Ибо все мы грешны

Сириус не очень хотел идти на Рождественский ужин в Клубе Слизней, который устраивался в последний день перед отъездом учеников по домам. Если честно, он совсем не хотел туда идти, но всё-таки сейчас стоял в углу со стаканом лимонада и пытался не вслушиваться в слова песни, больше похожей на собачье завывание, которую крутил проигрыватель. Было несколько причин, по которым он всё-таки решил пойти на это собрание. Первая была довольно сентиментальной и о ней Сириус не задумывался, но на самом деле ему в последнее время правда не хотелось расставаться со школой, поэтому он, в тайне даже от самого себя, хотел посещать все формальные и неформальные мероприятия, устраиваемые в Хогвартсе. Грустно было думать о том, что всего семестр ему остался учиться в школе, а потом начнётся что-то новое и всё изменится. Вторая причина заключалась в Дакоте и на самом деле об этом Сириусу тоже думать совсем не хотелось. Дакота всё ещё нравилась Сириусу, очень нравилась, но что-то в их отношениях с каждым днём ощутимо менялось. Раньше он не чувствовал со стороны Дакоты никакого давления, не чувствовал он его и сейчас, однако в её взглядах, касаниях, словах Сириус замечал нечто новое. Она словно ждала от него чего-то, чего Сириус не мог ей дать. От этого хотелось злиться и на себя, и на неё, поэтому последний месяц он избегал Дакоту, боясь обидеть её. Даже если он больше не хотел встречаться с ней, она оставалась его другом, а дружбу Сириус теперь ценил куда сильнее, чем раньше. Поэтому терять Дакоту он не хотел, но и ощущать её присутствие рядом с каждым днём становилось всё сложнее. Да и, стоит быть честным хотя бы с самим собой, постоянством Сириус никогда не отличался. Он отпил лимонад и застучал ногой в такт новой, сменившейся наконец песне. Ему редко нравилось находиться вдали от основного действия, но сейчас быть в стороне было куда приятнее, чем вместе с Адрианом пытаться вытянуть из Слизнорта хоть что-то о Волдеморте или впадать в депрессию вместе с Эмилем. Сегодняшний вечер был ещё скучнее, чем все предыдущие, на которых довелось побывать Сириусу, потому что сегодня Слизнорт пригласил своих друзей. Друзья были совершенно разные: кто-то из министерских чиновников, добившихся высот, кто-то из игроков в квиддич, кто-то из других стран, кто-то из успешных предпринимателей, но Сириуса никто из них в качестве собеседника не привлекал. Он так и не знал, чем хотел бы заняться после школы, так что общение с потенциальными работодателями ему не грозило, а перспектива разговаривать со скучными стариками Сириуса никогда не прельщала, иначе бы его отношения с роднёй были куда теплее. Поэтому он просто стоял в стороне и наблюдал за студентами. Здесь были новые лица — Доркас Медоуз и Барти Крауч, оба счастливые тем, что их пригласили на вечер. Были и те, к кому Сириус уже привык — те же самые Адриан с Эмилем или Фэй, или скучающий Регулус, или Снейп, бестолково снующий по кабинету с потерянным видом. В одиночестве ему здесь явно было неуютно: Лили не пришла. Сириус дождался, пока Снейп посмотрит на него, и ухмыльнулся ему. В конфликты вступать он не собирался, но Снейп выглядел так забавно, когда подозрительно прищуривался в сторону Сириуса, что тот не мог отказать себе в удовольствии его понервировать. — Не беспокойся, дорогуша, я не затеял ничего противозаконного, — Сириус чуть повысил голос, чтобы Снейп его услышал. Тот выглядел возмущённым. — Я не твоя мать, чтобы разбираться, что ты там затеял, просто не лезь ко мне, — сгорбившись, огрызнулся Снейп. В последнее время их отношения балансировали на грани. Сириусу одному было скучно смеяться над Нюниусом (даже это прозвище уже не казалось таким смешным), а Северус мог рассчитывать на то, что новая компания Сириуса сгладит углы в их вынужденном общении. Но ни друзьями, ни хотя бы приятелями им было не стать. — Больно ты мне нужен, Мерлина ради. — Сириус отпил ещё лимонад и кивнул в сторону группки, собравшейся вокруг какого-то известного аптекаря. — Иди вон лучше поклянчи себе работёнку на будущее, а не то после школы останешься не при делах. Северус зло покраснел и, чуть отойдя от Сириуса безопасности ради, ответил: — У меня по крайней мере есть представления о том, куда я хочу попасть, а ты даже не знаешь, куда приткнуться. Сириус сделал вид, что это замечание его не задело. — О боже, давай, упрекни меня в бесталанности. Если ты не знаешь, у некоторых людей есть такая вещь, называется деньги. При их наличии работа становится приятным времяпрепровождением, а не позорной необходимостью. Снейп хотел было что-то ответить, но справедливо рассудил, что развивать конфликт не стоит. В конце концов он давно знал, что и Блэк, и Поттер, и даже слизеринцы, к дружбе с которыми он стремился, были обычными золотыми детками и завидовать их судьбе было глупо. Ему просто не повезло родиться в более бедной семье, вот и всё. Северус напоследок скривился в сторону Сириуса и, схватив с маленького столика стакан с лимонадом, хотя пить совсем не хотелось, ушёл в противоположный угол. Сириус опустил голову, скрывая своё разочарование. На самом деле ему хотелось поговорить с кем-то, пусть даже со Снейпом, только чтобы это был не Адриан и не Эмиль. Так как на вечере присутствовали министерские работники, Сириус нервничал, вспоминая эпизод в сентябре. Минчума уже сместили. У стены, сложив за спиной руки, стоял аврор, который должен был следить за порядком — их сейчас пихали куда только можно, и от этого Сириус ещё сильнее нервничал. Допустим, этого здоровяка Роббинса, имевшего личные счёты с Сириусом, здесь не было, и всё-таки он чувствовал себя очень неуютно, зная, что его есть за что наказать. Как раз когда Северус отошёл от него, аврор проводил взглядом по кабинету, словно мог увидеть всех находящихся здесь людей насквозь. Пройдясь глазами по компании вокруг аптекаря, аврор остановил взгляд как раз на Сириусе. «Спокойно, — сказал он сам себе. — У него на тебя ничего нет». Сириус волновался, конечно, не о том, что его чуть не поймали за ночной прогулкой (об этом уже и МакГонагалл наверняка забыла). Он переживал о чёртовом Империусе, который Адриан наложил на Минчума и с применением которого Сириус успешно помог. Медленно развернувшись, Сириус вышел из своего закутка и, стараясь выглядеть равнодушно, отправился в глубь кабинета. Он с силой сжимал почти пустой стакан в руке, ругая себя последними словами за мнительность, и едва не наткнулся на человека в тёмно-зелёной мантии. Чтобы не пролить на него остатки лимонада, Сириус отвёл руку в сторону и пальцы выпустили стакан. Он разбился бы, но человек в мантии быстро вытащил из рукава волшебную палочку и поймал стакан у самого пола. Даже лимонад остался внутри, не расплескавшись. — Аккуратнее, молодой человек, — вкрадчиво сказал волшебник и в его чертах Сириусу показалось что-то знакомое. — Да ладно, — развязно ответил он. — Я умею пользоваться Репаро. Тёмно-зелёный хмыкнул и отошёл, поставив стакан Сириуса на стол. Может, побаивался, как бы в него ещё кто-то не врезался. Сириусу стало полегче. Украдкой он взглянул на аврора у стены, но тот на него уже не смотрел. Тихо выдохнув сквозь зубы, Сириус начал задумываться, не уйти ли отсюда, и наткнулся взглядом на Адриана, от которого поспешно отходил Слизнорт. Адриан выглядел совершенно взбешённым и безуспешно пытался это скрыть, сжимая в побелевших от напряжения пальцах свой блокнот. Сириус сокрушённо покачал головой: этот придурок никогда не научится. — Ты бы хоть делал вид, что не хочешь его убить, а то всё на лице написано, — попытался пошутить Сириус, подойдя всё-таки к Адриану. Тот отвёл взгляд от профессора, и Сириус едва не содрогнулся. В белых губах и потемневших глазах Адриана действительно было что-то, похожее на желание убить. — Я весь вечер его обхаживаю, а он бегает от меня, как от чумы! — прошипел Адриан. — Прекрасная у тебя стратегия. — Сириус возвёл глаза к потолку и сложил руки на груди, всем своим видом показывая отношение к действиям Адриана. — Ты бы ещё так прямо у него и спросил: «Профессор, а что вы можете сказать об убийце и психе, которого раньше обучали, вы вроде бы были близки; может, именно вы научили его убивающему проклятию?» Адриан недовольно поморщился, но сказал только: — Говори потише. Они оба синхронно посмотрели на аврора и также синхронно вздохнули. Сириус в очередной раз подивился Адриану: как он мог не замечать у себя в глазу целое дерево, а у всех окружающих мог рассмотреть не то что соринку, а буквально пылинку? Исподтишка рассматривая его нахмуренный профиль, Сириус скрепя сердце предложил: — Мерлина ради, ты так умрёшь от перенапряжения. Давай я к нему подойду. В глазах Адриана зажёгся огонёк надежды и он весь встрепенулся, глядя на обречённого Сириуса. — Правда? Ты ведь не хотел в это ввязываться. — Тебя терпеть невозможно, когда ты такой, — Сириус опять закатил глаза, — такой помешанный. Не поговорить нормально, ни спросить что-то — всё об одном. Как влюблённый, честное слово. Продолжая что-то бормотать, Сириус поплёлся к Слизнорту. Ему не было никакого дела до этого пресловутого Лорда, о котором грезил Адриан, так что профессор не будет так насторожен его аккуратными вопросами. Профессор Слизнорт присел за стол и оттуда сразу же встали двое студентов, которые, вероятно, как раз обсуждали что-то связанное с профессором, потому что мерзко захихикали, когда Сириус их обогнул. Презрительно обернувшись им в след, он присел через стул от Слизнорта, и тот поднял на него рассеянный взгляд. Сириусу даже стало жаль профессора, он бы и сам устал от постоянных подкатов Адриана, особенно на тему, которая явно никаких хороших воспоминаний Слизнорту не приносила. Но Сириус закинул жалость куда подальше и сочувственно улыбнулся профессору. — Эти вечера всегда так утомляют. — О, не говорите, мой мальчик, но какое удовольствие мне доставляет наблюдать за всеми вами! Ведь вы мне как родные: и нынешние студенты, и предыдущие. Вы так быстро растёте! Слизнорт и впрямь с теплотой огляделся вокруг, примечая, что кто-то из детей близко сошёлся с приглашёнными гостями. Сириусу было скучно общаться с кем-то из них, но он благодарно кивнул профессору. — Вы многое для нас делаете. Кажется, Северус Снейп невероятно доволен своим новым знакомством с аптекарями. Слизнорт оживился, а Сириус со злорадством думал о том, как бы сейчас отреагировал Снейп, узнав, как Сириус о нём отзывается. — Это замечательно, я вижу у него большое будущее! Он мне напоминает кое-кого, тоже с талантом к зельям и невероятными амбициями. Понимая, что идёт в правильном настроении, Сириус решил ещё немного попаразитировать на теме Снейпа. — Насколько я знаю, он не из богатой семьи, его отец магл, верно? Обсуждать личную жизнь учеников с другими учениками было не слишком этично, но Слизнорт, казалось, об этом не думал, да и лимонад, распиваемый студентами, вряд ли был единственным напитком на вечере. Слизнорт закивал и с видимым удовольствием откинулся на спинку стула. Снейп сейчас был в другом конце кабинета и не мог их слышать, и, наверное, это развязало профессору язык. — Да, я в курсе его ситуации. Бедный ребёнок… Но какой талант! Его матушка была такой же, я хорошо помню Эйлин. Всё приглашал её участвовать в Турнире по зельям, она бы сделала Колдовстворец на раз-два, но ей больше нравились плюй-камни. Сириус делал вид, что ему интересно, а Слизнорту вроде бы и не нужна была живая реакция. — Самое любимое в моей работе, Сириус, — продолжал он, — это наблюдение за несколькими поколениями семей, особенно если они на моём факультете. Как я был удивлён и, признаюсь, разочарован, когда на Распределении шесть лет назад вы оказались в Гриффиндоре. А потом ещё, разбойник такой, всё отказывались идти ко мне в Клуб! Слизнорт засмеялся, и его тело задрожало. Сириус выдавил улыбку, эта тема ему уже не нравилась, но он не стал ничего отвечать, а решил опять направить разговор в нужное русло. — А что насчёт волшебников не из чистокровных семей? Я знаю, вы очень любите Лили Эванс. — Да, прелестная девочка. — Взгляд Слизнорта потеплел. — Я был удивлён, что она из маглов, такой талант к Зельеварению! Но, вероятно, у неё в роду были волшебники, согласно Теории Возрождения. Ох, Сириус, на самом деле войны чистокровных с маглами так ничтожны! Какая разница, волшебники родители или нет, если у ребёнка выдающиеся способности к колдовству? Сириус живо закивал. — Я с вами абсолютно согласен, профессор! Среди моих… знакомых очень много полукровок, но они совсем не отличаются от чистокровных. А полукровки иногда добиваются куда больших высот, чем чистокровные. Момент был опасный, но, кажется, подозрительность Слизнорта ослаблялась, когда рядом не было Адриана. Выражение лица профессора оставалось мягким и вдумчивым. — Вы читаете мои мысли. Между прочим, среди находящихся здесь гостей добрая половина не имеет выдающейся родословной, — Слизнорт словно хвастался этим. — У меня, видите ли, мой мальчик, есть своего рода талант: я прекрасно распознаю людей с великим будущим. Их же ещё с детства видно. Даже такие тихие дети, как мистер Снейп или мисс Кирштейн (а её отец сегодня здесь, к слову), всё равно показывают себя уже в школе. Сириус на секунду задумался, не зря ли Слизнорт пригласил в Клуб его самого, но профессор продолжал, не давая ему развивать эту мысль: — А какая слава разносится о них потом! Кто-то становится главой Департамента в Министерстве; кто-то — чудесным зельеваром; кто-то –аврором; кто-то — магозоологом, как ваш дядя к примеру, сочувствую вашей утрате, Сириус; кто-то добивается высот в квиддиче; кто-то становится известным целителем; кто-то достигает поста главного редактора «Ведьмополитена», а кто-то бессмерти… бессмертной славы! Слизнорт побледнел, потом покраснел и начал дышать глубоко и тяжело, словно за одну секунду пробежал марафон. Он испуганно заозирался по сторонам и наконец остановил взгляд на ничего не понимающем Сириусе. Тот сделал вид, что не заметил оговорки профессора, хотя это стоило ему немалых усилий. Бессмертие? Это хотел сказать Слизнорт? — Профессор? Вам нехорошо? — забеспокоился Сириус, глядя на снова бледного Слизнорта. Рядом тут же оказался покрытый белой скатертью столик, на котором покачивался стакан с водой. Сириус быстро подал его Слизнорту, но он отмахнулся, едва не выбив стакан из рук Сириуса. — Нет-нет, дорогой мой, всё в порядке… — Профессор и правда привёл дыхание в норму. Кажется, он боялся, не услышал ли ещё кто-то его слов, и, убедившись, что рядом был только Сириус, немного успокоился. — Возраст, знаете ли… Уже не такой резвый как раньше. Жарко здесь стало… Профессор как будто злился, и Сириус поспешил ретироваться. Сказав Слизнорту что-то невразумительное, он поднялся и сразу же нашёл взглядом Адриана, который стоял на почтительном расстоянии, но, вероятно, всё время разговора наблюдал и сгорал от нетерпения. Сириус опасался, что профессор сейчас заметит их беседующими и сделает ненужные выводы, и указал Адриану взглядом в противоположную сторону, где Слизнорт не мог бы увидеть их. — Ты узнал что-то? — жадно вопросил Адриан, а его пальцы уже шарили по глубокому карману мантии в поисках блокнота. Сириус в очередной раз за вечер закатил глаза, но уже по инерции на любую реплику Адриана. Он и сам находился в крайней степени возбуждения. — Смотри не описайся от восторга, — попытался он успокоить Адриана. — Ничего конкретного, он замолчал, как только понял, что сказал лишнего, но… кажется, твой Лорд… не знаю, насколько это правда и про него ли вообще, хотя про него, конечно, про кого же ещё… — Не томи! — Короче, он добился бессмертия. Адриан молча уставился на Сириуса, тот тоже больше ничего не говорил, пытаясь переварить то, что только что сказал. Они молча смотрели друг другу в глаза и видели разное: Адриан — страх, Сириус — восхищение. Адриан потому и молчал, что, наверное, боялся задохнуться, если откроет рот. — Ты… ты уверен? — выдавил наконец он таким тоном, будто его сейчас стошнит. А Сириус чувствовал, что и сам близок к тому, чтобы содержимое его желудка вырвалось наружу. Он кивнул и, украдкой взглянув на Слизнорта, всё ещё с потрясённым видом сидящего за столом, зашептал: — Я же говорю, что ничего конкретного и всё же наверняка это было про него. Ты бы видел реакцию Слизнорта, он чуть не откинулся. Естественно, я не стал расспрашивать, иначе он бы меня убил. Но я чётко слышал, как он сказал о бессмертии. Адриан слушал его чуть ли не с открытым ртом, а Сириусу стало плохо. В горле пересохло, руки вспотели, он сжал кулаки. Хотел бы он реагировать на такие новости так, как Адриан, но у Сириуса не выходило. Адриан прислонился спиной к стене. Казалось, он сейчас находился не здесь, его взгляд был направлен в никуда. Сириус боялся представлять, о чём он думает, самому ему думать не хотелось ни о чём. Он почувствовал острое желание попасть домой — не в гриффидорскую спальню, где все сейчас мирно спали (кроме Люпина, Люпин мучился от боли и предчувствовал приближающееся полнолуние), а на площадь Гриммо, в свою мрачную комнату. Он хотел пройтись по тёмным коридорам, в очередной раз изучить гобелен с семейным древом, он хотел даже увидеть доску с прибитыми к ней высохшими головами домовиков, мимо которой всегда стремился как можно скорее пройти. Хогвартс, раньше такой уютный и притягательный, казался теперь странным и чужим. Адриан шумно выдохнул и оттолкнулся от стены. Блокнот бестолково болтался в его руках. Всё ещё с ничего не выражающим взглядом он прошёл мимо Сириуса, даже не взглянув на него, и направился к выходу из кабинета. Сириус одновременно радовался и жалел о том, что он ушёл. Ему нужно было, наверное, поговорить с кем-то, но сейчас он не сможет даже в глаза никому взглянуть, не то что вымолвить хоть слово. Он растерянно обвёл взглядом кабинет и тут вдруг увидел Регулуса, стоящего прямо напротив него. Регулус выглядел заинтересованным. Он, конечно, не слышал разговор Сириуса с Адрианом, но зато видел реакцию и состояние брата, так что сделать нужные выводы мог: разговор был не самым приятным. Регулус вопросительно приподнял брови, его взгляд выглядел сочувствующим. «Что случилось?» — будто хотел спросить он. Сириусу хотелось бы кому-то ещё поведать то, во что он сам не мог поверить, но он понимал, что Регулусу это знать не следует. Поэтому Сириус медленно покачал головой. «Не спрашивай». Регулус не вздохнул разочарованно, не обиделся, а всё ещё сочувствующе смотрел на брата. Он отвернулся. Нужно было уходить. Сириус заметил только Регулуса, но за ним наблюдал кое-кто ещё — Эмиль, попивающий лимонад невдалеке от Слизнорта. Разговора, так взбудоражившего Сириуса, Эмиль не слышал, однако не нужно было быть гением, чтобы понять, о чём шла речь. Эмилю было неинтересно. Неинтересно ни то, за чем так гонялся Адриан, ни то, чего они добились от Слизнорта. Ему даже Сириус не был интересен, и всё же что-то мелькнуло в нём, когда он увидел на лице у Блэка полное смятение. Эмиль раздражённо отошёл от стола. Спать не хотелось, но и здесь делать было нечего. Ему не было нужны никакие полезные знакомства, у него было чем заняться после школы: родители чуть ли не молились на своего единственного сына, который унаследует семейное дело и станет достойным представителем семьи Гринграсс — важный, богатый, с красавицей-женой и чудесными детками. Едва не кривясь от неприязни, Эмиль нашёл взглядом Фэй. Она была здесь одна, без своего паренька с Когтеврана. Расстались? Или он просто ей надоел? Или она ему надоела? Фэй, как правильно всегда говорила Гвендолин, была миленькой, но в понимании Эмиля совсем не подходила на роль красавицы-жены. Но его родители в ней души не чаяли, ещё когда им с Эмилем было по десять лет, и он уже смирился. В его жизни не было девушки, на которой он хотел бы жениться меньше, чем на Фэй, но и девушки, на которой он женился бы с большим удовольствием, тоже не было. Ему просто в принципе не хотелось жениться, Эмиль прекрасно чувствовал себя и в одиночестве. Так что Фэй раздражала его не тем, что с ней что-то было не так, она раздражала его потому, что просто существовала. Эмиль незаметно для себя оказался от неё не так уж далеко. Так как здесь больше было нечем заняться после ухода Адриана и Блэка (со Снейпом разговаривать хотелось ещё меньше, чем с Сириусом), а музыка играла ужасная, он посчитал интересным послушать чужие разговоры. Обычно Мэри-Лу приносила свежие сплетни, но Мэри-Лу на собрания Клуба слизней не приглашали, так что приходилось искать что-то интересное самому. Фэй болтала с другими когтевранцами: на их фоне она выглядела чуть презентабельней, чем обычно, потому что у неё на голове не было короны из перьев, как у одной из её собеседниц, и дикого, бегающего взгляда, как у второго. То, чем Эмиль мог быть в своей невесте доволен, это её стилем, ему нравились платья, которые она носила летом, и аккуратные мантии, в которых она появлялась на вечерах типа этого. Справедливости ради, несмотря на всю свою неприязнь к ней, Эмиль понимал, чем она может нравится и чем она уже так нравилась его родителям. Фэй словно сошла со страниц романа прошлого века, не прикладывая при этом никаких усилий, и, конечно, её умение подать себя даже с вечной бледностью и тонкими руками не могло не привлекать. — А как ты смотришь на Теорию Лобовых Дыр? — с живым интересом спросила девушка в перьях у Фэй. Та не выказала никакого удивления, услышав название идиотской теории. — На прошлой неделе вышло исследование на эту тему, ты не читала? — Пока не пришлось. — На твоём месте я бы поторопился, — вставил своё слово парень с диким взглядом. — Я заказал журнал со статьёй заранее, но боюсь, что опоздал и все номера будут раскуплены, а ведь эта статья, если верить аннотации и отзывам критиков, совершила настоящий прорыв в теме! Эмиль не сдержался и фыркнул от подступающего смеха; он никогда не слышал, чтобы с таким серьёзным видом говорили о подобной чуши. Когтевранцы непонимающе на него посмотрели, Эмиль насмешливо улыбнулся. Фэй нахмурилась, и Эмиль понял, что она, слава Мерлину, и сама не верила ни в какую Теорию Лобовых Дыр, но не считала нужным оспаривать непоколебимую в ней уверенность своих собеседников. Эмиль спешил её разочаровать: у него никогда не было и доли той учтивости и деликатности, которыми обладала Фэй, и это его устраивало. — Я вижу, тебя рассмешили слова Луизы и Бенджамина? — с участием спросила Фэй. Эмиль покачал головой, не смотря на неё. — Нет, что ты. Я весь внимание, готов послушать о Теории Лобовых Дыр всё, что вы можете мне о ней рассказать. Луиза уже открыла рот, чтобы начать рассказ, но Фэй опередила её. Она говорила всё так же вежливо и учтиво, как и раньше, и Эмиля это раздражало. Он знал, что бесит её не меньше, чем она бесит его, но почему-то у неё скрывать это получалось куда лучше. — Знаешь, Эмиль, это занимательная тема, но, я думаю, тебе будет неинтересно. Вероятно, для тебя куда более важным представляется вопрос родословных, а среди нас троих, увы, никто не происходит от салемских ведьм. Эмиль едва не открыл рот от возмущения, он не ожидал с этой стороны никакого удара и такие слова ввели его в растерянность. Он не любил говорить о том, что его родители верили в происхождение их рода от избежавшей казни ведьмы, а Фэй знала об этом, потому что эту историю всегда рассказывали, когда она приезжала к Гринграссам на каникулы, и Эмиль с безэмоциональным лицом, конечно, при этом присутствовал. Такая открытая для него, но скрытая для всех остальных издёвка выбила его из колеи. Он не нашёлся, что ответить, и по лицу Фэй проскочила лёгкая, тут же исчезнувшая улыбка. — Фэй. Все четверо обернулись на строгий голос. Никто не заметил, как и когда к ним успел приблизиться мужчина в тёмно-зелёной мантии, но он стоял здесь, заложив руки за спину и смотря на вдруг всю опустившуюся, как не получившееся безе, Фэй. Луиза и Бенджамин ойкнули и разбежались в разные стороны, как будто им сказали, что сейчас начнётся игра в догонялки. Эмиль в целом понимал их реакцию, хотя и остался стоять на месте. Мистер Кирштейн вселял мало симпатии во всех, кто его видел, а мужчина в тёмно-зелёной мантии был именно он, отец Фэй. — Ты выказываешь неуважение одной из самых чистокровных и благородных семей Англии? — холодно спросил он. — Может быть, тебе кажется, что Гринграссы недостаточно хорошее для тебя общество? Для тебя они слишком низкого положения, чтобы так отзываться об их семейных преданиях? Фэй молчала, потупив взгляд, а Эмиль наблюдал со стороны, испытывая непонятные эмоции от того, что видел. Он знал, что в семье у Кирштейнов всё далеко не гладко, а после дурацкой игры, которую устроил Блэк на его прошлый день рождения, тем более в этом убедился. Эмиль несколько раз видел, как родители отчитывали Фэй за что-то, но сейчас повод был таким пустячным… в принципе и не было никакого повода, это была обычная шутка. — Что вы, мистер Кирштейн, — медленно проговорил Эмиль, сам не зная зачем вступая в беседу. — Фэй не сказала ничего такого. Не стоит труда реагировать. Мистер Кирштейн не обратил на слова Эмиля внимания. Он ещё пару секунд сверлил застывшую дочь взглядом, потом всё же посмотрел на Эмиля гораздо более мягко, кивнул ему, развернулся на каблуках и пошёл к выходу. Больше ему здесь делать было нечего. Эмиль проводил его взглядом и нехотя посмотрел на Фэй. Она не заплакала, к его счастью, но выглядела так, будто ей сказали, что завтра она умрёт. Эмиль почувствовал к ней иррациональную жалость, но не мог сказать ни одного слова утешения. Ему стало неловко, а Эмиль ненавидел неловкость. Он заметил проплывающий мимо столик, на котором были расставлены стаканы с водой, и взял один из них. Сделав пару шагов к Фэй, но оставаясь от неё на расстоянии вытянутой руки, он протянул ей воду. Она вымученно на него взглянула, но стакан приняла, хоть и не стала пить. — Всё в порядке, — всё же выдавил Эмиль, чувствуя непонятный ком в горле. — Я и сам ненавижу эту легенду. Фэй снова посмотрела на него, её глаза опять зажглись присущим им выражением постоянного интереса к чему бы то ни было. Эмиль попытался ей улыбнуться. *** В смешанных чувствах Сириус шёл в гостиную. Было ещё не слишком поздно, часов девять, но, поднявшись из подземелий, Сириус видел в окнах одну лишь темноту. Ужин уже закончился, лишь самые прожорливые студенты ещё сидели в Большом зале; проходя мимо, Сириус слышал звон вилок о посуду. Он поел на ужине у Слизнорта, но ему не захотелось бы есть, даже будь он голодным весь день. Ему было плохо. Завтра предстояла поездка домой. Сириусу, если честно, ужасно надоел Хогвартс, однако он знал, что скоро захочет вернуться в школу. Несмотря на то, что в замке многое для него менялось, он оставался местом, где Сириус провёл половину своей жизни и нельзя было сказать, что это худшая её половина. Его шаги гулко отражались от стен коридора, пока он механически делал повороты и ждал появления лестницы, чтобы подняться на следующий этаж. Неосознанно он выбрал самый длинный путь до гостиной, но ему было наплевать, всё равно спать не хотелось, а авроры, если бы попались ему на пути, ничего не могли предъявить в обвинение, правил Сириус не нарушал. Авроров, кстати, на его пути не попадалось, и он автоматически подумал, что от них всё равно никакого толку. Их сколько, человек пять на весь замок? Здесь даже трансгрессировать нельзя, и как же им реагировать на опасность, если такая возникнет? Только тратят и своё, и чужое время, а вдобавок нервируют всех вокруг своими колючими взглядами. Засунув руки в карманы, Сириус прикрыл глаза, наизусть зная, куда ему надо идти. Забредя в Большую лестничную башню, он проходил мимо кабинета директора, охраняемого ужасной горгульей. Здесь было гораздо тише, чем внизу, все ученики сидели в гостиных. Никто не толпился у кабинета директора и днём, уж тем более некому здесь было бродить и поздним вечером. Сириус слушал звуки своих шагов, пока вдруг не различил, что к ним присоединился ещё какой-то звук. Сначала ему показалось, что это эхо, но эхо должно бы было звучать сразу после шагов Сириуса, а не в разрез с ними. Насторожившись, он остановился. Звук чужих шагов, медленных и осторожных, продолжал звучать в его ушах. Сириус обернулся, но позади него никого не было. В неверном свете факелов трудно было различить кого-то в конце коридора, но он был уверен, что там сейчас пусто. Впереди тоже никого не наблюдалось. Сириус был один. Где же тогда шагал его таинственный спутник? Сириус даже не мог понять, с какой стороны слышались шаги. Кто-то шёл ему навстречу или преследовал? Его вообще видели? Или это был странный призрак? Может, это Пивз решил над ним посмеяться? Шаги остановились. Сириус начинал злиться: что тут вообще происходит? Его сердце колотилось как бешеное, он действительно был напуган, но гриффиндорская храбрость не могла молчать. Громким шёпотом он сказал в темноту: — Здесь кто-то есть? Ему никто не ответил, и Сириус почувствовал себя глупо. В коридоре явно никого, кроме него, не было. Не дай Мерлин, сейчас выйдет из своего кабинета Дамблдор и заподозрит Сириуса в каком-нибудь преступлении. Это просто слуховая иллюзия, он, наверное, слышит, как Кровавый Барон шастает по подземельям, волоча свои цепи, а из-за тишины в замке этот звук донёсся аж сюда. Он ещё раз вгляделся в темноту и раздражённо покачал головой. Развернувшись на каблуках, Сириус отправился дальше, собираясь как можно быстрее попасть в гостиную. Он завернул за угол и прошёл несколько шагов, когда коридор содрогнулся и он спиной почувствовал сильный толчок. Схватившись рукой за стену, Сириус устоял на ногах и, быстро развернувшись, зашагал обратно. Ему только казалось, что быстро, на самом деле Сириус действовал очень заторможенно. В ушах у него шумело, перед глазами плыло. С трудом передвигаясь по стене, Сириус заглянул за угол, из-за которого недавно вышел, и увидел раскуроченную стену. Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора, валялась в другом конце коридора. От дыры в стене, где эта горгулья раньше стояла, шёл дым, повсюду валялись обломки камней, а изнутри слышались крики, Сириус видел отсветы заклинаний. Кто-то сражался. — Что за… — попытался он сказать, но язык его не слушался. Сириус был оглушён. Мимо него пронёсся кто-то большой и грозный, крикнув ему что-то на ходу, но Сириус не разобрал слов. Фигура вбежала в кабинет, и вспышек от заклинаний стало больше, а спустя пару секунд всё затихло. Сириус прислонился спиной к стене и медленно съехал вниз. Прикрыв глаза, он потряс головой, пытаясь прийти в себя. Он не мог сложить дважды два и только на следующий день до него дошло, что шаги, которые он слышал, принадлежали тому, кто впоследствии взорвал вход в кабинет директора и пытался его убить. Его кто-то затряс за плечи, и он открыл глаза. Перед ним, опустившись на колени, сидела профессор МакГонагалл. Без очков, в клетчатом халате, она испуганно смотрела на него, но, когда Сириус открыл глаза, облегчённо вздохнула. — Мистер Блэк, вы ранены? — её твёрдый голос не соответствовал бледному, почти зелёному, лицу. Не имея сил ответить, Сириус покачал головой, а потом пожал плечами. Ранен ли он? Сириус не знал, но вроде бы его ничем не задело. МакГонагалл кивнула, поднялась на ноги и, сказав ему ждать здесь (хотя куда же он мог деться?), куда-то ушла. Сириус заставил себя держать глаза открытыми. Ему становилось полегче, по крайней мере всё перестало кружиться и шум в ушах ушёл, но ноги всё ещё казались ватными и едва шевелились. Вокруг было шумно, кто-то громко кричал, ему также громко отвечали, но Сириус ни слова не разбирал. — Мистер Блэк, вставайте, я отведу вас в Больничное крыло. Он не понял, сколько прошло времени, когда вернулась МакГонагалл, но поднялся на непослушные ноги и медленно зашагал за профессором, которая готовилась поддержать его в случае чего. Сириус видел людей, то и дело мелькающих мимо него, и отметил про себя, что это, наверное, авроры. «Вот вы и пригодились», — засмеялся про себя он, но пара смешков вырвалась из него и вслух, и МакГонагалл это заметила, встревоженно на него взглянув. — У вас шок, Блэк, — зачем-то сказала она. — Мадам Помфри приведёт вас в порядок, не беспокойтесь. — Да я и не… — удивительно, но Сириуса не тошнило, однако закончить мысль он не смог и просто спросил: — Что случилось? — На профессора Дамблдора пытались напасть, вот что случилось, — сразу взяв себя в руки, жёстко сказала МакГонагалл, озабоченно хмурясь. — Надо было ещё додуматься делать это в одиночку! Да к тому же сейчас, когда директор лично просил ужесточить охрану из-за этих гостей у профессора Слизнорта… Что за идиот решился на такое? Сириус не мог бы ответить, даже если бы профессор спрашивала у него. Он просто продолжал идти, только сейчас более-менее начиная осознавать смысл слов, которые произнесла МакГонагалл. Кто-то напал на директора. Кто-то напал на директора, а Сириус был совсем рядом. МакГонагалл поэтому спросила, не ранен ли он. А пробежавший мимо него человек был, вероятно, аврором, сейчас Сириус мог бы даже поклясться, что разглядел на нём форменную мантию. Наверное, аврор ходил где-то поблизости, раз успел прибежать так быстро. А может, это был сообщник первого напавшего? Нет, вряд ли, тогда бы звуки и вспышки заклятий в кабинете Дамблдора стали только ярче, а не прекратились, значит это всё-таки был аврор. Интересно, что он кричал Сириусу, когда увидел его, сидящим на полу? Что-то поддерживающее или наоборот — обвинительное? В таких размышлениях Сириус и не заметил, как добрёл до Больничного крыла, пока МакГонагалл вновь не подала голос: — Поппи, нужно осмотреть Блэка, боюсь, у него сотрясение. Сириус огляделся. Больничное крыло было освещено светом одной масляной лампы, стоящей на дальнем столике у одной из кроватей. Там же была и мадам Помфри, которая, увидев пришедших, охнула и быстрыми шагами подошла к МакГонагалл и Сириусу. Последнего она схватила под локоть и усадила на ближайшую кровать. Сириус хотел возмутиться, но медсестра уже крутила во все стороны его голову и заглядывала сверху вниз в глаза. — Что с ним случилось, Минерва? Я слышала отдалённый грохот. «До нижних этажей новость пока не дошла», — сказал самому себе Сириус. Его раздражало происходящее. Он хорошо себя чувствовал, первое впечатление шока прошло и он уже не ощущал на себе вибрацию взрыва. Но МакГонагалл и Помфри так просто его теперь не отпустят. — На директора было совершено покушение. Медсестра опять ахнула. — Я не видела, кто, но авроры его уже обезвредили. Профессор Дамблдор не пострадал, его не удалось застать врасплох. Но стена у его кабинета полностью снесена. — Вы в порядке, мистер Блэк, но вам нужно успокоиться, я сейчас принесу зелье, — сказала мадам Помфри, наконец оставив Сириуса в покое. — Переночуете сегодня здесь. Ты говоришь, что не видела нападавшего, Минерва? Но как ему удалось попасть в школу через барьер? — Переночую здесь? Но я… — Не спорьте, Блэк. Понятия не имею, как он попал сюда, Поппи, но это новые проблемы для Хогвартса. Преступник бродил по школе, полной детей, и ни один аврор не заметил его! Боюсь представить, что бы случилось, наткнись он на кого-то из студентов. Мадам Помфри, непрестанно охая, засеменила к себе в каморку за зельем для Сириуса. — Если с Блэком всё в порядке, Поппи, я должна идти. — Конечно! Мистер Люпин, потерпите немного, сейчас я к вам подойду. Сириус, как ошпаренный, обернулся к ней и увидел, как она кивнула кому-то, лежащему на дальней кровати, у которой как раз горела лампа. Сириус только сейчас заметил, что кровать была не пуста: на ней лежал Люпин. Послезавтра было полнолуние, и Ремусу, конечно, приходилось туго, особенно в такую безоблачную ночь, как сегодня. В тусклом свете лампы Сириус различал капли пота на его лбу. Он глубоко дышал и то сжимал, то разжимал пальцы в кулаки. В его профиле словно прослеживалось что-то волчье в полумраке лазарета. Люпин медленно перевёл взгляд на Сириуса. — На Дамблдора напали? — вымученно спросил он. — Ага. Мадам Помфри вышла с баночкой умиротворяющего бальзама и подошла к Сириусу. Открыв пахнущий травами бальзам, она оставила на тумбочке у кровати открытую банку и ватные тампоны. — Раздевайтесь, мистер Блэк — я принесу вам пижаму — и обмакните вату в бальзам. Вдохните его и ложитесь, спать будете без снов. — Я и так отлично засну, — проворчал Сириус, начиная развязывать шнурки. Ему не хотелось спать сегодня в лазарете, тем более в компании мучающегося в болях Люпина. — Молчите, Блэк, и делайте, что вам говорят, — строго сказала мадам Помфри и положила на кровать Сириусу белую, в голубой горошек, пижаму. — Мистер Люпин, вы можете приподняться? Она отошла от Сириуса и с видимой заботой начала хлопотать вокруг Ремуса. За все годы, что Ремус учился в Хогвартсе, ему часто приходилось взаимодействовать с медсестрой, куда чаще, чем любому другому ученику, и отношения между ними были близкими. Переодеваясь и наблюдая за ними, Сириус подумал, что Люпин, наверное, недавно приковылял сюда в поисках обезболивающего. Такое часто случалось и раньше: Мародёры могли проснуться утром накануне полнолуния и обнаружить, что их в спальне трое. Медсестра помогла Ремусу прислониться к изголовью кровати и поднесла к его рту склянку с зеленоватым зельем. Сириус знал, что зелье на вкус неприятное, но Ремус даже не поморщился, а наоборот, облегчённо вздохнул и откинулся на подушки. Наверное, зелье правда помогало отогнать боль. Чувствуя к Люпину щемящую жалость, Сириус отвернулся и отбросил одежду в изножье кровати. Спать и правда хотелось без всякого бальзама, но он знал, что мадам Помфри не отстанет, поэтому сделал, как она говорила. Бальзам пах травяным чаем и из головы сразу исчезли все мысли. — Сейчас боль пройдёт, мой дорогой, и ты спокойно заснёшь, — услышал Сириус слова мадам Помфри, сказанные Люпину, а потом она подошла к кровати другого пациента и забрала и баночку с бальзамом, и вату. — Вы тоже скоро уснёте, мистер Блэк, но, если бальзам не подействует, можете зайти ко мне, я пока не сплю. Сириус кивнул, и медсестра, снова заохав, пошла к себе в комнату. Лампа у кровати Ремуса продолжала немного мерцать. Его дыхание успокоилось, он неподвижно лежал с закрытыми глазами. «Неужели так быстро уснул?» — подумал Сириус, когда раздался ломаный шёпот Люпина: — Ты тоже не видел, кто взорвал стену? Повернувшись на бок, чтобы ему было видно Ремуса, Сириус тихо выдохнул: — Нет. Они оба надолго замолчали. Сириус чувствовал в носу запах бальзама, веки становились тяжелее, но он упорно держал глаза открытыми, пытаясь понять, уснул Люпин или нет. Тот лежал в прежней позе, словно наслаждаясь долгожданным спокойствием в теле. Сириус снова почувствовал к нему жалость и зажмурился. Как же трудно ему было молчать! — Ты был рядом, когда это случилось, да? — снова шёпотом спросил Ремус, и, открыв глаза, Сириус увидел, что тот тоже повернулся на бок, чтобы ему было видно Сириуса. Они смотрели друг другу в глаза. — Да. Но я уже сказал, что никого не видел. Может, он был в мантии-невидимке. — М-м. Сириус чувствовал себя глупо, но продолжал смотреть на Ремуса. — Тебе очень плохо? — спросил он, сам удивляясь сочувствию в собственном голосе. Люпин покачал головой. — Уже получше, — и, помолчав немного, снова спросил: — Тебе не страшно? Сириус пожал плечами. — Они его уже поймали, а сообщники, если они у него есть, вряд ли придут сюда. Здесь мы в безопасности. Сириусу правда не было страшно. Чего следовало опасаться, это подозрений со стороны авроров, которые они, наверное, могли бы ему выдвинуть из-за его нахождения рядом с местом преступления, но Сириусу скрывать было нечего. К тому же, завтра предстояла поездка домой и, если Вальбурга не обнаружит сына в поезде, прибывшем на платформу, она устроит аврорату кое-что гораздо более страшное, чем то, что преступник хотел сделать с Дамблдором. — Утром придут Джеймс с Питером, — вдруг опять нарушил тишину Ремус своим спокойным шёпотом. Сириус видел блеск в его глазах. — Утром меня уже здесь не будет. Они вновь молчали, и Сириус чувствовал, что с каждой секундой со сном бороться становится всё сложнее. Люпин до сих пор лежал с открытыми глазами, когда Сириус всё же уснул. Ему было спокойно. *** Авроры как будто и правда хотели допросить Сириуса куда дотошнее, чем простого свидетеля, но в его защиту выступила МакГонагалл, да и Дамблдор был уверен, что никто из его учеников не мог участвовать в покушении на директора, так что Сириуса отпустили. Он действительно ушёл из Больничного крыла раньше, чем туда заявились Поттер и Петтигрю. Люпин ещё спал, скинув с себя одеяло на пол: боль, наверное, возвращалась, и ему было жарко. Сириус узнал, что напавшим на Дамблдора волшебником был Руквуд. Слизнорт, поняв, что, по сути, из-за него директора едва не убили, был в ужасе и ходил как в воду опущенный, но Сириуса это не волновало. Он не обращал внимания на расспросы заинтересованных студентов, которые были уже, конечно, в курсе, кто стал свидетелем битвы, и не разговаривал об этом даже с друзьями. Сириус сбежал в безлюдную часть Хогвартса и прятался там всё время до Хогвартс-экспресса, а, сев в поезд в одно купе с Регулусом, снова уснул и проспал всю дорогу до Лондона. На платформе их встретила не только Вальбурга, но и Орион с Сигнусом, так что они уже наверняка знали и о нападении на Дамблдора, и о том, что Сириус при этом присутствовал. Все трое крепко обняли смущённого юношу, чуть совсем не забыв о Регулусе, чем смутили уже обоих мальчиков, и наконец отправились домой. На площади Гриммо были и Нарцисса, и Друэлла, и даже Беллатрикс с Родольфусом, которые наверняка были в курсе ночных событий не понаслышке, однако всё равно хотели расспросить Сириуса. Им не дала этого сделать Нарцисса, которая сказала, что Сириусу нужно отдохнуть после дороги, и вообще-то в канун Рождества не стоит говорить о таких ужасных вещах. Сириус был ей благодарен. Ему не то что о ночном нападении говорить не хотелось, ему в принципе не хотелось говорить. Ни с кем и ни о чём. Поэтому он сбежал к себе в комнату и заперся там до самого вечера. Переодевшись в домашнюю одежду, Сириус сел на подоконник и прислонился лбом к холодному стеклу. Ему точно необходимо было охладиться. За окном шёл снег, солнце уже клонилось к закату, на детской площадке на заднем дворе играли дети в зимней одежде. Ни о чём не думая, Сириус просидел так несколько часов, пока совсем не стемнело и детей не забрали домой их родители. Он, наверное, мог бы так и весь день просидеть, но к нему постучались и он услышал голос Кикимера: — Молодой хозяин должен пойти на праздничный ужин, его все уже ждут. В первые секунды Сириус хотел сказать, что никуда не пойдёт, но потом решил, что хуже не будет. Ему с большим трудом удавалось отгонять от себя тревожные мысли, так что следовало с кем-то поговорить, чтобы хоть чуть-чуть утомиться. Тем более у него во рту за весь день и маковой росинки не было. Вздохнув, Сириус спрыгнул на затёкшие ноги и медленно вышел из комнаты. Снизу было слышно спокойные голоса. Выглянув с лестничного пролёта вниз, он попытался рассмотреть, висят ли на вешалке мантии кузин и дяди с тётей, но в коридоре было темно. Сириус спустился, прислушиваясь к разговору в гостиной. — Правда, Рег, в твоём исполнении любая история кажется интересной, даже пересказы ваших матчей по квиддичу, — раздался удивительно тёплый голос отца. — Но матч правда был интересным! Я никогда так не боялся, что снитч поймают раньше меня. Сириус открыл дверь в гостиную. За небольшим круглым столом сидели Вальбурга, Орион и Регулус. У камина, как всегда укутанная в множество пледов, сидела в кресле Бельвина. Ни Нарциссы, ни Друэллы с Сигнусом, ни Беллатрикс и Родольфуса не было. — Сириус, вот и ты. Мы уже думали, что ты уснул, не дождавшись ужина. Все, даже отец, смотрели на него со странным выражением на лицах, и ему захотелось опустить глаза. С ним всё в порядке! Не нужно глазеть так, словно он в любой момент рассыпется. — Профессор МакГонагалл ведь написала вам, что я не пострадал? — настороженно спросил он, усаживаясь на своё место напротив отца и слева от Регулуса. — Со мной всё нормально. — Мы знаем, Сириус, — кивнула Вальбурга. — Но, видишь ли, когда полгода не видишь сыновей, хочется посмотреть на них подольше. Он уставился в свою тарелку, секунду назад бывшую пустой, а сейчас наполненную аппетитно пахнущей едой. Никто больше ему ничего не сказал, но тишина не была гнетущей, как обычно. Орион сказал, что пора начать ужин, и послышался звон посуды. Сириус и не помнил, когда в последний раз рождественский ужин они проводили вот так, вчетвером (впятером, если считать тётушку Бельвину, но её легко было забыть). Наверное, все родственники стали приходить к ним после ухода Андромеды, и поэтому на площади Гриммо последние годы всегда толпилась куча народа, из-за чего Сириус не мог спокойно и шага сделать. Сейчас же было куда тише, чему он был рад. Гораздо уютнее, чем в Хогвартсе. Сириус был дома. Утром Рождества он проснулся раньше всех и обнаружил себя совершенно выспавшимся и отдохнувшим. Он немного полежал в тёплой кровати, уставившись в потолок, потом спустился вниз и нашёл под ёлкой свои подарки, обрадовавшись, как ребёнок. Утащив все коробки и свёртки к себе в комнату, Сириус облачился в новый свитер, присланный Друэллой, и снова вышел из комнаты. В доме было тихо, все до сих пор спали, если не считать тихого бормотания сверху, где обитала тётушка Бельвина, но к ней Сириусу заглядывать не хотелось. Даже Кикимера нигде не было видно. Сириус, никем не замеченный, вышел из дома. На улицах в этот час тоже было пустынно, лишь одинокие офисные клерки с печальным видом редко переходили с улицы на улицу, и машины иногда нарушали тишину своим гудением. Сириус с наслаждением вдыхал свежий зимний воздух. Было морозно, но не холодно, и он шёл в растёгнутой куртке, подолгу останавливаясь напротив витрин закрытых магазинов, рассматривая выставленные там товары. Сириус не знал, куда и зачем он шёл, но в последнее время его швыряло то в одну сторону, то в другую: утром он хотел переговорить со всем миром сразу, через несколько часов один вид живого существа рядом его раздражал, к обеду появлялось желание сидеть в кругу друзей, вечером опять хотелось остаться в одиночестве и никого не видеть. Сейчас он был мирно настроен по отношению к окружающим, но говорить ни с кем не хотелось. Хотя в доме сейчас все спали, там было слишком… тесно? Сириус достаточно времени просидел в замкнутом пространстве, каким бы огромным ни был Хогвартс. Ему хотелось свободы. Он вышел на центральные улицы и здесь было уже оживлённее. Ходили весёлые компании молодых людей, смеющиеся чему-то своему, и машин стало куда больше. Постояв немного на месте, смотря на оживающий город, Сириус завернул в ближайшую пустынную подворотню и трансгрессировал. Косой переулок мало отличался от магловского Лондона. Некоторые магазинчики готовились открыться, но большинство темнели закрытыми дверьми и витринами. Сириус медленным шагом прошёл до самого банка Гринготтс, у входа в который стоял время от времени зевающий гоблин, и остановился. Часы показывали десять часов утра. Наверное, на Площади Гриммо уже все проснулись и, возможно, опять нагрянули Беллатрикс и Нарцисса. Сириус не хотел весь день провести вне дома, но пока возвращаться туда не хотелось. Он присел на скамейку и, засунув руки в карманы куртки, прикрыл глаза. Значит, Руквуд… Это его шаги раздавались за спиной у Сириуса ночью. Что за глупая беспечность? Почему он не дождался, пока коридор не останется пуст, почему напасть на Дамблдора было для него так важно? Почему в принципе именно Руквуд оказался тем, кто должен был совершить покушение на директора? Сириус знал, что Август Руквуд работал в Отделе тайн в Министерстве и вроде как в связи с преступными группировкам он замечен не был. Оказывается, Руквуд тайный агент? Вероятно, выбор пал на него, потому что он был приглашён в Хогвартс Слизнортом. Что бы там ни писали в газетах, всё-таки барьер, ограждающий школу от внешнего мира, свою работу выполнял исправно и толку от него было явно побольше, чем от авроров. Так что любому другому волшебнику с недобрыми намерениями в Хогвартс попасть было бы очень трудно, если не невозможно. Наверное, как раз поэтому Руквуд и должен был так скоро совершить свою миссию: наверняка у него было совсем немного времени, пока его не хватятся на вечере, пока Слизнорт не решит, что его исчезновение подозрительно, пока никто из учеников или профессоров не наткнулся на него, пусть и скрытого мантией-невидимкой, в коридоре. Интересно, будь там, около кабинета Дамблдора, не Сириус, а любой другой ученик, особенно маглорождённый, ему удалось бы так легко отделаться при встрече с Пожирателем Смерти? Не желая много об этом думать, Сириус открыл глаза. Нет уж, он был совсем не готов умирать от руки помешанного фанатика, да ещё и не в бою, а вот так, неудачно подвернувшись под руку. Сириус встряхнулся и собирался вставать со скамейки (становилось прохладно, он хотел купить себе какой-нибудь горячий напиток в магическом или магловском кафе, не важно), но тут из Гринготтса вышли три человека, и Сириус замер. Это была маленькая семья — мать, отец и их маленькая дочь, но Сириус игнорировал двух последних, сосредоточив всё своё внимание на молодой женщине. Она была в простой уличной мантии, тёмные волосы, убранные в низкий пучок, были накрыты аккуратной шляпкой. Лишь лёгкая полуулыбка на накрашенных тёмно-красной помадой губах выдавала в этой женщине среднюю кузину Сириуса — Андромеду Блэк. «Нет, не Блэк», — поправил себя Сириус. Он перевёл взгляд на сопровождающего Андромеду человека в тёмно-синей мантии. Тед Тонкс. Сириус давно его не видел, да и в школе не успел его запомнить, но ему казалось, что он бы узнал этого человека из тысячи. Не потому, что в Тонксе было что-то особенное, а потому, что он украл у них Андромеду. Тонкс даже на неё не смотрел! Они оба, муж и жена, следили за сбегающей по ступенькам девочкой. Сириус взглянул на неё только мельком, он уже не был удивлён, что маленькая Нимфадора метаморф, хотя волосы цвета жвачки, выглядывающие из-под съехавшей на одну сторону шапки, привлекали внимание. Ни Тед, ни девчонка словно не понимали, что происходит, не понимали, кто рядом с ними идёт. Сириус готов был закричать от отчаяния: они не видели Андромеду такой, какой она должна быть. Потому что Андромеда и сама себя уже такой не видела. — Дора, я прошу тебя, не грохнись с лестницы, — насмешливо произнёс Тед, медленно спускаясь вслед за дочкой. — И так все коленки в синяках, ты новые хочешь? — Нет! — ответила девочка и, спрыгнув с последних двух ступенек, резво побежала по улице. Она не заметила, что за ней наблюдали. — А вот я тебя!.. — воскликнул Тонкс, сорвавшись с места вслед за дочерью. Девочка взвизгнула и помчалась быстрее. Андромеда, устало покачав головой, крикнула им вслед: — И не стыдно вам обоим бросать мать в одиночестве? Несмотря на внешнее недовольство, Андромеда не злилась и получала искреннее удовольствие, наблюдая за веселящимися мужем и дочкой: Тонкс догнал Нимфадору и, подхватив её на руки, закружил в воздухе. Она громко хохотала (в её смехе Сириус не услышал ничего, похожего на смех Андромеды) и болтала ногами. Андромеда спустилась на выложенную булыжником улицу и издалека смотрела на них, снисходительно улыбаясь. Сириус не мог отвести от неё взгляд, словно она была восьмым чудом света, и молодая женщина в конце концов заметила чьё-то чужое присутствие. Она мельком взглянула через плечо и застыла. Сириус сильно изменился с их последней встречи, как и сама Андромеда, но она узнала его в первый же миг. Когда был жив Альфард, он привозил ей фотографии семьи, однако она не могла найти ни единой сходной черты между Сириусом на живых фотографиях и Сириусом, который сейчас сидел перед ней. И всё же она видела его, это был её дорогой двоюродный брат, которого она не встречала уже почти шесть лет. Это был Сириус. Но Сириус совсем не был рад встрече. Сначала Андромеде показалось, что он сейчас упадёт от удивления в обморок, но спустя пару секунд она поняла, что выражение его лица было вовсе не удивлённым, оно выражало обиду. Сириус осуждал её — за то, что она только что заметила его, когда он узнал её сразу же, как увидел; за то, что она так весело разговаривала с семьёй и так поражённо молчала, глядя на него; наконец — за то, что она сбежала. В этом взгляде, которым он буравил её, Андромеда узнала взгляд отца и тёти, которые ещё целый год после её побега снились ей в самых неприятных снах. Сириус был ещё маленьким, когда она ушла, поэтому Андромеде казалось, что он не мог её за это ненавидеть, но, кажется, как раз из-за этого он сейчас и смотрел на неё так враждебно. И Андромеда вновь словно стала той семнадцатилетней девчонкой, которая думала, проводя ночи без сна: уйти или остаться? Тогда она приняла решение, потому что ни один из членов её прежней семьи не смотрел на неё вот так. А сейчас Сириус пригвоздил её к месту. Он быстро встал со своей скамьи и зашагал в сторону Дырявого котла. Тед и Нимфадора успокоились и, пытаясь отдышаться, взглянули на Андромеду, но она с ничего не выражающим взглядом повернула голову Сириусу в след. Тед не узнал его, а Нимфадора и не могла узнать, но оба они поняли, что этот человек чем-то напугал их Андромеду. И они, взявшись за руки, поспешили к ней. *** Зима проходила быстро, особенно для семикурсников. Никто и оглянуться не успел, когда уже наступил март, хотя погода и не стала теплее. Несмотря на это, студенты не желали больше сидеть в мрачном замке и проводили вне школы почти всё свободное время, играя в снежки, строя крепости, залезая на голые деревья и катаясь по льду на замёрзшем Чёрном озере. К тому же, в замке стало неуютно: каждый четверг приезжала комиссия из Министерства магии проверять целостность защитного барьера и проводя какие-то инструкции для профессоров. Некоторые ученики после рождественских каникул так и не вернулись в школу, напуганные происшествием перед Рождеством. Директор Дамблдор почти перестал выходить из своего кабинета, и школа пришла в состояние контролируемого хаоса. Другие профессора выглядели потерянными и почти не обращали внимания на выходки студентов, поэтому некоторые расхрабрились. Уроки уже не казались чем-то важным, поэтому замок иногда пустовал и в учебное время, а не только после обеда, когда занятия заканчивались. А так как многие классы поредели из-за перевода некоторых студентов на домашнее обучение, Хогвартс стал куда тише и унылее. Регулус и так никогда не чувствовал в Хогвартсе особенного уюта, как некоторые его одноклассники или Сириус. Здесь было уж слишком много людей на его вкус, но и сейчас, когда число учеников сократилось, лучше не стало. Он почти каждый день ходил раздражённый и нервный, как натянутая струна. Во многом в этом была вина Авроры. — Ты преувеличиваешь, — сказала она, когда они спускались с Астрономической башни вечером пятницы. — Я не более расстроенная, чем обычно. Это была неправда, но Регулус уже устал спорить. Аврора вернулась такой с рождественских каникул и всё никак не приходила в себя. Он знал, что она ездила во Францию на праздники, и подозревал, что именно это ввело её в то депрессивное состояние, в котором она находилась. Всё то время, что они общались, Аврора всегда скучала по родине. Ссутулившись, Регулус шагал за ней, спускаясь по крутой винтовой лестнице. По ощущениям, замок был совершенно пуст. Выглянув в окно, можно было увидеть множество группок студентов, носящихся по окрестностям Хогвартса. Только едва различимые с высоты разноцветные шарфы могли дать представление о том, кто бегает по двору — когтевранец или гриффиндорец, слизеринец или пуффендуец. Регулусу на улицу не хотелось, он не любил холод, а там было ещё как холодно. Пронизывающий до костей ветер даже в школе не давал снять тёплую мантию, не то что при выходе на улицу. Аврора тоже никогда не выказывала желания выйти наружу, но и в замке ей словно было душно. Она сама не знала, чего ей хотелось, и это Регулуса тоже раздражало. — Отдашь мне потом карты, когда перерисуешь себе, — сказал он Авроре, когда они спустились с лестницы и пошли по коридору к следующей лестнице. — Я пойду в гостиную, хочу погреться у камина. Аврора посмотрела на него исподлобья, но ничего не ответила, только кивнув. Регулус понимал, что она, вероятно, хочет, чтобы он что-то предпринял, как-то помог ей прийти в себя, но не собирался этого делать. Во-первых, у него не было ни малейшего понятия, как ей помочь, если он даже не знал, что случилось. Во-вторых, у него тоже была гордость и унижаться он не собирался. Из-за угла, им навстречу, насвистывая, вышел гриффиндорец в распахнутой мантии. Регулус чуть не застонал в голос, когда увидел, кто это — только его сейчас не хватало. Это был Джонатан Уизли. — О-о, какие люди! — воскликнул преувеличенно радостно Уизли и остановился. — А вы что тут делаете? Я думал, у тебя сейчас дополнительные занятия, Буаселье. — Нет у меня никаких дополнительных занятий, — процедила сквозь зубы Аврора, а Регулус с ужасом понимал, что она сейчас точно что-то натворит, и на этот раз поблизости нет Уиллоу, которая могла бы её успокоить. — Правда? — изумился Уизли и ткнул пальцем в карты по Астрономии, которые Аврора держала в руках. — А это тогда что такое? — Слушай, Джонатан, иди куда шёл, — устало вздохнул Регулус. Эти дурацкие издёвки, от которых так заводилась Аврора, всегда только раздражали Регулуса своей неумелостью. Джонатан взглянул на Регулуса так, как будто только что заметил его. — А то что, Блэк? — издевательски пропел Уизли. — Я в курсе, что ты гораздо умнее своей подружки, так что же тогда до сих пор не научил её разговаривать по-человечески? — Нормально она разговаривает, — закатил глаза Регулус. — А вот твои шутки уже по второму кругу пошли, ты бы хоть что-то новое придумал. Джонатан хохотнул. — Да зачем, если она всё равно не понимает, что я ей говорю? — Уизли вернул внимание на вконец взбешённую Аврору. — Верно, Франция? Или мне стоит сказать по-французски? Аврора выпустила из рук карты, и свитки разлетелись по коридору. Казалось, и не заметив этого, она быстро вытащила из кармана волшебную палочку и направила её прямо в грудь Джонатана, смяв его рубашку. Он даже вздрогнул от неожиданности. — Эй-эй, ты чего творишь? — Собираюсь показать тебе, как я владею латынью, — с пугающим спокойствием проговорила Аврора. Джонатан с плохо скрываемым страхом смотрел на палочку, вжимающуюся в его грудь. Вероятно, он никогда не думал, что Аврора может так сильно взбеситься. Регулус почувствовал, как по спине пробежали тревожные мурашки, и на всякий случай вспомнил, куда положил собственную волшебную палочку. — Аврора, что ты… — Тихо! — крикнула она, обернувшись на Регулуса, и её волосы слетели с плеч за спину. Увидев её перекошенное яростью лицо, Регулус едва не отшатнулся. — Я не собираюсь так просто это терпеть! Уже натерпелась! Воспользовавшись тем, что внимание Авроры сместилось на Регулуса, Джонатан попытался отойти от линии возможного удара и сместил конец палочки Авроры в сторону, но она тут же снова взглянула на него. Джонатану правда стало страшно: он никогда не видел, чтобы кто-то был так сильно зол. Особенно было страшно, если учитывать то, что злились на него. — Всё, хватит, я понял, что ты крутая, — сказал он и снова попытался уйти, но тут случилось то, чего он боялся — Аврора применила в ход колдовство. Если бы не быстрая реакция Регулуса, заклинание бы наверняка попало в Джонатана, но Регулус успел отвести руку Авроры в сторону, и яркий оранжевый луч промахнулся, попал в окно и стекло в нём лопнуло, частично вываливаясь наружу, частично упав на пол коридора. Секунду все трое молчали, но Джонатан быстро пришёл в себя. Сведя брови к переносице, он посмотрел на Аврору. — Ты убить меня что ли решила? Он сжал пальцы в кулак и занёс его, чтобы ударить Аврору, но в дело снова вступил Регулус. Быстро оказавшись между ними, он перехватил руку Джонатана и, второй рукой уперевшись ему в грудь, оттолкнул в сторону разбитого окна. Хрустнуло под его ботинками стекло, он едва успел ухватиться за каменные выступы, чтобы не выпасть на улицу. Его глаза испуганно перебегали с одного на другую — с растерянного Регулуса на абсолютно сошедшую с ума Аврору. Джонатан хотел что-то сказать, но Аврора снова подняла в его сторону волшебную палочку, и на этот раз Регулус не успел ничего сделать. С кончика палочки сорвался свет и лучом полетел в Джонатана. Хватило бы и простого толчка рукой, чтобы он лишился равновесия и не удержался на ногах, но толчок от заклинания был ещё сильнее. В последний раз взглянув на решительное лицо Авроры, Джонатан полетел вниз спиной вперёд. Регулус сорвался с места, пытаясь схватить его за мантию, когда было уже слишком поздно, и его пальцы лишь мазнули по воздуху. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем Регулус понял, что произошло. Он посмотрел на Аврору с ужасом в глазах. Она, казалось, ещё не поняла, что наделала, глядя на пустое место, где только что стоял Джонатан. Они шагнули к оrну одновременно и, мгновение не решаясь, всё же выглянули вниз. На белом снегу, далеко внизу, лежал Джонатан. От его тела во все стороны расходились алые пятна. Он был мёртв.