Серебряные нити

Керамическая плошка прижимала край газеты, которую шевелил налетавший с Невы ветерок. За столом в одном небольшом кафе около какого-то мостика сидел Маяковский, который, не глядя, выудил из плошки горсть жареных орехов и кинул их в рот. Хорошо было бы чем-нибудь запить, но в карманах — шаром покати, и даже папиросы кончились. Поэтому надо сидеть и ждать Бурлюка, у которого есть деньги. Летом двенадцатого года в Петербурге установилась необычайная жара. Короткие белые ночи не приносили желанной прохлады, а поутру лучи беспощадного солнца вновь раскаляли не успевшие остынуть мостовые, и огромный каменный город, который прихотью властей выкрасили в красноватые и багровые тона, превращался в плавильную печь, пышущую обжигающим зноем. Но увидеть город можно по-разному. Это могут быть взор приезжего, экскурсанта и глаза ребёнка или взрослого, влюблённого или одинокого; глаза человека, родившегося в городе и сроднившегося с ним всем существом, и глаза человека, выросшего в деревне и попавшего в город, как в ловушку. Один видит город из окна роскошного особняка, а другой из окна больницы или бедной наёмной квартиры. И картины эти будут различными. На газетные строчки внезапно упала тень, и раскатистый бас произнёс: — Владимир Владимирович, вы газетку не подвинете? Маяковский оторвался от чтения, поднял голову и сощурился от нестерпимо яркого света. Высокий, плечистый Давид Бурлюк, подойдя против солнца, навис над столиком и поставил на него сразу шесть кружек с пивом. Шапки густой пены колыхнулись, и по стеклу, оставляя сияющий след, сбежали янтарные ручейки. Маяковский отдёрнул газету, а Бурлюк тяжело опустился на стул напротив, взял кружку и в несколько жадных глотков отпил больше половины. — Ох, хорошо, — выдохнул он, — угощайтесь, Владимир. Вы чего, кстати, такой задумчивый? — Спасибо. Да я вот думаю: стоило ли тащиться из Москвы, чтобы сесть посреди Петербурга и наливаться пивом? — Маяковский тоже отхлебнул из кружки и поставил ее на стол. Бурлюк хмыкнул, отпивая ещё напиток. Год назад, когда Бурлюку стукнуло двадцать девять, он поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. И там познакомился с восемнадцатилетним Маяковским. Оба были талантливы, оба тяготились рамками традиционной школы — так что сблизились легко, хотя продолжали обращаться друг к другу исключительно на вы и по имени-отчеству. Но Бурлюка привлекло другое. В Бутырской тюрьме Маяковский начал писать стихи, а первые опыты на воле как-то показал Давиду. Ночью посреди Сретенского бульвара Бурлюк заставил стесняющегося, запинающегося Володю читать. Выслушал, пришёл в восторг и немедленно объявил своего юного приятеля гениальным поэтом. В гениальные художники он определил его ещё раньше. Бурлюк продолжал потеть и пить пиво, а затем достал из кармана брошюру и бросил на стол. Маяковский, казалось, проявил интерес к бумажке и взял её рассмотреть поближе. — Первая Витина книженция. Всего месяц как вышла, — сообщил Бурлюк. — А рисовал Володька, брат мой. Вы бы с Веней сошлись, он - человек искусства, такой же как Вы. Маяковский хоть и не всегда любил знакомиться с кем-то, но перспектива встретить Хлебникова пересилила его нелюбовь. — А почему бы и нет, — быстро ответил Володя, —познакомите нас? — Отлично, тогда пойдёмте! — Бурлюк поправил волосы и встал из-за стола. Спустя полчаса поэты уже были около большого белого дома, который располагался почти что в центре города. Приятели зашли в подъезд, прошли пять лестничных пролётов и оказались около квартиры Вениамина. Давид позвонил в дверной звонок. Вскоре дверь открыл высокий статный юноша, одетый только в чёрные брюки, расстёгнутые на верхнюю пуговицу. — Извините, что в таком виде, Давид, добрый день, — Вениамин поприветствовал Бурлюка, — а Вы я так полагаю, Владимир Маяковский, да? — Хлебников перевёл взгляд на Володю. — Да, Вениамин это Владимир Маяковский, Владимир, это Вениамин Хлебников. - сказал Бурлюк и немного отстранился. — Очень приятно познакомиться, наслышан о Вас и Ваших стихах, — Хлебников пожал руку Владимиру, что стоял всё ещё в ступоре, и пригласил войти. — Спасибо. И я рад знакомству, — наконец выдавил из себя Маяковский и прошёл внутрь квартиры. Вошедшие прошли в кухню и сели за стол. Они долго разговаривали, пили водку, которую Вениамин принёс из гостиной, обсуждали футбол, стихи, политику и всё, что только можно. Выпито было уже две бутылки водки, бутылка виски и портвейн, до сего момента валявшийся в шкафу. Владимир столько не пил никогда в жизни, алкоголь сильно повлиял на мозговую деятельность - разум затуманился, очертания предметов перестали быть четкими, а в какой-то момент вообще друзья, сидевшие рядом, показались красивыми и привлекательными. Воздух был душным, жарким, хотелось последовать примеру Хлебникова и снять рубашку, остаться в одних штанах, расстегнуть их, а лучше вообще снять. Вениамин заметил затуманенный взгляд Владимира и его тяжелые вздохи от нехватки холодного свежего воздуха. — Владимир, если хотите, можете снять рубашку. — Хлебников взял стакан со стола, выпил всю водку, что была там, и поставил его на стол. Маяковский кивнул и начал расстёгивать пуговицы на чёрной ткани. Пальцы путались в пуговицах, но в итоге рубашка оказалась расстегнута, и Володя, сняв её, положил на спинку своего стула. Тело Владимира было красивым, с накаченным прессом и аккуратными выпирающими ключицами. Широкая спина блестела из-за капелек пота. Вениамин смотрел, не в силах отвести взгляд. «Какой же ты красивый, Володя...» — подумал Хлебников, но испугался, что случайно сказал это вслух, однако, не увидев никакой реакции на лице Володи, успокоился. Владимир взял ещё стакан с водкой и выпил залпом. Внезапно на его бедре появилась ладонь Вениамина, которая поползла ближе к ремню брюк. — Позвольте мне помочь расстегнуть ремень, Вам всё ещё жарко, Владимир Владимирович, не стесняйтесь. — Веня посмотрел Владимиру прямо в глаза, немного улыбнувшись. Наверняка Бурлюк поперхнулся пивом, если б увидел это, но, к счастью или к сожалению, он сидел в другой комнате. Владимир просто смотрел на руку новоиспечённого товарища и вдыхал сухой воздух. Вениамин передвинул руку выше, прямо на ремень. Пряжка скрипнула и со звоном упала на пол. Рука мужчины потянулась к ткани нижнего белья и заползла под неё. Владимир шумно выдохнул воздух через плотно сжатые зубы, боясь издать какой-либо звук. Веня усмехнулся и вытащил из трусов большой овитый венками член с крупной головкой. Вениамин облизнулся и, наклонившись к члену, поцеловал малиновую головку. Маяковского выгнуло, он вцепился одной рукой в бедро Хлебникова, другой - в край стола и издал тихий стон. Вениамина порадовала такая реакция, он облизнул весь член и заглотил головку, создавая некие вибрации ртом. Владимир застонал, потому что, как оказалось, подобного рода вибрации при желании могут свести с ума. У Владимира, несмотря на восхитительный внешний вид, какую-никакую популярность и бешеную харизму никогда не было секса. Поэтому после пары движений Вениамина, Володя громко застонал и кончил тому в рот. — Что у вас здесь происходит?! - голос раздался со стороны двери кухни. Это был Давид Давидович, подскочивший из гостиной, когда услышал громкий стон. Открывавшаяся картина была потрясающая: Владимир, дрожавший от приятных ощущений, отходил после бурного оргазма, Вениамин с полным ртом спермы, пытающийся проглотить солоновато-белёсую жидкость и много стаканов, почти и не очень пустых, с алкоголем на столе. Хлебников проглотил всю сперму и обратился к Бурлюку: — Давид Давидович, не хотите присоединиться? Владимира на всех хватит, — Веня приблизился к ошарашенному юноше, всё ещё сидевшему на стуле, и втянул в грубый поцелуй. Его язык прошёлся по ряду белоснежных зубов, огладил нёбо и сцепился с другим языком в танце. Маяковский застонал в поцелуй, чуть не теряя сознание. Руки Хлебникова подняли юношу и притянули к себе, дотягиваясь до всего, до чего можно было дотянуться. Давид стоял на месте, с ужасом обнаружив, что возбуждается от такого зрелища. Бурлюк на автомате подошёл к Маяковскому со спины и обвил его талию руками. Давид Давидович накрыл губами шею Владимира, который дернулся под ним от приятных ощущений. Хлебников сквозь поцелуй улыбнулся и слегка отстранился. Бурлюк последовал его примеру и посмотрел на Вову. Тот тяжело дышал, переводя взгляд с Вениамина на Давида. Последний пытался отвести взгляд, потому что смотреть прямо в глаза Володе почему-то было стыдно. — Володь, а Володь, — голос Давида был низким от возбуждения, — можешь пожалуйста оказать одну услугу. Ты же понимаешь - за знакомство с великими людьми — он кивнул на Вениамина, — нужно платить. Мужчина расстегнул брюки и спустил их на уровень чуть выше колена. Маяковский сначала слегка смутился, а потом опустился на пол, придвигаясь к Бурлюку. Юноша стянул вниз трусы и оглядел открывшуюся картину: толстый член Бурлюка сочился от смазки, а его владелец глядел неотрывно и, казалось, даже перестал дышать. Владимир лизнул головку и, услышав сверху одобрительный стон, спустился языком до основания. Влажный язык проскальзывал в дырочку уретры, обсасывал каждую выступающую венку, обводил силуэт головки, снова опускаясь вниз. Это были медленные движения, сводящие с ума и доводящие до исступления. Владимир заглотил член полностью, положив руки на бёдра Давида. Бурлюк громко застонал, сжимая пряди волос Маяковского, и притянул ближе к себе. Володя кинул неодобрительный взгляд наверх, но продолжил движения языком. Ещё пару таких действий и Давид кончил глубоко в горло Владимиру, не дав отстранится, пока тот не проглотил всё. Со стороны Вениамина, который до этого сидел позади, тоже донёсся стон, и Хлебников излился себе в руку. — Может пойдёмте в гостиную? — спросил Веня, вытирая руку салфеткой. Бурлюк посмотрел на Маяковского, который всё ещё сидел на полу, и молча кивнул. Владимир тихо вздохнул, и все втроём пошли в гостиную. В гостиной стоял большой диван, на который мужчины опрокинули Володю на живот. Одежда, так мешавшая сейчас, полетела куда-то в сторону. Вениамин подошёл к столу и достал оттуда тюбик смазки и презерватив. Всё это он отдал Давиду. Бурлюк выдавил на палец немного смазки и, схватив Маяковского за поясницу, притянул его ближе к себе. Хлебников подвинулся к юноше и приставил член ко рту, заставляя открыть губы. Давид тем временем ввёл один палец внутрь Владимира, на что тот сипло вздохнул, пытаясь одновременно с этим взять член Вениамина в рот, и начал двигать им внутри на манер ножниц. Владимира передернуло, он застонал, а когда пальцев стало два, его стон перешёл на более высокие ноты. Вениамин знатно возбудился от увиденной картины и притянул Маяковского, заставляя заглотить глубже. Владимир впустил плоть в свой рот и дошел сразу до половины длины: начал обсасывать, спускаясь ниже к основанию и пытаясь взять в рот полностью. Он чуть не подавился, но Вениамин старания оценил, даже дал отстраниться и привести сбившееся дыхание в норму. Когда во Владимире двигалось три пальца, Давид решил, что хватит подготовки и пора переходить к самому интересному. Головка изнывающего члена коснулась пульсирующего входа Владимира, и юноша прогнулся в руках Вениамина и Давида, теряясь в приятных ощущениях. Маяковский снова начал сосать член Хлебникова, на этот раз заглатывая полностью, вызывая громкие стоны сверху. В то же время Владимир пытался подмахивать бёдрами в такт движений Давида, издавая при этом стоны, порой хриплые, а порой на высоких нотах. — Володя, какой же ты красивый, — Вениамин улыбнулся и взъерошил непослушные Вовины волосы. Владимир попытался улыбнуться, всё также не отводя взгляда от красивых глаз Хлебникова. — Володь, потрогай себя, — возбужденный голос Бурлюка словно вернул Маяковского в реальный мир. Володя провёл одной рукой по своему эрегированному члену пару раз туда-сюда и, вытащив изо рта член Хлебникова, дабы не прикусить ненароком, перешёл на крик. Вениамин снова притянул к себе юношу и начал вдалбливаться ему в рот, доставая членом до стенки горла. Пару минут в таком бешеном темпе и Вениамин, предварительно вынув член, кончил Володе на лицо, заставив проглотить часть спермы. Бурлюк тем временем ускорился, каждый раз попадая по простате и вызывая крики юноши. — Давид, мхм, пожалуйста...- только и мог выговорить Маяковский. — Что пожалуйста? — Глубже, прошу тебя... Давиду не нужно повторять дважды: сжимая бёдра Володи, он насаживает его на свой член, двигаясь в бешеном ритме. Пару толчков и Владимир кончает на диван, падая чуть не навзничь. Бурлюк тоже долго не выдерживает: спустя некоторое время он снимает презерватив и, крепко сжав бёдра Владимира, изливается глубоко внутрь. Все трое лежат на диване, не понимая как решение познакомить Володю и Веню перешло вот в это. Зато всем было приятно, оргазм ещё давал о себе знать, но трезво думать и говорить больше двух слов уже можно было. — Владимир, Вам понравилось наше знакомство? — с усмешкой спросил Вениамин. — Д-да...Очень понравилось, - ехидно отозвался Владимир, пытаясь отдышаться. — Честно, если бы я знал, что знакомство пройдет вот так, я бы раньше Вас познакомил. — сказал Давид и притянул к себе сидевшего рядом Владимира для поцелуя. Поцелуй хоть и вышел смазанным и торопливым, зато отдавал искренностью и удовольствием от происходящего. Бурлюк сминал губы Володи, вылизывал рот и заставлял простонать в поцелуй. Наконец отстранившись, Владимир крепко-крепко обнял Давида и притянул Вениамина, находившегося рядом. «Как же все-таки здорово иногда знакомиться с новыми людьми!» — подумал Владимир, уже проваливаясь в сон.