудь, сейчас же отметьте этот день в календаре! — Пошёл ты, Джеймс. Сириус взял диванную подушку с золотой бахромой на уголках и запульнул её в Джеймса, но он, наученный опытом долгого взаимодействия с бладжером, увернулся и вдобавок отбил её в сторону. Она отлетела к Ремусу, а тот, в свою очередь воспользовавшись волчьим чутьём, пригнулся, так что подушка беспрепятственно влетела в горящий камин. — О Господи! — заорал Питер, подскочив на ноги. — Ну ты и придурок! — обращаясь то ли к Джеймсу, то ли к Ремусу, воскликнул Сириус, заворожённо глядя на загоревшуюся подушку. Джеймс спрыгнул со своего кресла прямо к камину и голой рукой потянулся вытащить подушку, но его опредил Ремус, за несколько мгновений успевший взяться за кочергу и перекатить тлеющую подушку из огня на пол. — Что у вас тут происходит! — воскликнула подбежавшая староста. Весь эпизод с подушкой занял каких-то несколько секунд, так что все находящиеся в гостиной студенты только после возгласа старосты обратили внимание на то, что Мародёры не просто как всегда шумят, а действительно что-то натворили. — Вы портите школьное имущество! Вы могли устроить пожар! — Это вышло случайно, — не моргнув глазом ответил раньше всех пришедший в себя Джеймс, хотя это была правда лишь на половину. Заметив, что на него смотрят Лили с Марлин из-за своего стола, он поспешно взъерошил волосы. — Если что, мы готовы заплатить. — Не надо ни за что платить, — недовольно пробормотала староста и одним движением волшебной палочки вернула подушке её обычный вид, а затем уложила её обратно на диван, словно ничего и не было. Убрав палочку, староста прикоснулась к значку на своём джемпере. — Минус пять очков с каждого. Мальчики повозмущались для вида, но в принципе не слишком расстроились: обошлось хотя бы без доноса МакГонагалл. Они уселись обратно на свои места и некоторое время сидели молча. Сириус будто почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. На него и впрямь смотрела МакКиннон. На ней были очки, так что её прищурившиеся глаза было видно даже слишком хорошо. Сириуса передёрнуло, но он улыбнулся Марлин и отвернулся от неё. Жаль, конечно, что её не впечатлило то, что Сириус только что мог бы погибнуть (с большим допущением, разумеется, но опасность присутствовала), но радовало, что друзья не обижались на него, хотя виноват-то был он. Но Мародёры вообще редко друг на друга обижались… … когда-то. Сириус тихо вздохнул. Обидно было вспоминать такие эпизоды, когда он разве что не топтался по друзьям, особенно по Питеру, но его всё равно все любили и не воспринимали эти издёвки всерьёз. Ну, все, кроме МакКиннон, но она всегда его ненавидела. А взять ту же самую Лили? Человека добрее неё не найти, но и она нет-нет, а всё ещё посмотрит на Сириуса исподлобья. Особенно после того как начала встречаться с Джеймсом. Вероятно, стоило бы уйти отсюда и лечь спать, пока этого не решил сделать кто-то из гриффиндорцев, сидящих внизу, но отчего-то спокойно было слушать их мирные разговоры. Сириус уже не чувствовал себя их частью и, возможно, поэтому так интересно было узнавать их жизни вот так, мельком, когда она разговаривали с теми, кому доверяли. — Твоя ревность, Джеймс, абсолютно бессмысленна, — услышал Сириус, как безапелляционно заявила Лили, и представил, как она чуть отклоняется, чтобы посмотреть Поттеру в глаза. — Я всего лишь хочу, чтобы Ремус приехал на каникулы в Лондон. Как и все мы. — Я же говорю, Лили, что не знаю, — измученно произнёс Ремус. Сириус и забыл, как менялось его состояние перед полнолунием, как могло скакать его настроение с высочайшего на то, что Питер называл «ниже плинтуса». Понятно, почему он отказывается от того, чтобы на каникулах встречаться с однокурсникам: не хочет, чтобы они видели его болезненным сразу после превращения. — Мама болеет, бабушка тоже начала сдавать, а отец один не выдержит следить за моими братьями. — Я тоже не уверена, что у меня будет время на встречи, — пожала плечами Эммелина, и Лили с Алисой посмотрели на неё, как на предательницу. — Что? Я же сказала: это стажировка в Министерстве! Не могу же я с неё сбежать. — А кто просит сбегать? — всплеснула руками Лили. — Вот именно, ты ведь не все двадцать четыре часа в сутки будешь работать, — подключилась Алиса. Сириусу даже стало жаль Эммелину, сам он ненавидел такое давление. — У Фрэнка тоже работа, он наконец получил диплом, но у него есть время на встречи с друзьями и со мной. — Хватит вам, — протянула Мэри, увидев, что Эммелина хочет что-то ответить и может начаться ссора. — Вы представьте только, как Эммелина будет уставать. Не надо стыдить её за то, что она исполняет свою мечту. Ненадолго воцарилось молчание, но скоро Лили мельком глянула на Эммелину, сидящую с прямой спиной, и закатила глаза. — Да ладно-ладно, что мы в самом деле, не понимаем? Прости нас, Эммелина. Алиса закивала, и инцидент был исчерпан, из-за чего мальчики определённо начали чувствовать себя свободнее. — На самом деле мне просто жаль, что ты так убиваешься с этой работой, — неопределённо повела рукой в воздухе Лили после недолго молчания. — Не пойми меня неправильно, но ведь… мы ещё учимся в школе и так хотелось бы провести эти последние месяцы в относительном… детстве. Мэри согласна вздохнула, а Марлин отвернулась к камину. Её мысли перешли на более печальные темы: какое же может быть детство, если за стенами Хогвартса идёт война? — А я бы хотел тоже попасть на стажировку, — внезапно поддержал Эммелину Джеймс. — Папа говорил, один его знакомый работает менеджером «Нетопырей Ньюкасла» и обмолвился, что, возможно, придёт на следующую игру посмотреть, как играют в хогвартских командах. А следующая игра как раз наша… — Ого, Джим, это замечательно! — Алиса одобрительно кивнула ему. Она тоже играла в гриффиндорскрй команде, но не была уверена, стоит ли уходить после школы в спортивную сферу. Джеймс улыбнулся. — Так что, МакКиннон, может, скоро буду играть с твоим братом, — сказал он, наклонившись, чтобы увидеть Марлин. — Эй, ты что, уснула, что ли? Марлин встрепенулась. Она не спала, но её веки были низко опущены, пока она о чём-то задумалась. Всё ещё сидящий рядом с ней Питер и не обращал внимания, что она молчит, тоже погружённый в свои мысли. — Что ты сказал? А… Да, наверное, Бен обрадуется… — Вряд ли он меня помнит, — фыркнул Джеймс. — Хотя, помнится, когда я был на втором курсе, совсем ещё несмышлёный малыш, именно он был капитаном команды Пуффендуя и сказал мне какое-то напутственное слово в мой первый матч. Нильсон, наш тогдашний капитан, наоборот гнобил меня как мог, так что это было приятно. — Чейз Нильсон был таким милым парнем, не может быть! — Ещё как может! На публике да — он оказался вполне приятным, но как он обходился с членами команды… Хотя, наверное, капитану нужна была жёсткость, но я же себя так не веду! Алиса что-то ответила, но что, Марлин уже не слышала, она опять ушла в себя. Ей в последнее время трудно было сосредоточиться, и дело было не только в том, что через месяц будет годовщина смерти её отца (а Марлин начинала хандрить и раньше, чем за месяц). Она понимала, что беззаботные разговоры, которые вели её однокурсники, это правильные разговоры, именно так им и нужно сейчас себя вести. Они и правда всё ещё дети, не им переживать о том, что происходит в мире. Но Марлин не могла не переживать. Жена её брата каждый день рисковала собой на службе, а дома её ждала дочь, совсем маленькая девочка, которая не была готова остаться без матери. А мама самой Марлин участвовала в переговорах с министерствами других стран и каждый день приходила домой, в пустой дом, где никто её не ждал, где никто не смог бы защитить её в случае опасности. Она участвовала в этих идиотских переговорах, которые ничего не давали, потому что всем вокруг было плевать друг на друга, все заботились только о собственной шкуре. Марлин смотрела на своих друзей и не понимала, как такие прекрасные люди, как они, будут существовать в мире за стенами замка. Наверное, она преувеличивала, ведь все они могли за себя постоять, но боже, как ей не хотелось, чтобы её дорогие подруги и эти чудесные мальчики, с которыми она нашла общий язык не так давно, но всё же нашла, оказались там, где им будет грозить опасность. Милые Лили и Мэри, маглорождённые девушки, любящие свою семью так сильно, как ни один чистокровный не любил свою. Эммелина, серьёзная не по годам, и молчаливая, словно уже вжилась в будущую роль невыразимца. Кто знает, какими способами из неё будут выбивать слова в случае чего? Алиса, девушка с горячим нравом и улыбкой, способной осветить хоть весь земной шар. Она так мечтала о счастливой семье с Фрэнком, она уже выбирала имя их будущему ребёнку. Алиса выдержит, если с Фрэнком что-то случится? Ремус, потерянный ребёнок, который не хотел находиться. Марлин никогда его не понимала и, наверное, никогда уже не поймёт. Ремус сам себя убивал, сам себе не позволял так много, как будто наказывал и себя, и своих друзей. Ремус был сильнее многих, но всё ещё очень слаб. Джеймс — он так привык побеждать, что уже и Марлин не могла представить, как он проигрывает, но однажды это случится. Джеймс очень хотел спокойствия, несмотря на свой бешеный нрав, но Марлин почему-то чувствовала, что спокойствия в его жизни будет мучительно мало. Питер, любящий сесть в укромный угол и наблюдать, любящий ворваться в центр событий и привлечь к себе внимание всех, кого можно. О Питере сложно было сказать что-то однозначное. Возможно, он станет лучшим воином, а возможно сбежит в числе первых? Одно Марлин знала наверняка — Питер один не справится, а после школы он непременно останется в одиночестве. И даже Блэк, этот придурок, который всё испортил, который до сих пор раздражает, хотя его и стало непозволительно мало, даже за него Марлин переживала. С ним-то что будет после школы? Куда он пойдёт? С кем свяжется? Марлин знала, что некоторая его родня была связана с группировкой волшебников, устраивающих теракты. Раньше она была уверена, что Сириус к ним не примкнёт, но сейчас… Сейчас она не была уверена ни в чём, что касалось Сириуса. — Ты в порядке? — услышала она рядом с собой и подняла взгляд. Никто больше слова Питера не услышал, он специально спросил тихо, чтобы не привлекать к ней внимание. Марлин рассеянно кивнула и посмотрела на остальных: все, даже Ремус, смеялись над шуткой Мэри, которую Марлин не услышала. «Вот расфилософствовалась», — недовольно сказала она про себя и снова посмотрела на Питера, притянув колени к груди. — Что-то случилось? Питер пожал плечами. — У тебя надо спросить. Они разговаривали тихо, и от этого их слова как будто приобретали какой-то тайный смысл. Язык Марлин с трудом ворочался во рту, хотя спать не хотелось, несмотря на поздний час. Она не хотела вдаваться в подробности своих размышлений, не будучи уверенной, что Питер правильно её поймёт, а такой уверенности у неё не было. Марлин просто вздохнула и снова посмотрела в камин, чувствуя себя глупо. — Я, кажется, не говорила, так что скажу сейчас: сочувствую тебе из-за тёти. Терять близких — это ужасно. Питер немного помолчал, потом медленно сказал: — Это прозвучит бесчеловечно, но я не слишком о ней горюю. Мы не были близки… Марлин посмотрела на него заинтересованно. Питер редко вдавался в подробности своей жизни, по крайней мере при ней. Заметив её живое внимание, он немного смутился и опять ненадолго замолчал, заламывая пальцы. — На самом деле ужасно не столько то, что умерла она, сколько то, что она умерла. Ну знаешь… всегда ведь думаешь, что беда обойдёт тебя стороной. Марлин невесело усмехнулась, ей было известно это чувство, но после смерти папы думать так уже не получалось. Поэтому волнение за родных стало только сильнее. — Вероятно, каждый должен это прочувствовать, — равнодушней, чем следовало, сказала она. — По крайней мере в такое время, в которое живём мы. Питер ничего не ответил, и Марлин тоже больше ничего не говорила. Разговор остальных постепенно становился тише и в конце концов Лили уснула на плече у Джеймса, да и девочки с Ремусом были близки к тому же состоянию. Питер с Марлин понимающе переглянулись и одновременно встали с кресла. Они оба спать ещё не хотели, но пора было идти в комнаты. Очередной мирный вечер подошёл к концу, а оставалось их всё меньше и меньше. Сириус бесшумно вздохнул и поднялся на затёкшие ноги. Ему тоже пора было ложиться спать. В груди у него горячо билось сердце и отчего-то хотелось кричать. Но он только прошёл в спальню и, быстро раздевшись, улёгся в постель, укрывшись с головой одеялом.