Беспомощный котёнок

Прошла неделя с того момента, как Ичимацу поддался мимолётной случайности и превратил её в способ наказания себя за все мерзкие поступки. Эксперименты со щёлочью, идущие вразрез со всеми правилами техники безопасности, стали для парня неким проявлением самоуничижения, однако последствия саморазрушительных действий оказались настолько сильны и влиятельны, что Ичи, совершенно не готовый к подобному, стал чувствовать себя ещё хуже, чем раньше. Физическая боль вперемешку с моральной отвратительна, ужасна и постоянно напоминает о себе даже тогда, когда ты искренне хочешь, чтобы она тебя не тревожила хотя бы пять чёртовых минут. С этой болью невозможно было забыться и уйти глубоко в себя, ведь пульсирующий жгучий зуд, растянувшийся от тыльной стороны ладони до самого локтя, постоянно препятствовал желанию сознания покинуть тело. У Ичимацу не было возможности расслабиться, хотя по нему и не скажешь, что он вообще так умел. На самом деле он мог отвлекаться от всех своих обид и травм, с удовольствием тратя много времени исключительно на чтение научной литературы, рисование и учёбу. Однако даже шесть лет спустя Ичи продолжает помнить день своего отдаления от братьев как вчерашний – уж слишком часто ему снились сценарии, как тайный Мацу рассказывает всю подноготную того случая, однако в реальности подлый брат по какой-то неведомой причине продолжает не то насмехаться над Ичимацу, не то жалеть его и без того поломанную психику. Неужели этот секрет настолько страшен, что способен сломать Ичи с концами? Но даже так Мацуно продолжал своё жалкое существование, на что-то надеясь, однако сейчас ни о какой надежде и спокойствии не могло идти и речи. Убийства животных, ухудшение жизни других людей, личное потрясение и полное осмысление своей ничтожности соединились в одно мерзкое чувство, сопровождающееся ноющей болью в перебинтованной руке. В таком состоянии невозможно было ни отвлечься от мерзких мыслей, ни сконцентрироваться на учёбе, ни контролировать ситуации, где приходилось активно избегать чужих глаз, невзначай ловивших выглядывающий из-под рукава бинт. Мама то и дело хотела осмотреть рану, но Ичи бойко отстранялся от любопытных рук, а подозрительность первого и третьего брата, явно взявшаяся не с пустого места, взращивала в парне стремление только сильнее ото всех отдалиться. Но ведь Ичимацу совсем не желал такого исхода ‒ наоборот, он хотел измениться и стать ближе к своим родственникам. Однако на пути к исправлению встал Чоромацу, догадавшийся о лжи четвёртого. Хоть Ичимацу и оставил в прошлом все ужасы, что он натворил, это не делало парня лучше, ведь в настоящем он никак не мог ответить за свои поступки. Чоро это прознал и теперь не верит ни единому слову брата, что вполне закономерно. Когда Ичимацу, еле выдавив из себя остатки уверенности, всё-таки рассказал о «неудачном эксперименте на уроке химии» и увидел среди обеспокоенных лиц своей семьи полную брезгливости физиономию, в спину вонзилось бесчисленное множество кольев. Казалось, что Чоромацу в любой момент расскажет всем о своих догадках, но видимо родственники до сих пор ничего не узнали. Во власти безнадёги Ичимацу потерял абсолютно все логические цепи: он предал веру третьего брата, а тот, определённо оскорблённый таким отношением, почему-то никому не выдаёт мерзкую натуру Ичи. Однако Осомацу и без Чоро начал подозревать четвёртого во лжи. Бинт, обмотавший всё запястье, который уходил под длинный рукав на неизвестное расстояние, быстро насторожил старшего, ведь Ичимацу уже пытался сделать с собой что-то нехорошее. Тогда, в ванной. ‒ Слушай, а это точно случайно вышло? ‒ прямо поинтересовался Осомацу у брата, когда те пребывали в гостиной одни. Так Ичи и признается ‒ возьмёт и поведает о том, как намеренно лил на руку опасный химикат, конечно. Этот секрет уйдёт в могилу вместе с Ичимацу. Но чем упорнее Мацуно скрывал всю правду, тем яснее осознавал, что совершенно не изменился, из-за чего отношения с братьями снова приобрели напряжённый вид. Вернулся в самое начало. На дно. Из которого и не выходил. Твои мысли об исправлении и действия никак друг с другом не вяжутся, а, значит, ты и вовсе не развивался. Но всё-таки было кое-что, что хоть и не слишком влиятельно, но говорило об обратном. Однако это «кое-что» ещё может стать чем-то более важным для Ичимацу, если тот действительно захочет измениться. Ведь… Сил уже больше нет сидеть на этом дне. Новый член семьи, чёрный котёнок по имени Аккун, свернувшись калачиком, мирно спал на подстилке в гостиной. Мордочка, прикрытая лапкой, лежала на тоненьком хвостике, а шёрстка медленно вздымалась от спокойного дыхания. Ичи почему-то сравнил котёнка с Чёрной дырой и усмехнулся – все части тела слились в идеальный чёрный круг, который в любой момент готов всё поглотить. Этот круг уже поглотил взгляд Ичимацу – хотелось окунуться в него. Он подошёл к своему питомцу, с которым ни разу даже не взаимодействовал, и аккуратно потрепал его по мягкой шёрстке, отчего Аккун пискнул и, потянувшись от пробуждения, медленно раскрыл свои большие жёлтые глаза. ‒ Давай уже подружимся что ли, ‒ прошептал Ичимацу, почёсывая шейку Аккуна, спокойно поддавшегося приятным знакам внимания. Аккун вызывал положительные эмоции у всей семьи не только своей милотой. Спокойный характер вместе с игривостью принесли в дом какую-то особую гармонию, однако Ичимацу, стремящийся контролировать всё происходящее только вокруг себя, конечно же, сразу этого не почувствовал. Но сейчас, наедине с котёнком, стало всё иначе. Боясь как-то неаккуратно дотронуться до непредсказуемого Аккуна, Ичимацу бережно вёл дрожащими пальцами по его спине, на что котёнок умильно отозвался громким мурчанием. Точно таким же, какой был у того белого котёнка. Тот детёныш мурчал, потому что доверял Ичимацу, но его доверие ничего не стоило перед человеком, который не видел ценности в чужих жизнях. И Ичи ничего не мог сделать, он просто смотрел на жестокую смерть белого комочка и никак не остановил убийцу. Со стороны Мацуно это безучастие тоже было сродни убийству. Так почему… ‒ Почему ты настолько добр ко мне? ‒ от слабости перед неприятными воспоминаниями Ичимацу снова не сдержал слёз. Кошкам нет надобности расспрашивать своего хозяина о прошлом. Пока здесь и сейчас ты относишься к ним с добрыми намерениями, они будут верить тебе без каких-либо причин для объяснений. «Здесь и сейчас» ценится куда сильнее, чем то, что было раньше. Здесь и сейчас… можно что-то изменить. Если бы у тебя была возможность повернуть время вспять, ты бы остановил себя, когда впервые осознанно начал издеваться над животными? Аккун взобрался на мокрые от слёз колени Ичимацу и ещё сильнее ластился в ответ на чувственные поглаживания хозяина. Я бы не воспользовался этой возможностью. Это… бессмысленно. Эти мгновения ценнее любого переиначенного идеального пути. Я не хочу их терять. Ичимацу тихонько обнял кроху в своих руках. ‒ Ты можешь стать лицом моих изменений. Я не позволю тебе умереть. Я больше не такой. Ичи проводил с котёнком всё своё свободное время, пока тот не уставал и не ложился спать. Когда Аккун бодрствовал, он не всегда желал бегать за верёвочками и, играя, кусать шебутные руки. Чаще всего детёныш предпочитал спокойно сидеть в стороне и внимательно следить за всем, что происходит в доме. Взгляд у Аккуна был заинтересованным, изучающим, словно он пытался понять повадки каждого члена семьи. Особенно котёнок любил проводить такой досуг на кухне, где мама постоянно что-нибудь готовила и совершенно не боялась давать Аккуну какие-то продукты прямо со стола – кошачьего корма она покупала очень мало. ‒ Слишком дорогой, ‒ объяснилась Мацуё. ‒ Кошек с детства можно приучить к человеческой пище, и, поверь, они могут жить столько же, сколько и обычные «привереды». Возразить было нечем. Аккун точно не был породистым питомцем, который от любой некошачьей еды получал несварение и дальнейшие болезни. Он как обычный дворовый котик с радостью поглощал всё съестное, что без каких-либо последствий успешно усваивалось. После трапезы котёнок всегда оставался в хорошем расположении духа, крепко спал, а ночью, преисполнившись энергией, активно передвигался по дому. То и дело сквозь сон был слышен цокот выпущенных коготков на лапках, бегущих по голому деревянному полу. Что только не делали эти любопытные лапки – с подоконников постоянно падали цветочные горшки, когти с упоением драли мебель, а шторы слетали с пластикового карниза. ‒ Ичимацу, придумай что-нибудь, ‒ укоризненно обратилась Мацуё к четвёртому сыну. Дневное спокойствие котёнка никак не клеилось с его ночными пакостями. Аккун, как и любой здоровый котёнок, очень активный, и в пространстве, ограниченном стенами, у него было очень мало возможностей. Тем более дома, кроме лотка, не было ни одной вещи, предназначенной именно для кошки, ‒ ни специального укромного домика, ни когтеточки; лишь спальное место в виде небольшой тряпочки, на которой Аккун спал далеко не всегда, да верёвочка с маленьким мячиком, которыми Ичимацу со временем стал пользоваться только один. Всё-таки именно Ичи был в ответе за своего питомца, а братьями, которые поначалу активно играли с Аккуном, постепенно овладела скука, и те вернулись к своим обычным любимым занятиям. Ичимацу это нисколько не волновало, ведь Аккун теперь мог проводить свой досуг только с настоящим хозяином. Конечно, Ичимацу был очень благодарен своему младшему брату за помощь. Пока Ичи занимался самоуничижением, корчился от жгучей боли в руке и боялся хоть как-то поменять своё мышление, совершенно не общаясь с котёнком, который и являлся потенциальным воплощением всех перемен, Джушимацу тратил всё своё свободное время на Аккуна. Все нагоняи от матери из-за чёрного безобразника получал только Джуши, ведь именно он в начале и взял на себя всю ответственность за котёнка. И всё только ради того, чтобы Ичимацу и Аккун привыкли друг к другу. А если бы Ичи не осмелился подружиться с котёнком, Джушимацу бы так и продолжил с ним возиться? Ну, теперь зная, какой широкой души пятый брат, это было не исключено. Ичимацу встряхнул головой. Нет, Джуши не должен отказываться от своего активного образа жизни в пользу активного образа жизни чужого питомца. Это было неправильно. ‒ Ладно, хватит, ‒ Ичи подошёл к брату, играющему с Аккуном, и решил наконец-то с совестью взять себя в руки. ‒ Тебе больше не нужно тратить на него своё время. Дальше я сам. Спасибо... за всё. В глазах Джушимацу читалась лёгкая тоска. ‒ Да я могу ещё с ним посидеть. Мне не трудно. ‒ Достаточно, ‒ Ичимацу спокойно взял на руки игривого котёнка. На былую агрессию со стороны Аккуна уже не было и намёка. ‒ Смотри, мы с ним всё-таки смогли подружиться. Я больше не буду от него убегать. Получив в ответ одобрительный кивок, Ичи проводил взглядом удалившегося, вздохнувшего от облегчения брата. ‒ Следи за ним внимательно, а то мама будет ругаться, ‒ напоследок сказал Джушимацу. Мама ругается на Ичи, но не так сильно, как на пятого, и просит что-то предпринять. Другого выбора нет – Аккуна надо приучать к улице, иначе с ним дома рано или поздно вообще останешься без мебели, а на покупку кошачьих атрибутов можно даже не надеяться. Несмотря на маленькие размеры котёнок возраста примерно в два-три месяца выглядел достаточно крепким, что выдавали его массивные широкие лапы ‒ Аккун определённо вырастет очень крупным котом. А такому большому в будущем зверю негоже сидеть в четырёх стенах скучного дома ‒ ему точно понравится разнообразная, полная возможностей обстановка на свежем воздухе. Адаптировать энергичного Аккуна к улице сейчас просто идеальное время, и Ичимацу как хозяина этот факт ничуть не тяготил. За всё время, как Аккун находился дома, его никто не выпускал на свежий воздух даже во внутренний двор ‒ уж слишком прытким был неугомонный детёныш, а его постоянное желание за что-то цепляться и лазать на высокие места заставляли братьев серьёзно сомневаться в своих силах уследить за ним. Больше возможностей для Аккуна ‒ больше потенциальных проблем и сложностей контроля, однако Ичимацу не боялся своей новой задачи, ведь за ней стоит счастье котёнка. Парень посадил Аккуна на руки, согнутых в локтях, и направился во внутренний двор. В летнее время этот дворик был маленьким зелёным раем, ограждающий дом забором от серых улиц, неказистых зданий и прохожих, но на этом все его достоинства заканчивались. Ещё с раннего детства Ичимацу помнил это место совершенно пустым и необустроенным, которое до сего момента никак не изменилось. Высокая трава, которую уже давно пора скосить, да небольшая кривая сосна ‒ это всё, что тут можно заприметить. Никакого садика, ни единого культурного или декоративного растения, даже подготовленного цветника как намёка на что-то такое в будущем здесь нет и в помине. Лишь надоедливые никому не нужные одуванчики заполонили и без того маленькую территорию. Как итог, кроме бездельного сидения на веранде, это место больше ни для чего не подходило. Неудивительно, что непоседливым шестерняшкам этот двор сразу наскучил, и те всегда искали себе развлечения в других местах. Ичимацу знает более интересные места для хорошего времяпрепровождения, но для первого знакомства котёнка с природой ограниченная территория во дворе была самой подходящей, никак иначе. Котик приземлился на веранду и начал активно принюхиваться к незнакомым для себя запахам, стоящим в свежем воздухе. Конечно, свежим этот воздух можно было назвать отчасти, всё-таки обстановка здесь далеко не деревенская, но он был куда лучше спёртого воздуха дома. Аккун еле заметно водил носиком, ловя в тёплом воздушном потоке, вероятно, большое разнообразие запахов, которые Ичимацу сам никогда не учует. Энергично помахивая тоненьким хвостиком в разные стороны, увлечённый Аккун спрыгнул с веранды в траву. Множество высоких зелёных стрелок, выходящих из земли, окутали котёнка с лап до головы, отчего котик с непривычки подрагивал, когда медленно двигался вглубь. Натыкаясь носиком на листики, он инстинктивно от них отпрядывал, но вскоре привык к новой обстановке и наконец-то выпрямился для поиска чего-то нового. Котик огляделся. Как и ожидалось, разнообразием место не блещет, только сосна неподалёку обратила на себя внимание, и Аккун медленно направился к ней. По пути сквозь траву детёныш много раз останавливался, когда чувствовал рядом с собой живое шуршание, которое сам и создавал, замечал под лапками пробегающих мимо букашек и пытался с ними играть. Милое зрелище. Было очевидно, что приблизившись к сосне, Аккун придумает хорошее занятие для своих коготков, и вот, стоя на двух задних лапках, котик прогнулся в спине и начал точить коготки о кору дерева. Закончив свою естественную процедуру, зверь решил не оставаться на земле и взобраться повыше, отчего Ичимацу слегка напрягся. Сосна стояла на краю двора, одни ветки которой, расстилаясь над забором, уходили в чужой двор, а другие ‒ на тротуар у проезжей части. Вот она ‒ причина, по которой никто не хотел возиться с Аккуном во дворе. Широкая крона сосны могла завести котёнка в такие дебри, что вытащить его оттуда было бы довольно проблематично. Ичимацу подошёл к стволу дерева, пока Аккун, цепляясь за кору, неторопливо полз куда-то наверх. Готовый поймать тот момент, когда котёнок всё-таки надумает забраться в труднодоступные места, парень подготовил руки, чтобы схватить любопытного проказника. Котик против своей воли отцепился от ствола и, тоненько пища, начал протестовать, на что Ичи чуть слышно посмеялся. ‒ Ты слишком непредсказуемый. Кто знает, что с тобой случится, если тебя оставить здесь без присмотра. Каждый день Ичимацу выводил Аккуна на прогулку во внутренний двор, чувствуя, как постепенно стал привязываться к нему всё сильнее и сильнее. Хотелось давать этой крохе только самое лучшее и во власти какого-то маниакального чувства оберегать от всех опасностей. Эта окутанная беспокойством любовь в какой-то момент настолько начала сводить с ума, что любые ситуации, выходящие из-под контроля, становились для Ичи чуть ли не фатальными. Днём Аккун всё чаще требовал открыть двери на улицу, чтобы сходить в туалет, а ночью ходил дома на лоток. Ночные безобразия проявлялись раз через раз, но в какой-то момент мама, поймав котёнка за новой беготнёй по дому, просто вывела его продолжать свои полночные активности на улицу… до самого утра. Ичимацу как обычно проснулся в шесть. Поначалу он задумывался о том, чтобы собираться в школу вместе с братьями, как в тот… первый и последний раз за столько лет, однако после ссоры с третьим братом находиться в компании близнецов снова стало боязно. Мацуно спустился на кухню, чтобы позавтракать и, встретившись с мамой, заметил, что чего-то недостаёт в этой утренней картине. ‒ А где Аккун? ‒ спросил Ичи. Обычно котик в такое раннее время вовсю просит еды, суетливо крутясь под ногами Мацуё. ‒ Он опять безобразил ночью, и я его выпустила во двор… ‒ На всю ночь что ли?! ‒ взбесился Ичимацу. ‒ Да он, наверное, уже пришёл. Сходи позови его, ‒ спокойно ответила мама, словно она тайком уже выпускала Аккуна на ночные прогулки. ‒ А мы разве не этого добиваемся? Да, они именно этого и добиваются. Аккун должен стать уличным котом и проводить ночной досуг там, где ему настоящее место. Но он ведь ещё был слишком маленьким. Не рано ли надеяться на то, что котёнок правильно поймёт свой новый образ жизни? Он точно вылез по дереву за забор. А ещё мог попасть под машину или встретиться с бродячими собаками! Ичи ведь не переживёт ещё одну смерть невинного существа! Неужели маме на него всё равно? А... точно. Мацуё ведь изначально была против животных дома. Возможно, она вот в такой пассивной форме хочет поскорее избавиться от котёнка, но ей приходится ненавязчиво заставлять Ичимацу интерпретировать её поступки в положительном ключе, чтобы тот ничего не заподозрил. Неплохо выкручивается, однако анализирующий всё Мацуно всегда держал такой вариант в своей голове. ‒ Аккун! ‒ Ичи распахнул двери и беспокойно осмотрел внутренний двор. Все углы, обрамлённые забором, и сосна не подавали никаких живых признаков, отчего сердце парня мигом ушло в пятки. Только Ичимацу хотел ринуться на улицу через главный выход, как заметил на краю веранды сжавшийся от холода чёрный комочек. Аккун медленно открыл грустные глаза и повернул голову к хозяину, жалобно пискнув. Живой. Какой счастье! Ичимацу поднял кроху и принялся греть его в своих руках. ‒ Молодец, что оказался умнее, чем я думал. Немного повздорив с матерью, Мацуно пошёл в школу весь взвинченный. На Аккуне ещё было не так много шерсти, чтобы он хоть как-то мог согреться в не самую тёплую летнюю ночь. Шёрстка котёнка состояла из редких тоненьких, торчащих во все стороны, словно наэлектризованных волосков, которую ну никак нельзя было назвать плотной шубкой. И оставлять мёрзнуть дитё в таком неразвитом состоянии всё равно, что возвращать Аккуна в коробку на ту автобусную остановку. Ичимацу не хочет, чтобы его питомец пережил эти холодные времена снова. Хотя называть самого Аккуна неразвитым дитём будет не совсем правильно. Всё-таки, несмотря на своё любопытство, он не стал лезть навстречу опасностям и остался во дворе, будто чувствуя, что Ичи это не одобрит. Конечно, это были лишь фантазии парня, а что на самом деле творилось в голове котёнка, можно лишь только гадать. Но тот факт, что котик не стал лишний раз проверять свою судьбу на прочность, в какой-то степени успокаивал Мацуно. Окончив занятия, Ичимацу, поглощённый новой волной не самых хороших мыслей, энергично направился домой. В глубине души Мацуно боялся оставлять Аккуна наедине с матерью ‒ кто знает, что она ещё придумает, чтобы укоротить жизнь этому маленькому чертёнку. Не успел Ичи войти в улицу, где находился родной дом, как услышал громкое жалобное мяукание со стороны чужого двора. Если это Аккун, то… Ичимацу начал медленно крутиться вокруг своей оси и внимательно осматривать стоящие рядом частные дома. Окружённые высоким забором постройки с выглядывающими из дворов кустарниками и мелкими деревьями были все как под копирку, но была на одной территории настолько крупная сосна, что её крона величественно возвышалась над крышей дома. И в этой кроне сидел… ‒ Аккун… Ты серьёзно? ‒ расстроенно вздохнул Ичи. ‒ Я так и знал… Мацуё действительно было плевать на Аккуна. Опять она его выпустила из дома и оставила на волю судьбе, и котёнку, оставшемуся в одиночестве, пришлось самого себя развлекать опасными играми. Небольшая часть кроны высокой сосны нависала над переулком между двумя домами, и котик сидел на ветке прямо над этим переулком без всяких идей, как безопасно оттуда слезть. Высота от ветки до земли была где-то три-четыре метра. Издалека это расстояние казалось небольшим, но как только Ичимацу встал под Аккуном, понял, что ситуация далеко не простая. ‒ Как ты вообще сюда попал? Аж в другую улицу пошёл. Зачем, дурашка? ‒ парень начал спокойно и ласково обращаться к котёнку, чтобы успокоить его. Аккун выглядел напугано, постоянно пищал на каждый издаваемый звук Ичи и заметно дрожал, пытаясь как-то развернуться и направиться к стволу дерева, но ничего не получалось. Ичимацу продолжал звать к себе беднягу в надежде, что котик всё-таки надумает слезть сам или даже спрыгнуть в руки к хозяину, однако чтобы провернуть последнее, с питомцем нужно выстроить невероятно сильные доверительные отношения, что к Аккуну и Мацуно, очевидно, пока не относилось. Парень надеется, что ему не придётся просить помощи у хозяев дома или специалистов или вообще самолично лезть на дерево. Лезть на дерево… Эта мысль вызвала у Ичимацу сильнейшее чувство дежавю. Так же стоял под деревом. Так же наблюдал за сидящей на ветке кошкой, которая не могла слезть. Потом сам полез на дерево, чтобы её спасти… Где-то в закромах памяти у него хранилась похожая ситуация, но как она там родилась, Мацуно во всех подробностях уже не вспомнит. Ведь он потерял память в том дне шесть лет назад. Правда ли я хочу вспомнить, с кем я тогда был?.. Уже не знаю. В голове промелькнула определённо безумная мысль. Если Ичимацу снова заберётся на дерево и намеренно упадёт с него, вернётся ли к нему память? Чтобы потерять память об уже нынешних событиях? Нет уж, спасибо. Одно раскрытие тайного Мацу ничего не стоит перед тем, что я обрёл. А обрёл я… довольно странный путь развития, который мне нельзя забывать. И Аккуна. За которым всё-таки придётся лезть. Ичимацу вздохнул и направился к калитке. Войдя во двор, парень подошёл к крыльцу дома и позвонил в звонок. Внутри здания громким стрекотанием прошёлся звук, на который спустя две минуты никто так и не откликнулся. ‒ Никого нет, что ли? Держа руки в карманах, Мацуно пожал плечами и подошёл к сосне. Аккун продолжал в надеждой наблюдать за хозяином и пищать, отчего у парня от жалости уже начало сжиматься сердце. ‒ Сейчас достану тебя. После того дня Ичи ни разу не лазал по деревьям ‒ не было надобности ‒ хотя в глубине души парень не исключал, что просто боялся ещё раз сорваться, однако в полной мере признать это не хватало честности, скрытой за болезненной гордостью. Основание ствола сосны было кривоватым, на которое можно было прочно вступить и, оперившись на него, перемахнуть ногу на ближайшую сверху ветку. Так на каждой крупной ветке постепенно меняя сидячее на стоячее положение, Ичимацу медленно приближался к чёрному бедняге. Каждый раз, когда равновесие выходило из-под контроля, мысли о падении назойливо вились где-то рядом, дожидаясь своего решающего момента, но парень цепко хватался за ветки и продолжал аккуратное движение, успокаивая себя тем, что всё пройдёт гладко. Четыре метра остались внизу, и Мацуно, теперь оторванному от земли, нужно как-то вызволить Аккуна из заточения и не угробить друг друга в случае неконтролируемых дёрганий. ‒ Ну, долго ты ещё будешь на краю ветки сидеть? Иди ко мне тихонечко, ‒ снова стал ласково подзывать Ичимацу, пристроившись на той же ветке у самого ствола. Жаль, что у парня не было с собой никакого лакомства, чтобы приманить перепуганного кроху. Аккуратно водить и постукивать ладонями для привлечения внимания было так вообще бесполезно, так что, отбросив в сторону только отнимающие время средства, Ичи с какой-то обречённостью придумал единственный радикальный способ ‒ забрать Аккуна ползком по ветке. Ветка была достаточно крупной, чтобы выдержать вес Мацуно, так что без лишний раздумий, парень пополз навстречу котёнку. Сам же Аккун и не думал идти к хозяину, оставаясь чуть ли не на самом краю ветки, до которого Ичи естественно не доберётся ‒ тонкая на конце ветка прогнётся быстрее, чем парень успеет без каких-либо травм забрать котика. ‒ Ну и что мне делать, Аккун? Как прикажешь тебя спасать, если ты так далеко? ‒ определённо с раздражением произнёс Ичи, оказавшийся во власти нарастающей тревоги. Он совсем не так представлял себе спасение питомца. Ичимацу неподвижно лежал на ветке перед котёнком, к которому подойти уже было невозможно. Ветка на краю уже начала заметно прогибаться, что только ещё сильнее пугало Аккуна, и Мацуно, недовольно цыкнув, понял из всей этой ситуации только одно: с головой он совсем не дружит. Продолжая подзывать котёнка, Ичи только сильнее осознавал, что удача ему больше не улыбнётся ‒ он потратил её на куда более «важные» вещи, а сегодня, когда всем сердцем хотелось сделать что-то по-настоящему героическое, приходится рисковать здоровьем или даже жизнью того, кого хочется уберечь от всех опасностей. ‒ Последний раз прошу… ‒ нахмурившись от неприятных мыслей, протянул парень. ‒ Иди сюда и будешь в безопасности. Ситуация никого не успокаивала – ни Аккуна, ни тем более Ичимацу, который больше не верил своим словам. Дикие идеи, идущие вразрез с любовью к самому себе, снова охватили парня: нужно идти к краю ветки до последнего, каким-то образом схватить котёнка и, если от прогнувшейся ветки Ичимацу начнёт падать, упасть так, чтобы Аккун не пострадал. На спину что ли?.. Плевать уже! Опять расшибусь, но у меня что, есть другой выбор? Что угодно отдам, лишь бы спасти его! Но это правда стоит того? Ичи уверенно пополз к Аккуну и, когда схватил его, понял, что окружающая картина перевернулась с ног на голову. Точнее, сам парень уже был вниз головой, и последняя его промелькнувшая мысль перед попаданием в гравитационные силы – это то, что уже ничего изменить. Ударная волна от падения прошлась сначала по верхней части спины ‒ лопатки и шея словно приземлились на воткнутые в землю колья. Потом колкая боль побежала к голове ‒ от затылка с обеих сторон черепа в лобную часть, где начался настоящий ад: глаза охватила тёмная бешеная рябь, в ушах зашумело так, словно были превышены все уровни децибелов. Боль продолжала распространяться по всему телу, доведя все конечности до онемения. Продолжала. И продолжала. И пока Ичимацу отчётливо чувствовал каждую мечущуюся по всему организму колкую вспышку, медленно, но упорно боролся со слабостью, стремящуюся отправить сознание в тёмное одинокое измерение, в котором ты был абсолютно беззащитен. К сожалению, быть выше невыносимой боли не получилось, и шок подавил сознание Мацуно. Почему это вообще повторилось? Действительно ли это должно было повторяться? Хочу ли я возвращать то потерянное воспоминание? Оно правда того стоит? Не давала покоя эта безумная мысль о возвращении памяти. Но больше беспокоило даже не это, а то, потеряет ли Мацуно свои новые воспоминания. Такие неприятные воспоминания, которые помогли хотя бы немного переосмыслить себя, отношение к животным и к братьям, но такие приятные воспоминания, которые подарил один-единственный беспомощный котёнок. Это маленькое чёрное воплощение перемен нельзя забывать. Но… в порядке ли Аккун? Ичимацу удалось его спасти? Он не помнит, не знает. Это и будет моим новым пробелом в памяти, когда я очнусь? Если я пожертвую памятью об Аккуне, я наконец-то пойму, что от меня скрывали в детстве? А оно мне надо? Нет. Я не хочу об этом узнавать самолично. Я хотел, чтобы мне просто всё честно рассказали. Я не хочу отдавать память об Аккуне за это… А вдруг там и правда произошло что-то неважное, что вообще не стоит моего внимания? И всё ради чего? Мои расшатанные нервы и правда будут достойны этого? Пусть всё останется… …как есть? Ичимацу очнулся посреди знакомой, похожей на лес, местности. Он лежал на траве и смотрел на небо, к которому устремлялись высокие деревья. Ичи поднялся и понял, что находится в парке, в котором он когда-то играл вместе с братьями. В детстве. Не чувствуя ни удивления, ни тревоги от очередного кошмара, который смиренно стал ждать Ичи, он медленно перевёл взгляд в сторону, надеясь поскорее увидеть новые ужасные события и наконец-то проснуться. Однако тихая спокойная обстановка никак не менялась, что парня немного насторожило. ‒ Ичимацу-ниисан! ‒ послышался с другой стороны детский голос, на который Ичимацу тут же обратил внимание и увидел двух мальчиков. Одним из этих мальчиков был сам Ичимацу в детстве, и к нему подбежал близнец… Увидев дальнейшую картину, Ичи с полным не то презрения, не то безразличия взглядом лишь тихо произнёс: ‒ Да это хуже любого кошмара. Шучу, ‒ едко усмехнулся он, когда маленький Ичимацу пытаясь достать кошку, сорвался с дерева, и к его уже бессознательному телу подбежал один из братьев. Мацуно медленно открыл глаза. Белые стены, запах антисептика… Больница. В палате кроме парня никого не было, и окутанный тишиной Ичимацу начал потихоньку приходить в себя, попутно вспоминая последние события. Если они, конечно, ещё не выпали из головы. Аккун… В голове нарисовалась сцена, где чёрный котёнок сидел на ветке дерева и жалобно пищал, прося о помощи. Мацуно полез его спасать. Зачем? Потому что был для парня дорог. Это был его личный питомец. Задача Ичимацу ‒ оберегать Аккуна от опасностей. Ичи облегчённо вздохнул. Он всё помнил. И ужасные события в прошлом тоже. Пришедшая медсестра, убедившись, что Ичимацу находится во вменяемом состоянии, рассказала о том, что случилось. Мацуно снова заработал сотрясение мозга, к счастью лёгкое, без амнезии. В больнице лежит относительно недавно, настолько, что на улице ещё даже не стемнело. Переломов нет, лишь два крупных синяка на спине да мелкие нестрашные ушибы по всему телу. Мама в пути, ей сообщили прохожие, узнавшие в бесчувственном теле, лежащем в переулке, одного из Мацуно, и позвонили в скорую. ‒ А котёнок? ‒ спросил Ичимацу. ‒ Я пытался спасти котёнка. С ним всё в порядке? ‒ Его отправили в ветеринарную клинику, ‒ беспристрастно ответила женщина. ‒ Сказали, что он был в таком же бессознательном состоянии как и ты. Что с ним сейчас, нам неизвестно. Вид у парня был крайне неважным, но после досконального осмотра, где никаких серьёзных проблем не было обнаружено, всё-таки согласились отпустить Ичи домой. Да и просто так лежать в больнице для Мацуно тоже была так себе перспектива. Встретив в коридоре одну подбегающую маму, он без всякого желания смотреть ей в глаза лишь пробубнил: ‒ В ветеринарку быстро. В голове царила пустота. Казалось, что любые фантазии о будущем, где с Аккуном всё будет хорошо, только сильнее отдаляли котёнка от выздоровления. От безнадёги грудь каждый раз сжимали тиски всё сильнее и сильнее, когда Ичи понимал, что не смог уберечь котика от травмы. Чрезвычайно рискованный, максимально безответственный, одним словом никудышный хозяин из него вышел. Какие-то другие выводы мозг просто отказывался выдавать. Пока Ичимацу с мамой шли в ветеринарную клинику, врачи с Аккуном сделали что-то странное… Аккун лежал на полотенце без сознания с дырой во лбу. Увидев до глубины потрясённый, вопросительный взгляд Ичимацу, пожилой мужчина-ветеринар начал старательно успокаивать парня, даже зная, что это в какой-то степени было уже бесполезно. ‒ У него черепно-мозговая травма, но котик точно придёт в себя. ‒ Вот видишь, всё с ним будет хорошо, ‒ Мацуё дёрнула, кажется, уже не дышавшего Ичи за рукав. ‒ С дырой-то в голове? ‒ прохрипев, парень не мог оторвать взгляда от этой продолговатого надреза на лбу у Аккуна. ‒ Это из-за меня? ‒ Нет, это мне пришлось сделать, ‒ ответил ветеринар. ‒ На лбу была небольшая выпуклая ранка, из которой вытекал гной, видимо, раскрылась от падения. Пришлось сделать надрез, чтобы выдавить всё, что было возможно. Не исключено, что его может быть ещё больше глубоко внутри. Вот такое вот проявление абсцесса. ‒ Он лечится? ‒ Смотря на количество вышедшего гноя, могу сказать, что котёнок уже давно где-то поранился и тем самым занёс инфекцию. Вероятно, наткнулся на что-то острое. Ичимацу задумался. Это могло произойти и по вине мамы, которая непонятно сколько раз выпускала Аккуна на улицу. А улица ‒ источник инфекций, так что дома заработать такую болезнь было маловероятным. Но если это и правда было «давно», то все претензии идут только в сторону прошлых хозяев, которые оставили Аккуна вместе с белым котёнком в коробке на улице. И когда Ичи забрал котика себе, он не заметил в нём никаких проблем ‒ активный, игривый, значит, здоровый. Нет бы лишний раз сводить на осмотр ‒ всё-таки по факту бездомным был, да и что с ним делали старые хозяева, можно только предполагать ‒ но, кто будет сомневаться, что мама не даст денег? Конечно, мама бы всё равно их не дала. Зачем, действительно? ‒ Абсцесс может проявляться и снаружи, и внутри, ‒ продолжил объяснения врач. ‒ Если бы гнойник был внешним, вы бы это сразу заметили, и на ранних стадиях его ещё можно было бы вылечить, но внутренние сложнее и опаснее, от них даже взрослые кошки не всегда выживают. ‒ Проще говоря, котёнок рано или поздно всё равно погибнет? – спросила Мацуё. ‒ Это будет очень трудно, но мы можем постараться продлить ему жизнь, ‒ мужчина взял со стола ручку и на клочке бумаги написал число. ‒ Стоить это будет вот столько. Мама внимательно посмотрела на сумму лечения, написанной на бумаге, и нахмурив брови, сказала: ‒ Извините. Мы такое… не потянем. Ичимацу, ‒ обратилась она к сыну, ‒ придётся оставить всё, как есть. ‒ Умирать? ‒ потерянный Ичи продолжал безжизненно смотреть на Аккуна, лежащего на белой ткани. На полотенце под его ухом, кажется, начало расширяться кровавое пятно. ‒ От травмы происходят периодические кровотечения. Тем не менее состояние котёнка стабильное. Посмотрим, как он будет себя чувствовать, когда очнётся. Договорившись о дальнейших визитах в клинику, Ичимацу будет проведывать Аккуна один, так как мама, определённо не заинтересованная в подобном, сразу же отказалась. Наверняка, рада, что всё так сложилось. Бесполезно на что-то надеяться, верить в чудо, в Бога, в ещё что-нибудь. Котёнка не спасти. Братья ответили лишь грустными взглядами на эту трагичную новость. Среди поникших лиц самым разбитым был, конечно, Джушимацу. Весь следующий день Ичи был в прострации. Слёзы, жалость, безнадёжность перед несправедливостью, злоба на мать, ненависть к себе за глупость, упрямство и рискованность. Не нужно было идти спасать Аккуна с дерева именно так, как это вышло в итоге. И каждый раз Ичимацу забывал, что котёнок уже изначально был болен. Он бы в любом случае погиб, ведь его гной внутри головы будет прогрессировать и никто этого даже не заметит. Закончив учёбу, Мацуно сразу же направился в клинику, где его встретил уже знакомый мужчина. Врач провёл парня в кабинет, где стояло несколько ограждённых друг от друга квадратных комнаток для животных. И только в одной из них лежал Аккун. Лежал и тихонечко водил лапкой по мордочке. Умывался. Возросшая в груди маленькая радость быстро сменилась пустотой от дальнейшей картины. От двух приближающихся к нему людей котёнок вдруг напрягся, поднялся на ноги и вздыбил свои редкие тоненькие шерстинки на спине. Угрожающе завыл и был точно готов зашипеть, если чья-то рука потянется к нему. ‒ Он проснулся ещё вчера, сразу как вы ушли, и когда мы проверили его реакцию, окончательно оклемался и теперь ведёт себя вот так. Со временем должен успокоиться. Ичимацу от нехороших мыслей сглотнул и медленно подошёл к агрессивному Аккуну. Знакомый когда-то вид, но парень и не думал, что увидит его ещё раз. ‒ Аккун, это я… ‒ Ичи старался как можно спокойнее напомнить о себе, на что в ответ получил недоверчивый вой. ‒ Не помнит. ‒ Это неадекватное состояние должно скоро пройти. Третий, четвёртый, пятый день. Вторая неделя. Ичимацу навещал Аккуна каждый день, и каждый раз терял всякую надежду на то, что питомец его узнает. Котёнок продолжал провожать неодобрительным взглядом ежедневного посетителя без какого-либо намёка на былую радость и ласку. После себя он оставлял лишь глубокие царапины и укусы. Старого Аккуна нет уже две недели. Есть ли смысл продолжать ждать улучшений? Ветеринар в ответ лишь покачал головой. ‒ В принципе состояние стабильное, можно продолжать ухаживать за ним дома. Каждый день обрабатывайте рану, из неё теперь постоянно будет вытекать какое-то количество гноя. И какой смысл? Он всё равно умрёт. А сам Аккун мёртв уже как две недели. ‒ Не вернёшься больше, да? ‒ будто не до конца веря своим мыслям, сухо спросил Ичимацу напуганного Аккуна, неся его домой в кошачьей переноске. Дома Аккун продолжал шугаться каждого, кто к нему подойдёт. Котёнок целыми днями лежал на своей подстилке в гостиной и уже как третьи сутки пил одну только воду. В течение этих дней энергия Аккуна, направленная на самозащиту, постепенно увядала, и вскоре котик больше не реагировал на людей и их прикосновения к себе, проводя всё время в неподвижном состоянии. Надежда на то, что хотя бы к концу своей жизни котик вернётся в прежнее состояние и что-то вспомнит, угасла окончательно. Было слишком наивно верить в это так долго. На грустную мордочку из лба и глаз постоянно вытекали гнойные плохо пахнущие скопления. В очередной день вытирая гной стерильными средствами, Ичимацу почувствовал за спиной стоящую над ним маму. ‒ Может, пора что-то сделать с ним? ‒ бесчувственно спросила Мацуё, насколько это вообще возможно. ‒ Он мой питомец, ‒ без эмоционально ответил Ичимацу. ‒ Я тебя же не заставляю за ним ухаживать. Только я за ним ухаживаю, а значит сделаю это тогда, когда сам решу. Ичимацу проснулся ранним утром выходного дня с одной мыслью: Сегодня. Прихватив с собой из кладовой небольшой тряпичный мешок, Ичи аккуратно поместил сонного Аккуна в переноску и тихо удалился из дома аж в полпятого утра. Даже мама в такую рань обычно не встаёт. Первые городские автобусы начинают ходить только в пять часов, так что Мацуно пришлось бесцельно слоняться по пустым улицам в ожидании движения транспорта. Влажный прохладный воздух хорошо освежал и сразу же пробудил ото сна не выспавшегося парня. Котёнок в подавленном больном состоянии не издал ни единого звука и продолжал тихо сидеть в переноске, совершенно не подозревая, куда его несут. К автобусной остановке подъехал нужный транспорт, в который Ичимацу сел и поехал вместе с Аккуном в сторону Ооты. Не в саму деревню, а в тот прилесный участок вдоль дороги, мимо которого проезжал парень, когда был вместе Харадой. Выйдя на остановке, близ которой находились непонятные, но определённо жилые постройки, не совсем похожие на поселение, Мацуно начал углубляться в находящийся рядом лес. Ещё сырая от росы трава промочила рваные кроссовки и джинсы, а хвойные ветки деревьев нещадно хлестали парня по лицу, игнорировавшего любые препятствия. В нём будто всё умерло внутри. Ичи прошёл достаточно серьёзное расстояние в поисках какой-нибудь углублённости в земле, и попавшийся на глаза небольшой зелёный овражек стал идеальным местом, чтобы провернуть не самое приятное дело. Парень вынул из кармана толстовки мешок, открыл переноску и вытащил котёнка наружу, однако на свежем воздухе Аккун побыл совсем недолго. Котик сразу отправился в мешок и, не сразу поняв, что с ним происходит, сидел в нём не шевелясь. Только потом, вися какое-то время в непонятном тёмном пространстве над землёй, котёнок стал заметно нервничать. Ичимацу болезненно зажмурился, когда понял, что забыл взять с собой верёвку, чтобы завязать мешок. Использовать бинт на руке, прячущий страшную рану от щелочной реакции, было единственным решением, так что, не долго думая, Мацуно принялся развязывать руку. Под бинтом красовалось уродливое продолговатое тёмно-красное пятно, покрытое коркой. Под струпом постоянно зудело, но спустя месяц Ичи научился игнорировать эту неприятную реакцию, хотя поначалу то и дело пытался отодрать корку, совершенно забывая, что делал себе только хуже. Отодранные участки от резких движений кровоточили и только сильнее болели, что создавало ещё больше хлопот для парня, которому нужно было всё это старательно скрывать. С головой он не дружит. Никогда и не дружил. Длинный бинт, сложенный пополам вдоль, стал неплохим аналогом верёвки. Ичи взглянул на лежащий в траве открытый мешок, из которого торчала голова Аккуна. Чёрная грустная мордочка покрылась новыми гнойными выделениями, глазки слезились, а жалобный писк дополнил всю эту картину болезненной атмосферой, от которой Мацуно всего стало трясти. Парень последний раз рассмотрел беспомощного котёнка. Нужно запечатлеть в своей памяти это былое воплощение перемен, чтобы уж точно его никогда не забыть. Никакие в будущем травмы не заставят Ичимацу забыть, через что он прошёл вместе с этим созданием. Кто знает, на что ещё решится отчаявшийся парень, когда под властью рефлексии и новой волны самоуничижения вспомнит, какой он же всё-таки аморальный урод. Но что точно изменилось в Мацуно, это то, что сегодня он сделает подобное в последний раз. А чтобы это точно произошло в последний раз, парню просто больше не нужно заводить дома кошек. Сегодня последний раз, как Ичимацу заставляет страдать бедное существо. Сегодня последний раз, как Ичимацу своими руками ведёт на смерть того, что был ни в чём не виноват. Сегодня в последний раз он ведёт себя аморально. Потому что по-другому нельзя. Оставлять Аккуна до последнего умирать дома было не вариантом. Мать ежедневно наставляла парня поскорее избавиться от него и запретила хоронить рядом с домом. ‒ Просто отнеси его куда-нибудь подальше, ‒ говорила она. Никакого покоя в этом доме. Ничего нельзя здесь сделать по-человечески. Просто оставить котёнка в мешке в лесу нельзя назвать «человеческим» поступком. Но для Ичимацу заниматься подобным уже не впервой. Хоть подобное и было своего рода «опытом», гордиться тут было совершенно нечем. Можно ли это назвать проявлением слабости? Слабость от того, что вроде и переосмыслил себя, а всё равно решаешь проблему по-старому. Ну так… Какие у тебя были проблемы раньше, и какие они сейчас. Сравнил, конечно. На внутренний голос Ичимацу ничего не ответил. Вроде и понятно, что он имел в виду, и нынешняя ситуация была немного другой, а вроде ничего и не изменилось. Мацуно приподнял мешок, чтобы вернуть котёнка на дно, и перевязал его конец бинтом. Аккун снова забеспокоился, начал барахтаться во тьме над землёй и, потеряв гравитацию на несколько секунд, упал в покрытый мягкой травой овраг. Он просто там будет лежать, пока не умрёт. Под жалобные звуки Ичимацу, ничего не чувствуя, развернулся в сторону трассы и стал потихоньку удаляться. Ничего не чувствуя. Да он из-за нервов готов свалиться от бессилия. Мешок с глухим мяуканием медленно шевелился и в какой-то момент развязался. Это Ичимацу понял, когда писк стал более отчётливым. Парень уже не помнил, насколько хорошо он завязывал мешок. Вероятно, Аккун настолько отчаянно брыкался или распорол тонкую ткань своими когтями, что смог самостоятельно выбраться из заточения. Потому что хотел жить, как и все. Даже в своём плачевном состоянии он хотел жить до конца. А обрывать жизнь существа против его воли для Ичимацу до сих пор кажется единственным решением. Да не хотел я! Мацуно повернулся к источнику звука. В десяти метрах от него медленно плелось чёрное пятнышко. Всё мокрое от росы и покрытое мелкими сухими травинками. Пыталось бежать, но, быстро ослабев, всё равно продолжало упорно преодолевать непростую дорогу. Дорогу к тому, кто больше не видит в нём былого Аккуна. ‒ Ты не больше не Аккун. Ты шипел и огрызался на меня. У тебя не должно быть никаких причин идти за мной, ‒ сквозь слёзы проговорил Ичимацу. ‒ Зачем я тебе нужен, если я решил избавиться от тебя? Если бы ты был обычным Аккуном, который меня знал, я бы ни за что так не поступил. А раз ты уже не Аккун то… значит… у меня есть право делать с тобой всё что… угодно? ‒ окутанный сомнениями, парень начал пятиться от идущего к нему котёнка. Он слишком долго рефлексировал, раз прошёл к такому выводу. Каждый раз излишние раздумья заставляют Мацуно думать, что он не изменился, или немного поменялся, но в какой-то момент откатился к изначальному состоянию. Во власти этого ненормального мышления Ичи чувствует себя таким же беспомощным. Ичимацу убегает, оставляя позади былое воплощение своих перемен, то, что его когда-то изменило. Естественно, Аккун его уже не догонит, он остался умирать вместе с путём переосмысления парня. Но неужели он и правда не изменился? Глупый вопрос, который он продолжит задавать себе спустя годы. Ичи и сам не заметил, сколько времени прошло с того дня. Год? Два? Три?.. На самом деле неважно. На первый взгляд ничего не изменилось. Четвёртый Мацуно так и остался самым нелюдимым братом, проводящим свой досуг в компании книг. Но после того неприятного события в какой-то момент этот досуг пополнился ещё одним занятием. Ичимацу тотальный затворник, наказавший себя ежедневными воспоминаниями о прошедших днях, однако в нём всегда найдутся силы подняться с дивана, чтобы встретиться на улице с теми, кого когда-то убивал. Эти встречи были зовом долга – продолжая своё существование, просто быть рядом с ними и помнить о всех ужасах. Потом это чувство переросло в прогулки с кошачьей едой и игрушками. Бездомные существа всегда голодные и больные, так пусть они проживут остатки своей короткой жизни счастливо. Хоть кто-нибудь из них. Это меньшее, что может сделать для них Ичимацу. Взрослый безработный отшельник, слоняющийся по помойкам и грязным закаулкам, продолжает своё существование ради кошек. Этот долг медленно превратился в… ну, определённо любовь, однако Ичи будет всеми силами это отрицать. Он и сам, наверное, не до конца её осознаёт ‒ стыд и ненависть к себе отчаянно перекрывают любые приятные чувства. С того дня отношения с братьями у Ичимацу не сильно изменились. Тодомацу раздражал своими эгоистичными едкими комментариями и чрезмерно длинным языком. Осомацу тоже отчасти раздражал своей безалаберностью и навязчивостью, однако его желание с каждым иметь хорошие отношения, к каждому ища подход, не давало Ичи полностью отталкивать его от себя. С Чоромацу не получилось явно помириться ‒ оба чувствуют себя виноватыми друг перед другом, и теперь всё их общение проходит исключительно в нейтральной форме, словно они вообще не родственники друг другу. Джушимацу единственный, с кем Ичимацу мог быть самим собой ‒ никто друг от друга не требует задушевных бесед, и любые тревоги быстро развеивались, когда приходилось составлять компанию энергичному брату с его спортивными тренировками. А Карамацу… Былой «невидимка» Карамацу раздражал особенно сильно. И особенно сильно после того, как его вечно пугливый зашуганный вид внезапно сменился болезненным пафосом. Будто ему это ничего не стоило перед всем тем, что он натворил… На самом деле Ичи начал подозревать Карамацу ещё с того момента, как Джуши взял на себя ответственность перед котёнком. Даже тот сон после падения с дерева Ичимацу нисколько не впечатлил. Настолько это было жалко…