Рефлексия

      Мастабе — великолепный город с горячими источниками. Так, во всяком случае, он себя позиционировал. И, к слову, не спроста. Горячие источники действительно были, и люди были готовы ехать даже из других стран только чтобы заселиться в главный отель города и посетить постоянно тёплые воды. Во всяком случае, та девочка, что что-то лепетала на английском, хоть и знала немного японский, точно была не отсюда. К слову, сколько бы её не встречал этот старик, она всегда была одна, скиталась тут и там. И ведь негоже ходить по переполненному туристами городу без родителей.       Старик был солидарен с такими мыслями. И встретив как-то раз эту маленькую, шнырявшую около маленького магазинчика, где милая старушка продавала свои пельмешки с необычным для иностранцев названием «Масутабе» (видом очень напоминавшие обычные данго), одарил девочку серьёзным советом пойти к своим родителям. На это замечание малышка, точно поняв сказанное, лишь надула губы и скрестила руки, бурча что-то под нос на английском, явно была недовольна, что кто-то ростом с неё саму указывал, что той делать. Старец не стал продолжать разговор, а лишь тяжело вздохнул и скрылся за занавесочками магазинчика, из которого шёл запах свежеприготовленных горячих масутабе. Не зря он направился сюда ранним утром, когда многие услуги города ещё не предоставлялись.       Прогремел колокольчик на входе, означая лишь то, что появился первый посетитель за сегодня. Этот звон словно оживил старое тело, и милое личико женщины уставилось на будущего покупателя своими узкими от морщин глазами. И представляться не нужно, она сразу узнала маленького старичка, старше неё всего на несколько лет, её постоянного клиента, а так же владельца лавки с часами, что была пристройкой к основному дому. Старушка быстренько заметалась из стороны в сторону, отряхнула от муки маленькие ручки, с проступающими венами, поправила косынку на голове и подскочила к прилавку, приветствуя посетителя. - Ватанабэ-сан, какими судьбами! Обычно вы приходите к открытию, а? - барашковый старческий голос, оправдывающий прожитые года, звучал тихо и медленно, - Сегодня как обычно? Только сготовились, совсем горяченькие, а! - И вам не хворать, Чие-сан. Да, как обычно, прошу.       Ответной доброжелательностью высказался старик, доставая из кошелька, который не мог похвастаться своим содержанием, несколько монет. Пожилая женщина в это время начала аккуратно помещать пельмешки в специальную бумажную коробочку, сделанную из газет, разной датировки, и обитую чистыми белоснежными салфетками. Обычная манера упаковки «еды с собой», никто не жаловался, это того стоило. Масутабе, явно приготовленные по какому-то семейно-домашнему рецепту, были очень вкусными, да и стоили не так дорого, как могли бы.       Тихую обстановку ожидания прервал шум, доносившийся снаружи магазинчика. Но за занавесками, почти что достигающими пола, были видны только маленькие быстренько перебирающие ножки в сандаликах, а следом за ними уже побольше, одетые в перепачканные грязью сапоги. Их носитель явно был раздражён проступком иностранной девчушки, что что-то да и уранила, а потому вслед ребёнку следовали недовольные возгласы. После они, конечно, утихли, и незнакомец, судя по звукам, быстренько стал убирать бардак, наведённый ребёнком. - Ох и дети пошли в наше время… Ни капли уважения к старшим, а, - вновь послышался голос женщины, только на этот раз несколько огорчённый.       Возвращая взгляд на прилавок, Чие уже протягивала газетную коробочку, укрытую такой же крышечкой. Старик решил оставить это высказывание без ответа, он забрал ласково предложенную коробку и, поблагодарив пожилую, вышел из магазинчика, оставив на кассе точно посчитанную стопку монет.       Ватанабе прямым ходом направился к своему дому, мастерской, да и просто лавки с часами, держа в руке узелок платка, в который бережно была завёрнута коробка с ранее приобретённым товаром.       Уважение к старшим. С одной стороны. Оно, несомненно, важно и не берётся из неоткуда. Его прежде всего нужно воспитать. Приучать к этому с детства, когда детский разум готов впитывать всё новую и новую информацию. Более того, нужно его постоянно поддерживать. Всем этим должны заниматься родители, которых ребёнок так же должен уважать. Они дали ему жизнь, заботились и растили всё это время. С другой стороны. Не все люди заслуживают уважения. Но всегда найдётся человек, который будет их младше. Если какой-нибудь старик окажется последним негодяем, ворчливым и всегда недовольным дедом, должен ли ребёнок уважать такого взрослого? Почитать того, кто не заслуживает этого самого почтения.       Одна пара маленьких худых ножек в сандаликах остановилась прямо у прищуренных глаз старца. Маленькая утренняя девочка, пряча руки за спиной, покачивалась из стороны в сторону, не смотря на старика, а отведя взгляд в сторону, прямо на узелок. Малышка не могла заставить себя попросить угостить её, а потому и взгляд был у неё решительным, и щёки надутыми. Обычная ситуация, как в магазине, когда ребёнок пытается привлечь внимание родителей к желанной вещице просто смотря на ту в надежде, что взрослые заметят вожделенный взгляд чада. И эти догадки подтвердились, стоило старику повертеть узелком из стороны в сторону, чуть ли не перемещая коробку по кругу, а большие глазки следовали точно за ней, не отставая.       И что ещё оставалось, кроме как поделиться масутабе с этой маленькой плутовкой? Можно было прогнать её, стать тем самым ворчливым дедом, а после слышать у себя за спиной отдаляющееся бурчание наверняка каких-нибудь оскорбительных английских слов. Однако Ватанабе всегда выбирал пути наименьшего сопротивления, а потому, поставив свёрток на землю, развязал узелок платка, достал из коробки одну из нескольких деревянных иголочек, содержащую на себе три пельмешки, и протянул навстречу детским ручонкам, которые быстренько её схватили, прижав к груди. Глазки теперь смотрели только на врученную сладость, а губы дрожали в нетерпении отведать её. Вновь завязав узелок, старик пару раз легонько хлопнул девочку по волосам, заплетённым в две косички, повторив раннюю просьбу: - А теперь иди к своим родителям, милочка.       Маленькая, вновь точно поняв сказанное, лишь пару раз кивнула, не поднимая взгляда на старика, после кинувшись наутёк в сторону гостиницы. Напоследок она прокричала что-то старику опять-таки на иностранном. Возможно, это были слова благодарности, к сожалению, Ватанабе не знал никакого из заморских языков, а потому мог лишь предполагать. Он продолжил свой путь, стоило девчушке скрыться за одним из домов.       У старика никогда не было своих детей. Да даже внуков он никогда в глаза не видел, если они, конечно, были у того. Сколько себя помнил, Ватанабе жил один, да и из родственников его никто не навещал. А потому и в воспитании детей он мало что понимал, да и в самих детях. Как следует к ним обращаться, относиться и тому подобное. Однако чем бы не заканчивалась его встреча с представителями светлого детства, он всегда убеждал себя, что всё сделал правильно. Даже подобрал того еле живого ребёнка, усеянного песком, солью от высохшей морской воды и различными ранами, на которые страшно было смотреть. Тогда несколько дней назад он поступил верно, по всем своим принципам, хотя и мог оставить беднягу умирать. Между теми скалами его никто бы и не нашёл. Но рассуждать в таком ключе страшно.       Медленным шагов, ибо на большее больные ноги были не способны, хоть и торопиться следовало бы, старик добрался до своего дома, у которого его уже поджидал один из жителей городка. Молодой паренёк, сын того самого ворчливого деда, что непрерывно жаловался на современную молодёжь, напряжённо топал ногой, явно беспокоясь о чём-то. Заприметив нужного ему старика, тот быстро подскочил к тому. - Ватанабе-сан! Ватанабе-сан! Вы мне позарез нужны! - лепетал он, кланяясь и протягивая старику поломанные часы с маятником, - Разбил часы. Фамильные! Меня мой старик за них точно убьёт! Прошу вас, Ватанабе-сан!       Нервно, то и дело оглядываясь по сторонам, словно совершал что-то нелегальное и опасное, на самом деле остерегался зорких глаз своего родственника, которые будто могли за ним наблюдать, умолял старика помочь ему и починить не тикающий механизм. Старец окинул часы изучающим взглядом. Работа предстояла сложная, принцип работы прибора явно отличался от обычных часов, да и не факт, что справится с этим. Однако в такой патовой для клиента ситуации разве мог он отказаться? А потому, заверив парня, что сделает всё возможное, принял разбитые часы. - Боже! Я буду молиться, чтоб этот старикан вообще о них не вспомнил! Спасибо вам! Спасибо! - выдав ещё одну паническую фразу, ещё раз поклонившись, тот на удивление быстро пришёл в себя, оглядел своего спасителя и более спокойно продолжил, - Ааа… Вы и сегодня не откроетесь? А то я уже какой день хочу прикупить красивенькие часики для не менее красивенькой хозяйки той самой гостиницы. А, Ватанабе-сан?       Парень говорил мечтательно, с надеждой посматривая в сторону старика. Многие юноши и правда считали ту зеленоглазую девушку привлекательной, наверно у неё отбоя от них нет. Но, как бы парень не упрашивал старика, пусть и в косвенной форме, не называя того, что именно хочет, если старик не планировал открываться, то и делать исключения на этот счёт он не будет. А открывать свою лавку, Ватанабе не планировал, уже какой день посвящая себя заботе о внезапном госте. - Мне жаль, парень, но закрыто значит закрыто.       Коротко отрезал старик, скрываясь за дверцей в свой дом, оставляя юношу в одиночестве. Тот, в свою очередь, тяжело вздохнул от неудачи по покупке часов и, пиная камешек, валявшийся рядом, отправился в противоположную от дома часодела сторону, засунув руки в карманы штанов.       Дом бы встретил старика уже привычным чувством одиночества, если бы в его глубинах, за рабочей зоной, в одной единственной комнатке не расположился больной мальчишка. К нему рядом и подсел старик, оставляя лежать позади и поломанные часы и узелок с пельмешками. В который раз Ватанабе оглядел больного. Он уже несколько дней лежал без сознания, тяжело дышал, словно весь дыхательный механизм был перевёрнут с ног на голову. Бинтов не хватало, чтоб нормально перевязать все полученные раны, а температура тела, ей-богу, была словно у мертвеца. Белый цвет кожи, вполне нормальный для этой расы, кажется, был ещё более бледным. Но большим ужасом для старика стал момент, когда незнакомый икенумовец, вроде так их в народе называют, наконец открыл глаза. Кровь от лопнувших сосудов полностью заполонила белки зелёных глаз. Бедняга только и делал, что бездумно смотрел на потолок, на керосиновую лампу, что Ватанабе зажигал по вечерам, и на мотыльков, что кружились подле неё. Он не реагировал ни на старческий голос, ни на какие-либо жесты, ничего не говорил и вообще не двигался. Старик не нашёл ничего лучше, кроме как самостоятельно прикрыть тому глаза.       Он удивлялся, как этот ребёнок, по виду не сказать, что тот был взрослым, смог выжить, после всего, что с ним сталось. Конечно, ничего о странном госте Ватанабе не знал, ни имени, ни прошлого, однако видно было, что малец пережил страшное и чудом остался жив. Провалялся меж скалами Бог знает сколько времени в донельзя порванной одежде, что теперь только на помойку и годна была, и был найден простым стариком, что бродил по пляжу, собирая всякие вещицы, выброшенные на берег. Нужно благодарить Господа за оставленную жизнь, однако не мало важно было сейчас сохранить эту самую жизнь.       Старик проводил часы, наблюдая за состоянием парня. Проверял бинты, раны под которыми уже вот-вот должны были зажить, всё это дело не обходилось без особых мазей, слушал дыхание, которое с каждым днём становилось лучше, и удивлялся, насколько икенумовцы всё же отличались от обычных людей в физическом плане. Хоть и выглядели достаточно похоже, но, казалось, раны на их телах заживали значительно быстрее, да что уж говорить, обычный человек, получив столько увечий, точно бы не выжил. Однако икенумовец в сознание так и не приходил.       Сейчас же, перенеся все нужные инструменты к больному, Ватанабе корпел над часами, что получил только утром, пустая газетная коробочка же лежала рядом. Старик не был мастером, а механизм часов был ему не слишком знаком, вроде, что-то подобное тот уже видел в одной механической игрушке, но и ту не смог тогда починить, оставляя пылиться в мастерской. Возможно, эти часы с маятником ждала та же учесть. Минус старых умов: им очень сложно воспринимать новую информацию. Вот и старик, как бы ни старался, всё не мог понять принцип работы фамильных часов. Он опять взялся за то, что ему не по силам. Похоже, придётся вернуть поломанную вещицу хозяину, принеся миллион извинений. И ведь если бы только нашёлся кто-нибудь поумней и помоложе, к старику перестали бы прилетать просьбы о починке того или иного прибора.       Со стороны послышался кашель, сопровождающийся шуршанием. В миг оставив безнадёжные часы где-то в стороне от себя, старик приковал своё внимание к источнику шума. Его издавал всё тот же больной гость, который всё же пришёл в сознание и теперь безуспешно пытался подняться, опираясь на локти. И лучше бы тот явно не пытался вставать на ноги ибо раны, всё ещё не зажившие до конца, вновь могли открыться, что по итогу и сделали. Старик, как заметил, что на белых бинтах начали появляться алые пятна, подскочил к икенумовцу, пытаясь уложить того обратно. - Ээй, парень, тебе ещё рано вставать, - придерживая больного за плечи Ватанабе старался свалить его обратно в постель.       Однако, находясь даже в таком побитом состоянии, силы парню было не занимать. Внезапно он поднял свои зелёно-красные глаза на старика, в них читалась только ненависть, безграничное желание убить. Но не его. Кого-то другого. Однако даже это смогло напугать пожилого, отчего и ноги заметно подкосились. - Пусти... Чёртов старик! - резкий крик и такое же резкое движение рукой, что ударом оттолкнули старое тело в сторону.       Благо по приземлению, хоть то и было больно, старик не получил особых травм, хотя если бы он упал прямо на голову, то вполне себе бы умер. Теперь несколько напуганные маленькие глазки уставились на неугомонного ребёнка, что, скалясь, продолжал свои попытки подняться. Красные пятна на бинтах становились всё больше, мальчик вредил сам себе, однако старик уже не решался пробовать снова успокоить парня. - ..убить...должен убить его…       Слышалось ненавистное бурчание. Однако со временем оно утихало. И как только, согнувшись практически до пола, икенумовец всё же встал на одну свою ногу, то тут же упал без сил, снова теряя сознание. Парень всё ещё не восстановился полностью, не контролировал себя. А кровь, в определённых местах, полностью поглотила некогда белые тряпки.       Тишина и только два тяжёлых дыхания.