На мопеде и за бегемотами

Арсений, сидя на кухне, молча наблюдал за методично поедающим пирожки Антоном и негодовал. Шастун запихивал пирожки в рот полностью, вытирал жирные руки о свои шорты и громко смеялся над сериалом с набитым ртом. Начинка падает на диван и терпение Арсения кончается. — Да господи, как можно быть такой свиньёй? — спрашивает Арсений, подходя к дивану с тряпкой. — Чо? — спрашивает Антон с набитым ртом и ставит сериал на паузу. — Ты же в кафе работаешь! Хотя неудивительно, что тебя считают отвратительным официантом, если ты так с едой обращаешься, — хмыкает в конце Попов, загребая тряпкой большую часть упавшего лука с яйцом. — Да нормально я работаю! — огрызается Антон, но тут же его вид с раздражённого меняется на озадаченный. — В смысле отвратительным официантом? Арсений не понимает, чем может быть вызвана такая реакция? Антон же сам ему постоянно рассказывает про всякие ужасные случаи с работы. Тряпка уже полностью чистая, но хочется помыть её ещё раз, лишь бы не объяснять очевидное Антону. — Шастун, да все считают, что официант из тебя никудышный. Я только вчера слышал, как руководитель кружка резки по дереву жаловался, что ты на него суп разлил, — конечно, Александр Иванович не так уж и жаловался, но если этот пример поможет Антону не угваздать всю мебель, то Арсений готов чутка преувеличить. — Да я же всего капельку! И я потом вытер всё сразу на нём, предложил застирать — он сам отказался! — Антон выглядит действительно озадаченным и расстроенным, и до Арсения доходит, что тот реально до этого момента не думал, что криворукость может кому-то причинить неудобства. — А он бы тогда в чём остался? В целом, не важно, — Попов хочет уйти в свою комнату, чтобы не продолжать этот крайне неувлекательный разговор, но Шастун успевает его окликнуть. — Нет, подожди, это важно! Что я ещё делал не так? — Арсению хочется сказать, что Антон в целом по жизни всё делает не так, но сам понимает, что это неправда, да и язвить настроения нет. Он присаживается на подлокотник дивана, стараясь сохранить как можно больше расстояния между ними, но так неудобно, и он всё же съезжает на самый край дивана. — Антон, ты в целом очень часто груб с людьми. Взять хотя бы ту же продавщицу из магазина – ты так на неё кричал, — по лицу Антона расползается непонимание, а сам он грустнеет ещё больше: Арсению почти его жаль. — Но она же должна была знать, где киндеры, разве нет? — такой ребёнок. Перед ним весь мир такой, что даже страшно. Антон нетерпеливо ёрзает на диване в ожидании того, что сейчас Арсений приоткроет ему тайну всего великого и загадочного. — Ну и дурак же ты, Шаст. Просто идиот. Никто никому ничего не должен: запомни. Нельзя загладить вину, поелозив тряпкой или предложив сбегать за расчёской, — говорит Арсений и закатывает глаза, ему не верится, что Антон действительно такой глупый. — А ты и про ту блондинку знаешь? Я ж реально не специально ей тогда подносом зарядил — просто не заметил. Хотя вообще весь вечер до этого это она себя мерзотно вела: постоянно шутила, как ей нравятся молодые мальчики официанты, а я всё равно старался помочь! — в голосе не то оправдание, не то гордость собой: так и хочется ответить «Молодец. Возьми с полки пирожок», но Арсений сдерживается. Он теребит край диванной подушки и вспоминает, как Елена тогда пришла забирать близняшек в отвратительном настроении. Возможно, Антон прав, и та действительно сама заслужила, но если бы Арсений кричал на всех, кто его бесит, то Шастун бы уже оглох. — Да без разницы, как она себя вела — ты должен делать так, чтоб всем в ресторане было комфортно: тебе за это деньги платят. Шастун снова елозит на диване и подползает всё ближе к Арсению, чему тот не сильно рад, но пока что готов потерпеть. — А чо мне теперь всем уродам, что ли, жопу лизать? Уж извините, но я вам не Наташа, чтоб с директором спать только для того, чтоб тот мне разрешал свинину домой таскать, — Антон о таком понятии как «этикет» видимо даже в страшилках не слышал. Что ж — ожидаемо: этот же человек может начать расспрашивать Арсения о его делах, пока он в туалете, не видя в этом ничего страшного. — Да ты и так эту свинину таскаешь, — на эти слова Антон довольно усмехается. — И что, вот со мной прям реально настолько невозможно? — коленка Шастуна уже буквально тыкается в бедро Арсению — настолько тот близко сел, так что ответ Арсения очевидно положительный. — Нет, Шаст. Не невозможно. Но иногда ты ведёшь себя просто ужасно, не замечая этого, — Антон тупит в стену с минуту, и Попов уже собирается уйти, оставив того размышлять наедине с собой, но неожиданно рука Шастуна ложится ему на плечо. — Пообещай мне, что будешь мне говорить, когда я перехожу границы. Я не хочу, чтоб других с меня хуёвило. — Ты слишком близко. Убери руки, будь добр, — Арсений не выдерживает. Прикосновения Антона нельзя назвать неприятными, просто ему нужно личное пространство, вот и всё. На секунду Попов задумывается о том, когда же это руки Шастуна на его плече перестали быть чем-то ужасным. — Да не, подожди ты! Пообещай мне, — видимо под «другими» Антон Арсения не подразумевал, но тот всё равно кивает — не может же он оставить общество с этим человеком. — А как у тебя день прошёл? Руки Антон так и не убирает, но Арсений и сам забывает их сбросить.

***

На следующее утро Антон сваливает на работу почти беззвучно, но всё равно будит Арсения, слишком громко хлопнув дверью. И ровно после этого хлопка Арсений осознал, что остался один на один с котом. Да, тот был где-то за дверью, но это не значило, что этот заморыш не может ворваться к нему в комнату и растерзать своими когтями. Арсений ни чуточку не преувеличивает. Рыжая морда в подтверждение страхов высовывается из-за косяка и смотрит как-то совсем недобро. Арсений накидывает одеяло на голову, чтобы спрятаться от устрашающего взгляда, но ему очень быстро становится душно, и всё-таки приходится посмотреть страху в глаза. Глаза у страха велики, а ещё они у него зелёные и красиво отливают на солнце оранжевыми крапинками. Так что Арсений даже на секунду засматривается, очнувшись только когда Тоха совершает стратегический прыжок из-за угла прямо на грудь. Арсений взвизгивает от неожиданности, но быстро собирается с силами, делая вид, что ничего только что не произошло. Тоха удобнее устраивается на груди и коротко сжимает её лапками и мурчит. Когда же Арсений успел докатиться до такой жизни: второй день подряд его трогают Антоны человеческого и нечеловеческого происхождения, а он даже ничего сделать не может. Он почти невесомо поглаживает кота по шерсти, отмечая, что не такая она у него и мерзкая, а очень даже мягкая. Громкость мурчания дорастает до уровня трактора и даже заглушает дребезжание холодильника на кухне. В какой-то момент эти звуки окончательно размаривают, и Арсений в полусонном состоянии прижимает кота к себе крепче. Обычно сон у Арсения тревожный и очень чуткий, он часто просыпается без причины, вскакивая в холодном поту, хотя никаких кошмаров ему и не снилось — ему вообще сны не снятся. Но рядом с котом всё становится...проще? Спокойнее? Сон настолько глубокий, что спустя пару часов Арсений просыпается с котом в своих ногах и стекающей по щеке слюной. Ужас-то какой — слава Богу, Антон на работе и не видел этого ужаса, иначе он бы ещё год про это шутил. Арсений упирается на локти и удивлённо смотрит на кота, который всем своим видом выражает дзен. — Ну и как ты это сделал? Ты что, настолько хороший? — кот только зевает, не выражая никакой заинтересованности в разговоре. Арсений тянется, чтобы снова погладить, но вместо ожидаемого мурлыканья получает лапой по руке. Это обидно: когда первые зачатки доверия обрубают на корню, то хочется больше никогда не пытаться, но Арсений упорный. — Так, я понимаю, что у тебя ужасный пример перед глазами, но ты тоже должен понимать, что твой папаша не лучший человек, — на секунду даже чудится, что кот всё понимает и целиком принимает позицию Арсения, но потом он снова кусает за палец, которым до этого трясли перед носом, читая краткую лекцию. Это обидно. — Пойдём поедим, чудовище. Арсений лениво сползает с кровати, сразу нашаривая ногами тапочки с милыми бомбошками — над ними Антон смеялся целый месяц, но Арсений кремень и на такие глупости внимания не обращает. В холодильнике на завтрак обнаруживается только борщ, который приходится есть, потому что Арсений объективно проиграл спор и не имеет права жаловаться. Но никто не запрещает ему вытащить всю говядину из супа, сгрузив её в тарелку Тохи — всё-таки тот заслужил благодарность за отличный сон. — Ешь-ешь и помни, из чьих рук ты пищу принимал, — Арсений и вправду надеется подкупить кота этой тушенкой и выбить себе разрешение потискать того ещё немного после обеда. Тоха мяукает, разобравшись с мясом, и снова запрыгивает Арсению на колени, ударяясь головой о стол. Всё-таки животные очень похожи на своих хозяев, и лучше не думать о том, что у кота их вообще-то два. Весь день это уже-не-чудовище таскается за Арсением из комнаты в комнату, иногда цепляя за ноги, так что в конце дня тот сдаётся и играет с котом, подставляя руки под клыки и когти. — Кусаешься так же как твой хозяин. Да и ведёшь себя так же — не зря я тебя его именем назвал, — Арсений устало откидывается на спинку дивана и смотрит на затихшего кота. Тот ещё пару раз бьёт лапой по воздуху, но потом переворачивается на живот, приготовившись слушать. Жаловаться коту на жизнь — это бред, но нельзя же всё держать в себе, правильно? — Как вот вообще с ним жить? Он вечно то ведёт себя как друг, то издевается надо мной. Я с ним всегда себя чувствую, будто у нас нет разницы в возрасте, а ведь я на восемь лет старше! — кот действительно слушает, и Арсений, вздохнув, решает рассказать всё, что чувствует, как бы это всё ужасно ни звучало. Ему точно нужны друзья. — Я просто иногда его не понимаю — сначала он возит меня на работу, а потом называет занудой, передразнивает и вообще ведёт себя так, будто я его раздражаю. Ну или не раздражаю — говорю, не понимаю, — Арсений придирчиво смотрит на кота, а потом перетягивает его себе на живот, начиная поглаживать для успокоения (кота, а не живот, хоть мама и говорила, что это полезно для пищеварения). — Просто я знаю, что я не самый приятный человек со всеми своими придирками и прочим, но просто мне хочется, чтобы мир стал лучше. Мне кажется, что он этого не понимает. Не знаю, — кот лежит смирно, хоть сначала и порывался дать пару раз лапой Арсению по подбородку, но тот быстро прижал к груди покрепче и проблема решилась сама собой. — Он же твой папаша, ты же должен его понимать, — Арсений не слышит, как открывается дверной замок. — А ещё он постоянно забывает ставить обувь на полочку и шмыгает носом. Последняя фраза была абсолютно не к месту, но Арсению так хотелось высказать все обиды, что он не стремился простраивать в речи хоть какую-то логику. Он крепко обнимает кота и целует того в макушку после окончания своего монолога, уже собирается поблагодарить за то, что тот был хорошим слушателем, но в комнату заходит Антон. Арсений чувствует себя, как курящий за школой восьмиклассник, когда резко сбрасывает с себя кота и дёрганными движениями счищает с себя его шерсть, будто ничего и не было. Боже, лишь бы Антон не слышал его пламенную речь (Арсений даже обещает на этот случай перестать дрочить в душе на неделю). В комнате повисает тишина, сопровождаемая удивлённым и растерянным взглядом. Арсений ждёт чего угодно, но точно не того, что Антон будто внутренне забивает на ситуацию и падает к нему на диван опять неприлично близко. — Хочешь кинцо посмотреть? Всё равно завоз киндеров только завтра. Арсений почему-то соглашается на фильм и на притащенный из кафешки ужин, только пару раз смотрит на Тоху, ожидая, что тот ему всё-таки хоть что-то прояснит.

***

Они не расходятся до поздней ночи, тратя весь вечер на «Холодное сердце». Арсений настаивает, что Антон полный Олаф, но тот даже и не спорит — только смеётся и называет Эльзой в ответ, и это даже не звучит как оскорбление. Длиннющие конечности Антона расползаются по всему дивану и естественно задевают сжавшегося в углу Арсения. Но сидеть скрюченным долго неудобно, поэтому он забивает и уже к «Отпусти и забудь» выпрямляет ноги, закидывая их на голени Антону — тот даже не замечает. Разложенный диван после долгого дня кажется благословением, поэтому даже после конца фильма вставать с него вообще не хочется, даже несмотря на то, что Арсений и так весь день провалялся на диване. Тоха возвращается с подоконника (Антон настаивает, что если они не начнут закрывать окна, то в один день котяра выпадет, но Арсений не готов жертвовать свежим воздухом) и ложится на край дивана. Он что-то елозит по обивке, кусая и ударяя лапами, так что Антон резко садится, пытаясь отобрать неожиданную игрушку. — Арс. Ты щас охуеешь, — на лице такое изумление, будто кот играл как минимум с лотерейным билетом, который принесёт выигрыш в миллион. — Ну что там? — Арсений отрывается от подушек и хмурит брови, потому что он уже почти начал дремать, а Антон всё, как всегда, испортил. В руках у Антона уже изрядно погрызенный бегемот с книжкой. Откуда этот бегемот мог взяться у кота и вообще в их квартире — большая загадка, неизвестная никому, но тем не менее. — Ебать, это ваще нахуй как? — Антон всё ещё крутит в руках игрушку, и Арсений вполне может понять чужие эмоции. — Не знаю, может с подоконника принёс? — Арсений перенимает игрушку из чужих рук, чтобы тоже немного порассматривать, и на секунду соприкасается с Антоном пальцами. — Охуеть подгон, конечно. Мне надо покурить. Ну да, конечно, куда Антон без своего курева, которым потом на всю квартиру воняет. — Ну я же просил тебя не курить на балконе, — стонет Арсений. — Тохе об этом расскажи. Разрешаю даже пожаловаться, — говорит Антон и хлопает балконной дверью. Значит он всё-таки всё слышал.

***

— Так, Арс, давай скорее шлем натягивай. Там сегодня же поставка — нам надо успеть киндеров накупить, — Антон чуть ли не прыгает вокруг Арсения и мопеда, уговаривая побыстрее собраться, хотя тот вроде и так не медлит. — Шаст, у меня от тебя уже голова кругом идёт, ты издеваешься? — Арсений с трудом пропихивает голову в шлем и снова чувствует себя будто в аквариуме. Ну и где все эти ваши голливудские фильмы, где у главной героини развеваются волосы, пока её возлюбленный катит её на мотоцикле в закат. Видимо, все они там же, где и тот самый любимый, мотоцикл и закат. Реальность более жестока, поэтому у Арсения только мопед, Антон и бегемоты, а из алого только борщ дома. Они долетают до магазина даже не останавливаясь на светофорах, и то ли им так судьба благоволит, то ли потом придёт куча штрафов. Антон залетает в магазин как всегда чуть ли не с ноги, и всё, на что надеется Арсений — так это на то, что местные работники уже успели привыкнуть. На месте киндеров с бегемотами стоят какие-то непонятные с животными — время разрыдаться. Антон оглядывается по сторонам, но никаких признаков присутствия бегемотиков не обнаруживается: ни на привычном месте, ни где-либо ещё. Зато обнаруживается та самая работница, перед которой Арсений хотел извиниться всё это время. — Завезут ваши киндеры завтра. Сегодня всего одна коробка пришла, — видимо, она тоже их ещё не забыла. Оба понятливо кивают, а сил возмущаться так и не находится, только дело в том, что у Арсения глаз-алмаз. — Антон, смотри туда, — Арсений чуть ли не руками направляет чужую голову в нужную сторону. — Там у пацана в руке киндер. С бегемотами. Как думаешь, получится договориться? Антон не отвечает, только зачем-то оглядывается вокруг и сразу идёт к ребенку. Арсений знает, что это не к добру и в этот раз даже не думает оставлять Антона одного. — … возьми любой другой киндер по-братски. Там вон с машинками крутые есть, — доносится обрывок фразы. — Дядь, ты чот попутал. Тебе нужны машинки — ты и бери, а меня за придурка не держи, — вот времена, вот нравы! Пацану на вид лет десять, а разговаривает он так, будто уже полжизни прожил. Хотя, возможно, если так разговаривать, то всего лет двадцать и проживёшь. Антон хватает уже собравшегося на кассу ребёнка за плечо и смотрит уж как-то слишком опасно. — Пацан, ты не понял. Ты отдашь сейчас это шоколадное яичко мне, а себе сходишь возьмёшь другое, и мне пофиг, какое ты выберешь, — чем крепче сжимается детская рука на шоколаде, тем крепче сжимается рука Антона на плече. И тем меньше становится нервов у Арсения. — А не то что? Чо ты мне сделаешь, придурок? Тебя мама не учила, что лучшее — детям, — ага, да дети так не разговаривают, хотя это, конечно, смотря в какой семье парень вырос. Ситуация всё накаляется, и Арсений уверен, что уже очень скоро Антон забьёт на их вчерашний разговор и перестанет заботиться о чужом комфорте, а значит надо решать что-то немедленно. Идея в голове глупая и абсолютно точно не сработает, но это единственный вариант. Арсений вскидывает указательный палец и кричит: — Офигеть! Алла Пугачёва! Ребёнок тут же поворачивается, хотя не факт, что он даже знает, кто это, но и Арсений слишком далёк от кумиров современных детей. Проблема в том, что вместе с ребёнком поворачивается Антон — какое упущение было допускать, что тот не ведётся на детсадовские разводки. — Киндер хватай, идиот! И Антон хватает: сначала киндер, а потом и ладонь Арсения, выбегая вместе с тем из магазина и тут же прыгая на мопед, забыв про защиту. Они газуют с места и едут прямиком домой с чувством триумфа, потому что этот нечестный выигрыш, пожалуй, самая яркая эмоция за несколько прошедших дней. Уже у подъезда Антон машет яйцом перед лицом Арсения и довольно улыбается. — Кто молодец? Я молодец! Кто самый лучший? Я самый лучший! А я говорил, что мой план сработает! — Антон, ты просто обманул ребёнка и ограбил магазин. В чём тут вообще план или хотя бы твоя заслуга? — Арсений дуется, потому что это вообще-то он в основном всё сделал, а не Антон. — Арс, наебал ребенка ты, так что отсоси! — Антон снова радостно вертит киндером, и от его горячих лапищ весь шоколад уже наверняка расплавился. Арсений недовольно морщится от одной только перспективы сосать Антону. Нет, ничего плохого в сосании нет, но только если перед вами не Антон Шастун. Хотя бы Егор Крид какой-нибудь, хотя тот тоже уж слишком смазливый. Арсений бы вообще ни за какие деньги мира Антону бы сосать не стал, с учётом того, что в случае с этим отвратительным человеком деньги наверняка окажутся бумажками из монополии. — Э, Арс, чо тупишь? Говорю погнали яйцо открывать! — слова Антона выводят из транса, и Арсений отбрасывает глупые мысли в сторону — это ж надо вообще о таком подумать. Обёртку уже по привычке снимает Арсений, сначала аккуратно отгибая загнутые края фольги, а потом доставая из них шоколад. А вот жёлтый контейнер всегда достаётся Антону — нервов не хватает. Шоколад отправляется в рот целиком, а измазанные пальцы приоткрывают контейнер. — Ебать наебалово. Арс, посмотри! — смотревший до этого в стену Арсений поворачивает голову на Антона и видит чёртового бегемота с книжкой. Точно такого же, какого вчера нашёл Тоха — он у них прямо сейчас на книжной полке стоит. Разочарование затапливает Арсения с головой, и от обиды в нём снова включается режим суки, хочет он того сам или нет — уж слишком большим кажется проигрыш. — Ну что, молодец ты, да? Лучше всех? Как обычно всё, Шастун, — звучит слишком грубо, но свои слова взять обратно не получается. Да и вообще, когда это Арсений боялся показаться грубым перед Антоном. — Арс, я все эти твои повадки наизусть знаю, не начинай, а? Мы блять не друг против друга играем. Мы, если ты забыл, команда, — Антон не выглядит хоть сколько-то задетым, но желание извиниться нарастает всё больше — Арсений к такому не готов. Так вот, значит, что про них думает Антон: одна команда. Звучит не так уж и плохо — Арсению даже нравится. — Это будет последний проигрыш нашей команды, — соглашается вдруг он и включает чайник, доставая две кружки.