Полуночный цветок: Увядание

Учительская затихла в ожидании бури. Так обычно бывало, когда Нирошевич стремительно влетала в кабинет. В этот момент в ней было что-то от средневековой тяжелой конницы, врубавшейся в строй легкой пехоты. Только вместо латного доспеха — серый клетчатый костюм с «плечиками», копье заменяла общая тетрадь с записями, а на роль пехоты была выбрана Наталья. Нанеся упреждающий удар фразой «Сосновская, у вас же сейчас форточка? Вот и прекрасно!», она уселась за стол и принялась ожидать, когда закончится перемена. Наталья кивнула, поставила на место классный журнал 10 «В». Она надеялась обнаружить в учительской Колобка и поговорить с ней по поводу поведения девочки Лиды Денисевич, у которой, судя по всему, нарастал конфликт с другими девчонками. Но Павловец в учительскую не спустилась, и Наталья, переглянувшись с Михаилом Семеновичем, достала из сумки монографию о кричевском восстании и углубилась в чтение. Она справедливо полагала, что, раз Нирошевич не устроила ей публичную выволочку, то обязательно дождется, пока учительскую покинет почти весь педсостав, а оставшихся выдворит под благовидным или не очень предлогом. А значит время почитать у нее есть. Через пять минут после звонка они остались вдвоем. Замешкавшейся было Вере Павловне, учительнице младших классов, Нирошевич сделала короткое замечание, и та направилась проверять тетради в столовую. Завуч же подошла к двери, плотно прикрыла ее и с разгона перешла в атаку. Обвинения в неряшливости, недостаточно серьезном отношении к работе, намеки на необходимость отправляться «в село» и притворная забота о финансовом положении с неявной угрозой оставить без премии сыпались на Наталью, будто удары шпицрутенов на нерадивого солдата времен Николая Первого. Наталья отвечала короткими «да», «нет», «я постараюсь», чем вызывала все новые и новые атаки на свою психику со стороны завуча. Наталья прекрасно понимала, что по сценарию, написанному Нирошевич в голове, ей, молодой провинциальной девушке, полагалось расплакаться и убежать. Ровно так, как она сделала в прошлый раз месяц назад. Но за это время у Натальи произошли серьезные изменения в жизни, о которых Нирошевич, естественно, не подозревала. Наталья же, научившись без содрогания пить говяжью и свиную кровь и есть сырое мясо, осознала, что теперь проблемы с завучем для нее не существует. Она была высшим существом, по словам Бори практически бессмертным (если не считать маловероятную возможность попасть под бомбардировку зажигательными снарядами), с хорошими перспективами впереди. И, понимая, что уволить ее Нирошевич просто так не может, Наталья не придавала теперь этой атаке большого значения. Что еще сильнее раздражало завуча и заставляло действовать все активнее. — В этом месяце вы премию получили, Наталья Михайловна, но в следующем, если дела так пойдут дальше, можете не рассчитывать на нее, — перешла к прямым угрозам Нирошевич. – Чем за комнату платить тогда будете? — Если я настолько некомпетентна, — Наталья сжала губы и скептически посмотрела на завуча, — то напишите на меня докладную Анастасии Петровне. Или давайте спустимся к ней прямо сейчас, и вы выскажете все свои претензии. — У Анастасии Петровны много других дел, кроме как вмешиваться в рабочие вопросы, — опешив, ответила Нирошевич. — Так может мне стоит написать тогда ей объяснительную? – спросила Наталья, улыбаясь уголками губ. – Или даже докладную? — А вы, Наталья Михайловна, не старайтесь прыгнуть выше головы, — Нирошевич прожгла ее взглядом. – Пока без докладных обойдемся. Но я за вами буду следить и обещаю, что жизнь у вас легкой не будет. Особенно после сегодняшнего дня. — Я поняла, Валентина Ивановна, — Наталья опустила голову. — Надеюсь, Сосновская, — Нирошевич еще несколько секунд побуравила ее глазами и потом вышла из учительской. «Да поразит тебя сифилис, старая сука», — подумала Наталья, глядя на закрывшуюся за завучем дверь. Она не была уверена, что Валентина Ивановна достойна сего эпитета, как и вообще сравнения с Британской Империей, но ей почему-то захотелось почувствовать себя каким-нибудь гордым зулусским племенем, сумевшим если не победить захватчиков, то по крайней мере пустить им кровь. * * * Теперь он позволял ей быть сверху, и Наталье это нравилось. Одной рукой она гладила его рельефную мускулистую грудь, а второй ласкала себя, добавляя новых красок во вспыхивающие ощущения. А еще так она могла видеть его лицо и читать на нем эмоции. Секс перестал быть для нее обезличенным, и это также поднимало самооценку. Он кончил, и она припала губами к его шее, облизывая ее и кусая мочку уха. Боря дал ей мгновение, чтобы насладиться этим моментом, потом отстранил, перевернул на спину, поднялся и пошел к окну курить. Наталья посмотрела на его ягодицы, наиграно томно вздохнула и отправилась в душ. Когда она вернулась, он уже забрался под одеяло и смотрел в потолок. Еще неделю назад Наталья начала понимать его настроение, и теперь чувствовала, что Боря по какой-то причине медлит начать с ней разговор. Поэтому она сделала первый шаг. — Слушай, а твой родственник мог бы помочь мне с Нирошевич? – спросила Наталья. – Потому что она действительно может оставить меня без премии. — Наверно, мог бы, — задумчиво ответил Боря. – Только я не хотел бы к нему лишний раз обращаться. Он мне неприятен. — Разве он не из, ну, — замялась Наталья. — Он из упырей, — Боря откинул одеяло и поманил ее за собой. – Пойдем, сделаешь чаю. Я сегодня купил сахар. Они прошли на кухню. Наталья по дороге кинула полотенце в ванную, оставшись обнаженной. Удивилась про себя, что ей совсем не холодно. — Организм перестраивается, — сказал Боря у нее за спиной. – И, да, я чувствую твои мысли. — Все? — Нет, но по настроению могу о многом догадаться, — Боря закурил, выпустив струю дыма изо рта. – Что касается «дяди», то он из упырей. И он из клана, то есть ты ему теперь тоже родственница. Но он никогда в клане не жил. Старейший обратил его и отправил сюда с приказом. — Давно? — спросила Наташа, ставя чайник на плиту. — В конце семидесятых. С тех пор контакт с ним поддерживали редко, а в начале девяностых и совсем перестали. Что он тут должен был делать, я не знаю. Когда я пробрался сюда, то с трудом нашел его. Если бы у меня выбор был, то и не искал бы. Но выбора не было. — И он решил тебе помочь после стольких лет? – спросила Наталья с неподдельным уважением. Она и не подозревала, насколько крепки семейные узы у упырей. — Как же, — разрушил Боря идиллию. – Я взломал дверь и заставил его подчиниться. Как старший, я имел на это право. Но он подчиняется не по своей воле. Он слишком человек, и не мыслит, как упырь. — А… как ты заставил его подчиниться? — Также, как и тебя. Ударил в живот, избавил от одежды и jeбено в дупе. Наталья повернулась, пораженная, и посмотрела на Борю. Тот задумчиво курил, не обращая внимание на ее удивление. Она попыталась представить, как этот индивид с телом подростка насилует взрослого мужчину. Воображение сыграло с ней злую шутку, и у нее получилось. — Боже, — прошептала Наталья. — Ты возбуждаешься, — прокомментировал Боря — Совсем нет, — замотала головой она. – Это же… противно! — Несмотря на это ты возбуждаешься, — повторил упырь. – Хочешь, я могу и тебя также. — Нет, нет, нет! – запротестовала Наталья, отворачиваясь к плите. Боря медленно курил, и она, не найдя, чем себя отвлечь, принялась доставать чашки из шкафа. — Давай, а то разобьешь, — он взял у нее посуду. – Сядь. Наталья послушно, будто это она была школьницей, а он строгим учителем, села на табурет. Он выставил чашки, засыпал заварку в чайник и положил по три ложки сахара. Посмотрел на Наталью и покачал головой. — Я поговорю с ним сегодня ночью. И раз уж речь зашла о дяде. В пятницу я и ты едем в «столовую». — Куда? — В «столовую». Как ты догадываешься, мы питаемся кровью. Взрослый упырь должен пить кровь живого человека. Человек от этого умирает. Каждый клан устраивает себе места для кормежки, чтобы избегать ненужного внимания из-за последствий. Дядя устроил себе «столовую». Туда мы и поедем. — И мне надо будет…, — возбуждение мигом сошло, и Наталью передернуло, но уже от страха. — Тебе – нет. Первый раз тебе придется есть в следующую полную луну. Да, мы питаемся по полнолуниям. В этот раз есть буду я. Я не ел уже два месяца и порядком истощился. — И кого ты будешь… есть? – Наталья почему-то сразу представила юную красивую девушку, привязанную к алтарю, бледную от ужаса, и склоняющегося к ней с адским смехом Борю. — «Столовая» — это дом престарелых. Там доживают свой век одинокие старики, — Боря потушил сигарету, забросив ее в банку из-под майонеза, наполовину заполненную «бычками». Наталья выдохнула. Теперь она представляла глубоких стариков за восьмой десяток, утративших рассудок. Воображение мигом придумало спасительную соломинку, в которой убийство этих людей выглядело как акт милосердия. Эвтаназия, принятая, как она читала, в цивилизованных странах, чтобы избавлять безнадежно больных от мучений. — А нас туда пустят? – спросила она уже более с интересом, чем со страхом. — Пустят, — утвердительно кивнул Боря, выключая плиту и заливая заварку кипятком. – Я сказал дяде об этом. И сегодня напомню. * * * Утром у подъезда ее встретил Дмитрий. Он был удивительно чисто выбрит, причесан и даже помыл голову. Наталья отметила, что в таком виде он мог быть даже привлекательным, но ровно до того момента, пока не открывал рот. — Наташа, могу я с тобой поговорить? — вместо приветствия произнес он. — Так ты уже, — фыркнула Наталья. Настроение у нее было приподнятое. Ночью она раздумывала над предстоящей поездкой и даже смогла себя убедить, что ничего страшного там не увидит. Ведь пережила она говяжью кровь и сырое мясо. Значит, и это сможет пережить. К тому же, каким бы грубым периодически не казался Боря, все это можно было списать на огрехи в воспитании и месте проживания. А раз «столовую» организовывал местный житель, пускай и упырь, он вряд ли бы стал создавать там какой-нибудь концлагерь. — Мне не по себе, — тем временем сказал Дмитрий, вырывая Наталью из вновь нахлынувших размышлений. – Я несколько дней не могу найти себе место и вот решил с тобой поделиться. — Новое стихотворение? — предположила Наталья, ускоряя шаг. — Наташ, мне кажется, что я оборотень, — быстро, едва разборчиво проговорил он. Наталья остановилась, медленно повернулась к Дмитрию и посмотрела ему в глаза. — Повтори. — Мне кажется, что я оборотень, — несколько более уверенно произнес Дмитрий. Случись этот разговор на месяц раньше, Наталья рассмеялась бы ему в лицо или посоветовала бы съездить провериться в психоневрологический диспансер. Или сделала бы и то, и другое, а потом ушла бы как можно быстрее. Но теперь она не могла бы сказать точно, что оборотней не существует. По крайней мере, пока не переговорит с Борей. Но и ответить Дмитрию, чтобы он подождал здесь, пока она найдет своего Мастера и уточнит у него о существовании оборотней, было невозможно. — И в чем это выражается? – спросил Наталья. — Скоро полнолуние, — Дмитрий картинно отвел глаза. – И у меня, похоже, чешутся клыки. Еще я стал плохо спать и больше есть. Наталья не была уверена, как должно проявляться превращение в сверхъестественное существо. Сама она знала только один способ. И поэтому поинтересовалась: — Тебя никто не кусал последнее время? И сырого мяса не хочется? — Вроде нет, — Дмитрий обеспокоенно посмотрел на нее. – А ты думаешь должно хотеться? — Ну, наверно, — она пожала плечами. Дмитрий, похоже, все-таки просто придумал свою «инаковость». Но все равно не помешает спросить у Бори, какие еще виды фантастических тварей существуют в природе. — Знаешь, мне надо идти, — сказал тем временем Дмитрий. – Кажется, я перестаю себе контролировать. Может, ты и права, и мне действительно хочется свежего мяса. — Постарайся никого не убить, — Наталья положила ему руку на плечо и ободряюще кивнула. Дмитрий кивнул в ответ и быстро пошел в сторону своего дома. Наталья скептически скривила губы и поспешила в школу. Уроки тянулись удивительно однообразно. У Натальи сегодня совершенно не было настроения, и она, разрываясь между желанием отделаться от учеников чтением параграфа и совестью, смогла заставить себя придумать групповую самостоятельную работу. Это было внеплановое мероприятие, и Наталья отдавала себе отчет, что если об этом узнает Нирошевич, то для нее это будет еще один повод устроить скандал. Отчасти именно это и придало ей сил действовать. Борю она не встретила, и даже не почувствовала его присутствие, как это обычно случалось, когда он, проходя мимо, легонько касался ее мыслей. Сегодня голова была непривычно ясна, и это состояние несколько удивляло и даже раздражало. После первого урока второй смены Наталья подошла к кабинету Михаила и осторожно заглянула внутрь. Математик сидел за столом и перелистывал толстый глянцевый журнал. Наталья не видела, какой именно это был журнал, и почла за лучшее постучать прежде, чем войти. — Наташа, доброго дня, — улыбнулся Михаил, поднимаясь ей на встречу. – Заходите. — Здравствуйте, Михаил, — Наталья ответила на улыбку. — Не видел вас сегодня в учительской. — Да, я сегодня старалась там не показываться. Забежала – убежала. — Опять Нирошевич? – нахмурился Михаил. — Да и Бог с ней, — махнула рукой Наталья. – Больше бы беды не было. Михаил посмотрел не нее удивленно и с уважением. А Наталья поняла, что сморозила глупость. Еще бы, какая может быть большая беда у молодой учительницы, кроме как плохие отношения с начальством? — Вы не только интриганка, вы еще и смелая интриганка, — похвалил ее Михаил. – Так держать, далеко пойдете. — Ой, куда мне, — залилась краской Наталья. – Кстати, раз уж вы заговорили об интригах. Как у вас сейчас складывается с Мирковичем? — Вы знаете, никогда бы не подумал, что он может быть настолько интересным собеседником. Он ведь в горах жил, а я еще в студенчестве увлекался горным туризмом. Мы с ним как-то проговорили всю перемену. Он едва на следующий урок убежать успел. И про Павловец получилось… легко. Я, признаться, боялся, что ничего не выйдет, но теперь думаю, вы были правы. Боря не только отлично сыграл роль, но еще и нашел способ действительно понравиться Михаилу. Наталье подумалось, что Боря мог бы теперь обратить и математика. После чего она немедленно вспомнила, каким образом упыри выстраивали отношения в иерархии, и залилась краской. — Спасибо, — тихо сказала она. — Да вам спасибо, Наташа. Кстати, Бори сегодня на уроках не было. Я к Колобку подходил, и она сказала, что он заболел. — Плохо то как, — покачала головой Наталья. — Да, говорит, звонил его опекун из министерства и сказал, что Боря себя плохо чувствует и не придет в школу до понедельника. «Интересно, кто из них хуже себя чувствует – он или опекун», — мысленно поерничала Наталья. Мысли ее уже готовились вновь утечь в сторону эротических фантазий мужеложеского толка, когда в коридоре прозвенел звонок. — Заговорились мы, — произнес Михаил. — Да, пора бежать, а то не хватало еще давать поводы Нирошевич, — кивнула Наталья. — Да, Наташа, по поводу вашего презента, — окликнул математик ее у двери. — Завтра у меня последний урок в восемнадцать десять заканчивается. А у вас методический день. Приходите ко мне в класс – выпьем по стопочке за взаимопонимание, — он слегка наклонил голову и улыбнулся. — Спасибо за приглашение, — Наталья замялась, не зная, как отказать покультурнее. – Если не буду занята, то обязательно. И вышла из кабинета быстрым шагом. * * * — Дура ты, Наталья Михайловна, — сказал Боря и посмотрел в окно. За грязным стеклом электрички пролетал темно-зеленый пригородный лес с редкими вкраплениями деревенских домов из серого кирпича. – Мужик к тебе относится как к младшей сестре или дочери, ты сама показала, что не прочь с ним поддерживать дружеские отношения. И что сейчас делаешь? — Почему вам всем так хочется ко мне в отцы набиться? – фыркнула Наталья. — Потому что если я в свои семьдесят два выгляжу на шестнадцать, то это несчастливая случайность. А то, что ты в свои четырнадцать уже выглядишь на двадцать пять – это беда. Наталья зло посмотрела на Борю. Тот сохранил серьезное выражение лица и глаза не отвел. Она снова фыркнула и отвернулась, скользнув взглядом по полупустому вагону. Пожилые дачники, в основном крупные бабульки и сухонькие дедки, с сумками, зачастую превышающими их собственные размеры, равномерно распределились по вагону, читали газеты или разгадывали кроссворды. — Что касается твоего Дмитрия, — продолжил Боря, — то, говоришь, зубы у него чешутся? — Ага, — заинтересованная сменой темы, Наталья повернулась к нему. — Из знакомых мне зверей зубы чешутся исключительно у грызунов. На кого, как считаешь, он стал больше похож за последнее время – на крысу, бобра или морскую свинку? Боброборотень – это был бы номер. Наташа сначала захихикала, а после рассмеялась в голос. Две бабульки, до этого тихо обсуждавшие происки западных спецслужб на нивах бывшей необъятной родины, покосились на нее. Наталья отвернулась и громко вдохнула. Но засмеялась снова – настолько забавно было представить Дмитрия в виде бобра. — По поводу оборотней не волнуйся, — продолжил Боря совершенно серьезно. – Их не существует. Не способен человеческий организм изменять свой собственный скелет. Плоть – да, скелет – нет. Так мне когда-то говорил Старец. Боря осекся и замолчал. Отвернулся к окошку и задумчиво стал что-то напевать. Мелодия получалась тревожная и одновременно воинственная, и Наталья словила себя на мысли, что ей нравится Борин голос. «Уговорить его в хор записаться, что ли, — подумала она. – Елизавета Петровна была бы счастлива». Боря тем временем поднял с пола рюкзак, достал оттуда блокнот, присмотрелся к названию станции, к которой они в этот момент подъезжали, и произнес: — Наша следующая. Наталья кивнула и подобралась. Ехать было недалеко, осталось запомнить дорогу от станции. Боря предупредил ее, что назад она будет возвращаться одна — он задержится в «столовой» до воскресенья. На ее предложение остаться с ним, он ответил отказом. Станция, на которой они сошли, была окружена сосновым лесом. Вниз сходили по утоптанной тропе – лестниц для спуска не было. Наталья, надевшая свои единственные осенние туфли с небольшим, но ощутимым каблуком и гладкой подошвой, едва не упала. Боря удержал ее за руку. — Тебе надо купить другую обувь, — сказал он. – Эта никуда не годится, кроме как в городе. — При моей зарплате новые туфли и говядина несовместимы, Мастер, — ответила на замечание Наталья, критически осматривая свои ноги – не порвались ли где-нибудь единственные целые колготки. — Хорошо, я потом дам тебе денег. Пошли. И он уверенным шагом направился в сторону леса. Наталья едва поспевала за ним, выбиваясь из дыхания и гадая, такой темп Боря задал просто по привычке или чтобы доказать ей, что ее туфли действительно не годны для лесных прогулок. Попутно она благодарила Бога, что день выдался без дождя, иначе она бы точно упала бы где-нибудь по дороге. Только добравшись до окруженного забором комплекса бывшего пионерского лагеря, Боря сбавил темп. Он остановился у калитки, подождал отставшую Наталью и распахнул перед ней дверь. — Дядя предупредил их, что я буду с сопровождающей. Веди себя, как взрослая, — произнес он. Наталья не поддалась на такую очевидную провокацию, смерила «воспитанника» взглядом и пошла вперед. Он теперь шел рядом с ней, очень натурально изображая обычного подростка. — Мне бы не хотелось лишний раз беспокоить твоего дядю, — сказала она, пока они проходили по пустующему двору. – Сама как-нибудь разберусь с обувью. — Зачем его беспокоить? – спросил Боря. — Чтобы он дал денег. — Деньги у меня свои. Деньги – не беспокойство. Наталья удивленно посмотрела на Борю, но он предпочел не развивать тему дальше и слегка ускорил шаг. Подойдя к двери, он взглядом указал Наталье на звонок. — Скажешь им, что мы от Вячеслава Всеволодовича, — отчество “дяди” Боря произнес по слогам. Дверь открылась почти сразу же после звонка. На пороге стояла худая крашеная брюнетка в белом халате, выражением лица напомнившая Наталье Нирошевич. — Чем могу помочь? – спросила она медовым голосом. — Мы от Вячеслава Всеволодовича, — скороговоркой выпалила Наталья, и, замолчав на секунду, прибавила, — здравствуйте. — Наталья Михайловна? – широко улыбнулась Наталье брюнетка. Потом опустила взгляд на Борю, — а вы Борис? — Боря, — поправил упырь. – Не Борис, а Боря. — Да, да, конечно, Вячеслав Всеволодович говорил нам, — брюнетка отступила назад, впуская гостей в помещение. – Проходите, проходите скорее. Налево, прямо по коридору, и потом сразу правая дверь – кабинет директора. Я позову Екатерину Дмитриевну. Вам может чай или кофе? — Два чая и сахара побольше, — сказал Боря. Брюнетка удалилась, а Боря и Наталья повернули налево и пошли по коридору. По дороге Наталья через стекло заглянула в комнату и едва смогла подавить удивленный возглас. В зале, видимо бывшей пионерской спальне, отдыхали пять человек, по виду едва перешагнувшие порог пенсионного возраста. Одетые в опрятные пижамные костюмы, три женщины и двое мужчин оживленно о чем-то беседовали за небольшим круглым столиком. Приглядевшись, Наталья поняла, что они играют в карты. — Чего стала? – спросил уже отошедший метра на три от нее Боря. – Идем. — Это дом престарелых? – однотонно, будто приходя в себя после удара по голове, спросила Наталья. — Он так называется, — ответил Боря, взял ее за руку и повел за собой. – Когда клан отправил дядю сюда, он должен был заниматься медициной. Он приобрел некоторые знакомства, но, как я понял из его путанного блеяния, решил, что о нем забудут и озаботился лишь собственными проблемами. Так что да, это дом престарелых. Элитный, как он его назвал. Сюда зажиточные дети сдают своих стариков, чтобы стать еще более зажиточными. — Но им же едва за пятьдесят! – едва не закричала Наталья. Боря цыкнул и втолкнул ее в кабинет. Потом почти силой усадил на широкое кожаное кресло за небольшой чайный столик. Сам уселся на табурет напротив. — Женщинам за пятьдесят пять, мужчинам за шестьдесят. Просто за ними здесь очень хорошо ухаживают. Дядя не хотел питаться объедками. Он же теперь аристократ, — последнее слово Боря произнес гадливо и поморщился. У Натальи перехватило дыхание. Да, это был не концлагерь. Никаких газовых камер, нар, бараков и работы. Это была элитная ферма, где будущую жертву откармливали, выгуливали и всячески о ней заботились. — И вы их убиваете? — Такова жизнь, — пожал плечами Боря. – После укуса жертва умирает в любом случае. Надо отдать дяде должное, он заботится о них. Лучше провести последние дни, месяцы или даже пару лет в таком месте, чем быть выброшенным любимыми детьми на вокзал подбирать объедки. Наталья закусила губу до слез и отвернулась от него. Ей хотелось ему возразить, но в комнату вошла брюнетка, поставила перед ними стаканы с чаем. Такие Наталья видела единожды в поезде, когда еще в детстве ездила с родителями по путевке в санаторий в Крым. Уверив, что директор скоро придет, брюнетка удалилась. — Хорошо, что директор здесь, — сказал Боря, отхлебывая чай. – Она в курсе наших дел. С заместителем было бы сложнее. — В курсе? – Наталья уставилась на него. – Она знает, что вы… — Упыри, да. Дядя держит ее на коротком поводке и хорошей должности. Так он сказал. Я не спрашивал, что за поводок. Директор вошла в дверь стремительно. — Боря, Наталья Михайловна, как приятно вас видеть! — улыбнулась она. Вид у нее был самый представительный – дорогой деловой костюм, белая блузка, элегантные очки. И это все очень контрастировало с тем, как эта женщина себя вела. Наталье показалось, что дай Боря команду, и она немедленно растелится перед ним и начнет целовать его ботинки. — Взаимно, Катенька, — серьезно сказал Боря. Видимо, догадка была недалека от истины. — Что-нибудь к чаю? Или хотите отдохнуть с дороги? Как добрались? Я не видела вашей машины. — Мы на электричке, — сказала Наталья. — Ой, зачем же? Если бы мы знали, то приехала бы за вами сама. Давайте я ваш адрес запишу! – предложила Екатерина Дмитриевна и потянулась за блокнотом. — Потом это обсудим, — перебил ее Боря. – Время дорого, а я голоден. Что вы нам приготовили? — Вот, смотрите, пожалуйста, — Екатерина Дмитриевна отложила блокнот, открыла ящик стола и достала оттуда пять листов-анкет. – Все здоровые, на правильной диете по программе Вячеслава Всеволодовича. Каждому последнюю неделю давали успокоительный чай, так что с поведением проблем быть не должно… Пока Боря разглядывал анкеты будущих жертв, а Екатерина Дмитриевна расхваливала их диету и состояние, Наталья не могла отделаться от чувства, что присутствует в кабинете доктора Менгеле в Освенциме. Хотелось убежать отсюда, но еще больше – вцепиться аккуратной и ухоженной директрисе в глотку и разорвать ее на части. Останавливало только то, что она понимала – Боря не даст ей этого сделать. — Как тебе этот? – Боря протянул ей анкету. Она посмотрела на скромно улыбающегося мужчину. Слегка полноватого, чуть небритого и с пробивающимися седыми волосами среди черной копны. Глаза серые, даже морщинок почти нет. «Кирилов Василий Петрович, 1939 года рождения», — прочитала она. — Самый старший? – спросила она первое, что пришло в голову. — Да, — сказала Боря. — Отказник, — заглянув в анкету, сказала Екатерина Дмитриевна. – Сын, бизнесмен из Бреста, продал квартиру отца, чтобы добыть денег. Потом женился на восемнадцатилетней, а та не захотела терпеть старика в своем жилище. Наталья дрожащими руками передала Боре анкету. Она не могла решить, кто в этой истории более мерзок: сын, сдавший ставшего ненужным отца, Екатерина Дмитриевна, рассказывающая об этом с таким одобрением, или она сама, терпящая этот паноптикум. — Приготовьте мне его, Катенька, — сказал Боря. – Остальных можете пока чаем не поить. — Конечно, Боря, конечно, — Екатерина Дмитриевна стремительно встала и покинула кабинет. * * * Наталья не замечала ничего вокруг себя. Дважды она едва не споткнулась о корни, но оба раза в последний момент сумела перешагнуть их. Она не помнила, как оказалась на станции и покупала билет. Взгляд застилали серые глаза Василия Петровича, лежащего в кресле под капельницей. Его добрая улыбка и та радость, с которой он смотрел на «посетителей». «Правильно, надо смолоду приучать школьников уважать старость», — авторитетно заявил он Наталье, когда та на негнущихся ногах подошла к нему вслед за Борей. Она пришла в себя в электричке. По салону шел продавец газет, громко выкрикивая название печатной продукции. Наталья посмотрела на него. Мужчина явно перешагнул за шестой десяток, но был еще вполне бодрым. Наталья протянула ему купюру и попросила: — Лунный календарь, пожалуйста. — Вот, берите, пожалуйста, — улыбнулся продавец. – Маме или себе? — Себе, — Наталья взяла толстый календарь и засунула в сумочку. — Молодая такая, а уже огородом увлекаетесь, — удивился мужчина. – Вот бы моей дочке так. А она все ищет себе какого-нибудь принца. Я ей говорю «работай, горе ты мое», а она ни в какую. Ни в училище не хочет, ни в университет. Моделью, говорит, стану. Вот скажите, это разве дело? Наталья покачала головой. Продавец закивал и пошел дальше. «А потом сдаст тебя дочка, дедушка, на вот такую ферму. И окончишь ты свои дни под зубами», — подумала Наталья, прикрыв глаза, чтобы не расплакаться. Потому что внутренний голос подсказывал, что эти зубы могут принадлежать и ей. Она вспомнила, как Боря нагнулся к запястью Василия Петровича. Запах крови разнесся по комнате, и Наталья едва сама не кинулась к старику, чтобы припасть к его ране. Сдержалась, но не поняла, сама или Боря остановил ее мысленно. Рядом с ней стояла Екатерина Дмитриевна и наблюдала, как упырь поглощает кровь пациента, и как бледнеет старик. Наталья готова была поклясться, что директриса испытывала при этом почти сексуальное возбуждение. Потом Боря замотал рану специально подготовленным бинтом, присел на стоящий рядом табурет и бросил Екатерине Дмитриевне: — Выйди. Та не стала возражать и быстро удалилась из комнаты. А Боря рассказывал Наталье, что теперь старик все равно умрет – укус упыря ядовит. Что упырь, быстро убивающий жертву, теряет благословение Мачехи-Луны, и вынужден вскоре искать себе новое пропитание. А тот, кто часто убивает людей, превращается в дикого зверя, которого должны покарать его же родственники. А Наталья думала, что они и так звери, и теперь она не стоит ногтя ни то, что Михаила, а даже такой суки, как Нирошевич. И при первой возможности, когда Боря закончил наставлять ее, она покинула «столовую». На прощание Екатерина Дмитриевна пожелала ей счастливого пути и сказала, что ждет ее через месяц. * * * Михаил сидел над журналом, задумчиво разглядывая кляксу, поставленную им чернильной ручкой в графе «Темы урока». Стоило, наверно, промокнуть это пятно и постараться минимизировать ущерб, но чернила растеклись в такой причудливой форме, что математику стало жаль это пятнышко. «В конце концов, даже чернильная ручка имеет право на определенное своеволие», — усмехнулся он. Кабинет был пуст уже десять минут как, и Михаил никак не мог решить, пойти напиться сразу дома или начать здесь. Так и так получалось уныло и в одиночестве, но в школе хотя бы не угнетала тишина. — Михаил Семенович, — услышал он голос и резко повернул голову к двери. На пороге кабинета стояла вымокшая под недавно начавшимся дождем Наталья. Она смотрела на него настолько жалобным взглядом, что хандра немедленно покинула Михаила. Если человеку рядом плохо, не время самому впадать в уныние. — Наташа! Что случилось!? На вас лица нет. Она быстро кивнула. Он встал, подошел к ней и приобнял за плечи. Она молчала и послушно пошла, когда он легонько подтолкнул ее в класс. Михаил усадил Наталью за первую парту, а сам закрыл кабинет на ключ изнутри, потом пошел в дальний конец шкафа и извлек из-за ряда учебников бутылку коньяка, две рюмки и лимон. — Я думал, вы не придете, — сказал он извиняющимся тоном. – Поэтому из закуски у меня только лимон. — Пойдет, — произнесла Наталья, глядя в одну точку. – Все пойдет. — Что случилось, Наташа? — Пока я не могу сказать, Михаил, — она подняла на него глаза. По щекам ее текли слезы. — Если вас кто-то обидел, — начал было математик, но осекся. — Нет, все… Все будет хорошо. Просто мне надо побыть в компании настоящего человека. — Спасибо, Наташа, — несколько опешил Михаил. – Вы тоже замечательный человек. Наталья уткнулась головой в ладони и всхлипнула. Михаил посмотрел на нее, не понимая, что ему делать дальше. В конце концов, он открыл бутыль, налил пятую часть стаканчика себе и девушке и протянул ей. Он знал только один способ глушить горе. Наталья выпила быстрым движением, судорожно вздохнула и закашлялась. Потом, отдышавшись, произнесла: — Спасибо. — Не за что, Наташа. Вам спасибо, что пришли. — Называйте меня, пожалуйста, на «ты», Михаил. И я бы не хотела показаться вульгарной и не хотела бы, чтобы вы подумали что-то… — Вам не хочется оставаться одной? –спросил он. Она кивнула и протянула ему стаканчик для второй порции. – У меня есть матрас, я уступлю вам диван и посплю на кухне. Не нужно было быть упырем, чтобы прочитать ее мысли. И ее это неожиданно обрадовало.