неБратская любовь

Очередное ужасное утро… Бля, как же болит башка! Так, гулять с собакой вроде еще рано, поэтому я завариваю себе чаю и глотаю таблетку от головы. Интересно, как скоро мать спохватится и начнет меня искать? Да и будет ли вообще? Она, наверное, и не помнит, что пару лет назад купила мне эту пристройку к жилому дому, а-ля сарайчик, которую мы переделали под студию. Не торопясь я допиваю свой чай и съедаю бутерброды. Идти в школу категорически не хочется. Да и пофиг на нее, прогуляю, ничего не случится, и с Графом выйду попозже. Лучше попробую еще поспать, голова должна пройти, и, может, на улице распогодится, а то холодно и мокро. В девять я проснулся от пиликанья телефона — и кому это я понадобился? Это Серый, кто же еще, ведь я совсем забыл сказать друзьям, что не приду. Про вчерашнюю бурю он, наверное, у Саши узнал, а ко мне за подробностями пришел. А может и беспокоится, где я, и что со мной. — Алло, живой я, не переживай, — буркнул я в трубку. — Ну и где ты сейчас? — по голосу было понятно, что Серый недоволен. — На студии. Поживу пока тут несколько дней. — Ладно, — устало выдохнул друг, — я приду после уроков. Расскажешь мне все. — Ладно, пока. — Пока. И вызов прервался. Я потер лицо руками — остатки сна все еще гуляли по организму, потом аккуратно встал и подошел к раковине, умылся прохладной водой. Кожу закололо иголочками бодрости, а по телу пробежались мурашки. Брр! На улице погода стала еще хуже, чем была в первое мое пробуждение, но делать нечего, надо отвести Графа погулять. Пес высунул нос из двери, с тоской глянул на меня. — Извини, приятель, — развел я руками, — все равно придется выйти. Ненадолго, до ближайшего кустика. Мне показалось, что Граф мне кивнул и быстро вынырнул под дождь. — Вот так, хороший мальчик, — потрепал я вернувшегося пса по голове. — Молодец. А теперь быстро внутрь. Мы заскочили обратно и захлопнули за собой дверь. Заняться до прихода Серого особо было нечем, поэтому я завернулся в плед и улегся на диван, переключая каналы на телеке. * РОV Кира * Обычное утро обычного дня как обычно начинается с обычной домашней рутины: я готовлю для всей семьи завтрак, пишу список дел для Полины и примерное меню, собираю какие-то разбросанные вещи. Ничего примечательного. Потом ко мне присоединяется Олег, и мы обсуждаем планы на день. Я пролистываю свой ежедневник, когда на кухню подтягивается заспанный Саша. — Доброе утро, — чуть зевает он. — Доброе. Ты не видел — Дима еще не встал? — уточнила я у Саши. — Не видел. Мне его разбудить? — Сходи, пожалуйста, если тебе не сложно. Саша кивает головой и быстро уходит, возвращаясь буквально через несколько мгновений: — А его нет. — Нет? — я немного хмурюсь. — А собака где? — Тоже нет, — Саша устраивается за столом и придвигает к себе тарелку с кашей. — Значит гулять ушли, — отмахиваюсь я, а Олег вдруг бросает: — У меня есть подозрения, что он вообще дома не ночевал. — Что? — смотрю на него с удивлением. — Поч-почему ты так решил? — Я ночью услышал хлопок входной двери, но не придал ему значения, — Олег качает в чашке кофе и прожигает меня взглядом. — Бред какой-то, — захлопываю я ежедневник. — Быть такого не может. Он наверное психанул вчера как обычно и сейчас, скорее всего, у своих друзей. Даже не скорее всего, а совершенно точно. — Почему же он вчера психанул? — поставил Олег чашку на стол и скрестил руки на груди. — Мы немного поссорились, — дернула я плечом, — ничего особенного. Обычная семейная ссора. Молчавший до этого Саша негромко фыркнул и завозился на своем месте. Он смотрел ровно в тарелку, и видна была его вихрастая макушка. — Обычная? — переспросил Олег и скосил глаза на Сашу. Тот снова дернулся, но опять промолчал, а я сузила глаза: — Да, просто ссора. Дима говорил со мной на повышенных тонах, а сейчас решил показать характер. Но у него просто скоро закончатся деньги, и он вернется. — Я бы на твоем месте не стал так легко к этому относиться, — Олег все еще хмурился. — Нам лучше узнать, где он, чтобы быть спокойными. — Я займусь этим, — уступаю я под его тяжелым взглядом. — Саша, давай собирайся быстрее. Мы тебя подвезем до школы. — Хорошо, — он выскальзывает из-за стола и быстро уходит в комнату. Мне неуютно оставаться сейчас один на один с Олегом. Он смотрит на меня осуждающе, но я лучше знаю Диму, вечером он уже будет дома. Но вечером Диминой куртки на вешалке не было. Это меня немного взволновало. — Саш, а Дима дома? — на всякий случай уточнила я. — Нет, — выглянул он из гостиной. — Он и в школе не появлялся. — Ладно, еще вернется, — я ушла в комнату, чтобы переодеться в домашнюю одежду. — То есть это нормально, что твой сын неизвестно где? — зашел за мной следом Олег. Он говорил так, будто хотел меня в чем-то упрекнуть. — Что ты от меня хочешь? — устало повернулась я к нему. — Я хочу, чтобы вы помирились, — подошел Олег ко мне и положил ладони на плечи. — Ладно, ладно, — я отвела взгляд. — Ему надо дать время, он остынет и придет сам. — Хорошо бы, — заметил Олег и прижал мою голову к своей груди. *POV Дима* Серый пришел ко мне, как и обещал, после уроков, а я с дивана так и не поднимался, периодически уплывая в дремоту, выныривая из нее и невидящим взглядом глядя в экран телевизора. — Че, там все так и льет? — с небольшой издевкой поинтересовался я, видя, что друг насквозь мокрый. — Нет, блять, солнышко и радуга, — огрызнулся он, приземляясь на диван. — Эй, не злись, я же пошутил. — Шутник, бля. Ты лучше не шути, а рассказывай, что произошло, — стукнул он меня по коленке. — А тебе разве Саша не рассказал? — Рассказал, но я хочу услышать это от тебя. Так что жду, — Серый поерзал, устраиваясь поудобнее, и вопросительно на меня уставился. — Ох, — тяжело выдохнул я. — Мать отдала ему мою первую гитару, мы с ней начали ссориться из-за этого, а потом из кухни вышел Саша. Он пил чай из моей чашки. Понимаешь? Из моей чашки! Ну, я, короче, этот чай ему в рожу и выплеснул. Просто психанул, понимаешь? — Угу, психанул, — качнул Серый головой. — Из-за чашки. И гитары… — Блять! — взорвался я и сел ровно. — Мать отдала ему мои вещи, даже не спросив меня! Она к нему относится лучше, чем ко мне! Он ей… он ей как сын! Выдохнув это все, я уперся локтями в колени и подпер голову. Как все стремно стало в последнее время. Ой, бля, и опять башка заболела. — Ну… — осторожно начал Серый, — вся проблема в твоей матери, а не в Саше… — Да знаю я, — отмахнулся я от друга. — Но он тоже не лучше. — Эм… Ты только не грузись сильно, все образуется, — Серый слегка улыбнулся и положил мне руку на спину, аккуратно похлопал. Я знаю, к чему он клонит. Он всегда был против, чтобы я резал руки, а я с этим и с собой просто ничего не мог поделать. Когда он заметил первые крупные царапины и порезы, мы долго с ним проговорили. Обо всем, что меня тревожит, что не дает жить спокойно, что заботит. Я тогда пообещал, что больше резать руки не буду, но потом сорвался и перешел на менее видимые части тела: на ребра, живот, бедра… — Э! Ты чего? — насторожился Серый, когда я подвинулся к нему ближе, но тут же шутливо возопил: — Кто ты и что сделал с моим другом? — Это я, просто нужны братские объятия. — Ну раз братские, то это к Саше, — засмеялся Серый, однако обнял меня в ответ. — Да я не в том смысле, — наморщил я нос. — Кстати, ты не знаешь, чего у него с Сонькой? — А чего у них может быть, — пожал он плечом. — Все в штаны к нему лезут. Я мысленно передернулся. Вот у людей ни стыда, ни совести, конечно! — А этот что? — Вежливо отказывается. Говорит, что его сердце несвободно. — Кем это интересно? — фыркнул я и отлип от друга. — Чего не знаю, того не знаю, — развел он руками, и весь оставшийся день мы разговаривали о каких-то мелочах. *** Прошло уже три дня, а матери, похоже, вообще похуй на меня. Она и звонила за это время только три раза — я не ответил ни на один звонок — и искать меня, видимо, не будет. Опять я ей не нужен, а мне до боли обидно, что обо мне беспокоятся только два человека. Да Граф провожает меня грустным взглядом, когда я как тень брожу по студии. Запястья чешутся, очень хочется чего-нибудь с собой сделать, полоснуть острым ножом по коже и долго потом смотреть, как на порезах набухают алые капли и срываются вниз. Но я не буду, я же обещал друзьям. С такими тяжелыми мыслями я и отправился в школу, хотя идти было в лом. Около раздевалки я сразу же столкнулся с Сашей. Он протянул, было, ко мне руку, но остановился на полпути, сжал ладонь в кулак и с усилием опустил вниз. — Дим, с тобой все хорошо? — он звучал встревоженно. — А тебе какое дело? — привычно огрызнулся я, за злостью и раздражением маскируя накатывающую истерику. — Кира тебя ищет. — Если бы она хотела меня найти, то давно бы нашла, а ты ври больше, — прошипел я и развернулся, чтобы уйти, но Саша поймал меня за руку: — Я не вру. Послушай меня, пожалуйста. — Не хочу я тебя слушать, — выплюнул я, схватил куртку и выбежал на улицу. Хочется свалить куда-нибудь, куда-нибудь подальше, и чтобы меня никто не нашел. Я отчаянно соображаю, куда мне податься, и неожиданно вспоминаю о заброшке, где пил в тот день, когда моя жизнь окончательно покатилась под откос. Там будет лучше всего переждать этот день и проветриться. Стены тут все еще голые и серые от дождей, максимально неуютно и страшно. Мои шаги отдаются гулким эхом по зданию, и из-за этого я не могу услышать есть ли здесь кто-то еще. А черт, плевать. Я нахожу местечко посуше, кидаю рюкзак на пол и пристраиваюсь сверху. Сил терпеть больше нет, я отпускаю себя и вытягиваю из кармана нож. Первый порез всегда неторопливый и самый аккуратный. Я чувствую себя хирургом, он лечит людей, вытаскивая из них заразу, ну и я в каком-то роде тоже тащу из себя боль и негативные эмоции, которые потихоньку выходят с кровью. За этим занятием я увлекаюсь и чуть не пропускаю отскакивающий от стен звук шагов. Бля, ну кто опять мне мешает! Я быстро прячу нож и спускаю рукава кофты, натягивая их на пальцы. Из-за угла появляется Саша. Замирает на месте, разглядывая меня, пока я медленно поднимаюсь и натягиваю на плечи рюкзак. — Прости, если напугал, — говорит он. — Какого хуя приперся? — я дрожу от холода и гнева, неосознанно сжимая кулаки. — Я… я просто хотел убедиться, что ты в порядке, и не сделаешь ничего… плохого себе. — Очень мило, — у меня зуб на зуб не попадает. Я смотрю на Сашу исподлобья, готовый броситься или на него, или в окно. — А тебя это ебет? Он шумно выдыхает и перетаптывается на месте. — Может и не ебет, но мы как бы живем под одной крышей, и у нас, типа, семья, — его голос в конце фразы заметно погрустнел. Меня легко кольнуло под ребра чувство вины, которое я тут же отогнал: — Нет у нас никакой семьи. Никогда не было и никогда не будет. — Это печально на самом деле. У меня была семья, и теперь вроде как тоже есть, но я постоянно чувствую себя лишним. — Это ты-то лишний? — фыркаю я и обхватываю себя за плечи — из окна за спиной дует ветер. — Да ты теперь моей матери второй сын, если не первый. Ненавижу ее. Саша вскинул голову, посмотрел на меня долгим взглядом: — Не говори так. Ты… Ты просто не знаешь, о чем говоришь. Я, конечно, рад, что меня забрали из детдома и так обо мне заботятся. Но это все равно не заметит мне моей мамы. Иголочка вины под моими ребрами становится толще и острее, и я внезапно для самого себя спрашиваю: — А как ее не стало? — Авария. Какой-то, — Саша сглатывает, — козел сбил ее на переходе. Сразу насмерть. Его так и не нашли. Мне становится еще холоднее, по телу бегут крупные мурашки. Не знаю, от чего — от погоды за окном или от тоски, которой веет от Саши. Он, наверное, любил свою маму, а она его. — Прости, — мямлю я. — Все нормально, — он чуть улыбается. — Ты же не знал. — Я не про это, — коротко взмахиваю я рукой. Кофта задирается, слегка обнажая запястье и кровавую отметину. Я спешу одернуть рукав. — Я вообще про все. Тебе в сто раз тяжелее, чем мне. — Эй, — замечает Саша, — никогда не ставь чужие переживания выше своих. Тебе тоже нелегко во всей этой ситуации. — Я просто не могу свыкнуться с тем, как моя мать ведет себя в последнее время. Ей пятнадцать лет было похуй на меня, а теперь появились вы, и ее словно подменили. Добрая, заботливая, спрашивает как прошел твой день. Твой, — ткнул я пальцем в Сашу. — Не мой. — Ну… — неуверенно тянет он, — с этим же что-то надо делать… — Что? — бурчу я, потому что мы говорим уже слишком долго и на не самые приятные темы, а я этого не планировал. — Может попробуем не конфликтовать? — предлагает Саша. — И подружиться как-нибудь. — Ну уж нет, — резко отказываюсь я. — Дружить я с тобой точно не намерен. — Ох, ладно, ладно, — Саша трет себе шею и качает головой. — Наверное, еще слишком рано. Я фыркаю, не желая отвечать, но не просто рано, а нахуй не нужно. — Дим, — тянет Саша через несколько секунд, — я еще тебя хочу кое о чем спросить. — Чего еще? — закатываю я глаза. — Где ты живешь? С тобой, вообще, все в порядке? — Нормально все со мной, — я, наконец, отлипаю от одного места и иду на выход. — Матери только ничего не говори про меня. — Я не стукач, — обижается Саша. — Куда ты сейчас? — Не твое дело, — когда я не смотрю Саше в глаза, я снова могу вынуть наружу свою неприязнь к нему. — Кира ищет тебя. Она переживает, — последний раз пробует достучаться до меня Саша. — Ага. Не лезь в наши отношения, — я некультурно показываю ему фак и сворачиваю направо на выходе из недостроя. — Как скажешь, — летит мне в спину. Видимо, Саша уходит в другую сторону. Ах да, он идет в школу, а я опять прогуливаю. Это входит в привычку. Я просто бесцельно брожу по улицам и смотрю на людей. Их много, и они все разные: спешащие одиночки, влюбленные парочки, шумные компании подростков. Вроде все разные, но в то же время похожие друг на друга. Они все кому-то нужны, их дома кто-то ждет, а я никому не нужен. Свой невеселый день я заканчиваю в Макдаке в компании пары бургеров, наггетсов и картошки фри. Немного позже к нам присоединяется кола, а потом я опять брожу по улицам, наматывая километры, чтобы прийти на студию и упасть без сил на диван. Спать. *POV Кира* Эти три дня были для меня сущим адом — Дима не выходил на связь. Мне звонила его классная руководительница, а я даже не знала, что ответить. Сказать, что не знаю, где мой сын? Очень мудрое решение. Ровно такое же, как та пощечина. Это я виновата, виновата, что он ушел! Я пытаюсь себя успокаивать, что Дима уже взрослый мальчик, самостоятельный, но в голове постоянно крутятся слова Олега, что он может причинить себе вред. Только бы он ничего с собой не сделал… — Кир, я сделал чай с мятой, — Олег всунул мне в руки кружку с чаем. — Говорят, успокаивает. — Не хочу я никакого чаю, — отпихиваю все от себя и истерически вскрикиваю, потому что нет сил сдерживаться: — Мне надо найти сына! — Кира, — мягко позвал меня Олег и сел рядом, захватил мои ладони в свои, согревая пальцы. — Мы его найдем. Знаешь, он мог снять номер в гостинице. Или остаться у своих друзей. — И что ты предлагаешь делать? — я с отчаянием заглянула ему в глаза. — Обходить все гостиницы? Да их в Москве сотни, если не тысячи. — Я предлагаю немного подумать, — все так же мягко продолжил Олег. — У Димы же есть друзья? И у них, кажется, что-то типа группы. Я видел плакаты на стене в его комнате… — К чему ты ведешь? — кусаю я губы. — Ну, должны же они где-то собираться, чтобы репетировать? — Олег чуть подается вперед, явно подталкивая меня в сторону верного умозаключения. — Собираться… — меня внезапно осеняет. — Точно! Два года назад я купила для них небольшой сарайчик. А они гордо стали называть его студией. Что-то там все копошились, обустраивали. Подожди! Я вскочила с места и кинулась в спальню, чтобы найти документы о покупке — там должен был быть адрес. И как я сразу не подумала об этом? Документы разлетаются из моих рук по кровати, я шарю в кипе бумаг и никак не могу найти нужную. Все не то, одни какие-то сплошные паспорта на бытовую технику. Почему у нас три паспорта на холодильник? У нас же он всего один! Олег незаметно появляется за моей спиной и чуть меня притормаживает. — Тише, — он перехватывает мои руки, потому что одно лишнее движение, и я порву несчастный счет из ветеринарной лечебницы, где лечили Графа от простуды, на два неровных куска. — Давай я помогу. Я благодарно выдыхаю, и вдвоем у нас получается все быстрее и лучше. — Смотри, — Олег протягивает мне какой-то договор. — Похоже, то, что надо. Тут даже ключи есть. — Оно! — я выдергиваю из его рук бумажки, жадно нахожу адрес — это недалеко отсюда. Слава богу! — Едем быстрее. — Едем. Мы выходим вместе в прихожую, и я от волнения не сразу попадаю руками в рукава куртки. Олег мне снова помогает, застегивает молнию и на несколько секунд крепко прижимает к груди. Меня немного отпускает, я выдыхаю и чувствую себя не такой загнанной. Благодарно чмокаю его в щеку и чуть улыбаюсь. Как же хорошо, что он со мной. — Давай же, поехали, — все-таки тороплю его. — Поехали, — он забирает у меня ключи от машины. — Я поведу. Тебе надо расслабиться. — Хорошо-хорошо, — киваю в ответ. Что угодно, чтобы побыстрее оказаться рядом с сыном. Я нервно постукиваю пальцами по коленке, пока машина несется к нужному дому, и думаю, что скажу Диме. И как отреагирует он. Как же это все сложно. Район мне незнакомый, но вроде неплохой. Дом — обычная девятиэтажка с боковыми пристроями, неизвестно зачем сделанными. В одном какой-то магазин, а второй — та самая «студия». Я ни разу тут не была и мало интересовалась, что тут вообще творится. Действительно ли ребята репетируют или просто используют это место, как временное убежище от бурь, которые накрывают их дома. У меня руки трясутся, когда я пытаюсь открыть замок на двери, и снова на помощь приходит Олег. Распахивает передо мной дверь, и из глубины комнаты на нас несется Граф, но быстро понимает, кто перед ним и радостно виляет хвостом. Я машинально глажу пса по голове и оглядываюсь. — Пес здесь, — замечает Олег, — значит и Дима тоже тут. Должно быть, вышел куда-то. Подождем? — Да, конечно, — я прошла в комнату, все время оглядываясь. Да, это действительно была студия. Ну, то есть тут были музыкальные инструменты, а стены обиты каким-то мягким материалом, не знаю, как он называется. Наверное, что-то для звукоизоляции. Еще была крохотная кухня и, кажется, туалет с ванной. Диван и телевизор. Можно и репетировать, и жить. И мой мальчик тут и жил три дня — вон его учебники горкой сложены на подоконнике. — Может чаю? — голос Олега в тишине раздается слишком громко, я даже вздрагиваю от неожиданности: — Нет, нет, не хочу. Время тянется мучительно долго. Кажется, на часах уже восемь, за окном темно, а Димы все нет. Я вынуждаю себя сидеть ровно на диване и не дергаться от каждого звука с улицы. Мне ежеминутно кажется, что в двери гремят ключи, но нет, это просто иллюзия. Граф начинает возиться и поскуливать, и Олег выходит с ним на улицу. Я остаюсь одна, и это еще хуже, ведь теперь мне кажется, что время совсем застывает на месте или вообще идет в обратную сторону. *POV Дима* Я не торопясь брел на студию с единственным желанием поскорее лечь спать, но, видимо, не суждено — в окне горел свет. Кто там сегодня — Серый, Виталик? Но вот сюрприз! Внутри обнаружилась моя мать. Как только я вошел, она вскинулась, вскочила с дивана, где сидела, опустив голову, и сжала меня в объятиях: — Дима! Боже, я так переживала! — С чего бы это? — фыркнул я, стоя с опущенными вниз руками. — Прости-прости, — шептала мать и продолжала меня обнимать, несмотря на отсутствие моей реакции. — Я была не права. Пожалуйста, прости меня! Я сделаю все, что угодно, чтобы ты меня простил. — Ха! — я все-таки вывернулся из ее рук и отошел. — А за что тебя простить? За то, что ты пятнадцать лет меня игнорировала, а потом завела себе хахаля и сынка нового? — Дима! — она стояла напротив меня с искаженным лицом и заламывала руки. — Я… Я виновата перед тобой, но, пожалуйста, я хочу все исправить. Я смотрел на нее и не понимал, что она от меня сейчас хочет. Неужели она думает, что, просто сказав одну фразу, сможет все исправить? Сможет перечеркнуть пятнадцать лет своего безразличия и игнорирования меня? Странная женщина. Интересно, как она нашла меня? — Это твой новый сын сказал, где я? — у меня получилось слишком ядовито. Да, я не говорил ему, где живу, но ведь он мог и проследить за мной, как тогда, до заброшки. — Что? Дима, нет! Дима… Я вспомнила, что купила тебе эту студию. И нашла документы. — Угу, как скажешь, — равнодушно бросил я. Не верю я в это. Вспомнила она, как же. Надо все же с Сашей поговорить и врезать ему по морде. Стукач поганый. — Дима, — все продолжала ныть мать. — Поедем домой, пожалуйста. Дай мне все исправить. — Где Граф? — вдруг обернулся я, потому что пес не выбежал меня встречать, а мать сразу сбила с толку своими дурацкими объятиями. — Олег вышел с ним погулять. Дим, поехали домой? Я снова развернулся к матери лицом. Она была какая-то серая и блеклая, по сравнению с собой обычной. Черт ее знает, может и правда переживала за меня. Я шумно вздохнул и принялся собирать свои немногочисленные раскиданные везде вещи, заметив, что мать с облегчением выдохнула. К приходу Олега я был полностью готов, а путь домой занял какие-то пятнадцать минут. Мы все молчали: мать с Олегом переглядывались через зеркало заднего вида, изредка бросая взгляды на меня, а я засунул в уши наушники и привалился лбом к окну, стараясь не обращать на них внимания. Дома я первым делом проскочил в душ, отгораживаясь от матери дверцей душевой кабинки, и долго стоял под горячей водой. Кайф! На студии вода текла очень плохо, напор был маленький, да и не прогревалась она достаточно. Наверное, надо устанавливать бойлер. Ладно, об этом подумаю после, а сейчас — спать, как я и планировал. Бойлер и разговор с Сашей подождут до утра. *** Всю ночь меня мучили кошмары. Что-то липкое и кислотное преследовало по пятам и сжирало, а потом я перемещался в следующий сон, и все повторялось. Проснулся я, соответственно, снова разбитый и в плохом настроении. Сел в кровати, залипнув в одну точку, и задумался обо всем. Что же, блять, такое со мной творится, что с утра потянуло на философию? Дмитрий Ганджа и его место в мире. Дмитрий Ганджа и его личные достижения. Дмитрий Ганджа и его планы на будущее. Чего я достиг? Я музыкант, наша группа немного популярна. Ну, в пределах школы, но это пока. И за три с половиной дня я посмотрел три сезона аниме. Нет, это не то. Мне пятнадцать, скоро будет шестнадцать, и я у меня практически ничего нет: ни семьи нормальной, ни личной жизни, а есть только пара чокнутых друзей да собака. Фак… Я несильно похлопал себя по щекам, чтобы отогнать эту дичь от себя, особенно с утра пораньше. Я поднялся с кровати и пошлепал в ванную, удивляясь, как в квартире тихо и пусто. Пока чистил зубы, разглядывал свое лицо и пришел к выводу, что я ничего так, симпатичный. Ну, значит, и с личной жизнью должно быть все ОК. А вот как-то не ОК. Те, кто вечно крутятся около меня, слетаясь, как пчелы на мед, точнее, как прилипалы на бабло, мне уже неинтересны. Вот жизнь моя! К пятнадцати годам уже успел нагуляться. Потому что хочется чего-то большого, светлого и чистого, чтобы бабочки, там, в животе и всякое такое прочее, а не просто совместное сбрасывание сексуального напряжения. Вот. Чего только не придет в голову утром… Странно, но желание начистить Саше рожу отошло на второй план. Может и правда он не виноват — потом разберусь. У меня на носу конец четверти, и со всеми своими переживаниями я конкретно так забросил учебу. Поэтому впрягся с удвоенной силой: зубрил, сдавал, отвечал, писал контрольные, — делал все, чтобы закончить четверть на пятерки. Глупость, конечно, оценки не показатель ума, но во мне горело затаенное желание показать матери, что я самый лучший. Оно осталось во мне с детства, и как бы я его не гнал из своей головы — не уходило. Хоть сейчас я и не признаю, что пытаюсь сделать все лучше других только ради одобрения. Дома было, на удивление, тихо. Никто ко мне не лез, даже мать затаилась, но это, наверное, потому, что я после школы запирался у себя в комнате и не выходил. Пока четверть не закончилась — делал уроки, а как наступили каникулы, то просто бесцельно валялся на кровати, переписывался с друзьями, втыкал в какие-то видюхи, играл в стрелялки, пытался писать песни и подбирал аккорды на гитаре. В общем, разгружал мозг и расслаблялся как мог. И из комнаты выходил, только убедившись, что никого в квартире никого нет. А однажды замечтался и не заметил, что на кухне засели Олег с Сашей и о чем-то тихо разговаривали. Я бы мог немедленно развернуться и сразу же уйти, заслышав их голоса, но почему-то притаился и на цыпочках подошел ближе, чтобы подслушать. — … рассказать об отце? — долетел до меня обрывок вопроса Саши. Хм, интересненько. — Об отце… — протянул Олег задумчиво. — Он был хорошим человеком. Это главное, что тебе надо знать. Ты можешь задавать мне вопросы, если хочешь узнать что-то конкретное. — Ну, может расскажешь какую-то историю, с ним связанную? Или что-то такое. Мама о нем не говорила. Даже отчество мне дала по дедушке. Не знаешь, кстати, почему? Я чуть выглянул из-за двери, со всеми возможными предосторожностями, которые оказались излишними. Эти двое сидели к двери спиной и вполоборота к друг другу. Они видели друг друга, но не могли заметить меня, поэтому я остался стоять так, чтобы еще и подглядывать. — Не знаю почему, — покачал между тем головой Олег. — Это их личное, и мы вряд ли узнаем почему. А насчет историй… Хм, это и не история совсем. Просто, когда я был твоего возраста или немного помладше, мы с отцом часто ходили в походы. Уезжали далеко-далеко от города, на электричке, в лес. И долго шли с рюкзаками по узкой тропинке. Ночевали в палатке, жарили сосиски на костре, ловили рыбу, варили уху в котелке. Хорошее было время. По лицу Олега скользнула легкая ностальгическая улыбка, будто он оказался сейчас около костра, с нанизанной на палочку сосиской и отцом под боком. Вот же повезло человеку, у него и мать была, и отец. Почему одним все, а мне ничего! Несправедливо. — Да, хорошее было время, — повторил Олег и посмотрел на младшего брата. — Может как-нибудь все вместе так же съездим. — Было бы здорово, — чуть улыбнулся ему Саша. — Вот только поладить бы с Димой сначала. Я еле слышно фыркнул и попятился обратно в коридор. Поладить. Вон чего ты захотел, братец! Это без меня. Топая чуть громче, чем нужно, я вернулся в кухню, с ходу доставая кружку из аниме магазина. Саша и Олег отчего-то замолчали и проследили за мной немного настороженными взглядами. Я же старался сделать вид, что вообще ничего не произошло. Залез в холодильник, вытащил молоко и набулькал себе полную чашку, а потом быстро ушел в комнату. И мне вот совсем не было обидно, что со мной они так и не заговорили. Ближе к вечеру мы с Графом вышли на обязательную прогулку и потопали в сторону студии. Мысли у меня в голове опять витали не самые веселые, и я как-то отключился от мира, размышляя, что бы было, будь у меня полная нормальная семья. И так заразмышлялся, что слишком поздно заметил, что иду по хреново освещенной подворотне, а сзади меня догоняет какой-то мужик. Бля, че ему надо! Я ускорился, он последовал за мной, я свернул куда-то в сторону, оглянулся, он все еще висел у меня на хвосте. Да что как вполне неплохой день-то херово заканчивается?! У меня сердце просто бу́хает в груди, и ладони потеют — так мне страшно. В своих попытках убежать, я забрался в какую-то странную глушь — это то ли пустырь, то ли свалка. Главное — тут нет людей, и даже шума машин не слышно. Я не могу позвать на помощь, и вся надежда только на собаку. Как можно незаметнее я отстегиваю поводок, перехватывая пса за ошейник, и облизываю пересохшие губы. И тут на меня сзади налетает темная масса. Это мужик пошел в наступление и схватил меня поперек живота, сразу прижимая ладонь к моему рту. Все, это конец. Я затрепыхался в сильной хватке, смог лягнуть мужика по коленке, несильно, но этого хватило, чтобы он ослабил «объятия». У меня, казалось, воздух в легких закончился, когда я почти просипел: — Граф, фас! — но пес услышал и подскочил, вцепляясь нападавшему в руку. Мужик заорал и выпустил меня. Видимо, в этот момент включился на небе мой ангел-хранитель, потому что в ногах неожиданно появилась сила, и я не осел на земле, как мешок с дерьмом, а резво так подскочил и широкими шагами помчался прочь с злополучного пустыря. Через пять шагом меня догнал Граф, и мы мчались уже вдвоем, захлебываясь воздухом и страхом. Мужик что-то орал мне вслед, но догнать просто физически не смог бы — я был просто вылитый Усейн Болт в этот момент. Замедлиться я смог, только минут через десять. Легкие горели от недостатка кислорода, ноги гудели, и коленки подкашивались. Я упал на какую-то скамейку во каком-то дворе и устало прикрыл глаза. Мне в ладони ткнулся шерстяной лоб Графа, и я ласково потрепал пса: — Ты мой умница! Я куплю тебе сахарную косточку. Если бы не ты, не знаю, что бы со мной было! Пес преданно заглядывал мне в глаза и вилял хвостом. Фух! Мне нужно срочно выпить. И выговориться. И неизвестно в какой последовательности. Поэтому мне дорога одна — на студию, ведь Серый и Виталик должны быть сегодня там. Мы договаривались встретиться и немного потусить вместе, хоть раз за все каникулы, но я проворонил время, да еще этот стремный мужик ко мне привязался. До студии мы добирались еще минут тридцать, и я несколько раз набирал друзьям, но они не отвечали. Чем они там занимаются, что не отвечают? Так, дверь не заперта, а просто прикрыта, и это странно. Я проникаю внутрь очень тихо, боясь, что нас обокрали, но внезапно слышу длинный сладкий стон. У меня внутри все ёкает. Это че еще за хуйня? Они там с девчонками что ли развлекаются?! И поэтому трубу не берут? Вот козлы! Я крадусь осторожно, чтобы в последний момент выпрыгнуть с громким криком и напугать их, а потом еще долго дразнить друзей их красными перекошенными физиономиями. У меня и телефон наготове. Я уже почти готов заорать, но голос у меня внезапно пропадает, потому что я вижу… ебать… Что я вижу! На диване, развалившись и откинув голову на спинку, сидит Серый. Глаза у него закрыты, грудь высоко вздымается, и он периодически постанывает сквозь стиснутые зубы. А перед ним на коленях устроился Виталик и, широко раскрыв рот, сосал. Бля… Че это такое? Это, это вообще реально, или я попал в какую-то параллельную вселенную? Или брежу? Может, мужик все же меня треснул по башке, и я сейчас лежу без сознания и вижу глюк, как один мой друг отсасывает другому моему другу, стоя на коленях в нашей общей студии. А второй друг получает от этого неописуемое наслаждение, подкидывает бедра вверх и властно сжимает волосы первого. Ебаный сюр… Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать, и тихо-тихо пошел на выход. Но эти предосторожности были лишними, ведь эти голубки ничего бы и не заметили, так были увлечены процессом. На улице я снова рухнул на ближайшую скамейку и тупо уставился в землю. Вопросов в голове прибавилось. К мыслям о своем бренном существовании добавилось недоумение, некоторая брезгливость и отчетливая злость. Мои друзья — геи. И трахаются. Друг с другом. Но они мои друзья. И они геи. И трахаются друг с другом у нас на студии. Я на этот диван больше никогда не сяду. Но они мои друзья. Черт! Как это сложно! Меня разрывают противоречия. С одной стороны, нам всем в головы вдалбливают, что гейство это зло. Но это мои друзья. У них рога и копыта пока не растут. Они не могут быть злом. Мы с ними знакомы чуть ли не с младенчества. Но с другой стороны, они там занимаются каким-то непотребством. Ну вот, поздравляю, Дима, ты заговорил, как историчка. Осталось назвать трах — соитием, и всем геям обещать геену огненную. Блять… Я похлопал себя по щекам, чтобы немного привести в чувство. Так, давай по новой. Я пришел на студию и увидел своих друзей в очень компрометирующей позиции. Которая доказывает, что у них теперь голубой вагон бежит, качается. Нет, я, конечно, ничего не имею против, ебитесь, с кем хотите. Только, почему я ничего не знаю об их теперешних предпочтениях в сексе? Ведь не так давно мы с ними вместе по девчонкам ходили. Разве можно вот так внезапно взять и оголубеть? Ну да, я где-то слышал, что все мы от природы немного би, но бля! Я даже сейчас к ним претензию свою не могу сформулировать! Волнует ли меня, что они геи? Нет, не очень. С этим можно примириться, ведь это по-прежнему мои друзья. Хуже они не стали. С чем я мириться не хочу, это с тем, что я ни хрена не знал! Ну, можно же ведь меня как-то в известность поставить, ну ё-мое! Может, не прямым текстом, так хоть намекнуть как-то. Мол, сорян, Кейк, ты теперь тут один по бабам, все телки твои. И мне бы проще было. А тут на один стресс навалился второй, и я чувствую, что не вывожу уже. Надо отдохнуть и уже все обдумать на свежую голову. Я уже почти заснул, но увиденная картинка неожиданно всплыла в голове. Четко, детально, в красках и со звуком. И это теперь не выглядело как-то стремно или пугающе. Это было очень горячо. Я вообще-то не нежная фиалочка, что такое секс — знаю. Но вот минетов в моей жизни было катастрофически мало. А те, что были, классными не назовешь. Пара вялых движений, незаинтересованный взгляд и все. А вот по Виталику было видно, что ему сам процесс нравится. Сосал он с чувством, смачно хлюпая слюной, поворачивая голову под разными углами, да еще и себе дрочить успевал. У меня даже щеки румянцем покрылись от воспоминаний. Оказалось, я успел разглядеть очень много за те несколько секунд, что стоял в ступоре. Я сжал зубы и медленно-медленно выдохнул, успокаиваясь. Еще мне стояка на гейский отсос не хватало. Спокойствие, только спокойствие. Я гетеро, я по девчонкам. И вовсе не завидую Серому, который, судя по всему, был на седьмом небе. *** Утром я снова прихватил с собой Графа и отправился на студию. Я теперь, наверное, везде с псом ходить буду. С ним как-то спокойнее. Он и от маньяков-насильников защитит, если что, и поможет не сорваться на двух голубых приятелей. Поэтому в дверь я запускаю его первым, чтобы друзья подготовились к моему появлению. — О, Кейк, привет, — тянет лыбящийся Серый. — Так ты все-таки живой. — Ага, — я с подозрением оглядываюсь — никаких следов вчерашнего. — Да и ты, смотрю, тоже дышишь нормально. — С чего бы мне задыхаться? — недоумевает друг, а я ясно вижу, как его грудная клетка ходит ходуном от особо сильных ласк. — Да так, — отмахиваюсь я, прогоняя заодно эту картинку. — А Виталик где? — В душе. А ты, кстати, чего вчера не пришел? Мы тебя ждали. — А я-то вам зачем? — вырывается у меня от неожиданности. — Третий лишний. — Чего? — Серый округляет глаза. — Того самого, — передразниваю я его и толкаюсь языком за щеку. Очень красноречивый жест. — Чего не сказали-то? Серый кашляет в кулак и отводит глаза, но потом поворачивается и смотрит с вызовом. Я качаю головой и чуть улыбаюсь, показывая, что в порядке и истерику устраивать не намерен. — Вас можно поздравить? Типа совет да любовь? Я кем буду — свидетелем жениха или свидетелем жениха? — Ха! Ну ты и скажешь тоже! — ржет Серый. — Какие совет да любовь, ты чего! Это так… Просто напряжение снять. — Ах значит, просто напряжение снять! — звенит у меня за спиной, и там стоит рассерженный Виталик. — Значит, это все просто так, не серьезно. — Ну… — тянет Серый, и этот ответ неверный, потому что Виталик хмурит брови и четко и зло выговаривает: — Пошел на хуй! — и быстро выбегает, грохая дверью. Мы остаемся вдвоем, растерянные и словно пришибленные его обидой и злостью. Ох, день только начался, но так говенно… Дома, к счастью, опять никого. И никто ко мне не будет лезть, иначе я просто не вынесу всего этого. Голова снова пухнет, и хочется завыть в голос. Нет особых проблем с матерью, так с друзьями что-то приключилось. Да еще и на меня напали. Я никому не сказал. Зачем, у всех свои заботы. Кому я нужен со своими переживаниями. Опять чешутся руки, но я сдерживаюсь усилием воли. У меня под рукавами толстовки на запястьях свежие царапины, заживающие после того разговора в заброшке. И опять про это никто не знает. Кому сказать? Серому? Ему теперь не до этого. Они, похоже, крупно посрались с Виталиком. Он даже звонки сбрасывал, когда Серый при мне ему набирал. Виталик и мои звонки сбрасывал. Ну, ладно, может он остынет, и они нормально все обсудят. И их недоотношения, и вообще все. Чтобы как-то заглушить свои мысли, я воткнул в уши наушники и сделал музыку погромче. Это всегда помогало забыть и отвлечься. Но только не сегодня. Я почти расслабился, но снова услышал громкие стоны. Ебать, и тут до меня добрались малолетние любовники. Я сдернул наушники, выглянул в коридор — шумели за закрытой дверь Сашиной комнаты. А на вешалке висела Сонькина куртка. Отлично. Просто супер, блять. Как она быстро замену мне нашла. И даже адрес новый не пришлось учить, вот она хорошо устроилась! Да и «братец» мой тоже хорош. — Заткнитесь! — громко рявкнул я и со всей дури шваркнул своей дверью. За стеной затихли, и я довольно ухмыльнулся. Что-то совсем обнаглел мой братец. Мог бы хотя бы в мое отсутствие телок водить, особенно мою бывшую. Меня два часа не было, могли бы и раньше все закончить. Или он это специально все провернул, чтобы меня позлить? Ну, в любом случае, он говнюк. И вот после такого я точно не стану с ним ладить. *** Началась вторая четверть, и наша и так скромная компания поредела — Виталик с нами больше не разговаривал и предпочитал тусоваться в компании Саши и всех его новых друзей. Прихлебателей, я бы сказал. И вообще мы втроем были столько лет неразлучны, что без Виталика было невероятно пусто. Он всегда подхватывал мои шутки и умело сдерживал пыл Серого. Он как-то совсем поник, погрустнел, смотрел на нашего бывшего друга печальными глазами и вздыхал. Я, конечно, его поддерживал, как мог, но выходило не очень. В нашей компании Виталик был мастером утешений. Надежда на их примирение таяла с каждым днем, и видеть, как из-за одного долбанного неверного слова рушится наша многолетняя дружба и страдает наша группа, было невыносимо. Я этого всегда боялся больше всего, что мы можем поссориться, и мои друзья найдут себе компанию получше. И вот Виталик нашел. Они с Сашей хорошо общались, сидели вместе на уроках и о чем-то постоянно шептались на переменах. Ну, когда рядом не было лишних ушей. Мы же с Серым наблюдали за ними издалека и никак не решались подойти. Виталик выглядел счастливым, много улыбался и даже немного поменял гардероб. В частности перешел на темные рубашки, которые ему невероятно шли, да не укладывал челку, оставляя ее мило лохматой. Серый аж слюной капал, когда его видел. И что-то я не думаю, что у них было просто снятие напряжения. В перерывах между тоскливыми взглядами на Виталика и неистовой зубрежкой мы перебрали свой репертуар и решили, что нам нужна новая песня, с которой мы в этом году выступим на школьном конкурсе талантов. Да, звучит по детсадовски, но это была очень крутая школьная традиция. Ежегодно победителям дарили хорошие призы: или деньги, или что-то из техники, или какие-то музыкальные инструменты, — в общем, было за что побороться. Да и просто заявить о себе всей школе. Популярность лишней не бывает. Я, кстати, из разговоров дома знал, что Саша тоже собирается участвовать и тоже с песней. Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Но, надо признать, голос у него приятный. Это я успел понять, когда он стонал, трахая мою бывшую подружку. Он больше ее не приводил. И вообще никого больше не приводил, даже в школе держался от девчонок подальше. И как-то косо смотрел на меня все время. *** Благослови бог курсы повышения квалификации, забравшие у нас нескольких учителей! Можно поспать подольше, и в сумрачном и холодном ноябре это самое то. Я шагал к школе, особо не глядя по сторонам, но на крыльце увидел две знакомые фигуры. У меня сердце забилось быстрее. Неужели это там Серый и Виталик? Точно, они. Стоят рядом как раньше, ждут меня. Я широко им улыбаюсь и тороплюсь подойти. — Вы помирились! — утвердительно выкрикиваю я. — Да! — самодовольно выдает Серый и по-хозяйски притягивает Виталика к себе, разместив руку у него на талии. Виталик скромно опускает глаза и краснеет щеками. Ему видимо неловко за такое проявление чувств, но, похоже, он совершенно и абсолютно счастлив. — Простите, что сбежал от вас, — просит он. — Да ладно, — отмахиваюсь я. — Главное, что мы снова вместе! И я спешу обнять своих любимых охламонов. Главное, что мы вместе, наша группа снова в сборе, и первое место наше. Рядом с друзьями я в этом уверен. *** За делами и подготовкой к выступлению время летит слишком быстро, и вот уже до концерта всего два дня. Я волнуюсь, получится ли у нас хорошо отыграть, а еще немного из-за матери. Вроде этот концерт — семейный, все выступающие точно будут с группой поддержки, а я не хочу приглашать мать, знаю, что она не пойдет. Хотя, она в последнее время совсем другая. Мягкая какая-то что ли. Мы редко пересекаемся, но чисто по моей вине. Я все время ускользаю от нее, запираюсь в комнате или вообще ухожу. Вижу, что она хочет поговорить со мной, но обида во мне засела слишком сильная. Мы не новички в публичных выступлениях, мы вообще такая нормальная группа. Нас иногда даже приглашали на школьные дискотеки, поиграть немного. Но каждый выход, как первый. Постоянно волнение и мокрые ладони. Поэтому-то я и задалбываю друзей с репетиция. Чую, они скоро взвоют и пошлют меня на хрен. После своего воссоединения они просто прилипли друг к другу и походили на сиамских близнецов. Куда Серый, туда и Виталик, куда Виталик, туда и Серый. Бесят, честное слово! И я теперь громко стучусь и топаю, прежде чем зайти на студию, а то мало ли что… Но ведь все эти репетиции не просто так! Я хочу, чтобы все было идеально, хочу утереть нос этому Саше! *** Вот она, финальная репетиция. Еще совсем чуть-чуть, и мы будем играть уже по-настоящему, перед зрителями и жюри. — Это было супер, — я показал парням большой палец и вышел из зала. Надо немного проветриться, освежиться, привести мысли в порядок. Прямо на меня по коридору топал Саша, немного задумчивый и какой-то рассеянный. Бля, ну почему опять он?! Только весь настрой перед выступлением портит. Я с досадой взмахнул руками, и с моего пальца неожиданно соскользнуло кольцо и с громким звяканьем покатилось прямо Саше под ноги. Он резко затормозил, поднял его, повертел в пальцах и только потом поднял голову. — Твое? — Мое, — я выхватил из его рук кольцо, нацепил на большой палец и быстро прошел мимо Саши, не заметив, как он проследил скольжение кольца. Когда я отпыхнул в туалете и вернулся к друзьям, Серый сказал, что приехали моя мать и Олег. — Хрен с ними, — махнул я рукой. — Пойду распоюсь, пока время есть. — Давай, — отозвался Серый, и они умотали с Виталиком куда-то вдвоем. Даже думать не хочу куда и зачем. В зале пока пусто и как-то торжественно. Мне нравится наш школьный актовый зал, он необычный, с удобными креслами и хорошей акустикой. Так что я поднимаюсь на сцену, захватываю гитару и еще минут тридцать играю в свое удовольствие, подпевая иногда. Я знаю свою партию от и до, но не могу перестать репетировать. Мне безумно нравится наша песня. И очень хочется увидеть реакцию зала на нее. Каждый раз это непередаваемые эмоции, взрыв, буря, и пускай это всего лишь школьный конкурс. И плевать, если мать будет поддерживать не меня. Я же все равно здесь лучший. Вот зал постепенно заполняется, и мне приходится уйти со сцены, чтобы найти моих неразлучных голубков. Они обжимаются в тесной темной каморке за сценой и вылизывают друг другу рты. Фу, честно слово! Я морщусь и нарочито громко стучусь, пугая их. — Эй, голуби, — не зло поддразниваю, — связки друг другу не сожрите, а то петь нечем будет. — Да пошел ты, — отзывается Серый, а Виталик прячет красное лицо в изгибе его плеча. Мы втроем волнуемся за кулисами, хоть все готово, мы готовы и заряжены. Когда появляется возможность, я выглядываю в зал и тут же нахожу глазами мать и Олега. Они сидят в первом ряду, почти по центру. Ладно, ладно. Надо выдохнуть и успокоиться. Мы выступаем последними, а перед нами Саша, и это немного давит на нервы. Он выходит на сцену, все такой же задумчивый, каким я его встретил в коридоре. Настраивает гитару, кивает звукачу и начинает играть. И это, вообще-то, хорошо. Как бы я его ненавидел, но могу признать, что у Саши определенно талант. Он хорошо играет и хорошо поет, чисто, свободно. Первые секунд тридцать я даже в слова не вслушивался, просто наслаждался его мелодичным голосом. Кайф! Но потом выцепил какую-то романтическую дрянь про любовь к девчонке, про небо и луну. Это так обычно и так заезженно. Все поют про любовь, и все такие песни одинаковы. Увы. Даже если их петь прекрасным голосом. Я хмыкнул и покачал головой. Это явно не первое место. Словно услышав меня, Саша вдруг обернулся и уставился мне прямо в глаза на словах: «Но что ждёт его теперь — понять несложно: межпланетная любовь — это невозможно». Чего? Какая такая межпланетная любовь? И причем тут я? Не, мне такого не надо! Наши гляделки, по счастью, длились недолго, Саша почти сразу отвернулся и допел, уже глядя в зал. Но эта секундная вспышка смущения не прошла без следа: у меня внутри стало так горячо-горячо, что впору лед грызть. И это ни хрена не хорошо, потому что нас уже объявили, надо срочно взять себя в руки и напортачить. Парни хлопают меня по плечам перед выходом, и это выбивает из меня всю дурь и вселяет уверенность. Я выхожу на середину, чуть ухмыляюсь и оглядываю зал. Ну, что, покажем этим хлюпикам как играть надо?! Воу, зал рукоплещет! Все в восторге, потому что песня у нас огонь. Яркая, взрывная, немного провокационная. Я когда кланяюсь, замечаю, как директриса чуть качает головой и прячет улыбку, но потом все же грозит мне пальцем. А я довольно смеюсь, и мы втроем скрываемся за кулисами. Настроение суперское, мы явные фавориты, да еще и мать смотрела на меня во все глаза. Она вообще-то впервые слышит, как я играю и пою, и надеюсь, она под впечатлением. Время до объявления победителей тянется очень долго. Мы успеваем выскочить на улицу покурить, послоняться по школе, хлопнуть в туалете горячительного из фляжки одного одиннадцатиклассника, вернуться в зал, и все равно еще ничего не готово. Я немного нервничаю, стуча пяткой об пол, и Серый почти убивает меня на месте взглядом, а потом с силой опускает ладонь на мое прыгающее колено. Я посмеиваюсь и отталкиваю его, шепча на ухо, что он ошибся, и трогать нужно не меня. Он морщится и трагично вздыхает. В общем, мы развлекаемся, как можем. Наконец на сцену взбегает директриса, и позади нее появляются помощники с подарками. — Итак, — начинает она. — Это было очень сложно, ведь все конкурсанты такие талантливые и невероятные. Но мы все же смогли выбрать победителей. И третье место занимает Павел Громов и его чарующая скрипка. Все аплодируют, пока скрипичный мальчик карабкается на сцену. Ему вручают диплом и какой-то подарок в пакете. — Спасибо, — директриса провожает третье место взглядом и продолжает: — На втором месте удивительный инопланетянин Александр Бузе. Я злорадно смотрю Саше в спину, пока он идет за наградой, и сжимаю кулаки, потому что это момент истины. — Ну и первое место, победители, наше взрывное трио Дмитрий Ганджа, Сергей Кашатяшан, Виталий Мёдов. Ура! Вы их все прекрасно знаете и любите, поаплодируйте же победителям! Под радостные крики зала мы поднимаемся на сцену и получаем свои подарки. Я улыбаюсь как ненормальный, даже скулы сводит, ведь мы добились, чего хотели. Мы уделали этого выскочку! Мы просто супер-группа! Голова плывет, горло пересохло, надо освежиться и чего-то попить. Меня закруживает водоворот знакомых и незнакомцев, все вокруг что-то говорят, жмут мне руки, и нас с парнями временно разделяют. Я верчу головой, замечаю столы с закусками и быстро выпиваю пару стаканов сока, отправляясь на поиски друзей. Нам надо как следует это дело отметить. Виталик и Серый стоят почему-то вместе с Сашей, моей матерью и Олегом, и это мне совсем не нравится. Еще на подходе к ним я слышу, как мать говорит Саше: — Ты такой молодец! Мне очень понравилась твоя песня. У тебя точно есть талант и большое будущее, как у музыканта. Ах, вот так, значит! Ярость застилает мне глаза, кулаки сжимаются сами. Я зол, очень зол. Этот выскочка опять вылез вперед и отнимает мой триумф. Этого я стерпеть не могу и, не соображая, что делаю, подлетаю к нему и со всей силы бью по лицу. Он первые пару секунд не понимает, что произошло, и я успеваю врезать ему еще раз. Но Саша включается и отвечает мне, быстро ссаживая скулу. Кто-то вокруг нас кричит, я отчетливо слышу голос матери: — Дима, что ты делаешь! Не трогай его! Но нас уже не остановить, я валю Сашу на пол, чтобы добить окончательно. — Да разнимите их кто-нибудь! — снова кричит мать. Олег захватывает меня за плечи, сбрасывает со своего брата, а тот сразу вскакивает, продолжая размахивать кулаками. Меня поднимают с пола Серый с Виталиком и тянут куда-то прочь, крепко стискивая с боков. — Пойдем, пойдем, — шипит Серый на ухо, — успокойся. — Да пусти ты меня! — взрываюсь я, отталкиваю помощников и выбегаю на улицу. Прямо так, без куртки и шапки. Холодный ветер бьет в лицо, мгновенно забирается под толстовку, и я сразу начинаю дрожать от холода и обиды. Опять, опять он, а не я. Почему она ничего не сказал про меня и мою песню? Почему она беспокоилась о нем? Ведь я ее сын! Я немного остываю и возвращаюсь в школу — надо одеться и куда-то уйти, еще погулять, а то я за себя не отвечаю. Вся компания стоит перед актовым залом, Саша утирает платком кровь с уголка губ, и меня встречают настороженные взгляды. Я не смотрю ни на кого, быстро нахожу свою кртку за сценой и иду обратно на выход. — Дим? — робко окликает меня Серый. Спасибо, друг, что хоть ты обо мне беспокоишься. — Нормально все, вены не вскрою, — бросаю я на ходу, и, наверное, это выходит слишком громко, потому что мать переключается с Саши на меня: — Дима, что это за слова! Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать ей фак, и ухожу. Пока никого нет в квартире, забираю Графа, и мы очень долго бродим по улицам. У меня нос синеет, болит скула и сбитые костяшки. По хорошему, надо бы все обработать, перекисью залить, мазью, может, какой помазать, но я ничего этого не делаю. Я даже на студию не иду, просто мерзну на улице и бесцельно шатаюсь туда-сюда, ожидая, когда дома все успокоятся и заснуть. Мы возвращаемся далеко за полночь, и я сразу заныриваю в душ. От горячей воды щиплет все тело — обмороженные руки и ноги, ссадины и ушибы, но мне плевать. Я стою под водой максимально долго, сколько могу вытерпеть и вываливаюсь наружу на ватных ногах. Кое-как добредаю до кухни, чтобы покормить пса, как на меня налетают сзади, выкручивают руку и зажимают рот рукой. Я трепыхаюсь из последних сил, а в ухо мне шипит Саша, ну кто же еще: — Не дергайся, иначе не отпущу. Я испуганно замер на месте. И чего этому козлу от меня надо? Он прижимается ко мне максимально близко, его губы рядом с моим ухом, и даже после жара душа я ощущаю Сашино тепло. Он еще жарче, чем горячий душ. — На счет три я тебя отпущу, и если ты закричишь, тебе будет хуже. Ясно? Я как мог мелко затряс головой. — Один, два, три. Сашина хватка ослабевает, он разжимает руки, и я отскакиваю в сторону, потирая вывернутое плечо и тараща на него глаза. Да, знатно я его приложил. Попортил, так сказать, физиономию. Вон, губы разбиты, и, кажется, фингал под глазом. — Чего тебе? — стараюсь выговорить максимально спокойно, но не получается, голос дрожит в конце и срывается на писк. — Почему ты меня ударил? — смотрит Саша исподлобья. — Какая тебе разница? — Ха, — невесело заметил он. — Странный вопрос. Мне большая разница. — Да пошел ты на хуй! — не вытерпел я и сбежал. Упал на кровать и закрыл лицо руками. Все тело болело из-за драки и от морозной прогулки, да еще «родственничек» напугал меня своей выходкой и горячей кожей. Он точно человек-печка. Я несколько раз шумно выдохнул и уставился в потолок. Что мне теперь делать? Впереди каникулы. Длинные зимние каникулы. И иногда мы будем оставаться дома одни. А вдруг ему опять в голову что-то взбредет, и он меня трахнет? А вдруг я буду не против?