белыми дорогами

      — Чё это за хуйня? — сквозь темные очки Зереф совсем не мог разглядеть улыбку на лице Мавис. Той единственной подруги, которая не заблокировала его номер после того, как в жизни Драгнила вместо кучи белых полос, ровно разделенных на столе банковской картой, появилась сплошная черная.       Мавис произнесла что-то, но из-за громкой музыки, басы которой заставляли стены и пол дрожать, Зереф так и не смог понять, что именно.       Дома он не появлялся уже более трех суток. Кидался с одного рейва в другой, побывал в куче лофтов, подвалов и заброшенных строек и… кажется, даже не мог вспомнить, сколько наркоты вынюхал за все это время. Да и какая разница? Нужно веселиться, пока это возможно: пока последние украденные у отца деньги не закончились.       На нелегальных вечеринках все происходит совсем не так, как на обычных вписках. Зереф усмехнулся, подумав, что даже люди здесь кажутся добрее. Нет тех, кто понтовито считает, что он лучше других, и тех, кто побрезгует пожать незнакомцу руку. Подходи к любому и общайся, словно бы уже с десяток лет знакомы. Да, наркопотребители народ весьма дружелюбный и общительный… ну, пока стафф не закончится. Да и за сексом никто не гоняеется: здесь люди знают, что это не единственный способ достичь нирваны.       — Не слышу! — перекрикивая музыку и ловя взглядом блики лазеров, Драгнил снова попытался добиться ответа от Мавис.       В руке она держала два миниатюрных бумажных квадратика, наверняка пропитанных какой-то дрянью. Словно бы кто-то вырезал две клеточки из тетради по математике. После пары дорог фена и скуренного косяка травы это сравнение Зерефу показалось настолько комичным, что тот не сдержал громкого смеха, откинув голову назад и устремив взгляд куда-то в потолок. Полумрак, ритмичное техно, которое вгоняло в транс не хуже наркоты, и плавающие по комнате блики света только усиливали ффект: Зерефу было чертовски хорошо. Настолько, что, кажись, он вот-вот взлететь готов. Оторвать ноги от пола и плавать по воздуху, как тот дым, что поднимается вверх из кальяна, раскуренного в углу комнаты и бог знает чем забитого.       — Говорю, ЛСД это! — толкая парня в плечо, чуть ли не ему на ухо закричала Вермиллион.       Было близко, но на пол Зереф все же не упал, сумел удержать равновесие. Поправив съехавшие очки, кивнул, протянув что-то вроде «а-а-а, понятно», и снова поднял голову, рассматривая потолок. Такой прекрасный ровный потолок, выкрашенный белой краской, на котором то и дело то желтые, то красные, то синие лазеры бегали.       — Пиздец ты обдолбался… — хмыкнула Мавис, проследив за взглядом друга.       А затем положила одну из бумажек себе на язык и резко притянула омегу за шею, ловя его губы и глубоко целуя. Драгнил, впрочем, не сопротивлялся. Целоваться с Мавис, напившись или под наркотой — привычное дело. Трахаться с Мавис, напившись или под наркотой — тоже не в новинку. Так, ничего серьезного, просто подростковые шалости.       — Горькая… — наконец-то отстранившись, скривился Зереф, вертя на языке марку, которая любезно была всунута ему во время поцелуя. Вермиллион тут же закинула на язык вторую, уже для себя.       — Кислота не чистая. И не глотай. Рассасывай, — предупредила Мавис перед тем, как развернуться и уйти. Куда именно — Зереф даже не догадывался, но и не особо стремился узнать. Снова словил ритм музыки и начал покачиваться, перенося вес тела то на одну ногу, то на другую.       Он и представить себе не мог, что будет так хорошо снова занюхать пару дорог после затяжной ломки. Чувствовал себя чертовски расслабленным и счастливым до покалывания в кончиках пальцев. Лишь бы этот день никогда не заканчивался.       Но все веселье, как оказалось, было впереди.       Потому что когда ЛСД наконец-то подействовал, цвета в комнате заиграли новыми красками. Такими, каких, кажется, и не существует в природе. Зереф понял, что его пиздецки накрыло, когда почувствовал их вкус; больше всего ему понравился зеленовато-желтый, отдающий чем-то терпким и немного сладким. Стена вдруг показалась мягкой, словно зефир, немного воздушной и приятно ласкающей пальцы. Не прижаться к ней, чувствуя приятную прохладу, Даргнил просто не мог. Комната — целым миром: вон там ближе к стойке, за которой разливают алкоголь, находится один из полюсов — северный или южный, омега пока не решил. Танцпол — это жаркий экватор. А вон та лужа разлитого чего-либо — точно океан. Зереф остановился рядом с ней, беспокоясь о том, что если ступит — провалится нахрен в глубины морей и захлебнется.       Лево и право поделились на две абсолютно разные вселенные. Слева все казалось более холодным и темным, справа — всегда светило солнце. Или это было прожектор. Или же у Зерефа блики перед глазами играют. Потолок перестал быть ровным. Он волнами стекал вниз, капая белой краской прямо на голову. Круглые узоры на рубашке какого-то парня, прошедшего мимо, вдруг завращались перед глазами. Один из них перепрыгнул прямо на Зерефа. Омега попытался его стряхнуть, но вдруг обратил внимание на свою руку. Пальцы то удлинялись, то становились короче. В складках кожи на изгибе ладони он смог разглядеть лицо, которое шептало ему его будущее: оно обещало, что Зереф будет чертовски счастлив и сегодня, и завтра, и послезавтра, и вообще каждый гребаный день в своей жизни.       А затем подошла Мавис, которую, кажется, тоже уже накрыло. Прикоснулась невзначай к руке Драгнила, и омеге вдруг показалось, что Вермиллион может проникать пальцами под его кожу, раздвигать мышцы и ласкать кости. Ее прикосновения были настолько приятны, что Зереф не удержался, чтобы обнять подругу. В силу роста Мавис пришлось уткнуться носом Драгнилу куда-то в ключицу и тут же расплавиться от удовольствия, потому что Зереф будто бы сливался с ней воедино. Будто бы их сознание перемешивалось, и она видела все его глазами, а он — ее.       — Мавис… — сипло протянул парень, расслабленно повиснув на ее плечах.       — Чего?       — Я слышу, о чем ты думаешь. В смысле, я буквально слышу твои мысли.       — Не слышишь, — хохотнула Вермиллион. — Тебя дико кроет.       — И мне чертовски, блять, нравится.

***

      Когда открыл глаза, Зереф понял, что находится у себя дома, в свой комнате. За окном царил полумрак — уже вечер. Или… раннее утро? Это же сколько он проспал? Какой сейчас день вообще?       Понемногу отходя ото сна, парень начинал более-менее ощущать свое тело. Голова немного болела, во рту пересохло, желудок ныл ни то от голода, ни то из-за гастрита: ну конечно, без нормальной еды на одном алкоголе, наркотиках и редких перекусах по типу хот-догов из первого попавшегося ларька далеко не уедешь.       Зереф попытался нащупать свой телефон, который обычно всегда лежал около кровати на тумбочке, чтобы хотя бы понять, не проспал ли он случайно недели две (ну потому что по ощущениям так оно и было). Выдохнул облегченно, когда все же смог найти смартфон под подушкой (не потерялся), и приподнялся, чтобы сесть, выглядывая из-под одеяла.       Тут же наткнулся взглядом на отца.       Игнил сидел на стуле за компьютерным столом и смерил сына взглядом, от которого у Зерефа легкий холодок по спине пробежался. В тусклом свете настольной лампы младший Драгнил сумел разглядеть измотанное усталостью осевшее лицо отца, его поджатые губы и ярко выраженные темные круги под глазами. Произнести что-то омега так и не решился: оправдываться не имело смысла, еще и совесть вдруг резко дала о себе знать, неприятно уколов где-то за грудью. Не выдержав пристального и говорящего о том, как Игнил разочарован, лучше любых слов взгляда, Зереф медленно отвернулся и сжал руки под одеялом в кулаки.       Хотелось спрятаться от отца как можно дальше. Сбежать и просто закрыться от всех проблем. Вот только без наркотиков сделать это куда сложнее, чем с ними. Практически невозможно.       — Если тебе интересно, ты едва ли приполз домой и свалился без сознания, только порог переступил, — в голосе Игнила не было злости. Только печаль и изнеможение.       — И… сколько я проспал? — несмело поинтересовался Зереф.       — Почти двое суток.       В ответ — кивок.       И снова тишина.       Зереф не совсем понимал, почему решил вернуться домой. Лучше бы уже отрубился хоть в какой-то подворотне, лишь бы не показываться отцу в таком состоянии. Видимо, от кислоты совсем мозги отшибло.       В памяти всплывали обрывки воспоминаний — до абсурда нереалистичные, нечеткие, но такие яркие. Правда, все будто бы обрывалось после сцены разговора с Мавис на курилке. Да и сам разговор не особо запомнился… что-то о том, что будет, если на них упадет небо, и о теории мультивселенных.       — Ты ведь понимаешь, что на этот раз я не позволю тебе снова все просрать?       — Ха?! — тут же обернулся Зереф. В мгновение чувство вины сменилось на раздражение. — Что значит “не позволишь”?       — То и значит, — тихо выдохнул мужчина. — Ты завтра же поедешь на прием к наркологу, и он уже решит, что с тобой делать. Если скажет, что тебе нужно лечиться в специализированном…       — То что?.. Засунешь меня в психушку?! — повысив голов, недобро хохотнул омега. С каждым словом отца злость накрывала младшего Драгнила все сильнее. Почему-то захотелось смеяться в какой-то истерической манере. Потому что… — Ты не можешь просто избавиться от меня, скинув ответственность на врачей!       — Могу.       Игнил выглядел настолько спокойным, будто бы уже все обдумал и принял решение. Будто бы обсуждение вопроса и поиск компромисса уже не нужен, будто бы Зереф, мать твою, действительно должен лечь в чертову клинику!       Почти что с минуту они молча глядели друг другу в глаза, словно бы выжидая, кто первым не выдержит напряжения. А потом Зерефу надоело. Потом Зереф резко откинул одеяло в сторону, встал с кровати и схватил в руки первую, что под руку попалась, толстовку, в которой вернулся домой с рейва и которая валялась рядом с кроватью на полу. Одевшись, с яростью, которая чувствовалась как во взгляде, так и в походке, направился прочь из комнаты. Игнил тут же следом за сыном сорвался с места.       — Куда ты снова собрался? — едва ли успев остановить дверь, которую Зереф намеревался с силой захлопнуть, спросил мужчина.       — Куда подальше, — ядовито выплюнул омега. — Не хочу находиться в одном доме с человеком, который хочет упечь меня в белую комнату в смирительной рубашке.       — Зереф, прошу тебя, перестань. Ты и сам знаешь, что тебе это нужно.       Спокойствие Игнила выводило из себя только больше. С хуяли ли он так легко наблюдает за тем, как сын-наркоман снова сваливает из дома? Неужели думает, что у Зерефа не получится? В чем подвох, дверь закрыта? Или Игнил думает, что Зереф снова приползет домой без гроша в кармане и будет молить о прощении? Что согласится на блядские каникулы в психбольнице?       В прихожей на вешалке Зереф нашел свой рюкзак. Недолго думая, закинул туда наушники, валяющиеся рядом, затем на кухне нашел зарядку. Вернулся в комнату, специально задев отца плечом, когда проходил мимо, кинул к проводам еще пару вещей, зацепился взглядом за электронную сигарету. Ее тоже отправил все в тот же рюкзак.       — Ну и куда ты собрался идти? Ночевать на вокзале? — прислонившись к дверной раме, вскинул бровь Игнил. — Посмотри на себя со стороны. Ты хоть понимаешь, сколько будешь психику восстанавливать после всего этого дерьма?       — С моей психикой, — перекинув рюкзак через плечо, зашипел омега и направился снова в прихожую, — все в полном порядке. А вот ты — на голову больной, если правда хочешь сына отправить в лечебницу.       — Зереф, мы не сможем справиться с этим одни! — наконец-то повысил голос мужчина. Младший Драгнил даже обернулся, увидел в глазах отца сплошное отчаяние и мольбу согласиться на его условия, но это вовсе парня не разжалобило. Зереф только фыркнул, уже засунув правую ногу в кроссовок.       — Кто сказал, что с этим нужно справляться?       — Зереф…       — Оставь меня в покое, лады? Мне не десять лет, чтобы я нуждался в твоем мнении, на что мне тратить свою жизнь.       На шум из своей комнаты настороженно выглянул Нацу. Посмотрел сначала на растерянного отца, потом на бушующего старшего брата. Зереф, впрочем, тут же притих.       — Ты проснулся наконец-то, — не понимая, почему те ссорятся, произнес мальчик. — Тебя так долго не было, я скучал.       Нацу был без понятия, почему Зереф смотрит на него так виновато и губы поджимает. Как и почему брат вдруг подошел к нему и, опустившись рядом на колени, потрепал по волосам, а затем крепко обнял. Догадывался, что Зереф снова уходит — на этот раз на долго, — иначе бы так не церемонился. Просто бы щелкнул по носу и кинул через плечо что-то по типу «не скучай!». Догадывался, но верить не хотел.       — Веди себя хорошо, — тихо шепнул омега, едва ли заметно улыбнувшись. — Старику и одного проблемного сына хватит.       Моргнув удивленно пару раз, Нацу неуверенно кивнул.       После этого Зереф поднялся и еще раз молча все же посмотрел на отца. По правде, сомневался, не делает ли самую большую ошибку в своей жизни. Сомневался, не стоит ли все же прислушаться к Игнилу, ведь… что греха таить, омега уже понял, что залез в такую яму, из которой сам никогда в жизни не выкарабкается. Вот только все еще не мог понять, а хочется ли ему вообще выбираться…       В итоге все же сделал первый шаг к двери.       Игнил тут же ринулся вперед, хватая его за руку и дергая с силой назад, крича, что Зереф не может уйти. Что Игнил банально не пустит, пусть даже держать его придется. Вот только на силу младший Драгнил готов был отвечать силой. Вырвав руку, оттолкнул отца, и направился прямиком к двери. Сзади послышался плач перепуганного Нацу, но Зереф даже не обернулся. Решил уходить — значит, уходит. Не стоит добавлять себе причин для сомнений…       Уже закрыв дверь, остановился посреди лестничной клетки, тихо выдохнул, согнувшись над перилами и, чувствуя горький привкус вины и сожаления во рту, громко выкрикнул ругательство, какое первое в голову пришло.       Теперь назад пути точно нет.       Зереф принял это решение, каким бы трудным оно ни было.