Diversi Da Loro

Scegliamo oro e diamanti, demoni o santi

Атмосфера полянки манила и тянула к себе, как дорогая эскортница в вип-ложу, зачаровывая живописной мистичностью: аромат мокрой от недавнего дождя травы парил в воздухе как грозный фантом, напоминающий об октябрьской поре, небеса нерешительно заигрывали с удачей ребят; то позволяли, открываясь, теплу просочиться сквозь облака свои хмурые, то судорожно укрывались от молящих глаз присутствующих, давая ложные надежды на хорошое расположение духа, но окончательно отпугивать не собиралась. «Недоковёр Алладина», как назвал его Давид, отказывался летать и показывать им волшебный мир, а на дубе трёхсот-летнем только учённого потомка тигров не хватало да в цепях искусительницы морей, которых, судя по всему, должны были заменять рокеры. Ветер проказничал, портя упорные старания стилистов, теребя пёстрый щёлк, обволакивающий плоть создателей композиции, играющей на фоне как мантра ацтеков. Гортанное пение Дамиано нон-стопом отдавалась через лес, по тёмным тропам — влажным мечтам Тима Бёртона, выходило, как на финишную прямую, к той самой открытой полянке, где под уже надоедавшее звучание ходили важно и вальяжно, как шведская семья обнимаясь и тиская друг друга. Итан назвал их деятельность без замедленного эффекта со стороны нелепой, прав был он. Странно как-то это было: посреди леса, в одеяниях уж больно дорогих с марафетом на юных лицах, видите ли клип снимают, искусство творят. А на деле-то, кривляются на камеру, под не факт что успешную песню свою рот открывая. Но им было весело, а не это ли важно? Если заниматься «любимым» делом, превратив его в нудную рутину, чего этим добьёшься? Успеха? Серьёзного контракта с более престижным лейблом? Напротив, результатом станет собственное несчастье. Вместе они слажены и дополняют друг друга, как искусно вырезанные кусочки пазла, ровно с первого импульсивного дня предложения Вик создать группу не потому что слишком профессиональны или знают, что делают, а потому что объединяет их настоящая любовь к музыке, к друг другу. Не грозный продюсер, дышащий в спину на каком-то шоу-талантов, не желание заработать и сбежать куда-то в город ангелов, а любовь. Песен про то, что именно она — спасительница миров достаточно, однако правдивыми оказались нелюбимые Де Анджелис «бездушные» шумы синтезатора. Чья-то нога подпирала спину, запуталась уже чья, вроде, такая худая и костлявая помогает Томасу ходить, локтем на пресс опиралась определённо о Дамиановский, а руками своими с пальцами, усажанными в объемных кольцах, обволакивала шею Итана. Вились как змеи в норе или как ужасные игроки в Твистер, заплетясь и путаясь в телах. Слава Богу какой-то из придурков не додумался за зад схватить. Только подумала она, как чёрт в лазурно-синем костюме исполнил коронный «Ой, извини, я нечаянно», а затем заржал слишком громко, портя кадр. Спустя много неудачных, всё же захватили тот, в котором Вик целует гладкую щёку вокалиста, словно ей там мёдом намазано, только чтобы отстал, а в конце оставляет укус на скуле, на что тот усиливает хватку на хрупкой талии и в поисках тоже поместить что-то меж своих ровных и выстроенных вряд как армейский батальон зуб останавливается на своей нижней губе. Томас гладил растением, Викторией сорванным, острые черты лица гиперактивного брюнета. Увлёкся, а второй отвлёкся, желая что-то выкрикнуть членам съёмочной группы, результатом стал грязный стебель во рту и взрывной смех, а скорее, визг Де Анджелис. В голове её это было возмездием Раджи за выкрутасы Дама на ковре. В итоге заставили это делать Викторию с Итаном, смена актёров всё же помогла: повторный раз без растений во рту обошёлся. *** — Не жарко? — прокашлявшись, смел на что-то нагло намекать, лицезрев, как утончённую грудь подруги робко прикрывал полупрозрачный чёрный шарфик, больше напоминавший огрызок ткани, на которой сэкономили дизайнеры. — А тебе, лизун зеркал? — выгнув бровь, которая итак не видна из-за кучерявой чёлки, за словами в карман не полезла и то ли специально, то ли машинально волосы свои песочные столкнула с лопатками. Знала бы только, чего ему стояло сковывать тёмные глаза от тёмных делишек. Вся животная природа выла опустить взгляд на грудь, к которой часто прислонялся головой на сцене, но уважение и наличие живой девушки пощёчину посильней дали, да так что мысленно на месте пошатнулся и чуточку покраснел. — Да, есть такое, — ладонью помахал вокруг лица, а затем бросил взгляд на недавно одаренное французским поцелуем зеркало. Защитная реакция в закатывание глаз никогда не подводила, и Вик решила довериться уже практически инстинкту. Нет, она не хотела бы быть этим зеркалом. Твердила и твердила себе, как липовый священник, насильно веру внушая и атеистов карая. Сам он захотел сделать что-то импульсивное, необычное и стойко стоял на своём решении пока её ремарка не заставила уши, невидимые из-за падающих на них кудрей, поперчиться краснотой лёгкой. Почему понять не мог, видела она его и в более глупом виде, но по неизвестным причинам смущался с голым торсом перед ней стоять он, а не наоборот. Она смотрела властно и без стеснения, даже не пыталась прикрыть нежную плоть. Что запутывало и взволновало одновременно. Только странная тишина начинала пробираться в разговор, захлопали чьи-то ладоши громко и экспрессивно, щенков-артистов в одну кучу собирая. — Снимаем Викторию, — Лоренцо цокнул повелительно, а остальные шестёрки громом ринулись расставлять освещение и декорации, дабы не разразить маэстро грозного и уж очень пошлого даже по меркам Дамиано. Да, она дерзка, жива и неописуемо красива, да, стеснением даже и не пахло, а вот удовольствие витало в воздухе дорогим шлейфом: нескладные и, возможно, для кого-то слишком резкие движения рук её дурманили ему голову не на шутку, златовласая словно всех в транс вводила, а внутренности парня вздрагивали каждый раз, когда тот грёбаный шарф не выполнял единственное своё поручение, обнажая её грудь. Они не должны видеть этого, это не для них. Собственник внутри буйствовал, топая ножками, как маленький ребёнок, оставшийся без желаемого. Ему хотелось вступить в кадр и укрыть её от всех их глаз несметных, если понадобится, укрыть своими же руками. Однако в реальности жестокой ей не требовалась ни его укрытие ни поддержка, уж слишком хороша собой, дьяволица ангельская. Уверена и невозмутима, всегда выходила из ситуаций победительницей, отстаивая честь имени своего. Давиду оставалось лишь с жатой челюстью наблюдать, как на подругу пялятся молодые парни-ассистенты да избегать прямого попадания своих глаз на полуголое тело Де Анджелис. Боялся, что как Горгона заколдует, только не окаменеет он, а встанет. Судорожно представив такой неблагополучный, но, судя по растущему напряжению в чёрных атласных штанах, вероятный исход событий, решил опередить друга и сам встал, выйдя «покурить». Непризнанный хозяином мандраж рук не позволил повторить трюк с зажигалкой, но фасады своей не обрушив, послал Итану, лицезревшему фиаско друга сочный фак. — Готов всем желающим свои прелести показывать? — нелепо и как-то без особого контекста звучали слова Итана. — Чего, блять? — поморщился от первой затяжки, образовав Марианские впадины в щеках. — Ну, этот, — Торкио огородил рукой смуглой конец сигареты от лёгкого ветра, дожидаясь пока металическая зажигалка Дамиано сделает своё дело и даст огонь, — Как его там, — выпустил из рта буквы вместе с дымом. — Лоренцо. — Да, Лоренцо, — пауза после которой рукой волосы длиннющие поправлять полез, — сказал, что в конце съёмки будет голый фотосет, — выглядел он как травмированный чем-то ребёнок, например, сложным разводом родителей. — А Вик? — первая мысль ударила в голову чем-то тяжёлым, награждая сотрясением. — Дала свою волю, — третья затяжка, видимо, была резкой и поморщился длинноволосый так же, как кучерявый коллега. Фантомных лимонов объевшись, стояли и как будто мысли друг друга читать умели, думали о чём-то своём. Мудак недоёбанный — единственное описание, которым может охарактеризовать режиссёра клипа. Дамиано, уж так вышло по счастливым обстоятельствам судьбы, никогда не стеснялся себя, своего тела. Хоть сейчас мог стянуть остатки одежды и как ни в чём не бывало ходить с невозмутим, слегка самодовольным взглядом по округу. Но одна деталь его всё же напрягала до белой горячки — Вик. Луч их коллектива и единственная девушка, хрупкая и нежная, хоть и пыталась это скрыть тщательно. Общество может хоть сколько кудахтать о равенстве, но горчайшая истина такова — женщины куда больше страдают от голодных глаз, нежели мужчины. Так было, есть и будет. Виноваты не они в желании показать свои тела, почувствовать себя желаемыми. Виноваты свиньи, которые это желание воспринимают как приговор, обжигая вельветовую кожу обитательниц планеты Венера клеймом «шлюха». Какой бы хорошей их команда ни была, они глубоко не слабоумные, знали что именно на рынке шоу-бизнеса продаётся по особо горячей цене. Секс и сенсации. Увы, но уже давно просто музыкой не удивишь, как бы дивно и прекрасно не звучала мелодия из твоей гитарки, она лишь часть бренда, часть большого конструкции звёздного имени. Никто из участников беременеть и уж тем более умирать не собирался, поэтому продавали то, что могли, а именно секс. Индустрия звёзд давно граничит с проституцией, но стоит ли такая плата за тот результат отдачи, который слишком быстро становится наркотиком для лиц, вкусивших его? Определённо. Виктория красива, страстна. Дамиано— фронтмен и, уж распинаться и хвостатое эго ласкать не будем, не урод. Через них и несётся другая часть бренда, часть секса. Приятно то, что оба не то что не против, поощряют это. Изначально такое внимание на их взаимоотношениях шло бонусом к уже имеющемуся влечению, а сейчас же Давид робеет при мысли о том, что для Вик прикосновения их на камеру уже стали машинальной отработкой должности. Отчасти, в связи с последними событиями, он винить девушку и не дай Бог упрекать в этом не мог, однако сердечко шальное покалывало. С одного раза опустошил полбутылки водорода с удвоенным кислородом, кадыком выпирающим двигая. Чуть не обмочился от вида её на расстоянии, а теперь и голым прижиматься должен. В порнухе сниматься он не планировал, но жизнь заготовила ему интересный опыт. Кто там шутил про шведскую семью? Ваш звёздный час настал. Ну не могут же приказать полностью раздеться? Только верх. — Низ нам не понадобится, — махнул кончиками старых пальцев и сконцентрировался на картинке, передаваемой через камеру. Могут, умеют, практикуют. С первой ноты отреагировал на сиплый нервный смешок девушки, напрягся сразу. Посмотрел на неё, на что та быстро кивнула, призывая не обращать внимание. — Вик, всё же в порядке? — Марта мягко поинтересовалась, больше настояв. — В абсолютном, — быстро обнажила зубы и прижалась к Дамиано, от чего тот шумно сглотнул, — Чего их стесняться, как братья же. Что за склонность к инцесту? То сам младшей сестрой назовёт, то она братом. Самовнушение или новая реалия? — Вик, — серьёзно обратился, но только так, чтобы слышала она, — Если тебе неудобно, только скажи, мы сразу закончим этот цирк, — молил её и пытался вразумить Дамиано, скорее, больше переживая за себя и свой самоконтроль. — Просто молчи, — далеко не невинно улыбнулась и поместила пальчик на свои губы, — мы работаем, — играть с его нервишками любила, пожалуй, больше, чем на гитаре. *** Молился Богу и всем малоизвестным ему святым, чтобы не издать всхлип от того, как она прижимала его к себе, полностью и без стеснения. Был бы сердечно-сосудником уже сдох бы. Центральный орган прыгал в ушах, а в глазах темнело от дикого возбуждения в совместительстве со вспышками камеры. Твердеющая всё сильнее минувшим мгновением плоть при каждом втором вздохе соприкасались с плоским животом Виктории. Ощущал её обрывистое дыхание меж ключицами, обдувающее его главное тельное чернило, звон в ушах усиливался, а смотреть в камеру становилось всё сложнее, хотел наплевать на всех и вся, закончив кошки-мышки, сделать то, на что намекала фотосессия. Но не давал пещерному человеку выбраться и вовремя напоминал себе об улыбке тёмноволосой красавицы, ждущей дома. Внезапно в бедро впились ногти и смелая ручонка обхватила тазобедренную кость, в этот раз стона сдержать не смог, тихо прорычав его ей в волосы. — Дам, — глазёнки сверкнули с незабываемой игривостью, он попытался закрыть приоткрывшийся рот быстрее, но она заметила, — Не позорься, — дразня, шёпотом проскулила и отвернула взгляд обратно к камере, мучая свою губу мазохистким укусом. Бедные Итан и Томас пали жертвой неважного заднего плана, а эрекция упирающаяся прямо ей в живот стала слишком очевидной, чтобы как-то пытаться её скрыть. Господи Иисусе.