Уничтожающий

Гон продолжал убеждать себя, что Хисока интересует его исключительно в плане – в каком именно плане Гон точно не знал, зато он знал, что план этот единственный, и ничего больше тут не было. Да, он не испытывал к фокуснику ничего, кроме любопытства напополам с раздражением (и иногда просыпавшимся внутри страхом), потому что испытывать по отношению к нему какие-то другие чувства было откровенно глупо. И да, Гон продолжал думать о Хисоке. Но как о нём вообще можно было не думать, когда они виделись почти каждый день на изнуряющих тренировках? Когда тёмно-фиолетовые гематомы и болезненные синяки, оставшиеся на руках Гона после его неудавшейся схватки, наконец сошли, Хисока вдруг заявил, что теперь их тренировки будут включать в себя использование нэн. Гон тогда выгнул бровь и сказал: – То есть ты будешь использовать против меня нэн, в то время как я буду пытаться уклониться от Жвачки, которую даже не вижу? – Именно так, – кивнул Хисока с обычной своей улыбочкой. – Ты серьёзно? – вздохнул Гон, продолжая делать растяжку перед их последующей тренировкой. Хисока внимательным взглядом проследил, как Гон наклоняется, откровенно задерживаясь взглядом на его заднице, и Гон покраснел, отводя взгляд. Он всё ещё не мог привыкнуть к этим… замашкам Хисоки. Гон видел его возбуждённым уже так много раз, что, наверное, знал эрекцию фокусника лучше даже, чем свою собственную. – Серьёзнее некуда, – ответил Хисока как ни в чём не бывало. – Тебе нужно уметь противостоять противнику не только в обычной схватке. Это ты умеешь, только навык слегка запылился. Когда Гон разогнулся, Хисока внимательно осматривал свои идеальные ногти, будто недостаток в них искал. Гон подумал о том, какими чёрт возьми острыми и опасными они могут быть в схватке и для себя решил, что недостатков в них точно не было. Затем Хисока, наконец, оторвал от них взгляд, чтобы взглянуть на Гона. Жёлтые глаза его сверкнули. – Ты не сможешь выстоять против пользователя нэн, но ты всё ещё сможешь уйти живым из схватки, если использовать правильную стратегию. Вот чего тебе не хватило в тот раз. Гон сразу понял, что за «тот раз» Хисока имел в виду. Он вспомнил ужасный, леденящий кровь звук, когда каблук Хисоки вошёл в податливое горло его противника. Конечно, это был тот раз, когда Хисока спас Гону жизнь. С другой стороны, не будь Гон на Арене, его и не пришлось бы спасать. Как ни крути, виноват был Хисока. – Твоё тело всё ещё помнит ощущение нэн, разве нет? – продолжал фокусник, шагнув ближе. Гон напрягся и тут же расслабился – Хисока бы не стал нападать в середине собственной речи. Ну, Гон был процентов на пятьдесят в этом уверен. – Ты помнишь, каково это – ощущать на себе вес чужой ауры. Ты можешь легко отличить пользователя нэн от обычного человека, стоит ему только проявить себя. – К чему ты ведёшь? – прервал его Гон, начиная терять терпение. – То, что я это замечаю, не значит, что я могу как-то на это ответить. – Ошибаешься! – Хисока поднял вверх палец, будто это была какая-то викторина, и Гон только что упустил главный приз. – Как раз-таки стратегию поведения ты и можешь разработать. Необязательно всегда рваться в бой, разве это не очевидная истина? Для начала оцени противника. – Любой противник с нэн автоматически будет в выигрыше, – пробурчал Гон, тщательно разминая запястья. Затем он помедлил и добавил: – Если, конечно, он знает, как правильно и эффективно использовать ауру. – А таких людей не так уж и много, – тут же ответил Хисока. – Не все противники будут сильнее только потому, что умеют владеть собственной аурой. Однако если ты видишь, что твой противник – опытный пользователь нэн, от которого не получится избавиться одним точным ударом… – Я не собираюсь ни от кого избавляться, – отрезал Гон. Хисока продолжил как ни в чём не бывало: – Если ни одно условие, гарантирующее тебе победу, не выполняется, – отступай. Гон вздохнул. Легко Хисоке было говорить. И всё же он был прав. Это был единственный способ выжить в мире, полном силы, когда доступа к этой силе у Гона больше не было. Но почему тогда его это так раздражало? Это ведь были очевидные истины – почему же тогда ему так сильно хотелось набить Хисоке лицо за то, что он говорил с Гоном об этом? Возможно потому, что ему всё ещё было больно признавать факт собственной слабости, особенно когда такие речи исходили из чужих уст. Никто не смеет заявлять, что я слаб, отозвалось внутри горячей, не терпящей возражений волной. Да, наверное именно поэтому Гон так злился. Сейчас Хисока прямо указывал на его слабость, без обиняков, без недосказанностей. – Что-то я не видел от тебя стратегических отступлений в битвах на Арене, – Гон всё-таки не удержался от того, чтобы не уколоть раздражающего фокусника. Хисока кинул на него свой коронный невпечатлённый взгляд. Гон проглотил собственное недовольство, решив для начала дождаться ответа. – Каждая моя битва – это представление, Гон. Тщательно продуманное и оттого идеальное. Я не принимаю необдуманных решений и не рискую бесцельно. Я хочу победить – но я не желаю умирать. Естественно, я готов рискнуть собственной жизнью в схватке, – продолжил он с довольным блеском в глазах, видя, что Гон открыл рот, собираясь запротестовать. – Но это должно того стоить. Ты и сам наверняка уже понял, что в мире всегда будут существовать противники, которые тебе не по зубам. Рваться в схватку, прекрасно осознавая пропасть между вами, означает давать противнику прекрасную возможность раздавить тебя – и где же в таком случае веселье? Ты не всегда сильнее, нужно уметь это принимать – и ждать подходящего шанса. Гон моргнул, осмысливая это. Он никогда не задумывался о том, что за тем диким желанием сражаться, которым обладал Хисока, крылось нечто большее – потому что выглядело всегда так, будто тот рад был любой возможности сразиться с достаточно сильным оппонентом. Но оказывается, было в этом нечто большее – планирование, оценка, стратегия – всё то, что у Гона, честно скажем, плохо получалось. И ведь Хисока сам развил в себе свою силу, да к тому же стал таким Охотником, с которым немногие могли потягаться. Вряд ли ему бы это удалось, если б он каждый раз бездумно лез в схватку, не держа в уме последствия. Да, умение оценивать собственные силы – такой навык, как оказалось, играл жизненно важную роль, потому что с некоторыми существами, в этом Хисока был прав, сражаться было совершенно невозможно. Перед внутренним взором его вдруг пронеслась картинка из далёкого прошлого. Если Гон и вспоминал дикую, невероятную, необъятную силу, то на ум всегда приходило одно такое существо, с которым его столкнула судьба. Король – и его взгляд. Ощущение, которое от него исходило – давящее, неизбежное – хотя тот и не использовал сознательно свой нэн в тот момент, когда они с Гоном столкнулись. Какая же сила должна была крыться в нём, какая немыслимая мощь – и как Нетеро вообще удалось победить? Тут Хисока сделал к нему шаг, вырывая Гона из его мыслей, и продолжил рассуждать: – Повторюсь ещё раз, пожалуй: я ценю свою жизнь и не собираюсь умирать, сражаясь с заведомо более сильным противником. Вместо этого я займусь тем, чтобы стать сильнее, чтобы затем точно победить. В этом наше отличие, Гон. – Хисока сделал ещё шаг, оказываясь слишком близко. Гон хотел шагнуть назад, но его схватили за плечо, и он остался на месте, не отрывая взгляда от чужих хищных, сощурившихся глаз. – Ты всё стремишься выбросить свою жизнь на ветер. Ещё не понял, чем это может обернуться? Гон снова собрался возразить – уж он-то побольше прочих понимал, чем такое рвение может обернуться. В памяти тут же возникло сломанное, мёртвое тело Кайто и горящие глаза Питу. Но Хисока не дал ему и слова вставить, продолжая говорить: – В любом случае, я не собираюсь позволить тебе убить себя. Если ты не можешь адекватно оценивать себя, свои силы и обстановку в схватке, значит, будем учиться. Гон открыл рот, потом закрыл его, потом опять открыл. Такого финала чужой речи он точно не ожидал. – А с чего ты взял, что я согласен? – спросил он единственное, что пришло в голову. – А с чего ты взял, что мне нужно твоё согласие? – парировал Хисока, а затем отстранился и, резко развернувшись, отошёл от него на несколько шагов. Гон почувствовал, как до краев наполняется бессильной злостью. Хисока просто игнорировал его, будто ребенка, когда считал нужным. – Заканчивай с подготовкой, – сказал тот, – можешь заодно подумать, что ты будешь делать с моей Эластичной Любовью. – С чем?! – воскликнул Гон возмущённо, сжимая руки в кулаки. Это было уже слишком, что Хисока вообще о себе возомнил?! – С Жвачкой, Гон. Пока только с Жвачкой. Гон выдохнул, тщетно пытаясь взять себя в руки. Боже, иногда Хисока был просто невыносим. И кто вообще придумывает подобные названия собственным техникам? * Тренировка их прошла, по мнению Гона, просто ужасно. Неудивительно, он ведь не мог увидеть, как Хисока использует Жвачку. В один момент Гон пытался уклониться – в другой летел прямо на кулак Хисоки, притянутый его чёртовой аурой. Да, конечно, он ощущал, что Хисока использует нэн – нельзя было не ощущать этой чудовищной силы, даже если у самого Гона не было возможности использовать в ответ что-то помимо ловкости и скорости. Но что ему было делать с одним лишь этим ощущением, Гон не знал. Он ничего не мог придумать и только снова и снова пытался уклониться, пытался выяснить траекторию, понять, как ударить лучше с тем, что его носило то в одну, то в другую сторону. Хисока игрался с ним – но он ведь всегда игрался, что от этого шута ещё можно было ждать. В итоге Гон, совершенно вымотанный, лежал на полу, раскинув руки в стороны и тяжело дыша. Сил подняться не было, желания тоже. В поле его зрения возникло довольное лицо Хисоки, и Гон скривился. – Закончим с этим на сегодня, – решил Хисока, а затем хлопнул в ладоши пару раз, будто поаплодировал ему. – А теперь поднимайся. Время перенести тренировки в другую плоскость. Гон тут же ощутил, как всё его внимание сосредотачивается на фокуснике. Он принял сидячее положение и с долей осторожности поинтересовался: – Что ты имеешь в виду? – Поднимайся и узнаешь, – ответил Хисока, на самом деле не дав этим никакого ответа. Затем он развернулся и прошагал к двум дверям, одна из которых вела в душ, а другая – куда вела другая дверь, Гон не знал, но фокусник скрылся именно за ней. Гон, полный подозрений, со стоном боли поднялся с пола – кажется, завтра у него будет болеть абсолютно всё – и последовал за ним. За дверью оказалось большое, эхом отдающее каждый звук помещение. – У тебя даже есть собственный бассейн?! – воскликнул Гон, не в силах сдержать удивление. Вода бликами отражала яркий свет, льющийся с потолка, где были установлены длинные лампы. Вокруг пахло чистотой и хлорированной водой, выложенный плиткой пол сверкал, натёртый до блеска. И почему Гон раньше не додумался зайти сюда? Пользуясь душем в тренировочном зале почти каждый день, он даже не задумался о том, куда может вести вторая дверь. – Зачем же быть Мастером Этажа, если в пользование тебе не предоставляется личный бассейн? – отозвался Хисока, стоящий в нескольких шагах у двери, по-видимому соединявшей бассейн с душем. – Давай-ка примем душ и переоденемся, – добавил он, открывая дверь. Гон тут же, не задумываясь, сказал: – Ты, э-э, иди первый. Я тут пока… осмотрюсь. – Как пожелаешь, – хмыкнул Хисока, скользнув по нему многозначительным взглядом, а затем исчез в душевой. Гон выдохнул, немного расслабляясь. С Хисокой всегда стоило быть начеку, иногда это начинало утомлять. Он вновь осмотрел большое, слишком большое для одного человека помещение. Неужели всем этим пользовался один только Хисока? С другой стороны, если у него был целый тренажёрный зал в миниатюре, то почему не бассейн? Гон глядел на воду, мягко блестевшую бликами, и думал об их только что закончившейся тренировке. Хисока хотел, чтобы Гон научился читать намерения противника, даже если не способен был разглядеть нэн. Внутренний голос подсказывал Гону, что это было бесполезно, – слишком самонадеянно было думать, что обычный человек, хоть и ловкий, хоть и сильный, мог сравниться с тем, кто умело пользовался нэн. При любом раскладе силы оказывались неравны. Вот только как дать это понять Хисоке? Тот, кажется, уже всё для себя решил и во мнении Гона не нуждался. Гон сжал кулаки, хмурясь. Как же заставить его понять, насколько бесполезна эта затея? Хисока вернулся из душа как-то слишком быстро – Гон не успел ничего придумать. Он оглядел идеальное тело Хисоки, облачённое сейчас в одни лишь плавки, а затем осознал, что ему ведь тоже плавать одетым никак не удастся. – У меня нет плавок, – тут же нашёл выход Гон, но Хисока только указал плавным, изящным движением руки в сторону душевой. – Я оставил тебе плавки внутри, – улыбнулся он невинной улыбкой. Гон выгнул бровь: – И ты знаешь мой размер? – У меня, можно сказать, намётан глаз, – протянул фокусник, хитро сверкая глазами, отчего Гон тут же покраснел. Он опустил взгляд и, ничего больше не говоря, пошёл мимо Хисоки в душевую. Почему же он никак не мог понять, что препираться с Хисокой по итогу всегда выходило себе дороже? Внутри душевой на низенькой скамейке в углу действительно лежали плавки насыщенного ярко-красного цвета. Гон закатил глаза. Ну, конечно. Неужели Гону действительно придётся находиться в одном бассейне с Хисокой? Гон не был уверен, что такая затея была ему по душе. Он сильно сомневался, что будет чувствовать себя комфортно наедине с фокусником, да ещё когда на нём самом было настолько мало одежды. Хотя Хисока в последнее время не предпринимал каких-то активных действий, было очевидно, что Гон интересовал его в едва ли платоническом плане, и Гон не знал, что об этом думать. Он вообще не был уверен, что чувствовал по поводу фокусника, – странных эмоций было слишком много, так что он предпочитал не разбираться с ними. Хисока и сам был странным, неудивительно, что он вызывал у Гона странные чувства, правда? Гон вздохнул, стянул с себя пропахшую потом одежду и быстро ополоснулся. Затем, посомневавшись немного, натянул на себя плавки. Они сели идеально – неудивительно, Хисока столько разглядывал задницу Гона, что, наверное, мог её взглядом до сантиметра измерить. Он глянул на дверь, ведущую обратно в бассейн и вздохнул. Ладно, решил для себя Гон, не то чтобы у него был выбор. И Хисока… он ведь не издевался над Гоном, не пытался сломать его или сделать ему больно. Гон начал немного даже доверять ему, не осознавая, откуда взялось в нём это чувство. У него создавалось впечатление, что фокусник по-своему… опекал его. В каком-то своём, только ему до конца ясном смысле. Хисока тренировал его всё это время вместо того, чтобы силой брать то, что Гон не готов был ему дать. И это… разве это не было главным? С этими мыслями Гон вышел из душевой уже настроенным на новую тренировку, новый вид испытания. Хисока, стоявший у края бассейна, глянул на него оценивающим взглядом и довольно усмехнулся. Гон тут же вспомнил о том, что на нём сейчас были только плавки, и покраснел. – Не говори мне, что привёл меня сюда только чтобы раздеть, – пробурчал Гон себе под нос, но так, чтобы Хисока услышал. – Конечно, нет, как ты мог такое обо мне подумать! – всплеснул руками фокусник. – Я сказал, что это будет тренировка, а значит это она и есть. – И в чём же заключается тренировка? Посмотреть, насколько долго ты сможешь продержаться в пристойном виде? – фыркнул Гон, имея в виду, конечно, постоянную чёртову эрекцию фокусника. – М-м, для этого уже слишком поздно, – признал Хисока, и Гон покраснел сильнее, решив для себя вообще не смотреть в сторону фокусника. Он точно не хотел видеть, как выглядит член Хисоки в плавках. Это было последнее, чего он хотел. – Плавание – прекрасный способ стать сильнее и одновременно не оказывать на своё тело сильного давления, – объяснял тем временем Хисока. Гон не знал, почему он всегда проводил ему подобные мини-лекции, но это было намного лучше, чем обсуждать его эрекцию, так что Гон протестовать не стал. Ну да, он знал, что плавание развивает мышцы рук и спины – и, если подумать, у Хисоки была широкая, сильная спина и идеальные руки. Может, он занимался плаванием на постоянной основе? Если у него был в распоряжении такой бассейн, то поверить в подобное было очень легко. Хисока сколько Гон себя помнил был в прекрасной физической форме, а это не бралось из воздуха. – Ну, что стоишь, прыгай и посмотрим, сколько ты сможешь проплыть после нашей тренировки, – сказал ему Хисока. Гон всё-таки рискнул взглянуть ему в лицо и обнаружил, что Хисока не улыбался – просто смотрел в ответ внимательным, любопытным взглядом. Будто его очень интересовало, что же Гон будет делать. Гон повернулся к ближайшей дорожке, на которые был поделён бассейн, и прыгнул. Он знал, как правильно входить в воду, чтобы сопротивление было наименьшим, он умел плавать достаточно хорошо – довелось поплавать дома. Хотя на Китовом острове в достатке было мелких речушек, а не озёр, рядом всегда был переменчивый океан. Хотя там Гон плавал редко, потому что даже с его выносливостью и ловкостью это было весьма опасным для жизни занятием. Так что да, плавать он умел, – может не так хорошо, как рыбачить или лазать по деревьям, но умел. И всё же он не рассчитал, насколько сильно его вымотала тренировка. Гон сумел проплыть бассейн в обе стороны, запыхался, и всё же, взяв себя в руки, поплыл в третий раз. Хисока хотел посмотреть на его выносливость – пусть смотрит. Вот только коснувшись выложенного плиткой края на противоположной стороне бассейна, Гон осознал, что плыть обратно сил совершенно не осталось. Он тяжело дышал и цеплялся за скользкий край чуть сильнее, чем нужно было. Бассейн был глубоким, и Гон, находясь в воде, не доставал до его дна. Услышав всплеск, он обернулся в ту сторону, где стоял Хисока, и обнаружил, что тот был уже в воде и направлялся к Гону. Гон смотрел на него, заворожённый плавностью, текучей лёгкостью, с которой Хисока двигался в воде, будто всегда принадлежал этой стихии. В каждом его движении крылась сила и выносливость. Гон не успел и глазом моргнуть, а Хисока уже был рядом. – Неплохо для первого раза, – похвалил его Хисока, лукаво блестя глазами. Гон закатил глаза. – Вообще-то я плавал и раньше, – сказал он, а затем вдруг осознал, что Хисока был слишком близко – их ноги соприкасались, а рука фокусника лежала на его предплечье. Гон попытался отстраниться, держась за красные поплавки, разграничивающие дорожки бассейна, но Хисока не пустил. – Хисока, – предупреждающим тоном начал Гон, чувствуя, как чужие ногти сильнее впиваются ему в предплечье, удерживая. – Ну-ну, – тихо сказал Хисока, обвивая вторую свою руку вокруг спины Гона будто в подобии объятья, пытаясь притянуть его ближе. – Доверься мне. – Довериться?! – воскликнул Гон, недовольно сводя брови. – Да. Доверься. – Глаза у Хисоки были такого яркого жёлтого оттенка, он прищурился и снова потянул Гона на себя. Гон сглотнул, а затем неуверенно обвил одну руку вокруг чужой шеи, замечая, насколько тёплая, почти горячая у Хисоки кожа. Гладкая. Приятная на ощупь. Второй рукой он всё ещё продолжал держаться за край бассейна. – Вот так, молодец, – опять похвалил его Хисока, прижимая к себе. Гон тут же ощутил упёршийся ему в бедро и тазобедренную косточку стояк. Он покраснел, но запротестовать не успел. – И так мило краснеешь, – проворковал Хисока почти ласково, но Гон, конечно, не купился – таким же тоном Хисока говорил и с противниками, которым готовился подарить смерть от собственной руки. – Да что ты задумал? – с напускным недовольством, за которым пряталось смущение, пробурчал Гон в ответ. – Ничего, – просто сказал Хисока, но глаза его смеялись. Он попытался развернуть их, и Гон тут же плотнее вцепился в кафельную плитку. Но влажная рука его только проехалась по ней, не желая держаться, позволяя Хисоке завершить свой манёвр. Гон оказался зажат между твёрдым, прохладным краем бассейна и чужим горячим телом. Спина его упёрлась в плитку, а руками он упёрся в плечи Хисоки, то ли пытаясь его отстранить, то ли держась за него. – Такой замечательный, – мурлыкнул Хисока, одной рукой держась за край бассейна, а другой безошибочно находя метку Гона. Гон резко втянул в себя воздух, ощутив на ней прикосновение чужих пальцев. Хисока сильнее прижал его к себе, отстраняя от стены, и смог плотнее вжать собственную ладонь в открытую этим движением метку Гона. Почувствовав, что опора в виде стены бассейна исчезла, Гон обвил уже обе руки вокруг чужой шеи, позволяя Хисоке удерживать себя на плаву. Он не знал, что думать, не знал, что чувствовать, и уж точно не знал, что сказать. То, как Хисока трогал свою метку на теле Гона было даже… приятно. – Ах, ну что за сокровище мне досталось, – пробормотал Хисока, а Гон всё продолжал молчать, чувствуя смущение, стыд и какое-то ещё новое чувство, лезть в которое совершенно не хотелось. Оно пришло само, исподволь, и теперь почему-то не хотело уходить. Это было очень странное чувство. – Гон, – позвал его Хисока, и Гон оторвал взгляд от чужой шеи, поднимая голову и встречаясь с взглядом жёлтых глаз. Он открыл рот, чтобы спросить, чего фокусник вообще от него хотел, и тут Хисока наклонился и прижался к его рту своим собственным. Гон дёрнулся и застыл, а Хисока продолжил неспешно целовать его, скользя языком в его приоткрытый рот. Гон не знал, стоило ли ему отстраниться. Это… было приятно, но одновременно с этим это было опасно. Это могло повлечь за собой нечто… нечто, к чему Гон точно не был готов. Хисока совсем немного отстранился и пробормотал ему в губы: – Вот видишь, совсем не страшно, правда? – прежде чем поцеловать снова. Гон не знал, что ему делать со своим собственным языком, стоило ли ему пытаться ответить, поэтому он просто цеплялся за Хисоку и позволял целовать себя, сам не зная, зачем делает это, зачем поощряет эту фиксацию Хисоки на нём. Через несколько мгновений Хисока опять отстранился и на этот раз медленно погладил метку кончиками пальцев, чтобы затем вжать их сильнее, ощутимее. Гон резко вдохнул, по телу его прошлась дрожь – то ли от прикосновения, то ли оттого, что ему становилось холодно пребывать в воде без движения. – Мой, – будто с удовольствием пробуя слово на языке, заявил ему Хисока. – Ты… серьёзно? – Гон вновь обрёл способность говорить – фокусник заявлял ему это безапелляционным тоном, будто это была какая-то не нуждающаяся в доказательствах истина. Будто Гон уже принадлежал ему. На такое просто невозможно было не ответить. – Абсолютно, – кивнул Хисока, а затем вдруг отпустил его. Руки Гона соскользнули с его шеи, оказываясь в воде. – Ты хорошо справился сегодня. Встретимся на кухне через двадцать минут, не опаздывай. С этими словами он развернулся и как ни в чём не бывало поплыл обратно, видимо решив, что их тренировка закончена, как и их разговор. Гон недовольно фыркнул, но ничего не сказал. Внутри расцвело хрупкое тёплое чувство, вызванное похвалой Хисоки и, может, его поцелуями тоже.