Рефлексия

      Прошло несколько дней. Жизнь Мастабе, как и его населения, шла своим чередом. Спокойный город со спокойным течением времени. Хоть эта деревня и была центром туризма, на приезжих местные жители уже давно перестали обращать внимание, их больше интересовали новые факты о тех, кто живёт с ними под одной крышей уже давно. В этом не было скуки, было даже занятно внезапно узнать что-то новое о своём соседе, о котором, казалось бы, всё и так известно. Как никак, а городок маленький, все друг друга знают, и только повод дай — пойдут слухи. От кошатниц-старух, что постоянно сидят на лавочках, от молодых зазнаек, от старых ворчливых дедов, от непоседливых детей.       Ватанабэ прекрасно знал об этом. За свою долгую жизнь он повидал достаточно, когда стал больше обращать внимание своих ушей на окружающие уличные звуки. Слухи были всегда, они появлялись, проходили через старика и исчезали. Однако только сейчас они по-настоящему коснулись его. «Я слышала, что у нашего «сиротливого» Ватанабэ кто-то появился.»       Шептала одна старуха другой, что провожала взглядом владельца часовой лавки.       А старик уже знал, что это было неизбежно. Это осознание пришло к нему недавно. Город маленький, все подмечают друг за другом странности, отклонения от их повседневной жизни и быта. Сразу же всё становится ясно, когда всегда одинокий старик вдруг начинает покупать продуктов больше, чем на одного. В магазинах, в обычных лавках, в недавно открывшейся забегаловке. Да и не сложно догадаться, когда забытые на года убитые вещи через Ватанабэ внезапно возвращаются к своим хозяевам в целостности.       Так и получается, что кто-то эти слухи создаёт, кто-то их разносит, кто-то податливо верит, а кто-то отрицает. Но никто из них никогда не подойдёт и не спросит о правдивости сплетни напрямую, так и продолжат шептаться за спиной виновника сего торжества.       Ватанабэ на это лишь тяжело вздохнул, продолжая свой путь домой. Стоило ему только выйти за утренними пельмешками Чие, так сразу те, кто не спит и бодрствует устремили на него свои взгляды. В них не было ничего необычного, только малая заинтересованность, скрытость и мнительность. Это скроется за толщей людей, стоит только наступить полудню. А пройдёт время, так и вообще местные жители примут всё за данность, словно так и надо, они забудут о сплетнях, ведь появятся новые. И старик, раньше совсем не ожидавший, что такой ком слухов когда-нибудь свалится на него, сейчас с нетерпением ждал конца разговоров за спиной.       Старик совсем не винил в происходящем своего незнакомого гостя. Хоть парень и был причиной слухов, Ватанабэ считал, что это просто ещё одно испытание для него от судьбы, и если так оно должно было произойти, то старик должен принять это и свыкнуться.       Вернувшись в дом с повседневной утренней вылазки, старик так и не обнаружил икенумовца в постели. Футон был свёрнут и убран в угол, его так и не раскрывали на ночь. Ватанабэ вновь тяжело вздохнул, направляясь в каморку, забитую сложными механизмами. Он знал, что парень будет там.       Прошло всего лишь несколько дней, как бинты были сняты, оголяя уже не такое белое тело, как раньше. Парню сильно досталось, некоторые шрамы на ногах и руках теперь всегда будут напоминать тому о прошедшем. И его, казалось, это и правда заботило, по крайней мере по глазам было видно. Так или иначе, с тех пор, как икенумовцу было разрешено подниматься с футона, он только и делал, как засиживался в той комнатке, вертя в руках мелкую отвёртку и другие инструменты. Парень был на все руки мастером, без устали приводил в порядок каждую вещь, что годами валялась поломанной. Ватанабэ не знал что мог сделать, мальца просто так было не оторвать от механизмов, будто эта бесконечная работа приносила ему какое-то успокоение.       Отодвигая сёдзи, ведущую в тесную комнатку, старик тут же увидел икенумовца. Он расположился прямо на столе, утыкая лицо в руки, как в подушку. Парень спал, рядом лежала отвёртка и чуть разобранное или же собранное подобие робота.       Юноша заработался. Покачав головой из стороны в сторону, Ватанабэ аккуратно расчистил стол, отодвинув игрушку и инструмент в сторону, он положил около икенумовца коробочку с двумя палочками масутабе и вышел из комнаты. Однако вскоре вернулся с покрывалом, старик аккуратно накинул его на плечи парня. Пусть отдыхает, а Ватанабэ надо было уже открывать свой скромный магазинчик.       Сёдзи закрылись, через несколько минут Джеральди, явно почувствовав изменение прежней обстановки, приоткрыл свои зелёные чистые глаза. Всё так было знакомо. Сонный мозг странно представлял перед собой серо-белый стол, различные бумажки, что требовалось заполнить и несколько шариковых ручек. А так же тепло, что шло со спины. - Кирими..? - потирая глаза, вздохнул икенумовец, немного ёрзая на стуле, разминая затёкшие мышцы.       Однако в следующее мгновенье, как пришло осознание происходящего, парень, отбросив сонливость, распахнул свои глаза, резко приподнимаясь и оглядываясь. Плед спадает с напряжённых плеч и падает на пол. На него Джеральди обращает внимание лишь после спешного осмотра комнаты. Всё на своём месте. Серый деревянный стол, краска с которого сыпется от старости, такой же стул не самого лучшего качества и множество полок, заставленные часами и игрушками, что старик не смог починить. Простая невзрачная комнатушка, больше подходящая для склада, чем она, по сути и являлась.       Со вздохом некого облегчения, Джеральди поднял с пола покрывало. «Это не компания. Всё в порядке.»       Он нахмурился, сжимая ткань в руках, однако следом быстро выпрямился, покачал головой, накинул плед на хлипкую, но стойкую спинку стула и вновь сел за стол.       Масутабе, взявшееся откуда не пойми, Джеральди заметил только тогда, когда прицельно потянулся за игрушкой-роботом, которую только взялся чинить. В голову сразу ударила мысль, что к нему в каморку заходили. Да и плед не мог прийти сам. Даже раздумывать не пришлось, это ясно был тот старик.       От вида пельмешек, живот парня немного скрючило. Скорее всего, эти палочки были принесены икенумовцу, так он и подумал, всё же изменив направление руки на масутабе.       Ватанабэ заходил к нему. Слишком ли сильно тот злится на Джеральди? Если в прошлые разы он аккуратно расправлял футон и нырял под покрывало, под тихий храп старика, что казалось, всё равно сквозь сон замечал авантюры икенумовца, то на этот раз парень просто заснул на столе, вырубился, даже не дойдя до выхода с комнаты. Вторая пельмешка отправилась в рот Джеральди, что перевёл взгляд на единственные работающие часы. Поздно куда-то идти и что-то спрашивать, Ватанабэ уже открыл свою лавку, и отвлекать от работы того не стоило.       Возможно, даже к лучшему. Икенумовец окинул всю каморку благодарным взглядом. Работы тут не занимать. Доедая последнюю пельмешку, Джеральди вновь взялся за отвёртку.       Парень считал, что именно этим ему и стоит заниматься.       И всё же Ватанабэ позволил Джеральди остаться. Парень точно не знал, почему так, либо это всё из-за доброты и заботы, хоть икенумовец так и не представился тому, либо потому что он оказался полезен своими знаниями в механике. Но Джеральди и не хотел особо углубляться в любые думы по этому и другим поводам. Он просто хотел занять себя чем-то полезным, что не принесёт никому вреда. Попыткой отвлечься, убежать.       Лишь опять-таки возникал вопрос. А в верном ли направлении он вообще движется в попытках исправить себя и свою жизнь? Всё же Джеральди только и делал, что все эти дни сидел дома и чинил вещи, а собираясь выйти наконец на улицу только смотрел на дверь, не в силах протянуть к ней руку и открыть. И тот старик, Джеральди был уверен, видел это. Тот, кто останавливал свой медленный старческий шаг позади икенумовца, внимательно наблюдал своими слепыми глазами, как всё же протянутая рука парня медленно опускалась, отдаляясь от ручки двери, и наблюдатель продолжал свой путь, ничего не говоря. «Я ведь не стою на месте? Не стою же?»       И всё же, привыкать к новой жизни Джеральди было сложновато. Теперь не было чёткого графика, когда стоит вставать, умываться и приступать к работе, а Ватанабэ парня и вовсе не будил никогда, позволяя внутреннему будильнику икенумовца работать самостоятельно. Не было никакого привычного кофе от сотрудника, что постоянно готовил его, даже если того не просили. Приём пищи хоть и был совместный, однако старик даже тут не следовал чёткому графику: обед мог быть, а мог и не быть вовсе, а ужин мог быть как в семь часов, так и в одиннадцать, в последних случаях он сразу после разворачивал футон, намереваясь ложиться спать. Джеральди теперь даже одежду не носил, что делало парня более обычным представителем своей расы, хоть и было немного не комфортно, когда кожу ничто не облегало. Икенумовцу оставалось только привыкать, но он был даже не против таких перемен в своей жизни. Всё новое - куда лучше старого.       И ведь действительно лучше. Джеральди продолжал напоминать себе, какой была его прошлая жизнь. Даже не он сам наводил себе воспоминания об этом, а его тело, на котором остались шрамы, ведь ничего не проходит бесследно. Джеральди лишь каждый раз отводил глаза в сторону. Возможно, всё же, с бинтами было куда проще, парень хотя бы не видел того ужаса, что сотворил с собой он сам.       И вот сейчас, подкрутив маленький винтик, парень обвёл отвёртку взглядом, и он сам бросился на выделяющееся серое рубцовое пятно на плече.       А вообще, Джеральди ведь чинит различные вещи, механизм которых не понимает Ватанабэ, и разносит их по домам тот же старик, не прося ни гроша, и жители, что не забыли о своём барахле, так благодарны, думая что старец наконец освоился и взялся за ум. Благодарны ему, а не тому, кто действительно всё это починил. Однако хоть этот факт и давил на душу мелкой несправедливостью, Джеральди был рад, что старик особо не распространяется об икенумовце, который живёт с ним теперь под одной крышей. Главное, что Ватанабэ сам выказывает эту благодарность парню, словно отвечая за всех остальных, кому он помог. И это было хорошо, икенумовцу не нужна была огласка своего выживания и существования, ведь тогда неизвестно что вообще будет. Только не сейчас. Только не в этом году.       Всё же шрамы навсегда останутся в его жизни. Как и воспоминания минувших дней, теперь к ним добавилось ещё больше тяжёлого. Думая об этом даже не знаешь, что было бы лучше: умереть и обрести спокойствие или продолжать жить с таким грузом за плечами. Но думая об этом ещё сильнее и глубже, понимаешь, что если жизнь есть, то не стоит её обрывать, какой бы та не была. Жить правильно и искупать грехи. Этим ведь сейчас и занимается Джеральди. Спокойствие, праведность, мораль.       Стоит наконец назвать своё имя, выйти на улицу... Нет, только не сейчас. Только не в этом году. Лучше стоит начать с того, чтобы думать о других.       Джеральди же этого не делал. Вернее даже будет сказать, что он перестал этим заниматься. Ведь когда-то давно у него были друзья. Даже если все погибли, у него всё ещё оставался единственный близкий икенумовец, именно тот, которого парень считал самым лучшим другом. Но здесь Джеральди и прокололся, абстрагируясь от Такахаши, вместо того, чтоб оставаться рядом с ним. Им ведь обоим нужна была помощь. Но парень перестал думать о таких отношениях, называя это глупым, лишним, бестолковым и страшным. Он концентрировался только на мести, а Кирими лишь поощрял такое поведение. «Кирими… Такахаши… А они ведь оба погибли.»       Заторможено, словно это осознание пришло только сейчас.       Заслужили ли они именно такой конец? Они все ведь, по сути, боролись за правое дело. Были «героями» основной истории. В какой же момент всё успело так сильно поменяться, что в итоге всё кончилось именно так? Все погибли, а Джеральди остался жив. Почему так? Почему именно ему судьба доверила второй шанс? Разве он не должен был умереть вместе с остальными? Чем он лучше других? Того же Кирими, который идеально выполнял свою работу, обладал невероятным умом и сообразительностью, конечно, своевольничал, но у каждого есть свои недостатки. Или Такахаши, он ведь просто хвостиком шёл постоянно за Джеральди, он ничего не сделал, наоборот, несмотря на ненависть к врагу, был добр и заботлив с теми, кто его окружал. Форест, Вудс... А Морикадзе? Он вообще был не при делах, ничего не знал и был довольно-таки благородным, хоть и со странностями. Так почему именно Джеральди? Неужто судьба могла ошибиться в своём выборе?       Джеральди молча смотрел на открытые карманные часы, стрелки которых замерли, теперь постоянно указывая одно и то же время. Тем не менее, хоть икенумовец и решил для себя начать жить правильно, некоторые вопросы, на которые он никогда не найдёт ответы, гложили душу. Они ведь не умерли зря?       Находясь в некой прострации, парень не заметил, как сёдзи в каморку отодвинулись, и старческие глаза, почти закрытые, вот уже некоторое время пялились на икенумовца. Ватанабэ заглядывал тому в глаза, пока не смея будить зависшее тело. Боль, сожаление и сомнение. Старик видел именно это в зелёных очах, хоть и казалось, что они ничего особо и не выражали. Ватанабэ продолжал наблюдать за парнишкой, состояние которого уходило всё дальше от того, что тот повидал при их первой встрече. Тем не менее, икенумовец был одинок в своих раздумьях, если бы продавец часов только знал о прошлом мальца, то смог бы дать какой-никакой совет. Но парень всё не рассказывает, ему тяжело, и Ватанабэ принимает это, да и нельзя заставить выложить всю суть силой. Остаётся только думать и гадать, что случилось с этим икенумовцем.       Но одну вещь старик всё же смыслил.       Легонько он дотронулся до плеча безымянного гостя, от этого тот вздрогнул, наконец просыпаясь. Руки немного опустились, и зелёные глаза, немного похлопав, вопросительно уставились на старика. - Уже вечер. Время ужина, - коротко пояснил Ватанабэ, от этого парень ещё сильнее распахнул свои глаза, кидая взгляд то на старика, то на часы, которые держал в руках. - Что? Уже? - старик лишь кивнул, а Джеральди взялся за голову, - Я даже не заметил…       Действительно ведь не заметил, для парня день прошёл так, будто его и не было вовсе. Он слишком увлёкся работой, однако при этом не чувствовал разочарования, всё же икенумовец довольно много чего сделал в пределах этой комнатушки. - Хе-хе, видимо это сильно затягивает тебя, парень. Чувство потока оно такое, иногда абсолютно в нём теряешься, мне ли не знать, - оглядывая рабочий стол икенумовца, где стояли в аккуратный ряд около десятка починенных вещей, Ватанабэ тяжело вздохнул, - Ты сегодня отлично постарался, пора бы на сегодня и закончить. Пошли.       Затем он развернулся и направился к выходу, сворачивая в изначальную комнату, где обычно происходили и обед и ужин, и сон. Джеральди проводил того взглядом и через некоторое время тоже поднялся с места, направляясь за стариком. День прошёл и слава Богу, завтра парня ждёт абсолютно такое же времяпровождение. Если что-то не изменится в конечном счёте, всё же Ватанабэ, хоть и был доволен работой, выглядел обеспокоенно. Так что Джеральди предчувствовал скорый разговор со стариком лицом к лицу, однако его тема для икенумовца была покрыта тайной. А тем временем живот парня издал протяжный тихий вой, который, впрочем, услышал лишь он сам.       И предчувствие парня было верным, как обычно усаживаясь за котацу, на котором уже было всё разложено, похоже старик приготовил всё заранее, они не спешили приниматься за еду. Джеральди всегда брал палочки после старшего, однако тот сидел не двигаясь. - Сегодня ты не раскладывал футон, как обещал мне сделать, - начал Ватанабэ, скрестив руки, сейчас он очень походил на образ матери, что будет отчитывать своего ребёнка. - Да, прости, ста... Оджи-сан, - Джеральди мог только согласиться, хоть он и сильно надеялся, что старик не вспомнит об этом.       Собеседник вновь тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Возможно, он пытался подобрать слова, чтоб продолжить разговор, отсюда такая длинная пауза. - Сегодня ты ложишься спать нормально, для твоего же блага, парень, - по итогу сказал старик.       Это была не просьба, а факт, неизменная постоянная, которую просто так нельзя было переспорить, и Джеральди не собирался. Он просто молча согласился и принял, возможно, для него самого так действительно будет лучше. А старик продолжил: - Ещё, у меня есть для тебя занятие. Завтра я целый день буду занят, а потому некому будет сходить к морю и наловить рыбы.       Он сделал паузу, давая время парню понять то, что от него хотят. - Это обязательно? - сразу и не слишком обдуманно вырвалось из икенумовца. - Так как теперь ты здесь, жить так, как было раньше, на мой доход, не получится, а потому придётся выкручиваться. Хотя бы так. Ну что, сделаешь? - подняв бровь, Ватанабэ указал рукой на удочку с ведром, они стояли в углу, будто специально вытащенные на свет из тёмного шкафа.       Джеральди поёжился. Казалось, что старик намеренно всё это делает, лишь бы заставить парня выйти на улицу. Икенумовцу это не слишком нравилось, однако ответить ничего, кроме «да», он просто не мог. А потому слабо кивнул. Похоже что старик сам подталкивает его к новым действиям. - Не стоит прятаться от мира, когда он так к тебе добр, - в заключении произнёс Ватанабэ, протягивая руки к палочкам. Разговор окончен. Время молчания и молитвы. Парень также подобрал палочки, и сложил ладоши вместе, так что деревяшки были почти что перпендикуляром посередине.       Джеральди не понимал смысл молитв перед приёмом пищи. Хоть в детстве всё и было куда проще, ребяческий ум не задавал лишних вопросов, и объяснения взрослых были до жути простыми. «Потому что так надо». «Потому что так мы выражаем благодарность». Благодарность кому? В Бога или во что-то высшее икенумовец уже давно перестал верить, а потому все эти духовные скрепы быстро развалились, не оставляя после себя ничего, кроме воспоминаний.       И всё же сейчас, Джеральди покорно закрывает глаза, складывая голову к рукам. Слов он не знает, а потому молчит, да и весь процесс происходит «про себя». Просто из вежливости парень подыграет старику, чтоб не нарушать устоявшиеся традиции в этом доме, а после они вместе приступят к ужину.       Жареные овощи на вкус казались довольно специфичными, казалось, что в тарелку просто положили абсолютно всё, что хоть как-то и где-то росло в Мастабе. Даже брокколи, которые Джеральди ненавидел своим детским сердцем, казались не такими плохими на вкус. Однако же всё смотрелось весьма питательными для организма.       После приёма пищи, Джеральди поблагодарил старика, и так как возвращаться в каморку ему было наказано, он помог прибрать стол и подготовить спальные места.       Керосиновая лампа не потолке уже не горела, только свеча и открытое окно, позволяющие старику в спокойствии читать книгу, шелестя страницами. Как только за окном станет совсем уж темно, тот отложит книгу, наконец закрывая глаза. Джеральди уже наблюдал такое несколько раз. Сам же икенумовец перевернулся на другой бок, подальше от света, укрываясь покрывалом.       Завтра парня ждёт трудный день, наступление которого он так не хотел. Очертание удочки, что на завтра станет его спутницей, виднелось даже в полной тьме, напоминая о неизбежности. Однако, возможно, это и правда к лучшему? Никогда не узнаешь, что тебя ждёт завтра. «Не стоит прятаться от мира...»       Внезапно вновь вбилось в голову. Все сегодняшние мысли, вроде бы забытые спустя время, вновь начали всплывать, заставляя думать о себе ещё больше. «Разве я убегаю?»       Не придумав ничего лучше, Джеральди поспешил закрыть глаза.