Уничтожающий

После этого разговора с Хисокой Гон долго пытался смириться с осознанием своей глубоко засевшей внутри зависимости от фокусника. Это давалось ему с большим трудом, потому что Гон не привык зависеть от кого-то, полагаться на кого-то настолько сильно. А они с Хисокой за то время, что Гон провёл на Арене – прошёл уже почти год с того момента, как Хисока его сюда привёз – очень сильно сблизились. Гон чувствовал, что ему нужно создать какое-то пространство между ними двумя, но как это сделать он понятия не имел. Они жили на одном этаже, спали в одной кровати, тренировались, ели – они виделись каждый чёртов день. И в конце концов именно этот факт сподвиг Гона на то, чтобы написать Киллуа и предложить встретиться. Ему очень, очень нужен был сейчас кто-то, кто не являлся Хисокой. Гон чувствовал – и сам не знал почему – что пребывание с кем-то другим может помочь ему вынырнуть из пузыря той жизни, которой Гон жил под руководством Хисоки. Гону нужно было взглянуть на ситуацию с другой стороны – а кроме Киллуа он ни к кому обратиться не мог. Конечно, он не собирался рассказывать другу о том, что уже год мирно – ну, в основном мирно – живёт на Арене с фокусником-убийцей, который к тому же проявлял к Гону с Киллуа весьма нездоровый интерес, когда они были ещё подростками. Нет, конечно, Гон не собирался рассказывать ему об этом. Но глупо было бы полагать, что Киллуа ничего не заподозрит. Сидя с ним в каком-то ресторанчике неподалёку от Арены – Гон не захотел уходить далеко, чувствовал себя спокойнее рядом с Ареной, и уже одно это было тревожным знаком, – Гон глядел на обеспокоенное лицо Киллуа и думал о том, как бы ему правдоподобнее соврать. – То есть ты просто хотел… поболтать? У тебя точно ничего не случилось? – спросил у него Киллуа, и его синие глаза уже должны были прожечь в Гоне дыру – так сильно он на него пялился последние десять минут. Гон улыбнулся – хотелось, чтобы улыбка вышла беспечной, но ему как-то не удавались больше беспечные улыбки, и вместо неё вышла нервная усмешка. – Я в полном порядке, – сказал Гон и, кажется, даже сам себе не поверил. Был ли он на самом деле в порядке? Он не знал, но ему казалось, что он уже давно не был в том состоянии, что нормальные люди зовут «порядком». Может, он даже никогда и не знал, что это по-настоящему означает – быть в порядке. – Ты как будто… другой какой-то, – признался Киллуа, оглядывая его. – Что ты вообще делаешь тут, рядом с Ареной? Гон пожал плечами: – Да так, занесло, знаешь. Ничего такого. – И прежде, чем Киллуа успел задать очередной вопрос, Гон поспешил перевести тему: – А как у тебя дела? Киллуа моргнул, будто не ожидал этого вопроса. Потом нервно покрутил вилкой в своей лапше и выдал: – Нормально вроде бы. Решать самим, что нам делать с нашей жизнью, немного сложно, знаешь? Гон кивнул. Он знал, кого Киллуа имел в виду под «нами». – Ты уверен, что Аллука будет в порядке в том номере? Вроде бы это совершенно обычная гостиница, и… – Она будет в порядке, – отрезал Киллуа неожиданно резко, а затем, будто осознав это, покраснел и добавил уже мягче: – Я пожелал, чтобы она никого к себе не подпускала. Кроме меня и, ну, тебя, если ты вдруг захочешь… с ней повидаться… – неуклюже закончил он, разглядывая свою лапшу так, будто искал в ней что-то важное, какой-то ключ к разговору, который явно не клеился. Гон ощутил мягкую ноту сочувствия к другу. – Нелегко вам, наверное. Всегда вдвоём друг с другом, – сказал он, не думая, и Киллуа тут же вскинулся, прищурился и выдал: – Что ты имеешь в виду? Гон стушевался, опустил взгляд и пожал плечами. Не стоило ему ничего говорить на эту тему. Они с Киллуа уже не были так близки, как раньше, и Гон, кажется, неосознанно вторгся в личное. – Прости, – сказал ему Киллуа через мгновенье и вздохнул: – Нам нелегко, в этом ты прав. Аллука хочет… учиться. Она хочет стать медиком. Работать в опасных точках. Спасать людей. Услышав это, Гон поднял голову, глядя на Киллуа удивлённым взглядом. Вот уж чего он точно не ожидал услышать. Аллука хотела работать там, где риски активации её силы были высоки как никогда? Да ещё и в опасных местах, где Киллуа может и не успеть оказаться рядом. Это, честно говоря, звучало как не самая лучшая идея. – Я уже устал пытаться доказать ей, насколько это неосуществимая затея, – улыбнулся Киллуа беспомощной какой-то улыбкой, и Гон не нашёл ничего другого кроме как кивнуть в ответ. Что ещё он мог ответить? Затея ведь действительно была провальной. Они немного помолчали, и неловкая тишина между ними всё росла, пока Гон неожиданно даже для себя не сказал: – Мы можем сходить к ней. То есть я не против повидать её, если, конечно, Аллука тоже не против. Киллуа удивлённо приподнял брови – до этого момента Гон не особенно интересовался Аллукой и уж точно не горел желанием лично с ней встречаться. Гон в ответ только пожал плечами – он и сам не знал, откуда возникла эта идея у него в голове и почему он сказал то, что сказал. – Ладно, – сказал тогда Киллуа и вдруг улыбнулся, искренне улыбнулся Гону. Внутри у Гона потеплело, и он улыбнулся в ответ, вновь чувствуя эту призрачную связь между ними – связь двух близких людей, которые через многое прошли вместе. – Пойдём, всё равно эту лапшу доедать никто не будет, – засмеялся Гон, и Киллуа опять улыбнулся, поднимаясь с места. Гостиница, в которой остановились Киллуа с Аллукой, оказалась совсем не далеко – буквально десять минут ходьбы, один лестничный пролёт – и вот они уже стояли перед дверью в номер. Киллуа посомневался буквально секунду – но Гон заметил, – а затем открыл ему дверь. Гон прошёл за ним в светлый, уютно обставленный номер, и молодая девушка тут же поднялась им навстречу, начиная улыбаться. Гон даже не узнал её сперва, но он ведь видел её в последний раз – когда он вообще видел Аллуку в последний раз? Она выросла, черты её лица стали резче, но в них всё ещё угадывалась какая-то детская почти мягкость, глаза её сияли всё так же, она вытянулась и была, кажется, даже выше Гона. Тёмные волосы густой волной спадали ей за спину – она была красивая, очень красивая. – Гон! Как приятно тебя видеть! – улыбнулась Аллука ещё ярче, а затем сделала шаг к нему. Она вовсе не выглядела удивлённой, как будто сидела здесь и ждала их, ждала его. – Э-э, здравствуй, – протянул Гон, немного сбитый с толку той искренней радостью, что видел на её лице. Не то чтобы они когда-то были близки, но может Аллука так радовалась каждой возможности пообщаться с кем-то новым? Ей таких возможностей предоставлялось, наверное, не очень много. Гон видел, как Киллуа её опекал, – с её силой это было, конечно, совершенно оправданно. И всё равно Гон ощутил краткий всплеск зависти – если б не Аллука, возможно Киллуа бы – нет. Он оборвал эту мысль, твёрдо решив для себя не продолжать её. Он хотел радоваться за них, за Аллуку, которая благодаря Киллуа смогла выбраться из поместья Золдиков и повидать мир, пожить настоящей жизнью. Да и Киллуа… Киллуа тоже было лучше без него, Гон знал. Их дружба всегда была неправильной, всегда слишком сильно кренилась в сторону Гона, в то время как Киллуа готов был согласиться с чем угодно – с годами это стало очевидней, чем прежде. Киллуа согласился бы с чем угодно, а это означало, что Гон мог причинить ему боль. Это было последнее, что Гон хотел бы делать, так что сложившаяся ситуация им всем шла только на пользу. – Рада тебя видеть, – сказала Аллука, вырывая Гона из собственных мыслей. Он кивнул, не зная, что сказать. Зачем он вообще сюда явился? Очевидно было, что у них с Аллукой не было совершенно ничего общего, и всё, чего они добьются – это неловкой, скованной беседы. Гону точно стоило промолчать тогда вместо того, чтобы внезапно напрашиваться в гости, но жалеть об этом было уже поздно. Аллука повернулась к Киллуа, и взгляд её немного изменился – что-то вроде грусти закралось в него, хотя Гон не мог сказать наверняка. – Вы хорошо посидели? – Замечательно, – буркнул Киллуа, и да, между ними точно висело какое-то напряжение. Может, это было из-за планов Аллуки, которые Киллуа не одобрял? Гон не был уверен. – Это хорошо, – кивнула Аллука, натянуто улыбаясь, а затем вдруг спросила совершенно неожиданно: – Можешь дать мне несколько минут поговорить с Гоном? У Гона брови поползли вверх. Аллука хотела о чём-то поговорить? С ним? Киллуа выглядел настолько же удивлённым. – Ты имеешь в виду наедине? – уточнил он, и Аллука кивнула как ни в чём не бывало. Гон вообще перестал понимать, что происходит. – Зачем? – опять спросил Киллуа. Аллука пожала плечами, будто в её просьбе действительно не было ничего необычного. – Ты ведь не будешь просить его подать за тебя документы на учёбу? – с подозрением поинтересовался Киллуа, и Аллука замотала головой: – Никаких просьб, связанных с моей учёбой, обещаю. Киллуа ещё пару мгновений смотрел на неё, в то время как Гон глупо хлопал глазами и пытался понять, зачем же Аллуке понадобилось говорить именно с ним, а после Киллуа бросил краткое: «Ладно» – и развернулся к двери. – Я вернусь минут через десять, – обратился он к Гону, и Гон смог только кивнуть, всё ещё поражённый. Затем Киллуа исчез из комнаты, и Гон повернулся к Аллуке. Она всё смотрела на него своими яркими, странными глазами. Теперь, когда рядом не было Киллуа, Гон уловил исходящее от неё ощущение… неестественности будто. Это была не аура, это было что-то… будто бы что-то глубже, он не знал, как объяснить. Аллука всегда была необычной – не из-за своей силы, а из-за чего-то другого. Гон не знал, что это «что-то» было, но он точно знал, что Аллука могла быть очень опасной, если того хотела. – Проходи, – сказала она, а затем присела на одну из кроватей, стоящих в комнате, и похлопала рукой по месту рядом с собой. Гон приблизился и тоже сел, с некоторой долей осторожности наблюдая за ней. – Не волнуйся, это не просьбы на желания, – улыбнулась Аллука слегка печальной улыбкой, а затем добавила: – Ты, наверное, не понимаешь, почему я хотела с тобой поговорить, да? Гон только кивнул в ответ, напрягаясь. Он знал, что ничего хорошего за этим не последует – потому что это то, как была устроена его жизнь в последние несколько лет. Наверняка это была очередная проблема, или просьба, или… – Я и сама точно не знаю, – призналась Аллука, нервно переплетая руки. У неё были длинные пальцы с аккуратными, ухоженными ногтями. Гон вспомнил вдруг о длинных, выкрашенных в тёмный обычно лак ногтях Хисоки и тут же отогнал от себя эту мысль. – Я бы не стала лезть в твою жизнь сама, но знаешь, я очень рада, что ты решил зайти, – продолжала она, и голос её звучал искренне. – Я и не думала, что смогу увидеть тебя. На самом деле дело в том, что я… я не уверена, как объяснить тебе это, и я знаю, что ты будешь не рад это узнать, но мне нужно тебе сказать. Мне нужно, чтобы ты знал. Пока она говорила, на лицо её вползло выражение решимости, будто существовала какая-то важная цель, к которой она стремилась – что-то, что Гону пока известно не было. Гон попытался подавить растущее внутри неприятное чувство встревоженности, а она продолжала: – Если объяснить как можно проще, то те люди, которых касается моя сила, они… если они выживают, то я могу, – она расплела руки, подёргала себя за прядь тёмных волос, потом вздохнула и сказала: – Я могу чувствовать их. Редко и далеко. Не знаю, как объяснить. Но чем больше сила, вложенная в желание, тем чётче это ощущается. Гон пару мгновений осмысливал сказанное, пока Аллука наблюдала за ним. Её внимательный взгляд слегка нервировал его – ему казалось, что Аллука видит его насквозь. – Что это вообще значит? – спросил Гон, потому что он так и не понял, что она имела в виду под «чувствовать». Ему казалось, что она говорила о чём-то личном – иначе зачем бы она хотела поговорить с ним один на один? Значит, в этом «чувствовать» крылось что-то важное. Аллука ответила, теперь нервно теребя край своей кофты: – Я ощущаю в основном эмоции. Твои эмоции – или состояния, или – это сложно объяснить. Но такое происходит не так часто, и я обычно… отстраняюсь от этого, потому что это твоя личная жизнь и твои… твои личные эмоции. Но я не могу полностью это выключить. И я… я просто волновалась за тебя. Мне показалось, что тебе тяжело сейчас. Поэтому я была рада, что ты пришёл, что ты в порядке. Его эмоции? Аллука могла читать его эмоции? Гон почувствовал себя очень, очень некомфортно, осознавая это. Как много она знала, как много она чувствовала? Как глубоко она пробралась к нему в голову? Какие именно его эмоции прочувствовала? Знала ли она что-нибудь о тех мыслях, которые Гон даже сам от себя прятал? Об этой сидевшей в нём тёмной тоске? О тех мыслях? Знала ли она о Хисоке, о том, что происходило между ними? Эта мысль заставила его легко покраснеть. Отношения между ним и Хисокой было очень личной для Гона темой, и он не знал, как бы отреагировал, если б оказалось, что Аллуке известны разные... интимные подробности. Он не хотел даже спрашивать – но что-то ему нужно было узнать. Как плохо всё было? Насколько глубоко она забралась – могла забираться прямо сейчас? Гон вскинул на Аллуку пристальный взгляд, и она невозмутимо глянула в ответ. На лице её было спокойное, ровное выражение – по нему ничего нельзя было понять. Гону придётся спросить – но так, чтобы не раскрыть ей чего-то, о чём она, возможно, и понятия не имела. – Киллуа, конечно, ничего не знает, и я не хотела спрашивать его, потому что он начал бы ещё сильнее переживать, – продолжала тем временем Аллука. – Он очень за тебя волнуется, только не знает, как подступиться, знаешь? – Она послала ему робкую улыбку. Гон всё ещё сидел, переваривая сказанное ею, но он не пропустил сказанную ей фразу о Киллуа. Если быть честным, сейчас Гон чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Эта девушка, сестра Киллуа, которая излечила его столько лет назад, знала о нём что-то личное, чем Гон, конечно, не стал бы сам с ней делиться. Это ощущалось… неправильно. Почему чёрт возьми это должно было случиться с ним? Зачем она вообще ему об этом рассказала? С другой стороны, подумал про себя Гон, хотел бы я, чтобы в моей голове копались даже без моего на то ведома? Ну, сейчас он знал – вопрос состоял в том, что ему с этим знанием было делать. Изменить ситуацию он вряд ли мог – силу Аллуки было не повернуть вспять, да и вмешиваться в неё было опасно. Он не знал почему, но точно знал, что играть с нэн Аллуки не стоило. Эта сила была чем-то непознанным, – когда Гон думал о ней, в сознании его появлялся образ муравьёв-химер с их невероятной мощью нэн, которой никак нельзя было достичь обычными способами. Нельзя было развить такую мощь за такое короткое время – и всё же они это сделали. Нельзя было обладать такой необъятной силой – и всё же вот она была, Аллука, сидела перед ним, такая вроде бы обычная и вместе с тем обладающая таким количеством нэн, которое могло легко раздавить целый город, в котором они сейчас находились – и даже больше. Гон точно не знал, на что она была способна на самом деле, насколько сильна была – он не хотел знать. Да, с силой Аллуки связываться, а уж тем более вмешиваться в неё точно не стоило. Вместо этого всё, что им оставалось, – это разбираться с последствиями. Пора бы ему уже что-то ответить на её слова. – То есть ты чувствуешь… то, что иногда чувствую я? Ты можешь улавливать мысли? Как много ты знаешь? – спросил Гон, и вопрос его прозвучал резко, требовательно. Аллука пожала плечами, но тон её голоса был осторожным, когда она ответила: – Я ничего особенно не знаю. Я просто… чувствую тебя иногда. Но я не знаю, к чему привязаны эти чувства и не знаю, что с тобой в этот момент происходит или о чём ты думаешь. Всё, что я знаю это… – Тут она прижала свою правую ладонь к собственному боку, чуть повыше поясницы – именно там, где была метка Гона. Гон нахмурился, глядя ей в глаза. Аллука спокойно глядела в ответ. Она знала о его метке. Он не был уверен, что ему стоит думать на этот счёт. Не то чтобы это был какой-то большой секрет, но Гон никому из своих друзей о ней не говорил, – потому что тогда неизбежно начались бы вопросы о том, на кого она указывала. Это было что-то личное, что Гон разделял только с Хисокой, с ним одним – до этого момента. Он почувствовал раздражение, разочарование и вместе с тем какое-то странное облегчение. Его метка перестала быть хорошо охраняемым секретом по крайней мере для одного человека, и почему-то на сердце становилось легче, когда Гон думал об этом. – И ты знаешь, на кого она указывает? – вырвался у него вопрос, который он не планировал задавать. Аллука отрицательно помотала головой. Гон перевёл взгляд на свои сложенные на коленях руки, размышляя. Установилось молчание. Гон пытался и не мог переварить то, что его эмоции не были больше его собственным, очень личным делом. Это было очень неприятно – но, с другой стороны, он был обязан Аллуке жизнью. Если таковы были последствия её исцеления, с этим стоило смириться. Не то чтобы она намеренно лезла Гону в голову, правда? Наверняка и ей не хотелось бы ощущать то, что она, по-видимому, ощущала. К тому же, Аллука сама сказала, что не знает практически ничего. Она не знала, о чём он думает. Она не знала, чем он живёт. Всё, что она знала – отголоски каких-то эмоций, которые при желании можно было даже прочитать у Гона на лице – чем, кстати говоря, часто занимался Хисока, будто это было его любимым хобби. То, что она знала, ничего не меняло, правда? – Тебе… хорошо с этим человеком? – спросила вдруг Аллука, вырывая Гона из его мыслей. Гон снова глянул на неё и обнаружил на её лице обеспокоенное выражение. Она имела в виду предназначенного меткой человека, конечно. В ответ на её вопрос Гон лишь неопределённо пожал плечами. Хорошо ли ему было с Хисокой? Сложный вопрос. В некотором смысле да, в некотором смысле точно нет. Гон, честно говоря, и сам пытался разобраться во всём этом, но чувствовал, что чем больше пытается, тем больше увязает. Кто для него был Хисока? Что для него значил Хисока? Насколько Гон зависел от него и насколько это было опасно? Все эти вопросы не имели пока чётко определённого ответа в голове Гона. Единственное, что Гон знал, – это то, что вся его жизнь после исцеления и потери нэн тянулась невыносимо медленной, унылой чередой дней, похожих один на другой, – вплоть до появления Хисоки. Хисока изменил всё, заставил Гона вынырнуть из тоски и вдохнуть, наконец, полной грудью, осознать, что в жизни есть нечто большее, нечто, чего он всё ещё может достичь, даже не будучи сильным как прежде. По крайней мере, так это ощущалось. Но так ли это было на самом деле? Не обманывался ли Гон, не загонял ли он себя всё глубже и глубже, сильнее привязываясь к фокуснику и позволяя ему вести, позволяя ему брать контроль? На этот вопрос никто, наверное, не смог бы ответить. – Он тебе помогает? – вновь спросила Аллука, и Гон моргнул, а затем опять нахмурился. Она всё смотрела на него так, будто ей важно было добиться ответа, будто была в этом какая-то срочная необходимость – и это настораживало. – Почему ты спрашиваешь? – задал Гон вполне логичный, по его мнению, вопрос. Они с Аллукой ведь были едва знакомы. К чему весь этот внезапный интерес к его метке и к Хисоке? – Потому что я не хочу, чтобы ты умирал! – вдруг громко воскликнула Аллука, и губы её дрогнули, на лице возникло испуганное и вместе с тем тревожное выражение. Будто она жалела, что сказала это, и одновременно с этим будто Гон делал ей больно. Гон уставился на неё, ошарашенный. – Я не собираюсь умирать, – проконстатировал Гон очевидное. Тогда Аллука нахмурилась, и на лице её возникло упрямое, непреклонное какое-то выражение – в этот момент она очень напомнила Гону Киллуа. Точно такое же выражение сосредоточенного, несгибаемого упрямства иногда возникало на его лице, и оно было Гону очень знакомо. – Не собираешься? – спросила она таким тоном, что Гон сразу понял, о чём она говорила. Конечно, она знала, она видела его чёртовы мысли. Гону вспомнилась река и каменистое дно, быстрое течение, уносящее всё на своём пути. – Это не твоё дело, – процедил Гон и уже собирался подняться с места – у него не было никакого желания продолжать этот разговор, – как вдруг Аллука ухватила его за руку, останавливая. Гон с раздражением, за которым прятался гнев, глянул на неё, и она сказала: – Прости меня. Я не хотела давить. Я испугалась за тебя, но это не давало мне права лезть туда, куда ты очевидно не хочешь, чтобы я лезла. Гон остался на месте. Прикосновение Аллуки ощущалось странно – будто что-то знакомое, тёплое и одновременно таящее в себе отголосок такой близкой, но недосягаемой силы. Гон не убрал руку – Аллука не отпустила тоже. Они посидели так, молча, каждый со своими мыслями, а затем Аллука сказала: – Прости. Я бы очень хотела вернуть тебе нэн. Я бы всё отдала, будь у меня эта возможность. Я… это тяжело, но ты… Я рада, что ты встретил человека, который был тебе предначертан. Возможно вы… поймёте друг друга. Возможно, он тебе поможет. – Мне не нужна помощь, – отрезал Гон резче, чем намеревался. Аллука ослабила хватку, а затем и вовсе отпустила его руку. Выражение лица её вдруг стало пустым, потеряло какие-либо эмоции. – Да, – эхом отозвалась она, глядя на собственные колени невидящим взглядом, будто разом погрузившись в какие-то свои мысли. Гону вдруг стало жаль её. Аллука ведь не специально это делала. Она не заслуживала быть свидетельницей тому, что иногда творилось в голове Гона. Она просто хотела помочь – по-своему, и с той информацией, что была у неё на руках. А информация эта была ненадёжного и похоже весьма мрачного плана. Гон ведь на самом деле не чувствовал себя так уж плохо, правда? Ему ведь не нужна была помощь, разве нет? Ему вспомнился вдруг Хисока, его медленная, опасная улыбка и блеск жёлтых глаз. Вспомнились его прикосновения, иногда твёрдые, но чаще аккуратные, будто ищущие. Будто Хисока потихоньку изучал его. Ему вспомнились их тренировки, быстрая череда выпадов, приятная боль в мышцах и тот прогресс, который Гон делал, сражаясь с Хисокой. Он вспомнил его руки на себе. – Знаешь, он не так уж и плох, – сказал Гон успокаивающе и после секундного колебания положил руку Аллуке на плечо. Та взглянула на него, медленно взгляд её освободился от каких-то мыслей, в которые она погрузилась. – Кто? – Человек, на которого указывает моя метка, – пояснил Гон и улыбнулся. Улыбка даже вышла искренней. – Я думаю, я вернусь к нему. Он меня, наверное, ждёт. Аллука пару мгновений всматривалась ему в лицо, а потом серьёзно кивнула и положила свою руку поверх руки Гона. – Ты всегда можешь поговорить со мной. Или с Киллуа. Он всё ещё тебя очень любит, ты ведь знаешь, Гон? – сказала она, и Гон кивнул, чувствуя, как сжимается сердце. Да, он тоже всё ещё любил Киллуа, и никакое расстояние между ними этого не изменит. – Если всё станет совсем плохо, напиши хотя бы сообщение, прежде чем… делать что-то. Пообещай мне, Гон, пообещай, что напишешь мне или Киллуа, пожалуйста, – умоляющим тоном произнесла Аллука, сжимая его руку до боли, и глаза её заблестели вдруг от непролитых слёз. Гон помедлил. Это… было непростое обещание. И он не был уверен, что сможет его выполнить. – Пожалуйста, Гон. Иначе я никогда себя не прощу. Я знаю, это эгоистично, и мы друг друга почти не знаем, но я… я не смогу чувствовать это, чувствовать тебя и знать, что ты… что с тобой может что-нибудь произойти. – Она ещё сильнее сжала ему руку. Она знала. Она понимала. И она не хотела, чтобы Гон умирал. – Ладно, – сказал он, наконец. – Только… не говори ничего Киллуа. Она кивнула, одна слеза всё-таки скатилась по её щеке, и она, отняв свою руку от руки Гона, поспешила утереть её. – Я понимаю. Я не буду вмешиваться больше, чем… чем я уже вмешалась, – сказала она, и Гон ощутил прилив благодарности. Может, если всё станет совсем плохо, он действительно сможет написать короткое сообщение. Но он будет надеяться, что до этого не дойдёт. Теперь у него был Хисока. И может, его грела возможность написать Аллуке, грело её неравнодушие. В этот момент ручка двери повернулась, а в следующую секунду угрюмый Киллуа появился в комнате. Он сделал шаг и, только увидев выражение на лице Аллуки, вмиг растерял всю свою угрюмость. – Что случилось? – воскликнул он, подходя ближе, переводя взгляд с Аллуки на Гона и обратно. – Ничего, не волнуйся, – мягко засмеялась Аллука, на лице у неё появилось выражение облегчения. – Просто Гон рассказал мне грустную историю. Но теперь всё хорошо. Она поднялась с кровати, прошла к Киллуа и крепко обняла его. У Киллуа на лице было такое забавное непонимающее выражение, что Гон тоже засмеялся. Киллуа послал ему через плечо Аллуки знакомый взгляд, явно означавший «будешь продолжать смеяться надо мной – получишь». Гон засмеялся сильнее, и на лице Киллуа тоже появилась, наконец, улыбка. От этой его улыбки в груди словно расцвело нечто давно потерянное и вместе с тем приятное. Давно уже Гон не смеялся вот так со своими друзьями, он и забыл, как хорошо это ощущалось. * Когда они с Киллуа прощались у входа в гостиницу, Киллуа вдруг сделал к Гону шаг и крепко обнял его. Гон помедлил секунду, а затем обнял его в ответ, прижимая к себе, чувствуя, как к глазам подкатывают непрошеные слёзы. – Ты пиши, если что. Я тебе всегда помогу, знаешь же? – пробурчал Киллуа куда-то ему в шею. – Знаю, – кивнул Гон, отстраняясь. – Спасибо, Киллуа. Киллуа в ответ пожал плечом, смущённо отводя взгляд и отпуская его. – Зачем говорить спасибо, друзья друг друга не благодарят за такое, – пробормотал Киллуа. – А я вот хотел сказать! – выдал в ответ Гон, улыбаясь, и это заставило Киллуа закатить глаза. Та самая лёгкость, что была в их отношениях ещё до Кайто и муравьев-химер, будто на мгновенье вернулась, искрой пролетела между ними. – Ладно-ладно, – протянул Киллуа, а потом беззлобно фыркнул: – Дурак ты, Гон. – Что за необоснованные обвинения? – засмеялся в ответ Гон. – Где это я дурак? – А вот здесь, – с этими словами Киллуа щёлкнул его по лбу. – Эй, нечестно, я был не готов, – пожаловался Гон, но всё его недовольство было, конечно, напускным. – Ну и кто в этом виноват? – развёл руками Киллуа, а затем посерьёзнел. – Скоро увидимся, правда же, Гон? – Правда, – кивнул Гон и улыбнулся. Он и правда верил, что скоро они встретятся вновь. Он этого хотел – впервые за очень долгое время.