Вольно, полковник

Далеко Гельмут не уходит, он дал Джеймсу всего час на сборы, и этого должно вполне хватить, чтобы позвонить сестре и собрать вещи первой необходимости. В пиццерии пахнет жженым маслом и сыром, посетителей немного, но все они останавливают на нем взгляды, когда он заходит. Он отличается от них, это видно. Пальто, пусть уже порядком потасканное, но все-таки Burberry, ботинки начищены. Надо стать незаметнее, надо купить себе кроссовки и недорогую куртку, решает он. По местному телефону он звонит человеку без имени, предоставившему ему Джеймса в распоряжение: - Спасибо за пистолет. - Барнс прошел проверку? - Он неплох. Кому передать оружие? - Отдайте Барнсу, он знает, что делать. - Хорошо, - легко соглашается Гельмут. - Вы будете смотреть других кандидатов? - Напомните, есть ли у кого-то из них больные родственники? Или, может быть, другие рычаги давления? - Все одиноки, отчасти именно поэтому в списке оказался Джеймс. Вам же необходим полный контроль? - Тотальный. - Тогда советую все-таки остановиться на нем. - Есть еще что-то, что мне необходимо знать? Человек на другом конце провода молчит несколько секунд и только потом говорит: - Нет. Гельмут ему верит. - Деньги скоро будут на Вашем счету. - Через оффшор? - Естественно. - Было приятно иметь с Вами дело. Do svidaniya. Гельмут кладет трубку не попрощавшись. Идет курить на улицу, смотрит на окна дома напротив, видит, как свет в окне Джеймса гаснет. На сборы хватило всего 20 минут, и на секунду Гельмуту становится его даже жаль. Тушит сигарету так и не докурив. На Джеймсе кожаная куртка, рукав болтается, в правой руке дорожная сумка. Побрился. Он ничего не спрашивает, ждет указаний. Идеальный солдат. Можно было бы взять кого-то еще, но зачем тратить лишнее время? Джеймс как на ладони, все желания очевидны, им легче будет манипулировать при случае. Гельмут словно сам себя уговаривает, что не совершил ошибку. Не совершил же? - Пистолет сказали передать тебе, - протягивает ему чезет. Джеймс колеблется, но оружие все-таки забирает. - Я уже разрядил, - решает уточнить Гельмут. Одной рукой проверять будет проблематично. - Хорошо. – Оглядывается по сторонам. Решает. – Куда мы сейчас? - В аэропорт. - Внутренний рейс? - Нет. Джеймс, поджимает губы, Гельмут считывает, как он чертыхается про себя. - Сейчас вернусь. Кидает сумку на асфальт, убирает пистолет за пояс, направляется обратно к своему дому. Гельмут жалеет о потушенной раньше времени сигарете. - Поймай такси и едем в аэропорт, - говорит он, когда Джеймс возвращается. - Такси здесь не ездят, надо пройти минут десять вверх по улице. - Так пойдем. Темнеет быстро, редкие фонари высвечивают пространство исключительно под собой. Осязаемая темнота. Где-то вдалеке слышится детский смех и женские голоса. - Никто не зовет меня Джеймс, все зовут меня Баки. Гельмут усмехается: - Баки больше похоже на собачью кличку, я предпочту, чтобы ты как можно дольше оставался человеком. Джеймс не отвечает ему, даже не смотрит, просто идет вперед. Закрывается сразу, не успев и открыться. Это хорошо. Это работа, а не война, им тут друзьями не стать. Гельмут тоже служил. В Аргентине. Поехал в Буэнос-Айрес прямиком из Москвы, смешная история. Его молодость вообще была достаточно веселой, если подумать. Сын немецких дипломатов, которому было уготовано место сначала в московской дип академии, а потом в Берлине, решил, что хочет стать военным. Точнее, он так сказал родителям. На самом деле, ему просто хотелось сбежать подальше, и к его удаче, он, как гражданин Германии, мог проходить военную службу в дружественных государствах. Недолго думая, Гельмут выбрал самое отдаленное – Аргентину. Он не планировал долго там задерживаться, а в итоге задержался на 20 лет, дослужился до полковника, обзавелся семьей. - Вы введете меня в курс дела? – Спрашивает Джеймс, когда они садятся в такси. - Конечно. С собой у Гельмута папка со всем необходимым. Со всей информацией, которую удалось собрать за полгода. Фото, досье, мелочи, которые могут помочь. Весь путь до аэропорта они проводят в молчании. Пока они едут, фонари чертят на лице Джеймса замысловатые узоры, глаза его кажутся черными. Гельмут смотрит и не может оторвать взгляд. Красивый, думает он отстранённо, такого можно было бы увидеть в фильмах старого Голливуда наравне с Джоном Берримором, например. Но он здесь, в такси с Гельмутом Земо, человеком без национальности и семьи, едет сам не зная куда, наверное, прекрасно осознавая, что он всего лишь инструмент для достижения чужих целей. Нужен лишь для того, чтобы выполнять приказы. Интересно, если Гельмут прикажет ему задушить себя, тот послушается? «Сожми мое горло сильнее, да». Могло бы быть возбуждающе, будь Гельмут в этом хоть немного заинтересован. В аэропорту он покупает билеты на ближайший рейс до Рима, они регистрируются и проходят в зону ожидания. В пути они проведут больше суток, но Гельмуту плевать. Он уже давно перестал следить за своим распорядком дня, за сном и едой. Его это не интересует абсолютно. Он решает сесть в сетевом ирландском пабе, в одном из самых многолюдных местных заведений. С одной стороны от их столика окно с видом на взлетную полосу, с другой - многолюдный зал и пьяные гости. Старая привычка – всегда держать в поле зрения все входы и выходы. Баки хмурится (Гельмут пробует называть его так, хотя бы про себя), ему явно не нравится толпа и шум. Он то и дело вздрагивает, нервно постукивает пальцами по столешнице и даже самолеты за окном не отвлекают его. - Может выберем место потише? - Нет. Здесь точно никто не обратит внимания на наш разговор. Кстати, у тебя есть протез? - Нет. - Твоя, - Гельмут делает паузу, но все-таки решает называть вещи своими именами, - инвалидность привлекает внимание. Я хочу, чтобы она не так бросалась в глаза. Баки отворачивается от него, наконец, обратив внимание на самолеты. - Насколько мне известно, предлагались и кандидаты без увечий. - Мне понравился ты. - Чем? Гельмут подзывает официанта и заказывает два пива. - У тебя слишком много своих проблем, чтобы начинать копаться в моих. И у тебя, единственного, есть четкое понимание, куда тратить деньги, так ведь? Баки не отвечает. - Если другим надо просто подзаработать: на себя, на машину, на семью. То от тебя зависит чужая жизнь, жизнь твоей младшей сестры. Соответственно, в твоих интересах выполнять работу хорошо. А что касается руки, огнестрельное оружие - не панацея. Пытать ты умеешь? - Меня этому учили. - Вот видишь. Официант приносит пиво, и они замолкают на мгновение. - Разве работа личного помощника подразумевает пытки? - Рот Джеймса улыбается, глаза нет. - Личные помощники бывают разные, зависит от того, кому они помогают. Иногда это студенты хороших университетов, сортирующие документы и забирающие ребенка из школы, если ты опаздываешь. Иногда это уволенные из элитных подразделений солдаты, которые тенью следуют за тобой, могут достать нужную информацию или забить человека до смерти в рукопашном бою. Но в основном, все как я и говорил, мелкие поручения и машина. Я, в последнее время, совсем не могу сосредоточиться за рулем. Гельмут решает, что пора. Ловит себя на том, что волнуется. - Нам надо выйти на этих людей. – Кладет на стол папку. – Смотри внимательно. Джеймс смотрит молча, а Гельмут видит, как меж его бровей появляется глубокая складка. - Поэтому нужен был человек со знанием русского? – Спрашивает он спустя какое-то время. - Да, - улыбается Гельмут, прихлебывая свое пиво. – К тому же всегда приятно обсудить Бродского с понимающим человеком. - Я не читал Бродского. - Никогда не поздно. Джеймс внимательно вчитывается в содержимое папки, смотрит некоторые страницы по несколько раз. Гельмут не торопит. Ждет. Успевает заказать себе второе пиво. - Значит, нам надо украсть картину, выйти на заказчика, через него выйти на коллекционера, стать своими на черном рынке среди мафиози, а потом всех... - Зависит от обстоятельств, - пожимает плечами Гельмут. – Главное выяснить, кто всем заправляет. В самом конце папки, среди других изображений, лежит фото его жены и сына, они улыбаются. Себя он обрезал, чтобы не возникло лишних вопросов. - Это жертвы? – Спрашивает Джеймс, когда доходит до них. - Да, - Гельмут старается звучать равнодушно и, кажется, получается. – Да, их устранили, когда вывозили пять картин Фриды Кало через Буэнос-Айрес. - Ребенок был предупреждением? Кем была женщина? - Это семья человека, который вел дело в Аргентине. Его фотографии у меня нет. - Где он сейчас? - Мертв. Джеймс не спрашивает о мотивах, причинах и следствиях. Принимает полученную информацию на веру. Возвращается в начало папки: - Карпов, Де Фонтен, Саркисян... Не конечные цели? - Вершина айсберга. - Это точно известно? - Не сомневайся. Джеймс кивает и больше вопросов не задает. Цель ясна, шаги расписаны, лишняя информация ни к чему. Это нравится Гельмуту, хотя становится немного грустно, что его история умрет вместе с ним. Гельмут Земо был полковником МВД Аргентины, у него была жена и десятилетний сын. В тот год он занимался делом о контрабанде кокаина, о крупных партиях, следующих в Россию. Все стандартно, без сюрпризов для обеих стран. В процессе расследования он нарвался на контрабанду произведений искусства. Он не любит вспоминать о произошедшем, о своем азарте и о трепете, когда удалось перехватить груз, и когда в руках он держал шедевры стоимостью в миллионы. Это не фасованные пакеты с дурью, это было красиво. На следующий день картины из хранения МВД пропали. Еще через пару дней его уволили по приказу вышестоящего начальства, а вернувшись домой он нашел свою семью мертвой. Он помнит, как взял пистолет, приставил его к челюсти под углом 90 градусов, чтобы наверняка, чтобы сразу в пустоту, но на телефон пришло аудиосообщение от жены. Как всегда, с опозданием. Вот она лежит в крови на полу, смотрит в потолок мертвыми глазами и ее рука протянута к лежащему ничком сыну. А вот ее голос говорит Гельмуту: - Постарайся сегодня быть пораньше, он опять не хочет ложиться без тебя. Я знаю, что у тебя полно работы и это шантаж, но будь хорошим отцом, сделай все, что сможешь. Ладно? Пожалуйста. Я люблю тебя. - Ладно, - только и сказал он тогда в пустоту. – Я сделаю все, что смогу. Решил, что выстрелить себе в голову он всегда успеет, с этим опоздать невозможно.