Беспомощный котёнок

Ичимацу бежал по лесу в кромешной тьме. У парня не было фонарика, но он почему-то точно знал, в какой момент нужно было обежать стоящее на пути дерево, перепрыгнуть огромную корягу или небольшой овражек. Он ничего не видел, но точно знал, как отсюда выбраться. Ичи чувствовал, что преодолел достаточно большое расстояние, но зачем? От кого он бежал? Выбравшись из леса, как ощутил сам Мацуно, он попал на поляну, освещённую тусклым светом угасающего костра, однако в нём горели далеко не дрова, ветки или угли. Посреди открытого пространства лежал небольшой тряпичный мешок, который хоть и был окутан слабым пламенем, не горел и даже не закоптился. Ичи подошёл к костру и ощутил сильное чувство дежавю. Он уже видел этот мешок. Сам и поджёг его? Но зачем? Ичимацу стоял с опущенной головой и заметил, как с другой стороны мешка появились чьи-то ноги. ‒ Мацуно-кун, ‒ послышался голос, ‒ ты ведь не бросишь меня? Как-нибудь защитишь? Мы же друзья, да? Раз мы вдвоём зашли так далеко… Если нас всё-таки поймают… Мы же вместе понесём наказание, верно? Знакомое ощущение встревожило Ичи ‒ он уже слышал эти слова от кого-то, с кем проводил всё своё время. Но с кем можно проводить всё время? С братьями? Нет. Ичи с ними никогда нормально не общался. Он ненавидел близнецов и специально от них отдалился. Они бы ни за что не сказали Ичимацу что-то подобное. Тогда кто? С кем ещё можно было проводить время? С друзьями. А у Ичимацу они были? Нет. Не было у меня друзей. Был же один… Я отвратительный, вечно хмурый и озлобленный на всех. Я не верю, что со мной может кто-то подружиться. Но один всё-таки смог… Он врал. Я не верю, что он вправду считал меня своим другом. ‒ Я считал. Но ты убежал, ‒ ответил спокойный голос. ‒ Значит, ты во мне друга не видел. ‒ Не видел. Не видел, поскольку думал, что ты начал общаться со мной из-за жалости и лишь притворялся мне другом. Ведь я ужасен ‒ невозможно по-настоящему со мной дружить. Нет во мне никаких качеств, за которые я бы нравился другим людям. Я не верю! ‒ Ты ужасен. ‒ Да! ‒ Ты ужасен. ‒ Да!! ‒ Ты ужасен. ‒ Да!!! ‒ Ты отвратительный. Бесхребетный отброс. Ничего не достойный. Ни дружбы, ни любви мамы, папы и братьев. Убегаешь от проблем, от ответственности, от взросления. Ты инфантилен ‒ не умеешь отпускать прошлое, не умеешь разговаривать, не умеешь перебарывать себя, а лишь выплёскиваешь обиду и злобу на животных как безвольный слабак. Никому ты такой не нужен. Никому. Мешок сам по себе раскрылся, и из него выглянула расплющенная морда рыжей кошки. Из глазниц животного, откуда выпали оба глаза, и разорванной пасти обильно текла кровь. Кошка завыла от боли, после чего на её голос откликнулись котята. Пять уродливых мордочек с красными дырками вместо глаз тоже выглянули из мешка и жалобно запищали. Мацуно зажмурился и, схватившись за голову, закричал: ‒ Оставьте меня! Я не хочу смотреть на это! Не хочу! Не хочу!!! Это отвратительно! ‒ Но это же ты сделал. ‒ Нет! Я тут не при чём! Это всё из-за братьев! Они виноваты! ‒ Именно поэтому ты инфантильный и безвольный слабак. Голос, вой кошки, писк котят, шум пламени ‒ всё в миг затихло, и Ичимацу подумал, что всё вокруг него исчезло: его перестали испытывать, и он наконец-то остался один. Ичи поднял взгляд в надежде оказаться во тьме среди леса и продолжить бежать, но увидел перед собой дуло пистолета. ‒ Умри, ‒ сказал голос в темноте и выстрелил прямо в Мацуно. Парень дёрнулся и за долю секунды очутился на тёплом и мягком футоне. Рядом никто не спал ‒ на улице уже давно было светло. Кошмар. Опять кошмар. Мацуно перевёл дыхание и уставился на потолок, с трудом осознавая тот факт, что весь вчерашний день не был сном. Всё, что произошло вчера, не было выдумкой ‒ это было взаправду, отчего тревога с новой силой начала разгораться внутри. Ичи убивал котят, его с Харадой кто-то заметил, после чего парни подожгли трупы в лесу, чтобы избавиться от улик. Однако Харуки поймала полиция, а Ичимацу смог успешно избежать наказания. Харада как настоящий друг прикрыл Мацуно ‒ сообщил, что всё это время был один, из-за чего недалёкий Фудживара, полицейский на мотоцикле, подозревать беглеца никак не стал, да ещё и подвёз его до города, не спросив даже имени. Благодарен ли Ичи парню в красной бейсболке за спасение? В полноценное спасение верилось с трудом. Мацуно чувствовал, что тот, кто заходил во двор, точно видел их обоих, просто до полиции эта информация почему-то не дошла, что было очень странно. Ичимацу уже смирился с тем, что правда в любом случае раскроется, он попадёт в участок, опозорится перед семьёй, его отправят в психушку, и от распространившихся слухов у его братьев будут серьёзные проблемы. Это всё могло произойти ещё вчера, но Харада, отважно взяв всю ответственность на себя, лишь оттянул момент наказания Ичимацу. С какой целью он это сделал? Может, он вправду верит, что Мацуно придёт к нему на помощь, но как он себе это представляет? Ичи просто придёт… куда? В полицию, и скажет: «Я был вместе с ним, задержите и меня»? У Ичимацу нет столько смелости. Как бы сильно он ни ненавидел себя за аморальность, он не мог окончательно уничтожить себя таким поступком. Так в тебе ещё есть остатки гордости? Какой гордости? Я человека предал… Ты ещё ценишь себя. Ты, вроде, и не против смерти, но тебе либо везло её избежать, либо ты находил силы с ней бороться. Ты ненавидишь себя, но у тебя хватает гордости самолично не усугублять и без того безнадёжную ситуацию. Лишь для своего блага, конечно. Какой же отвратительный. Ичимацу оскорбился от своих собственных умозаключений, и, встав с футона, направился в ванную, чтобы… …что-то сделать. Ичи спустился с лестницы на первый этаж и прошёл мимо кухни, где за столом обедали пятеро братьев. Осомацу заметил четвёртого, но никак его не окликнул. Ичимацу зашёл в ванную и достал из навесного шкафчика рядом с зеркалом маленькую коробочку с лезвиями для бритья, которые принадлежали папе. Без доли сомнения и страха Ичи с пустым взглядом открыл упаковку и достал оттуда одну тоненькую пластинку. Ценю себя? С каких пор? Я достоин наказания. Я умышленно на него пойду, сам. Он направил лезвие на место чуть ниже левого запястья и глубоко вздохнул. Я отвратительный человек. Я должен хоть как-то себя наказать за мерзкие поступки, ведь я лучше всех знаю, что ничего хорошего в них нет! И простить меня нельзя, ведь я делал всё осознанно. Контролировать поток нахлынувших эмоций выходило с трудом, и руки всё-таки затряслись, из-за чего поймать ответственный момент, когда Ичимацу решится полоснуть себя, совершенно не получалось. Самоубийство ‒ не наказание, но безнаказанным я сидеть не могу. Я должен продолжать существовать, я должен страдать, я должен подолгу чувствовать физическую боль. Это будет куда лучше. Это будет достойно меня. Ичи медленно приложил к коже острую сторону пластины и ощутил слабый холодок. Он уже чувствует боль, хотя ещё ничего не сделал. В глазах опять воцарился мрак. Надави. Надави. Надави. Надави. Сильнее. Сильнее! ‒ Ты чё делаешь? ‒ послышался чей-то удивлённый шёпот. Ичимацу направил ошарашенный взгляд в сторону дверного проёма ‒ там стоял Осомацу. От стыда лицо Ичи искривилось, ведь так глупо попасться на глаза одному из братьев, потому что дверь была не заперта, это ещё надо постараться! С высоко вздёрнутыми бровями Осомацу тихо побежал к брату и, схватив его обеими руками за запястья, продолжил шептать: ‒ Не-не-не. Дай сюда, дай сюда, ‒ он уверенно и аккуратно забрал у Ичимацу лезвие, после чего отпустил запястья близнеца, а глубоко удивлённый Ичи даже не сопротивлялся. Ичи хотел провалиться сквозь землю ‒ вот и первый звоночек позора перед семьёй. ‒ Я не… ‒ он хотел оправдаться, но сразу осознал, что у этой ситуации нет вторых смыслов: Ичи хотел умышленно порезаться, что будет понятно даже самому недалёкому человеку ‒ даже Осомацу, который беззаботно живёт в своих фантазиях и никогда не воспринимает настоящие проблемы всерьёз, думая, что это какая-то шутка. По крайней мере так о брате думал сам Ичимацу. До смерти напуганный Осомацу с заметной дрожью выдохнул: ‒ Ты зачем взял лезвия? Совсем с ума сошёл? ‒ мягко, без какого-то осуждения спросил он. Ичи ничего не ответил и уставился себе под ноги. ‒ Я никому не скажу, ‒ сложил перед собой руки Осомацу, ‒ только пообещай больше так не делать. Пожалуйста. Зная, что Осомацу постоянно ходит рука об руку с такими чертами как «болтливость» и «бестактность», в его слова верилось с трудом. Однако спокойствие брата, его способность не терять самообладание и быстро исправлять действительно страшные ситуации без лишней паники, особенно, когда это зависит только от него самого, глубоко поразило Ичимацу. Настоящий старший брат, на которого можно положиться. Осомацу убрал лезвие обратно в коробку и вернул её на место. ‒ Ичимацу, ‒ голос Осо стал чуть строже, ‒ ну. Правда ли ему можно доверять? Ичи почему-то чувствовал уверенность. ‒ Ладно, ‒ промямлил он, чувствуя смущение. ‒ Вот и хорошо, ‒ улыбнулся старший. ‒ Пойдём обедать. Ичимацу молча подчинился, и оба брата вышли из ванной. ‒ И это… ‒ Осомацу потёр нос указательным пальцем, ‒ прости. ‒ За что? ‒ За всё, что с тобой происходит из-за меня. Из-за него? Это он Мацу?! Ичимацу так долго взращивал в себе злобу на брата, что частенько представлял тот момент, когда выплеснет её наружу и хорошенько вдарит по лицу виновнику всех своих бед. И это, оказывается, Осомацу? Который к тому же так легко во всём признался? Что-то тут не так… ‒ Говори всё, что знаешь, ‒ помрачнел Ичимацу, готовый сию секунду услышать правду. ‒ Стой-стой-стой, ‒ замахал руками Осомацу, ‒ ты не так понял. В смысле это я не так сказал ‒ не из-за меня, а из-за нас. Говорю за себя, хотя не вижу в этом ничего плохого… ‒ Что. Ты. Знаешь? Отвечай, ‒ Ичи продолжал ждать ответа, игнорируя несвязный бред брата. Стоп. Он говорит за себя? Тот, кто больше всех ценит единство с близнецами, как старший не говорит от лица всех? Неужели он как-то пытается отделиться от них? На долю секунды Ичимацу проникся к нему уважением. Осомацу пожал плечами. ‒ Лично я ничего не знаю. ‒ Ты издеваешься надо мной? ‒ взбесился Ичи. ‒ Как это не знаешь? А за что извиняешься тогда? ‒ Говорю же, виноваты мы все, но конкретно я ничего не знаю. Не знаю, потому чувствую себя виноватым и извиняюсь. Хотя есть кое-что… Не успел Осомацу договорить, как в дверь позвонили, отчего Ичимацу сильно напрягся. Это точно полиция… Мне конец. Ичи перевёл взгляд на старшего: тот стоял как вкопанный и не подавал никаких признаков к тому, чтобы пойти в прихожую и открыть дверь. Воцарилась тишина. ‒ Осомацу-ниисан, открой, ‒ раздался голос Джушимацу из кухни. ‒ Сам иди, ‒ крикнул в ответ Осо и продолжил упрямо стоять на месте. У братьев Мацуно серьёзные проблемы с незнакомцами. Как понял Ичимацу, мамы дома не было, что снова породило нелепейшую ситуацию. Будто телефонный звонок или звонок в дверь ‒ для близнецов это был настоящий страх и ужас. Они не умели разговаривать с людьми и вместо того, чтобы постепенно этому учиться, только сваливали ответственность друг на друга. Однако отвечать на звонки всё равно приходилось, и единственные, кто мог точно пересилить себя, был Чоромацу как самый «правильный и воспитанный», и Ичимацу, который стремился не иметь с братьями никаких общих проблем и страхов. Чоро, видимо, сегодня не в настроении, раз к двери он до сих пор не подошёл, и Ичи смиренно решился взять весь разговор с полицией на себя. Он уже представил, как мужчины будут его допрашивать, а сам Ичимацу, в не в силах нормально ответить, вызовет у них сильные подозрения, и парня задержат прямо с порога. Лучше уж самолично со всем разобраться и без лишних вопросов со стороны близнецов оказаться в участке. Без всякой надежды на спасение или какое-то удачное стечение обстоятельств Ичи отпер дверь, смотря себе под ноги. ‒ О, Мацуно Ичимацу, как хорошо, что вышел именно ты! ‒ раздался громкий визгливый голос. ‒ Определённо что-то знаешь. Определённо чего-то ждёшь. Ичи очень хорошо знал этот до безобразия тонкий, вечно раздражённый женский голос, от которого парню иногда даже закладывало уши. Такой ад для слуха Мацуно мог испытывать только в доме своего «единственного друга». Он поднял взгляд и увидел стоящую перед собой маму Харуки. Это была молодая стройная женщина, которая, скрестив руки на груди, притоптывала ногой и грозно смотрела на парня через очки с треугольной оправой. ‒ Ну, отвечай. Что у вас с Харуки вчера произошло? ‒ надменно спросила она. Сердце Ичи бешено забилось. Что делать? Рассказать всё как есть или опять наврать как Фудживаре? Получается Харада продолжает меня прикрывать, потому полицейские и не пришли. Стоп. А Фудживара? Он тоже про меня никому не сказал? Он мог случайно проговориться сотрудникам о моих блужданиях во тьме, что сделало бы меня объектом для подозрений, но почему только мамке Харады на меня не наплевать? Что вообще происходит?! Я ничего не понимаю! Ичимацу глубоко вздохнул, попытавшись не выдать себя доселе беспокойным видом. Если Харада-сан ‒ точно единственный человек, который меня подозревает, то, может, и получится обвести её вокруг пальца… Всё-таки не хочешь сознаваться?.. Вероятно, я бы сознался, не будь у меня никаких шансов на спасение. А сейчас ты этот шанс видишь? Ну, а кто не против им воспользоваться? Никакой честный и смелый человек им не воспользуется кроме тебя, отброса. ‒ У меня с Харадой всё было нормально. С ним что-то случилось? ‒ Ичи начал бессовестно лгать. ‒ Мне-то откуда знать ‒ это ведь ты с ним постоянно ошиваешься! Вы поссорились что ли? ‒ закричала мама Харуки. ‒ Мы не ссорились. ‒ А с чего это он вдруг поехал в Ооту? Его там поймала полиция за одним нехорошим делом. ‒ За каким? ‒ Говорить не буду, потому что я уверена в том, что ты всё знаешь. Ичимацу поёжился ‒ какая настырная, догадливая мать. От её уверенных замечаний кровь стыла в жилах. ‒ Я-я ничего не знаю… ‒ Харуки говорит, что он был один, но я не верю. Я чувствую, что ты тоже был вместе с ним. ‒ Меня с ним не было. ‒ А где ты был? Ичи застопорился. Кроме «дома» не было никаких других вариантов, но парень засомневался, что его ложь сработает, по одной причине ‒ его братья. Если вдруг Харада-сан позовёт близнецов и спросит их о правдивости ответа Ичимацу, что они скажут? Вероятнее всего, выдадут. ‒ Ичимацу-ниисан, ‒ сзади подбежал Чоромацу, ‒ что случилось? Кто там? Чоро выглянул из-за спины четвёртого брата на улицу и слегка отодвинул Ичи в сторону, выйдя немного вперёд. ‒ З-здравствуйте, ‒ скромно поздоровался он и без лишних вопросов представился женщине, ‒ я Чоромацу. ‒ Добрый день. Я мама Харуки ‒ друга твоего братца, ‒ сказала Харада-сан и, никак не изменившись в лице, обратилась к Ичимацу: ‒ Ну так что? Где ты был? ‒ Где он был? Когда? ‒ заинтересовался Чоро, поглядывая на брата. ‒ Вчера вечером, ‒ ответила женщина. ‒ Дома. Он весь вечер был дома. Ичимацу держался изо всех сил, чтобы резко не дёрнуться и изумлённо не посмотреть на… что? На то, как Чоромацу врёт, чтобы его прикрыть? Брат, который особенно сильно разозлил Ичи вчера утром, идёт к нему навстречу? Это действительно происходит в реальности? В горле встал плотный ком. ‒ Это правда? ‒ обратилась Харада-сан к Ичимацу. Раз ложь ещё работала, Ичи решил жать до последнего: ‒ Ну, после уроков мы с Харадой просто решили разойтись, и я пошёл домой… ‒ Я это подтверждаю, ‒ уверенно подхватил Чоромацу. ‒ Вы не подумайте, я не такой бездельник как Ичимацу. Я состою в клубе, просто у меня занятия отменили. Я тоже пошёл домой и по пути встретил его. Потом брат больше никуда не уходил ‒ он был дома. Много лишнего базаришь! ‒ насторожился Ичимацу, однако задумался. ‒ Но в его словах есть доля правды. Вероятно, это как раз и объясняет то, почему Акияма тогда была не в клубе ‒ после якобы отмены занятий она поехала в деревню, а Чоромацу пошёл домой. Акияма… Ичимацу совершенно забыл об этой скромной девочке, которая вместе с Ичи и Харуки ехала на автобусе в Ооту. Она узнала о том, что парни были связаны со стрельбой, а потом сказала Ичимацу несколько неприятных слов. Шизука знала о стрельбе. А знает ли она ещё что-нибудь? Ичи напрягся от навязчивых мыслей. Она ведь может быть той, кто… Тогда почему… Нет, это ничего не объясняет! Я ей нагрубил, а значит, если бы она что-то и увидела, то обязательно выдала бы нас обоих. ‒ Очень странно… ‒ мама Харуки многозначно хмыкнула. ‒ Ничего не странно, ‒ возразил Чоромацу и посмотрел на брата: ‒ Скажи, что всё так и было. ‒ Да, ‒ слегка кивнул Ичи, ‒ так и было… За спиной Харады-сан послышались чьи-то шаги и звуки шуршащих пакетов. Это была мама близнецов, которая, судя по всему, возвращалась из магазина. ‒ Здравствуйте, ‒ удивившись незнакомому лицу, поздоровалась Мацуё. ‒ У Вас к нам какое-то дело? Что случилось? ‒ Да, здравствуйте, ‒ повернувшись к ней, устало ответила Харада-сан. ‒ Я мама Харуки ‒ друга Мацуно Ичимацу. Они обычно всегда вместе развлекаются, но вчера с моим сыном приключилась беда, и чутьё мне подсказывает, что это произошло по вине Мацуно-куна. Она нам не поверила! ‒ отчаялся Ичи. Мацуё взглянула на стоящих в дверях братьев, а затем спросила Хараду-сан: ‒ А что за беда случилась? ‒ Там всё серьёзно, ‒ вздохнула та и указала на Ичимацу и Чоромацу: ‒ Вот эти двое говорят, что вчера весь вечер сидели дома. Вы можете это подтвердить? ‒ Ой, извините, ‒ с какой-то напускной грустью сказала Мацуё. ‒ Меня весь день не было дома. Я ничего сказать не смогу. Харада-сан безнадёжно опустила плечи. ‒ Ну даёте… ‒ Ичимацу, ‒ обратилась Мацуё к сыну, ‒ это правда, что ты вчера никуда не ходил? Прямо весь вечер сидел дома? Этот лживый ужас зашёл слишком далеко, но Ичи чувствовал, что наверняка сможет окончательно отбиться от Харады-сан, если соберёт всю свою решимость в кулак и скажет… ‒ Да, он был дома! ‒ раздался позади него хор братьев. Ошарашенный Ичимацу обернулся: рядом с ним помимо Чоромацу стояло ещё четверо близнецов. В их глазах блестела уверенность. ‒ Он вчера был дома вместе с нами! ‒ твёрдо заявил Джушимацу. ‒ Он никуда не ходил! ‒ пискнул Тодомацу. ‒ Это правда, ‒ подтвердил Карамацу. ‒ Сколько нужно повторять, чтобы Вы наконец отстали от него? Ичимацу ни в чём не виноват! ‒ закричал Осомацу. Ичи не верил. Ичи не верил, что всё это происходило наяву. Братья, которые стали причиной всех его неприятностей. Братья, которых он ненавидел. Братья, в которых он никогда не верил. Братья, с которыми он в глубине души правда хотел сблизиться, но постоянно в них разочаровывался. Они… просто так его защищают. Ичимацу всегда думал, что был для них пустым местом. Он думал, что ничего для них не значил, тогда с какой стати они ему помогают? Ичи мысленно возмущался на их столь неожиданное поведение, но почему-то на душе стало так тепло... ‒ Боже мой, ‒ нахмурившись, Харада-сан направилась к выходу. ‒ Ладно, до свидания, ‒ тихо сказала она напоследок. Удаляющая со двора фигура постепенно слилась с окружением в одно неразборчивое пятно из-за влажной пелены, вставшей в глазах Ичимацу. Получилось… Ичи не верил ни в какое чудо, но с помощью лжи, с которой ему помогли братья, и мамы, которой вчера просто не было дома, ему удалось избежать наказания. Подло по отношению к Харуки. Аморально по отношению к социальным нормам. Но Ичимацу был по мерзкому рад этому удачному стечению обстоятельств. Отвратительно. ‒ Почему?.. ‒ до сих пор не веря во всё произошедшее, Ичимацу задавался одним единственным вопросом. Все братья сидели на полу в своей комнате и смотрели на нависающего над ними Ичи ‒ тот стоял со скрещенными руками на груди и выглядел так, словно был зол на них, но на самом просто не знал, куда деть свои дрожащие руки. ‒ Если я скажу, что это было ради нашей репутации, ты разозлишься? ‒ явно лишнее ляпнул Тодомацу, отчего получил лёгкий шлепок по лицу. ‒ Молчи, это неправда, ‒ отругал его Чоро, а потом обратился к Ичи: ‒ Только не злись. ‒ Я пошутил, ‒ потирая больную щеку, произнёс самый младший. Ичимацу чуть заметно улыбнулся. ‒ Я не злюсь. Ичимацу правда не злился. Пускай близнецы и прикрыли его, чтобы сохранить свою какую-никакую гордость и невинность, Ичи почему-то начал это принимать. Это было в духе братьев ‒ только эти пятеро бессовестных, самовлюблённых отбросов могут думать о своей репутации, защищая всей толпой одного единственного отброса от наказания, чтобы вдруг не стало хуже всем разом. И Ичимацу был не лучше ‒ тоже думал о репутации, но только не о своей, а о братской. Он сам хотел их как-то отгородить от своих же проблем, чтобы тем не стало хуже. Как бы ни стремился отдалиться от своих братьев Ичи, он продолжал быть их близнецом. Его мышление в этом плане никак не поменялось ‒ Ичимацу всё ещё был частью этой обезличенной оравы, но по какой-то неведомой причине эту ораву хотелось защищать… Ну, всё-таки он был её неотделимой частью. Однако обида на Мацуно никуда не делась. В глубине души Ичимацу верил, что всё когда-нибудь наладится, но лицемерное поведение братьев слишком глубоко засело в его подсознании, и Ичи продолжал упорно отрицать любую надежду на улучшение отношений. Потому, смирившись с тем, что его братья на самом деле никак не изменились, Ичимацу смиренно развернулся и молча направился на выход из комнаты. ‒ Стой, Ичимацу! ‒ остановил его Осо. ‒ Это правда, что не в репутации дело. Ичи вернулся на место. ‒ А в чём? ‒ В том, что ты наш брат. «Наш брат»… ‒ Ичи не слышал этих слов буквально никогда! Такие простые слова, но как же сильно от них веет родством и каким-то единством, которого Ичимацу до этого ни разу не ощущал… Осомацу закинул руки за голову. ‒ Ну, типа, как мы можем оставаться в стороне, если нашему брату угрожает опасность? Естественно, как-нибудь поможем. ‒ Опасность? ‒ Ичимацу насторожился. Он действительно был в опасности, но как братья узнали о его проблемах? Он же с ними не разговаривал. ‒ Как много вы знаете о том, что со мной случилось? ‒ Ого, так это правда, что ты попал в какую-то передрягу? ‒ изумился Осомацу. ‒ Я думал, что это какой-то розыгрыш. ‒ От кого? ‒ От того, кто вчера позвонил Чоромацу-ниисану, ‒ поднял руку Джуши. ‒ Хотя мы сами ничего толком не знаем. Ичимацу поджал плечи от испуга. Кто это мог быть? Что он им наговорил?! ‒ Домой кто-то звонил? ‒ обратился Ичи к третьему. Чоро немного замешкался, но, глубоко вздохнув, решился всё уверенно рассказать: ‒ Мне по телефону позвонил тот, кого мы с тобой знаем, ‒ начал он. Ичимацу не стал стоить из себя дурачка, чтобы точно убедиться, кого Чоромацу имеет в виду. Он на сто процентов уверен в своём предположении: это определённо была Акияма ‒ подозрительная подружка Чоро, с которой Ичи познакомился вчера. ‒ А мы знаем этого человека? ‒ скромно указал на всех остальных братьев Карамацу. ‒ Просто непонятно… ‒ Нет, не знаете, ‒ грубо оборвал Чоро. Ичи слегка ухмыльнулся. Ах, вот оно что. Скрываешь ото всех свою подружку? ‒ И что «он» тебе сказал? ‒ Ичимацу решил не раскрывать секрет и подыграть брату. ‒ Что ты в какой-то опасности. Я без понятия, во что ты там вляпался, но «он» так отчаянно просил тебя защитить, что мы не могли оставить это без внимания. Ну и всё. Больше «он» ничего не сказал. ‒ Но то, что ты не говоришь, кто конкретно тебе позвонил, мы тоже не можем оставить без внимания, Чоромацу, ‒ подхватил Осо. ‒ Давай, колись, кто это. Когда ты передал нам, что нужно помочь Ичимацу, мы тебе просто поверили на слово. ‒ Ничего я вам говорить не буду! ‒ возмутился Чоро. ‒ Но наверняка он хороший человек, раз сказал правду про какой-то «опасный случай» Нии-сана, ‒ сказал Джушимацу. ‒ А чё хоть произошло-то? ‒ недоумевал старший. ‒ Я так и не понял. ‒ Говорю же, что сам не знаю, ‒ огрызнулся Чоромацу. ‒ Ичимацу-ниисан, скажи, что случилось? Ичимацу всё это время просто стоял и пялился в пустоту, окончательно потеряв все логические и причинно-следственные связи произошедшего вчера. Акияма его точно видела, это она явно заходила во двор, тогда почему? Почему она его защищает? Почему при том, что Ичи нагрубил Шизуке, она не сдала его полиции? Почему? Либо я чего-то не понимаю, либо она действительно хороший человек… Настолько хороший, что это уже как-то ненормально. «Я почему-то всегда думала, что все братья Мацуно такие же добрые и воспитанные как Чоромацу-кун. Которые из принципа не идут на опасные игры», ‒ вспомнились из уст Акиямы самые больные для Ичимацу слова. Может, она обеляет меня как раз поэтому? По какой-то причине она продолжает верить, что я не могу быть плохим, ведь её «любимый Чоромацу» ‒ хороший. Значит, по её логике я тоже автоматом становлюсь хорошим. Ну и дурость, конечно. Но её дурость меня буквально спасла. ‒ Я надеюсь, твой «опасный случай» никак не связан с полицией? ‒ спросил Чоромацу. Опять. Опять придётся врать… ‒ Нет, ‒ помотал головой Ичимацу. ‒ На самом деле ничего страшного не случилось. Осомацу твёрдо уставился на четвёртого брата и подозрительно прищурился. Ну, конечно, Осо почуял неладное, ведь он видел, как Ичи собирался резаться! Если бы всё и правда было несерьёзно, этой сцены бы не произошло. Ичимацу хотел хлопнуть себя по лбу за такую глупую промашку, но сдержался и начал придумывать на ходу: ‒ Н-на самом деле я вчера подрался с Харадой, и мы разошлись. А что с ним произошло потом, не знаю. ‒ Поэтому ты и пришёл весь грязный, ‒ вспомнил Чоромацу. ‒ Ясно. Лживый ужас. Лживый ужас. Какой же лживый ужас сейчас происходит, и ему все верят! Ичимацу так много наврал за последнее время, что уже не чувствует ни беспокойства, ни угрызения совести ‒ настолько далеко он зашёл. Все его внутренние моральные принципы уже давным-давно обмотаны цепью и выброшены куда-то на помойку. Ичи ‒ бесчувственная безнравственная скотина, тогда почему ему больно всё это осознавать? Он предал человека. Это невозможно простить, но, раз ему верят, что произойдёт, если Ичимацу от безнадёги зайдёт ещё дальше? Парень упал на колени и, потеряв всю выдержку, всхлипнул. Слёзы крупными каплями падали на пол, и Ичи, осознав, что больше не вынесет этой мерзкой лжи, наконец-то решился хоть в чём-то сознаться: ‒ Я не знаю, что случилось с Харадой, но я уверен, что это произошло по моей вине, и я не могу ему помочь. Нет у меня ни сил, ни возможностей. Мне страшно и стыдно за всё, что я наделал… Харада меня никогда не простит. Никто не меня не простит. Ичимацу припал к полу и почти сжался калачиком от бессилия. Как же жалко он сейчас выглядит со стороны. Никто. Никто его таким раньше не видел, отчего становилось очень стыдно ‒ хотелось провалиться сквозь землю и стереть память братьям, которые видят перед собой настоящую мерзость. Из всего парада лжи это были единственные правдивые слова, с которыми Ичимацу не имел дела даже со своей второй личностью, но они вот так просто вылились наружу ‒ быстро и бесконтрольно, что до глубины души поразило самого Ичи. Я же верил, что после ухода Харады-сан смогу спокойно пережить весь этот ужас. Я был уверен, что уже отрёкся от всех эмоций, и они мне в ответственный момент никогда не помешают, не выдадут во мне слабака. Но я слабак во всех смыслах. Всё, что я сделал, выдаёт во мне слабака. Сколько бы я ни врал, всё скрыть невозможно. От того, что я сам по себе лгу, я уже слабый. Отвратительно… Какой же я мерзкий и подлый преступник! Нет мне прощения. До плеча Ичимацу дотронулась чья-то ладонь, и парень медленно поднял взгляд. Это был Чоромацу. ‒ Я тебе верю, ‒ улыбнулся он. Слёзы Ичи потекли с новой силой. Не верь! Нельзя! Хоть я отчасти и сказал правду, но не верь! Нельзя мне верить, я лживый мусор. Всё, что выходит из моего рта, это ложь! Ложь! Ложь!!! ‒ Ты не против, если вместо Харады тебя простим мы? ‒ подошёл к Ичимацу старший брат. Нельзя! Нельзя меня прощать! С чего это вы ко мне так добры? Я не заслужил этой доброты! Только не такой как я! Только не я! ‒ Да ладно тебе, ‒ сказал Тодомацу. ‒ Если ты поссорился с Харадой, значит, это он был в чём-то неправ. А ты не виноват. Вспомни, как вы подрались в школе ‒ это же было по его вине. Откуда тебе знать, кто я и какой?! Мы не общались нормально шесть грёбанных лет! Почему вы продолжаете быть на моей стороне? ‒ Мы же братья! ‒ воскликнул Джушимацу. ‒ Поэтому держись, пожалуйста, ‒ подхватил Карамацу. Братья? Только поэтому? Те, кого я всем сердцем ненавидел? Те, кто постоянно лицемерят? Те, кто ни во что меня не ставили? Вот так просто идут ко мне навстречу? Это же вершина лицемерия! Тогда почему… почему я сейчас на них совершенно не зол?..