Полуночный цветок: Увядание

«Холодный ветер с дождем усилился стократно», — будто комментируя происходящее на улице пропел плеер. Наталья посильнее натянула шапку, чтобы наушники не выпадали из ушей, втянула шею и быстро пошла домой. Благо погодные неурядицы теперь скрашивала музыка, и жизнь играла новыми красками. Можно было не обращать внимание на серую действительность по дороге из дома в школу и обратно. Оказалось, что все, что ей нужно было для некоторого промежуточного счастья — это новенький кассетный плеер с автореверсом. Приблуду ей подарил Боря после посещения «столовой». Наталья тогда находилась в состоянии полной прострации, и чтобы как-то привести ее в себя к рабочему дню, Боря съездил на рынок и привез ей плеер и несколько самых модных, по словам продавца, кассет. Жуткую гадость, конечно, но ей и этого было достаточно на следующий день. Через неделю она сходила в кассетный киоск и купила себе уже то, что нравилось самой – «Жуки», «Сплин» и «неофициальную» сборку группы «HIM», чей солист на фотографии чем-то напоминал ей Борю, разве что был бледным, словно смерть. «Что у любви у нашей села батарейка», — пел плеер, когда она краем глаза заметила движущуюся к ней фигуру. Она отвела взгляд и ускорила шаг, делая вид, что не заметила это движение. — Наташа! – услышала она. Дмитрий снова пытался «поговорить о них». Наталья пошла еще быстрее, нарочито поправив провод наушников. Но он догнал ее и похлопал по плечу. – Эй, Наташа! — Ой, Дима, — повернулась она к нему, изобразила улыбку и вынула из ушей пуговки. – А я тебя не заметила! — Давай пакет, я тебя провожу! – он потянулся к пакету, в котором она несла тетради на проверку, но она убрала руку и быстрым шагом пошла дальше. Он пристроился рядом. – Наташа, давай поговорим. — О чем? — она нащупала в кармане плеер и выключила воспроизведение. — О нас, — он положил ей руку на плечо, и они остановились в метрах десяти от ее подъезда, на бордюре дворовой парковки. — Дима, нет никаких нас, — Наталья говорила медленно, выделяя каждое слово. – Я больше не с тобой, мы расстались. Тебе нужно понять это и перестать приходить ко мне. — У тебя кто-то есть? – спросил он. — Причем здесь это? – удивилась Наталья. — Если нет, так почему ты пытаешься меня избегать? — Послушай, Дима, — Наталья начинала злиться. – Я избегаю тебя потому, что больше не хочу тебя видеть. Точка. Не потому, что у меня кто-то есть. А потому, что я больше не хочу с тобой встречаться. — Почему? — Ты инфантилен, не работаешь, не учишься и не хочешь расти, — Наталья сама удивилась, как легко она смогла произнести эти слова. – Я не вижу будущего. Ни у нас с тобой, ни у тебя. — У меня есть свои убеждения, и я их придерживаюсь! – заявил Дмитрий важно. — В этом то и дело, — усмехнулась Наталья и пошла в сторону подъезда. — Сука! – крикнул Дмитрий ей вслед. Она не обернулась. Некоторые просто не умеют заканчивать разговор и отношения на позитивной ноте. У подъезда стоял черный «мерседес», новенький и блестящий. Наталья на мгновение залюбовалась машиной. Ее строгими линиями, большими фарами, значком на капоте, который, будто прицел первых самолетов, выдавался вверх. — Нравится машина, Наталья Михайловна? – спросил, выбравшись из салона, водитель. — М-да, — она удивленно и испуганно посмотрела на него. Подтянутый мужчина, по виду молодой, хотя кончики волос на висках вроде бы были седые. Пальто, по виду, дорогое. Глаза серые, лицо красивое, строгое, деловое. — Садитесь, прокачу, — мужчина улыбнулся, но как-то не искренне. Наталья еще больше насторожилась, не зная, то ли бежать в подъезд, то ли звать на помощь все еще стоящего у парковки Дмитрия. — Мы знакомы? – выдавила она из себя. — Заочно. Вячеслав Всеволодович Мерехович, — представился мужчина. – Вы должны были обо мне слышать, как о дяде Бори Мирковича. Наталья облегченно выдохнула и уже после этого почувствовала, что от этого мужчины веет чем-то весьма знакомым. Запах его неуловимо напоминал Борю, хотя и слегка отличался. — Поехали, пока я окончательно не вымок, — сказал Вячеслав. – Мне надо с вами побеседовать. Наталья быстрым шагом подошла к переднему пассажирском месту, открыла дверь и села в машину. Краем взгляда зацепила Дмитрия, который с удивлением и злостью смотрел, как машина разворачивается и уезжает. «Ну все, — подумала Наталья. – Теперь будет думать, что у меня богатый любовник, поэтому я с ним и порвала». И в следующей момент она поняла, что ей уже все равно, что подумает Дмитрий. * * * Кабинет у Вячеслава был небольшим, но обстоятельным. Монолитный деревянный стол, тяжелые стулья, шкаф для одежды с завитушками по дверям. Обязательный портрет президента за спиной и отечественные часы над дверью. И конечно старомодный дисковый телефон, который даже Дарья Ивановна, хозяйка квартиры где жила Наталья, давно уже заменила дешевым кнопочным. Вячеслав быстро снял пальто, потом принял у нее куртку и повесил в шкаф. Жестом пригласил садиться, и сам сел, подобравшись и посмотрев на нее. Пока они ехали, он не проронил ни слова, и теперь она ждала, пока они начнут разговор. А еще очень боялась того, что сначала он предложит «установить иерархию», как это сделал бы Боря, путем быстрого соития на столе. Боялась потому, что не знала, как себя вести в этом случае. — Надеюсь, нам не надо начинать с секса, — сказал он, наконец. И она поняла, что он тоже боялся именно этого. — Это не обязательно, — смущенно улыбнулась она. – Я бы даже сказала, совсем. Не то, чтобы вы мне не нравились, не поймите не правильно… — Не переживайте, — он махнул рукой. – Просто в этом кошмаре, который начался после приезда племянничка, я сам почти ничего не понимаю. Но раз уж мы теперь, так сказать, семья, то должны помогать друг другу. — Наверно, — Наталья не знала, что еще можно ответить. Вячеслав посмотрел на нее задумчиво. Потом открыл ящик стола, покопался там несколько секунд и достал папку. Извлек оттуда лист бумаги и протянул Наталье. — Только не говорите никому, что я вам это показывал, — произнес он. Наталья пробежала глазами по тексту. Докладная записка от Нирошевич гласила, что она считает необходимым увеличить количество преподавателей истории в их школе, путем разделения ставки преподавателя между двумя работниками со следующего года, так как «имеющийся преподавательский состав не может справляться с внеучебной нагрузкой». — Ничего не понимаю, — призналась Наталья, возвращая лист Вячеславу. — Возможная причина ваших злоключений с госпожой Нирошевич, — пояснил он. – Судя по всему, она хочет кого-то пристроить на должность учителя истории в вашу школу со следующего года. Пока, правда, неизвестно кого. — Бред же, — покачала головой Наталья. – Не такая у меня блатная работа и зарплата. — Вы третий год в школе работаете, Наталья Михайловна, а удивляетесь подковерным интригам в борьбе за пару тысяч рублей. — Кому-то эти пара тысяч могут действительно быть очень нужны, — парировала Наталья. – Не у всех есть деньги на новую иномарку. Некоторым приходится на сапоги откладывать три зарплаты! — Не заводитесь, Наталья Михайловна, — примирительно поднял руки вверх Вячеслав. – Я не об этом хотел сказать. А о том, что вокруг вашего места идет интрига, и вы должны быть готовы к тому, что эта ваша Нирошевич придумает еще какую-нибудь пакость. На эту записку районо ответит отказом. Сама директор ваша против. Я же позаботился, чтобы Нирошевич на время от вас отстала – поговорил с Анастасией Петровной, она сделает ей внушение. Но вам придется взять внеклассную работу. Пожертвовать методическим днем. — Какую? — Кружок подготовки к поступлению в ВУЗ, например, — предложил Вячеслав. – Это первое, что приходит на ум. — Я не веду у одиннадцатых классов, — возразила Наталья. — Но ведете у десятых, а это почти одиннадцатые. В общем, подумайте, Наталья Михайловна. Напишите Анастасии Петровне заявление о том, что готовы вести дополнительные занятия. Этим выиграете для себя спокойствие. Сдается мне, в нашем министерстве у вашей соперницы тоже есть связи. — Спасибо, — искренне сказала Наталья. – Я постараюсь. — Вот и славно. Вас подвезти назад? — Нет, пройдусь сама. Зайду к нашему родственнику. * * * — Запишись ко мне на кружок, — Наталья перевернулась на живот, положила Боре руки на грудь и заглянула в глаза. – И купи кровать. Спина болит после матраса. Боря удивленно моргнул, потом легкой оплеухой согнал ее с себя и отправился к подоконнику. Наталья снова перевернулась на спину, подняла ногу и принялась тренировать «растяжку лежа». Боря молча курил, наблюдая, как она пытается сделать «березку» на локтях. — Что за кружок? – спросил он наконец. Наталья рассказала о поездке с Вячеславом, о докладной Нирошевич и об идее кружка по истории для поступающих в ВУЗы. — Десятый класс, вторая четверть, — протянула она. – Те, кто спохватился, уже ищут репетиторов, и им на кружок наплевать. А тем, кто не спохватился, тем вообще не до истории. Если бы были у меня девятые или одиннадцатые, было бы проще. — Так, а чего ты хочешь от меня? — Запишииись, Мастер, — она перешла из «березки» в сидячее положение и сделала «щенячьи глаза». Вошедший в этот момент в комнату котенок Сивка настороженно посмотрел на нее и предпочел ретироваться на кухню. – Пусть там хоть кто-нибудь будет. — И что ты будешь мне рассказывать? Про славных белорусских рыцарей и про злых московитов? — Опять ты за свое? – насупилась Наталья. – Хорошо, я согласна, что в учебниках иногда с идеологией перебор. Но это же программа! По ней ребятам в университеты поступать! — Так вот и рассказывай тем, кто будет поступать, — пожал плечами Боря. — Хорошо, другой аргумент. Если запишешься ты, то за тобой подтянется Лида. Она к тебе неровно дышит после экскурсии. А это уже два человека. А для полноценного кружка нужно не меньше четырех. Значит, половина уже будет! Ты же сам говорил, что тебе нужно, чтобы я работала в школе. А чтобы я спокойно работала в школе, нужен этот кружок, понимаешь? Боря докурил сигарету, задумался и вынуждено согласился, что с этой точки зрения аргумент правильный. — А про кровать я и сам задумался, — добавил он. – Кстати, про твою Нирошевич. Она сегодня приглашала меня к себе в кабинет. — И что говорила? – насторожилась Наталья. — Спрашивала, каково мне учиться. Нравится ли все, и не хотел бы я в какую-нибудь другую школу перевестись, в гимназию, например. — Вот сука, — с чувством произнесла Наталья. — Это плохо? — Уж точно не хорошо. * * * — Такие дела, господа заговорщики, — сказала Наталья и положила себе в рот ириску. Боря говорил, что клыки у нее от этого не отвалятся. Михаил и Люда переглянулись. Наталья решилась собрать это небольшое совещание потому, что у нее самой голова шла кругом. Поводом стала коробка конфет, подаренная ей и Люде Колобком за поездку на экскурсию. Колобок, правда, не могла не подбавить ложку дегтя в свой подарок и не сообщить во время вручения, что ее беспокоит, что «Лида, Боря и Коля будут отвлекаться на внеклассные занятия, когда у них с русским языком не все в порядке». — А не сговорились ли Нирошевич с Колобком, — задумчиво произнес Михаил, макая подсохшую «Аэрофлотскую» в чай. — Надеюсь, что нет, — Наталью аж передернуло от этой мысли. – Иначе мое положение станет совершенно безнадежным. — Ой, Наташ, ну что ты такое говоришь, — заботливо-обеспокоенным голосом произнесла Люда. – Я уверена, что все не так серьезно. Нирошевич уже, видно, сказали, чтобы она тебя оставила в покое. Я ее вчера видела вечером злющую, как собаку. — Спасибо, Люд, — улыбнулась Наталья. Люду она позвала больше для моральной поддержки. Молодая учительница химии была не очень сильна в интригах или планах, но ее оптимизм вселял в Наталью некоторую уверенность, что дела действительно наладятся. А еще Наталье на этом «военном совете» очень не хватало Бори. Но она не знала, сможет ли она как-нибудь объяснить его присутствие в компании взрослых учителей. — Где ж это вы так, Людочка, Нирошевич-то застали? — спросил Михаил. – Вы же уходили вчера после шести, а она удалилась не позже четырех. — По дороге домой столкнулась. Там, где раньше деревня была. — Там же темень, и собаки бродят стаями, — удивилась и испугалась Наталья. – Ты чего это вздумала? — Хотелось быстрее домой попасть, — виновато развела руками Люда. – До остановки почти столько же, сколько пешком до дома через сады. А там еще троллейбуса ждать и толкаться. Вот и пошла. Там действительно стая была, но она далеко пробежала. Хотя я и испугалась. Вот иду по темени и вижу – знакомое пальто. А это Нирошевич свою псинку выгуливает. У нее той терьер. — Это те собаки, которых ветром сносит? – хохотнул Михаил. – Крыска на ножках? — Очень даже милые, — оскорбилась за породу Люда. – Вот и у нее очень даже милая собачка. В отличии от самой мымры. Собачка хоть не лает. Опять же, в отличии. — Она на тебя налаяла? – удивилась Наталья. — Ну, — Люда откусила кусочек «Красной шапочки», прожевала и продолжила. – Я искренне хотела ее предупредить. Говорю: «Валентина Ивановна, тут стаями собаки ходят, как бы не случилось чего с вами». А она мне: «Так вы бы все и рады были, если б меня загрызли». И пошла. Ну я в осадок и выпала. Позаботилась, называется. — Да уж, Нирошевич умеет находить общий язык с людьми, — нахмурилась Наталья. — С нужными, поверьте мне, девушки, умеет, — заметил Михаил. – Так она на должности и оказалась. С социального педагога в завучи – это тоже талант. В кабинете воцарилась тишина. Было слышно, как от ветра стучат стекла в рамах, и как тикают часы над дверьми кабинета. Большой перерыв между уроками подходил к концу. — А что, если нам их столкнуть, — предложила Наталья. — Кого? – спросила Люда. — Нирошевич и Колобка. — Идея-то неплохая, — Михаил допил чай и придвинул к себе кружку. – Но каким образом это сделать? Вы знаете, Наташа, что я не питаю пиетета ни к той, ни к другой. Но, хоть убейте меня, не придумаю, где бы их можно было пересечь. — Колобок не любит, когда за ее спиной против нее плетут заговоры, — задумчиво произнесла Наталья. — Никто не любит, — заметила Люда. – Но если она не узнает… — Я не о нас, — Наталья постучала по столу. План начинал вырисовываться. – Мне тут Боря сказал, когда в кружок записывался, что к нему подходила Нирошевич… * * * Колобок вошла в учительскую, как обычно, со вздохом и медленно поплыла к свободному стулу. Платок на ее плечах напоминал крылья бабочки-траурницы и весьма нелепо смотрелся поверх ярко-розового свитера. Впрочем, он вполне подходил к темной юбке, скрывавшей даже обувь. В момент, когда Колобок села за стол, Михаил переглянулся с Натальей, быстрым движением накинул висевшую на спинке стула куртку и произнес: — До свидания, коллеги. Лариса Петровна, заранее поздравляю вас с избавлением. — О чем вы, Михаил Семенович? – удивленно спросила Колобок. — Вы не слышали? – слегка переигрывая, произнес Михаил. – Ну, тогда сюрприз будет. А я побежал. И он вышел из учительской, оставив Колобка сверлить глазами закрывшуюся за ним дверь. — Девочки, вы знаете, о чем он говорит? — Слух пошел, что Валентина Ивановна хочет Мирковича в гимназию перевести. Говорит, что там мальчику будет лучше и спокойнее, — пояснила Люда, оторвавшись от проверки контрольной. Наталья промолчала, не поднимая глаз от книги. — Батюшки! – всплеснула руками Колобок. – А что значит «лучше»? — Не знаю, — пожала плечами Люда. – Может, из-за вашего конфликта… — Какого конфликта? – вполне натурально удивилась Колобок. «Как играет!», — восхитилась про себя Наталья. Люда тем временем отложила в сторону тетрадь и подсела ближе к Колобку. — Лариса Петровна, только не сдавайте меня, — сказала она шепотом, и когда Колобок кивнула, произнесла, — слышала, как Валентина Ивановна по телефону говорила что-то про Мирковича, и что ему нужно школу сменить, потому что тут на него классная давит. Не знаю, с кем говорила, но вот… — Не может быть! – Колобок изменилась в лице. – Нашего Бореньку, о котором мы так заботимся! А что Анастасия Петровна? — Не знаю, — Люда потупила глаза и вернулась обратно к тетрадям. — Обидно, — протянула Наталья, не отрываясь от книги. – Вроде обещали школе и классу надбавки за то, что беженца принимаем. А теперь ничего не получим. — Нирошевич как обычно, — зло откликнулась Колобок. – О других не думает, все только к своей выгоде! Небось, хочет выше головы прыгнуть! Посмотрим, как у нее это получится. Посмотрим. Колобок со злостью схватила журнал и вышла из учительской. Люда и Наталья переглянулись. — Чувствую себя странно, — поделилась Люда. – Вроде как, и обманываю, но, боже, как же все это весело! * * * После уроков Наталья не поехала к Боре. Но и домой не пошла. Ей хотелось пройтись, проветрить голову и собраться с мыслями. «You’re so beautiful», — убеждал ее через наушники солист группы HIM, и она даже верила ему. Ветер стих, а небо не сыпало на землю ни снегом, ни дождем. А она спускалась вниз по улице к небольшому лесному массиву, оставшемуся от большого леса, покрывавшего эти места еще каких-то полвека назад. Дедушка Ваня умер через четыре дня после ее побега. Он так и не дождался тетю Иру. Впрочем, она не приехала даже на похороны. Обо всем этом Наталья узнала из последнего письма матери, присланного обычной почтой. Мать проклинала ее, просила больше не писать и не приезжать. Прочитав это, Наталья разорвала письмо и тот вечер провела в компании Бори и бутылки вина. После чего окончательно решила оставить «жизнь» в прошлом. В кружок записалось уже пять человек. Вслед за Борей, как она и предполагала, подтянулась Лида Денисевич. Также пришли Коля Бестужев и его друг Саша Сергеев. В Коле Наталья тоже была уверена. Как и в том, что Лида будет ходить на кружок до тех пор, пока туда является Боря. В Сергееве уверенности было меньше, но, возможно, мальчишка тоже заинтересуется историей. Приятным сюрпризом стала девочка Таня Князева из 10 «А». Кружок теперь не выглядел таким уж искусственным, каким она его видела до этого. Теперь, если получится интрига с Колобком и Нирошевич, спокойствие на работе ей будет обеспечено. Ценой всего одного лишнего академического часа в неделю! Ситуация с Колобком и Нирошевич, которую они разыграли, ее радовала и удивляла одновременно. Она сама себе не могла сказать, становилась ли она другим человеком («не-человеком», — поправила она себя) под влиянием «полуночного цветка» или же эти качества – интриганство, задор и тяга к лидерству – дремали в ней все это время. И если дремали, то проснулись бы они когда-нибудь, если бы Боря не вмешался в ее жизнь? Кстати, о Боре. Надо будет спросить его, с чего бы «дядя» решил все-таки вмешаться в ее дела. Попросил ли его Боря «по-семейному», или же в этом для него был какой-то иной резон. В общем, для Натальи главным был результат, но любопытство давило ее. Тем более, что в будущем им наверняка придется еще не раз взаимодействовать друг с другом. Чем черт не шутит, возможно Наталья сможет претендовать на более высокое место в школьной иерархии. Не всю же не-жизнь ей просить денег у Бори? «Ох, разыгралось воображение у тебя, Наташка, — усмехнулась она сама себе. – Уже, небось, в директора метишь, на место Длинновой. Или, хотя бы, на место Нирошевич. Только чуть из-под стола уши смогла показать, и уже какая гордыня!». — Наташ, привет! – оторвал ее от этих мыслей задорный мужской голос. Наталья оглянулась и увидела трех молодых людей. Все трое, как на подбор, были длинноволосые и в кожаных куртках-«косухах». Двое несли гитары в чехлах. Наталья было встрепенулась, но тут же успокоилась – Дмитрия среди них не было. «Да, здесь же гаражи, где они репетируют», — вспомнила Наталья, оглянувшись по сторонам. — Привет, Толя, — поздоровалась она. Толя «Бес» осклабился, а с Натальей поздоровались и остальные двое. Потом отошли подальше покурить. Бес же приблизился к ней почти вплотную. — Ты не знаешь, куда Димка делся? — Нет, не знаю, — ответила Наталья. – А он куда-то делся? — Да вот сегодня на репетицию не пришел, — сказал Бес. – И дома, родители говорят, второй день нет. Думал, может ты в курсе. — Я его вчера видела. Мы немножко… поругались. — Не его день был вчера, — усмехнулся Бес. – Точно не его. Мы тоже поругались. Нам предложили неплохое место в кафе – каверы играть. С намеком на последующую запись, если переведем тексты на белорусский. А Дима, ты ж его знаешь. Сказал: «Я своими принципами не поступлюсь». И ушел. Я думал, отойдет за день. Но что-то чую, придется нам нового гитариста искать. — И поэта, — добавила Наталья. — Да какой там поэт, — Бес махнул рукой. – Весь поэт, что был, списался года три назад. Он и гитарист-то неважный, но поэт еще хуже. Мне Ирку приходилось просить, чтобы она за ним тексты подчищала и переделывала. А потом мы ему уже подсовывали после пьянок, будто он сам поправил вчера. Ладно, бывай, увидимся. — Пока, Толя, — помахала Наталья ему рукой. Попыталась понять, беспокоится ли она за Дмитрия. Но внутри по этому поводу не было никаких эмоций. * * * Крики из учительской можно было слышать уже на подходе. Наталья с опаской подошла к двери и прислушалась. Так и есть – кричали Колобок и Нирошевич. Наталья поправила пиджак, выдохнула и вошла внутрь. На большой перемене собрался почти весь педагогический коллектив, поэтому людей было много. Но никто не желал вмешиваться в ссору двух почтенных матрон, которые, казалось, еще чуть-чуть, и забудут о своем педагогическом стаже и будут крыть друг друга по матери так, что у самых отъявленных хулиганов из числа обучаемых уши свернулись бы в трубочку. Если бы это случилось, то Наталья даже не знала бы, на кого поставить: филологическому образованию Колобка тут бы противостоял опыт Нирошевич с трудными подростками. — Давно они так? – шепотом спросила Наталья у Михаила, стоявшего у самой двери. — С конца урока. Лариса Петровна пораньше освободилась, а Валентина Ивановна приехала с совещания. — Я работаю в школе шестнадцать лет! – провозгласила тем временем Колобок. – И мне казалось, заслуживаю уважение, и чтобы за моей спиной не плели интриги против меня или моего класса! — Помилуйте, Лариса Петровна, — Нирошевич перешла на снисходительно-саркастичный тон. – Школе-то всего тринадцать лет. И никто у вас за спиной ничего не плел, почудилось вам. Как обычно. — Я имела ввиду в образовании! А вам бы, Валентина Ивановна, не мешало бы хоть немного нормального педагогического стажа получить, а не по кабинетам да милицейским комнатам бегать. Поняли бы хоть, как с людьми работать, а не с хулиганами! — У меня стажа побольше вашего будет! — Неужели? Разве что в пединституте, когда за доской постояли, — теперь уже Колобок язвила. – Из вас учитель, как из свечки дрын! — Что?! — То. — Я на вас докладную напишу! — Пишите, я уже написала на вас! Это надо же, чтобы за спиной учителя ученика пытаться в другую школу перевести! Да еще какого – одного из лучших! — Да кто вам сказал?! – искренне вознегодовала Нирошевич. — Какая разница, Валентина Ивановна? Не без добрых людей мир. А вы бы лучше пример брали с нормальных учителей. Вон, Наташенька Сосновская, мало того, что свои часы выхаживает, так еще и кружок взяла, чтобы детей к университету готовить! Молодец, Наташенька! Наталья залилась краской и чуть отступила за спину Михаила. Ей, конечно, было лестно слышать такие отзывы даже от Колобка. Но она прекрасно понимала, что теперь окончательно перешла у Нирошевич из разряда «помеха» в разряд «личный враг». А этого Наталье, когда она затевала всю эту интригу, хотелось меньше всего. Она втянула голову в плечи, представляя, что сейчас выплеснет на нее Нирошевич. Но ее спасло появление Анастасии Петровны Длинновой. — Что тут происходит, коллеги? — спросила директор. Учительская замерла, будто кто-то в одно мгновение сделал из всех присутствующих большую объемную фотографию. Анастасия Петровна поправила очки и повторила вопрос. — Конфликт, — коротко ответил Михаил. – Или, проще говоря, ругань на почве профессиональных разногласий. — Понятно, — директор суровым взглядом обвела всех присутствующих. – Нирошевич и Павловец – ко мне в кабинет. Остальные – за работу. Подумать только, под дверью уже старшеклассники стоят подслушивают. Позор! А еще педагогический коллектив! Перед самым звонком, выходя из учительской, Наталья перекинулась парой слов с Михаилом. — Получилось, — прокомментировал он произошедшее. – Но, боюсь, поздравлять вас, Наташа, несколько преждевременно. — По крайней мере, на некоторое время она обо мне забудет, — вздохнула Наталья. – Но про поздравление, вы, безусловно, правы. — Ничего, — он похлопал ее по плечу. – Вы еще только начали путь великой интриганки. То ли еще будет. — Вы мне льстите, Михаил, — улыбнулась она. Он улыбнулся в ответ, и они разошлись по кабинетам. * * * Боря сидел на полу посреди комнаты, в окружении досок разного размера, картонных коробок и порванной коричневой бумаги. Рядом вертелся Сивка, то запрыгивая в коробки, то пытаясь стащить гайку или шайбу у Бори. — Что ты делаешь? – спросила Наталья. — Кровать собираю, — мрачно откликнулся Боря. – Пытаюсь понять инструкцию. — Тогда не буду тебя отрывать, — сказала она и пошла на кухню. Там Наталья поставила на плиту чайник, а потом украдкой залезла в шкаф, где Боря хранил спиртное, вынула бутылку коньяка и, пригубив, потянулась за сигаретами. — Сопьешься, — услышала она его голос из зала. — Ну и ладно, — тихо сказала она, прикурив и открыв форточку. Боря то ругался себе под нос, то напевал что-то явно матерное. Наталья залезла в холодильник, и из нашедшихся там яиц с сосисками приготовила омлет-мешанку. — Так ты и готовить умеешь? – притворно удивился Боря, войдя на кухню. – Отличное дополнение в рядах клана! — Да, кстати, — сказала Наталья, пропуская шпильку мимо ушей. – Хотела спросить: а что ж это «дядя» так расщедрился на помощь мне? Ты же говорил, что он не горит желанием. — Когда припекло в другом месте, тогда пришлось обращаться за помощью к «семье», — пояснил Боря, набивая рот омлетом. – То есть, ко мне. На «столовую» какие-то местные бандиты наехали. Отобрать хотят. У дяди с ними договориться не получилось. Придется мне немного ему помочь. — И как же десятиклассник поможет взрослому чиновнику с бандитами? — насмешливым тоном спросила Наталья. — Дура ты, Наталья Михайловна, — Боря произнес это деловито и обыденно. И тут до Натальи дошло. Боря — не просто взрослый в теле десятиклассника, и даже не просто упырь, вынужденный скрываться под личиной школьника. Боря был ветераном самой страшной войны в истории человечества, с боевым опытом и отсутствием каких-либо моральных ограничителей в тот момент, когда дело касалось убийства. Только сейчас она ощутила всю разницу между «дядей» — выходцем из мирных семидесятых, собой – девушкой, воспитанной в атмосфере человеческого братства и выросшей в эпоху крушения идеалов, и Борей – ребенком войны, которому никогда не суждено стать по-настоящему взрослым. — О, Боже, — произнесла она после долгой паузы. — Я тебе говорил, подмастерье, — Боря доел яичницу, взял в руки отвертку и посмотрел ей в глаза. В его зрачках она увидела свое отражение – испуганной маленькой девочки в зеркале души старого ветерана, — Бога нет.