Diversi Da Loro

I need to hear some sounds that recognize the pain in me

Истекавшая от избытка хоть как-то, пускай даже через маску, пытавшихся вдохнуть свежий воздух измученных ограничениями людей улица Виа Джулия уже давно запутала в сетях своего скромного очарования Вик с Никой — давнюю подругу русоволосой бестии. Ведь именно в самом сердце живого перекрёстка находилась заученная до дыр крохотная веранда заурядного кафе, которое стало домом для Виктории и парней со времён средней школы. Уже тусклые от потёртых обой стены впитали не мало ссор, мечт и надежд юных, неопытных версий сегодняшних рок-звёзд. Солнце грело не только видимые поверхности, но и прибывающие в нехватке тепла внутренности девушки. Белоснежная кожа уже слегка покалывала от ультрафиолета. За всё время, проведённое в четырёх стенах, она обрела модный в далёком две тысячи седьмом году оттенок свежего мертвеца, к тому же, девушка и в обыденное время была непривыкшей к сиянию самой большой звезды Млечного Пути, поэтому Де Анджелис не пожалела выдавить приятно пахнувший солнцезащитный крем с барского плеча на даже малые остатки видимой части её лица, утопающего в слишком большой для крохотного лика маске. «Метр с кепкой» использовалось не как метафоричное описание телосложения девушки, а как раз-таки очень точное, попадающее в сочный эпицентр яблочка. Подруги успели наверстать упущенное за долгие и мучительные месяца изоляции, бескостный язык Ники то и дело менял темы с одной на другую, плеская Вик ненужной информацией о том, кто из их бывших друзей заболел, а кто выздоровел. Нет, чтобы моральные приоритеты стояли на двух ногах устойчиво надо уточнить: Вик не то что бы всё равно на ситуацию, происходящую во всём мире, или не дай Бог на их общих, пускай и бывших друзей, просто она душевно устала двадцать четыре на семь жить с нумерованным в честь самого несчастного года её жизни вирусом на языке. Сердце каждый раз вдребезги разбивалось от новостей, становилось плохо при звонках с известиями о погибших знакомых, но наконец-то родная страна потихоньку вырывалась из влияния вцепившихся в неё мёртвой хваткой когтей всеми известного недуга, поэтому об этом ей хотелось слышать по мере убывания, меньше, а не больше. Де Анджелис также впервые почувствовала некую потерянность рядом с подругой, находя изнурительными попытки выслушиваться в ранее всегда интересовавшие её фирменные сплетни от Ник. Вежливости не теряла, кивала и сипло хихикала, но не следила. То ли настроения не было, то ли от людей отвыкла, одичала. — Тебе идёт такая длина, — Вик прикрыла промежность, образовавшуюся меж верхней и нижней губой от слишком долгой концентрации на одной точке и сфокусировалась на лице уверенной брюнетки, теребящей пальцами кончики секущихся волос собеседницы. — Думаешь? — слегка взъерошила чёлку, и вальяжно откинулась назад на спинку стула, приходя в себя. Смятение смятением, а замечать-то никто не должен — кредо жизни, никак иначе, — Мне цвет не нравится, темноват, — продолжила отвлекать подругу от своего состояния поверхностными беседами, вроде, работало. — Да, надо вернуть более светлый оттенок, а каре не смей херачить, — грозно пригрозила пальцем и сверкнула медными глазами. Ага, ещё бы подумала Вик и, убедившись, что с прежней причёской вернёт себе и те воспоминания, терроризирующие её сознание, то, от чего пыталась бежать, а не возвращать, окончательно поняла, что таким образом имидж менять не будет. — Я и не собиралась, — быстро отрезала, словно огрызаясь, но выдавила тугую ухмылку, дабы сгладить искру беспричинной агрессии в сторону попавшейся под горячую руку Д’Алессио. Разговор плавно перетёк в обсуждение новой причёски какой-то Лукреции, а Виктория начала замечать за собой закономерность прятать обрызганные остатки синевато-чёрного лака на ногтях. Привычка детства и следствие вчерашней ссоры. Электрические глаза — две выпученные пуговки отлива Мёртвого моря бегали по забегаловке, избегая пухлый источник протараторенных беглых фраз. Симпатичный бариста — явно новенький, руки трясутся, а молока наливает больше положенного, не экономит, как приручённые начальством профессионалы, сиропа добавляет уж слишком много, не забывает шоколадную стружку. Одёргивает его эксцентричная девушка, Вик бросила взгляд на бейджик, Франческа, та самая, строившая ей глазки месяцами ранее. Изменилась, покрасилась, возможно, похорошела. Но зеленоглазый Дарио явно привлекает больше взглядов, будучи очевидной конфеткой для голодных глаз посетительниц-сладкоежек, но Вик не видит в нём той самой самобытности, чудной, бесячей, запутывающей, но той чёртовой самобытности одного обиженного придурка, который даже не удосужился извиниться. Отмалчивается, как монах Шаолиня, но дебильные селфи с сигаретой в сториз выкладывать удосуживается. — Arctic Monkeys распадаются. — Что? — плохо расслышала, но имя зафиксировала мгновенно, слух его за сотню метров распознает. Красивый профиль стал не менее красивым анфасом, уже растерянно обращённым к подруге. — Наконец-то соизволила посмотреть на меня, я настолько наскучила тебе? — мимолётно ухмыльнувшись в честь удачной уловки, утрировано нахмурилась, затем отпила слишком горький на вкус Виктории американо. Ника — девушка со сломанными вкусовыми рецепторами, именно в этом убеждена басистка, другого логичного объяснения её гастрономическим предпочтением попросту нет. — Нет, что ты, просто не выспалась вчера, — это не ложь, а кристально чистая правда. Сердце отбивало партию покруче Итана, загоревшись яростью, да так, что даже успокаивающая ванна не помогла. Если неугомонное ёрзанье по постели можно назвать сном, то, да, она соврала. — Ладно, я сама виновата: всё о себе да о других, ты-то как, не сгрызли друг друга после такой длительной разлуки? — подпирает костяшками утонченный подбородок, хлопая ресницами, готовя уши к красочному рассказу творческой подруги. — Нормально, могло быть лучше, — вяло прохрипела, нервно заправив прядь за ухо. — Ой, ты вообще никакая, — фыркнула Ника, махнув рукой, мол возвращаемся к промыванию костей других. Подробного рассказа так и не дождавшись, продолжила: — Лучше расскажи про новую красотку Дама. Джорджия, верно? — сама того не подозревая, ядовитым жалом ранила подругу, не прекратила хлопать удлинёнными от туши ресницами, хитро прищурившись. Ком в горле осушил полость рта до климата Сахары, но поборов его, сглотнула и как можно невозмутимо выпрямилась на стуле. — Я её не видела вживую ни разу, так, отрывками по видеосвязи с ним, — как угорелая пробежала языком по звукам, чудом проговорив в итоге что-то внятное. — По фоткам у неё такие, — Д’Алессио наклонила голову, сталкиваясь взором с грудной клеткой и понтанимно сжала свою грудь, — Ух, прям, — заразительный смех девушки заполнил ближнее пространство Вик. — Его типаж, — лукаво улыбнулась, мгновенно опустив уголки малиновых губ. Карантин выдался жестоким по отношению к ней, а кому-то стал источником зарождения нового, несравнимого с прежним, угасшим, огнём в сердце. Дарио мелодично пропел её имя, а Виктория быстро воспарила над общим столиком, находя спасение от неприятной темы в забирании своего заказа. *** Торопилась жутко, спотыкалась на ровном месте и материлась как сапожник, но всё равно опаздывала. Лишние двадцать минут болтать с парикмахером было дурной идеей. Свежевыкрашенные волосы до сих отдавали химозным запахом, который странным образом не вызывал рвотный рефлекс, а наоборот приятно отдавал в обонятельный рецептор, насыщая ароматическими углеводородами. Анемия, наверное. Мыслишка мелькнула в блондинистой голове, слегка насторожив хозяйку, но та быстро переключила внимание на открывшуюся перед носом дверь. — Вик, ты где пропала?! Мы уже начали переживать, — с сигаретой в руке и с привычным, лишенным эмоций, но при этом тёплым взглядом проговорил Томас, восклицая. Взмахнула волосами, издав мелодичный смешок и глупо улыбнулась в ожидании реакции не друга, а, скорее, брата. — Мать мою! — обошёл её с энтузиазмом и бодро кивнул в знак одобрения, — Кортни Лав в гробу перевернулась. — Она жива, придурок, — наградила смачным подзатыльником, а щёки её румяные начали сводиться в неконтролируемой улыбке. — Не за что, я тоже тебя очень люблю и ценю, — поморщился, утрируя боль и невнятно из-за сигареты в зубах процедил, одной рукой, роясь в кармане в поисках постоянно ломающейся зажигалки. Как же она до сих пор не стала такой же зависимой из-за окружающих её никотиновых шлюх? Загадка. Спустив маску, послала дразнящий поцелуй и развернулась в противоположную сторону, направляясь внутрь родной студии. Однако костлявые пальцы вцепились в хрупкий бицепс девушки, задерживая её на месте. — Вик, помирись с ним, он как бешеная собака сегодня, работать невозможно, — грустный оскал настиг лица Раджи, мигающий огонёк на конце миниатюрного цилиндра заставил сфокусироваться на себе, отбирая этот шанс у тёмно-карих глаз гитариста. — От него зависит, — серьёзность смыла следы улыбки, отдёрнула руку немного грубовато, а взор похолодила. Карлос и Фаусто не акцентировали внимания на опоздании Вик, продолжили сосредоточено миксовать звук, а вот Марта, менеджер и по метафоричному совместительству мать группы, порядком насторожилась. Де Анджелис даже смогла распознать нотки наезда в свою сторону, но мило извинившись и поклявшись в единичности случая, спихнула всю суматоху на разряженный телефон, который подвёл её с тайм-менеджментом. Прошла к двум другим парням уже раздражённая, но духом несломленная. Стук объёмных каблуков предупреждал музыкантов о приближающимся посетителе за дверью, поэтому как только дверь открылась, один тёмный взгляд уже лежал на ней. Конечно же, её удача заставила именно в этот момент Итана записывать свой отрывок в CORALINE, а Дамиано сидеть на одном из пуфиков и пожирать её взглядом. Молча скинув рюкзак где-то рядом с диваном, села на противоположный пуфик и отвела взгляд от нагло непрекращающего безответные гляделки с ней парня. Буквально каждая молекула в воздухе давила на неё, ещё его этот резкий одеколон, бьющий по нервным сплетениям заставлял видеть красный. — Поп-мальчик волновался, — подал голос словно сломленный щенок, неуверенно, но с еле-заметной ухмылкой. В кромешной темноте его глаз загорелась хитрая искра, потушить которую не смог. Небесные глаза закатить не успела, ведь он вскочил со своего места и навалился на девушку, не обращая внимания на её хрупкость и свой гигантский рост в сравнении, закинул ногу на бедро и начал зацеловывать щёки, в порыве внезапного энтузиазма промахиваясь и целуя то выше, то ниже изначально поставленной точки. Для вида пыталась его спихнуть, отворачиваясь, но тщетно. Так мирился недоросший ребёнок с обсессивно-выраженной потребностью к прикосновениям по имени Дамиано. Вот он истинный Давид, в наглядном проявлении. Никогда не извинялся, просто начинал усыпать объятиям, поцелуями и щекотками. Виктория же была не в состоянии удержаться и всегда падала их жертвой, ненавидя себя за это, но признавая то, что стал он её Ахиллесовой пятой, единственной слабостью. Знала, что эти знаки внимания уже не несли прежнего подтекста и не могли по правилам этики, морали, однако было это достойной заменой её наркотика. Почему не стала так же, как они крутить? Так потому что уже боролась с другой зависимостью. Вот он и ответ. Эврика, дамы и господа. — Обычно после ссор каре делают, — куда-то меж нежной щёки и шеи промурлыкал, довольный, что всё же позволила приблизиться, а значит, не дулась уже. — Не стоишь уж таких жертв, — заправила вьющуюся прядь, выпавшую из среднего пробора парня за ухо, оттянув его в наказание за вчерашние. Как старый чайник зашипел, но ответно дразнить не стал, хотя знал, что рёбра девушки при столкновении с его пальцами пылали в агонии, — Мне нравится, — уверенно заявил и оставил ещё один поцелуй на щеке, нежностью обжигая холодную кожу блондинки. — Для тебя старалась. — сарказм плескал из пор басистки, — Семидесяти пяти килограммовый синьор, не поднимите ли свою задницу и не дадите ли мне возможность спокойно набрать воздух, не ломая нахрен мне все кости? — с наигранной вежливостью улыбнулась и ущипнула его за бок так, что он приподнялся с миниатюрной подруги. Томас зашёл обратно, уже лицезрев привычную картину, а сконцентрированный Итан даже не заметил прибавление в студии, пока не вышел из звукозаписывающей будки. *** Марта экспрессивно обсуждала детали намечающегося фестиваля Санремо, убеждая Бруно, пиар менеджера группы, в необходимости их участия в данном мероприятии. Ребята уже успели утомиться за сегодняшний изнурительный день. Три трека, включая главный сингл, уже готовы, остались ещё несколько и выбор претендента на второй. Итан бездумно сидел в телефоне, Томас отбивал длинными пальцами ритм последнего записанного трека, Дамиано нервно жевал щёку, а голова Вик расположилась на привычном месте, на плече вокалиста, получая от этого особое умиротворение. Как бы не хотели, но все вслушивались в обрезанные фразы менеджера, пристально следя за ходом диалога. Заметив, как нога Дама неспокойно дёргалась, Вик легонько положила на неё свою хрупкую руку, мгновенно остановив махинации переживавшего друга. Нашла на себе взгляд его, тихо начала говорить то, что должна была сказать ещё вчера, но слишком сильно была ослеплена своей злобой на не пойми что: — VENT’ANNI шикарный трек, прости, что назвала его очередной балладой, он обязан быть на альбоме, не знаю, что на меня вчера нашло. — прошептала так, чтобы слышал только он, даря произнесённым словам всю свою искренность. Он опустил меланхоличный взгляд куда-то вниз, а затем поднял его на неё уже с той самой, кривоватой, самодовольной улыбкой, положив руку поверх её, лежащей на своём бедре, крепко сжал. Возвращая взор на Марту, заметил, как женщина сильно прикусила нижнюю губу и кивнув, бросила трубку. Интрига была невыносимой, колющее чувство бегало по телу, однако не долго: секунды мучительной паузы сменились энергичным визгом. — Участвуем!