Верующий

      Люцифер любит Нью-Йорк.              Не так сильно, как Лос-Анджелес, разумеется, но он всегда с теплотой относился к этому никогда не засыпающему городу. Во время их поездки по стране он много думал о том, какие места хотел бы показать Хлое. Не туристические места, известные всем, а те, о которых известно только ему: его любимый ночной клуб, музыкальный магазин, в котором он встретил половину состава группы «Рамоунз», бразильский ресторан, который он обожает, и крошечное немецкое кафе, в котором делают настолько хороший хлеб, что его нужно объявить греховным.              Благодаря вмешательству его отца, у них есть пара дней на то, чтобы исследовать город. Этого вполне достаточно, чтобы сводить Хлою во все его любимые места, но он никуда ее не отводит. Вместо этого они почти не выбираются из пентхауса.              И он наслаждается каждой секундой.              Они проводят всю ночь субботы и большую часть воскресенья в постели в объятиях друг друга. Он засыпает, положив голову ей на грудь и прислушиваясь к ее сердцебиению, пока она поглаживает его по волосам. Они спорят об этичности свободы воли, поедая рогалики прямо в кровати. Он рассказывает ей истории об Азраэль, Рафаэле и его брате Рагуэле, который тщетно пытался припугнуть ее и заставить замолчать. Она приковывает его к изголовью и дразнит в течении как будто нескольких часов, так что когда наконец принимает его в свое тело и начинает двигаться, он кончает унизительно быстро. Он рассказывает ей, что ее молитва стала катализатором его побега из адской петли. Они оба снова плачут и неустанно повторяют слова любви.              В воскресенье вечером они устраиваются под одеялом на огромном шезлонге на террасе. Они делят бутылку вина и ведерко мороженого и обсуждают все места, который смогут посетить теперь, когда у них есть вечность, чтобы повидать мир. Она засыпает в его объятиях, прижавшись к его боку и уткнувшись носом в шею. Он смотрит на звезды и водит пальцами по ее волосам, упиваясь осознанием того, что сможет провести остаток вечности, будучи любимым ею.              Утром понедельника она учит его готовить любимый сэндвич ее отца. Он замечает, что ее глаза наполнены непролитыми слезами, когда они заканчивают, и спрашивает ее, в чем дело. Она отвечает, что, хотя совсем не торопится умирать, ей все же не терпится представить его своему отцу. Он ощущает внезапную нервозность. Что если ее отец возненавидит его? Он минут пять неуклюже расспрашивает ее о том, как лучше всего произвести впечатление на ее отца, пока она наконец не догадывается о том, что он делает, после чего улыбается, обнимает его и говорит, что ему не о чем беспокоиться, потому что он невероятный.              После этого они смотрят марафон «Полюбите или выставите на продажу» и засыпают прямо на диване. Она будит его ртом. Ее рот… черт побери, ее рот должен быть внесен в список смертных грехов. Он кончает так сильно, что видит звезды, и, пребывая в посторгазменной эйфории, пробалтывается, что лучше секса у него еще не было. Она окидывает его потрясенным взглядом, а потом они просто набрасываются друг на друга и остаток дня проводят, трахаясь до изнеможения.              Вечером понедельника, около восьми, они наконец выбираются из пентхауса. Он отводит ее в бистро в нескольких кварталах от квартиры – маленькое итальянское заведение с белыми скатертями и свечами, в свете которых ее глаза просто сияют. Они пьют вино, едят пасту и бесстыдно флиртуют. Никто не охотится на них, никто не строит заговоры с целью разлучить их, и ему просто не верится в то, насколько это приятно. Она выглядит расслабленной и счастливой, а он просто… он просто не может отвести от нее взгляд. Он настолько в нее влюблен, что это просто нелепо.              Они обжимаются на заднем сиденье такси всю дорогу до дома, а потом – всю поездку в лифте к квартире. К тому времени, когда дверцы наконец распахиваются, он хочет ее так сильно, что просто не может больше ждать. Спихнув вазу с цветами со столика у входа, он трахает ее прямо на столешнице под хрустальной лампой.              − Почему становится только лучше? – стонет она впоследствии, закрыв лицо рукой и пытаясь справиться со сбившимся дыханием.              Он смеется в ответ, потому что думал о том же. Он целует ее и относит наверх, где и проходит их следующий раунд, кардинально отличающийся от предыдущего – неторопливый, целенаправленный и интенсивный так, как бывает только с ней. Он не помнит, каково это – быть с кем-то еще, и не хочет помнить. Она – все.              Несколько часов спустя он просыпается от очередного кошмара и резко садится на постели, тяжело дыша от ужаса и обливаясь холодным потом. Она беспробудно спит рядом с ним. Он видит цепочку у нее на шее, поблескивающую в лунном свете и служащую ему напоминанием о реальности, но все равно касается ее кожи, чтобы ощутить исходящее от нее тепло. Он утомил ее, и она пытается восполнить недельный недостаток сна из-за собственных кошмаров, поэтому даже не шевелится при его прикосновении. Он знает, что она не стала бы возражать, разбуди он ее, и знает, что она обняла бы его и принялась нашептывать о том, что реально, пока он не поверил бы ей, однако же не будит ее.              Он ждет, пока дыхание вернется в норму, после чего выскальзывает из кровати и направляется в ванную. Пот на коже уже засыхает, но он чувствует липкий дискомфорт, оставшийся от кошмара, а потому включает душ, доводя температуру воды до обжигающей, и быстро ополаскивается. Вытеревшись, он надевает пару шелковых пижамных штанов, которые бросил на пути в душ этим утром, следуя за Хлоей, после чего возвращается обратно в спальню.              Она все еще спит. Он останавливается у изножья кровати и смотрит на нее, наблюдая за тем, как приподнимаются и опускаются ее плечи при дыхании. Она выглядит спокойной. Она действительно спокойна. У нее не было кошмаров с тех пор, как Сон снял заклятие. Его охватывает порыв вернуться в постель и прижать ее к груди, но он ощущает какое-то смутное беспокойство и потому не хочет разбудить ее своими ерзаниями. В итоге он проходит к бару, наливает себе полный стакан виски и босым выходит на террасу.              Уже почти три ночи, так что звуки ночного города приглушены, однако же они есть. Он встает на краю террасы у ограждения и подносит стакан ко рту. Перед ним простирается Центральный Парк, вокруг стеной стоят небоскребы. Небо у него над головой черно – звезды трудно рассмотреть из-за городского освещения и легких облаков, но он знает, что они там, и, вспомнив о поле в Небраске, на котором они с Хлоей расположились, изгибает губы в улыбке вокруг ободка стакана.              Он слышит слабый шелест позади, и его улыбка увядает.              Поначалу он молчит, продолжая попивать виски и наслаждаясь тем, как оно обжигает ему горло. Ночной воздух приятно освежающий, но не холодный. Он подозревает, что все дело в разливающемся по его венам свете, и размышляет о том, будет ли Хлоя так же невосприимчива к холоду, учитывая, что свет теперь и в ее крови? Позволит ли она все равно накидывать ей пиджак на плечи?              – Брат, – приветствует он в конце концов, опуская стакан.              – Добрый вечер, Люци, – отвечает Аменадиэль, вставая рядом с ним.              Люцифер переводит на него взгляд.              – Сейчас три ночи.              – Тогда доброй ночи, – улыбается Аменадиэль.              Люцифер недовольно фыркает.              – Чему обязан удовольствием? Отец передумал и снова изгнал меня из Серебряного Града?              – Нет, – отвечает Аменадиэль, упираясь руками в ограждение. – Я здесь не из-за отца. Я прибыл по собственной инициативе.              – Повезло же мне, – бормочет Люцифер, вновь поднося стакан к губам.              – Я хотел объяснить свои действия.              – Ты хочешь сказать, отсутствие таковых?              – Да.              Люцифер ощущает внезапный прилив гнева и, развернувшись лицом к брату, окидывает его яростным взглядом.              – Я не позволю потревожить ее первый спокойный сон за неделю. Особенно учитывая, что частично вина за ее кошмары лежит на тебе.              – Я вовсе не собирался беспокоить Хлою.              – Тогда тебе незачем оставаться, убирайся.              Аменадиэль, как обычно, выглядит совершенно спокойным перед лицом его гнева.              – Думаю, тебе я тоже задолжал объяснение, разве нет?              Люцифер фыркает.              – Ты сделал то же, что и всегда, встав на сторону отца. Я не удивлен твоему выбору и не ожидал ничего иного от его любимого сына. Так что нет, мне не нужно твое объяснение. Я не желаю его слышать.              Аменадиэль также разворачивается к нему лицом.              – Вообще-то, Люци, я встал на твою сторону.              – От долгого нахождения в Серебряном Граде у тебя мозги протухли? – рявкает Люцифер. – Какого дьявола…              – Я сказал отцу, ты заслуживаешь того, чтобы вернуться домой.              Люцифер окидывает его потрясенным взглядом.              – После семейного ужина мы с ним отправились на прогулку, – поясняет Аменадиэль. – Он спросил, согласен ли я с Майклом насчет того, что ты готов развязать войну за Хлою. Я ответил, что он задает неверный вопрос. Дело не в том, что ты был готов сделать, а в том, почему.              – Вы с отцом тренируетесь в выдумывании туманных высказываний, или они вам экспромтом даются? Сходство просто потрясающее.              Аменадиэль игнорирует шпильку.              – Ты пал, потому что не понимал, что есть вещи поважнее того, что ты хочешь, – продолжает он. – Ты заботился только о себе. Теперь все иначе. Ты не тот ангел, которым был, когда пал, и твое наказание должно было давно закончиться. В таком случае война даже не стала бы возможным вариантом действий для тебя.              Люцифер подозрительно прищуривается.              – Думаешь, я поверю, что ты убедил отца позволить мне вернуться домой?              Аменадиэль качает головой.              – Не думаю, что его нужно было убеждать. Он уже все для себя решил и тоже хотел твоего возвращения.              – Тогда почему он просто не сказал об этом? Почему сидел и ничего не делал? Зачем устраивать эту шараду с уходом от дел и заставлять Хлою проходить через ад?              Уголок рта Аменадиэля ползет вверх.              – Ты просишь меня объяснить, как работает свобода воли?              Люцифер крепче сжимает в руке стакан, но усилием воли сдерживается и не разбивает его о глупую лысую башку брата.              – Он мог бы испытать нас, не причиняя ей боли.              – Нет, не мог. Вы двое столь близки, что твоя боль автоматически означает и ее боль. Вас невозможно разделить.              Люцифер награждает его хмурым взглядом и снова подносит стакан к губам.              – Слушай, Люци, вы с отцом можете спорить о его мотивах и решениях, когда ты вернешься в Серебряный Град, но я…              – Я не пройду через эти ворота, пока не придет время для Хлои пройти через них.              – Это твое право, – кивает Аменадиэль.              – Чертовски верно.              Аменадиэль терпеливо вздыхает.              – Я хочу, чтобы ты понял, почему я не ответил, когда ты просил о помощи. После того, как я сказал отцу, что ты изменился и заслуживаешь возвращения домой, он рассказал, что случится между тобой, Майклом и Сном. Он сообщил, что знает, как это закончится. Ты преодолеешь свое чувство вины и выйдешь из адской петли, чтобы вернуться к Хлое. Вы с Майклом докажете без тени сомнения, кто вы и где ваше место.              – Так что, все хорошо, что хорошо кончается? – горько осведомляется Люцифер.              Аменадиэль печально улыбается.              – Он сказал, все произойдет именно так, только если я останусь в стороне. Если я не стану вмешиваться. Я должен был позволить вам с Майклом сделать собственный выбор. Я должен был позволить этому просто случиться.              Люцифер сжимает зубы и ничего не отвечает. Он понимает, что Аменадиэль находился в незавидном положении, но это не смягчает его гнев – не стирает воспоминания о залитом слезами лице Хлои.              – Я хотел, чтобы ты освободился от чувства вины, Люци, – со всей серьезностью продолжает Аменадиэль. – Я знаю, как оно мучает тебя, как оно всегда тебя мучило, и потому хотел освободить тебя от него. Я хотел дать тебе шанс заглянуть ему в лицо и справиться с ним раз и навсегда. Так что я не вмешался.              – А Хлоя?              – Она сказала, что хотела бы быть с тобой всегда.              Люцифер недоумевающе хмурится.              – На вечеринке отца, – поясняет Аменадиэль. – Трикси попросила его позволить тебе остаться с ними навсегда, и Хлоя сказала, что тоже этого хочет.              – Правда? – растерянно моргает Люцифер.              Аменадиэль награждает его раздраженным взглядом.              – Разумеется, правда. Она хотела провести с тобой вечность, и я мог предоставить ей такую возможность, только если бы не вмешивался. – Он вздыхает. – Я знаю, это было чрезвычайно болезненно для вас обоих.              – Мягко говоря, – бормочет Люцифер.              Аменадиэль морщится.              – Извини. Я никогда не хотел причинять вам боль, но выбора не было. Иначе вы бы не получили то, чего хотели – то, чего заслуживали.              Люцифер недовольно хмурится и отпивает еще глоток виски. Аменадиэль больше не пытается объясниться, и воцаряется тишина. Люцифер не пробует ее заполнить: ему нечего сказать брату.              Они долго стоят молча. Где-то вдали воет сирена. Прохладный легкий бриз проносится по террасе. Люцифер хочет резко развернуться, пройти в спальню и устроиться в кровати в объятиях Хлои, но не делает этого – он и сам толком не понимает, почему.              Облака рассеиваются, и, подняв голову, он замечает тусклое сияние в ночном небе.              Его звезды.              Он замирает. Прошлой ночью они с Хлоей лежали обнявшись под этими звездами, попивая вино, кормя друг друга мороженым и планируя совместное будущее. Они не смогли бы этого сделать, если бы Аменадиэль вмешался. Они бы не страдали, разумеется, но перед ними не простиралась бы перспектива вечности.              «Каждую секунду», − шепчет голос Хлои в его воспоминаниях.              Люцифер вздыхает и переводит взгляд на стакан в руке. Ему не сразу удается подобрать слова, но потом он вспоминает о том, как загорелись глаза Хлои, когда она говорила о вечности, и наконец произносит:       − Я понимаю.              − Правда? – уточняет Аменадиэль, бросив на него быстрый взгляд.              Люцифер снова вздыхает и поднимает на него глаза.              − Да. – И качает головой. – Но она тебя так легко не простит.              − Она сила, с которой стоит считаться, когда дело касается твоей защиты, − улыбается Аменадиэль.              – Она сила, с которой стоит считаться всегда.              – И то правда, – смеется в ответ Аменадиэль.              Вновь повисает молчание, прерываемое лишь гудком машины внизу.              – Я не отказываюсь от сказанного за семейным ужином, – тихо продолжает Аменадиэль. – Ты хороший человек, Люци. И я горд, что ты мой брат.              Люцифер злится на себя за то, что после этих слов по его груди разливается тепло. А может, и не злится. Может, такое ощущение и должно было возникнуть. Может, это как заглянуть в лицо своему чувство вины, когда оно неизбежно поднимает свою уродливую голову – это просто еще кое-что, с чем ему нужно научиться жить.              – Аналогично, – так же тихо отвечает он.              Аменадиэль улыбается и кладет руку Люциферу на плечо.              – Увидимся завтра в Лос-Анджелесе?              – Завтра, – кивает Люцифер.              Аменадиэль улыбается еще шире, после чего выпускает крылья и взмывает ввысь.              Люцифер не провожает его взглядом. Вместо этого он взбалтывает виски в стакане, делает глоток и всматривается в звезды. Он всегда считал, что сделал их идеально. Он всегда считал, что его работа была закончена. Теперь же он видит, что ошибался.              Хлоя затмит своей красотой их все.              Он ощущает, как она шевелится, слышит, как ее кожа скользит по простыням, а потом босые ноги соприкасаются с полом с тихим шлепком. Шуршит ткань, и он улыбается, потому что она надевает одну из его рубашек. Он знает, когда она направляется к нему, потому что чувствует ее. Он чувствует ее. Словно под его кожей располагается множество магнитов, притягивающих ее к нему, и он ощущает томление в груди, избавиться от которого может, только заключая ее в объятия.              Вскоре она обвивает его руками со спины, и пресловутое томление рассеивается без следа. Обнаженной кожи спины касается сначала ее дыхание, а потом и губы, когда она оставляет поцелуй между лопаток. Ее ладони покоятся у него на животе, и он накрывает их своей и принимается поглаживать костяшки большим пальцем.              – Привет, – шепчет она.              Однажды он скажет, как сильно любит звук ее голоса, когда она произносит это слово. Привет. Это невыносимо очаровательно.              – Что ты слышала? – бормочет он.              Она прижимается лбом к его спине.              – Достаточно.              – Достаточно, чтобы простить его?              – М-м.              Он улыбается и чувствует, как она тоже растягивает губы в улыбке, снова оставив поцелуй у него между лопаток.              Он разворачивается к ней лицом. На ней рубашка, которую он надевал на ужин. Она темно-красного цвета, который, как ему хорошо известно, ей нравится. Поэтому-то он ее и выбрал. На ней, впрочем, рубашка смотрится куда лучше. Он не пытается делать вид, что не пожирает ее глазами, а она не делает вид, будто ей это не нравится. Она забирает у него стакан и, удерживая его взгляд, запрокидывает голову и выпивает остатки виски.              Он смотрит на ее губы, когда она опускает стакан и наклоняется чуть ближе к нему – едва заметное движение, напоминающее ему о раннем периоде их партнерства, когда они оба хотели одного и того же, но не верили в то, что могут это получить. Между ними возникает привычное напряжение, и он немного выжидает, потому что знает, что она любит это нарастающее предвкушение не меньше его самого, но его решимость растянуть удовольствие быстро ослабевает. Ее губы влажные от виски, и он хочет попробовать его на вкус. Попробовать ее на вкус.              Что он и делает.              Она издает довольное хмыканье и целует его в ответ. Он запускает пальцы ей в волосы и кладет их ей на затылок. Она слегка царапает ногтями мышцы его груди, и когда они сокращаются, улыбается.              – Давай вернемся в кровать, – шепчет она, и он улыбается в ответ.              – Устала?              – О, просто измождена, – с притворной серьезностью отзывается она, после чего запускает пальцы за пояс его шелковых штанов и задом наперед направляется обратно в спальню, потянув его за собой. – Я отчаянно нуждаюсь во сне.              – Отчаянно, да? – Он забирает у нее стакан и швыряет через плечо. Он ударяется о каменный пол террасы и разлетается на тысячу осколков, но ее, похоже, ничуть не беспокоит его беспечность или произведенный беспорядок. Ему это нравится – и очень.              – Знаешь, внезапно я тоже ощущаю некоторое отчаяние, – бормочет он.              Она улыбается и качает головой, когда они пересекают порог.              – Ты всегда в отчаянии.              – Ты на себя в зеркало смотрела?              Она разражается смехом. Он сцеловывает его с ее губ, а потом берется за края рубашки и рывком распахивает ее, так что пуговицы разлетаются по всей комнате. Ему на это наплевать – он лишь одобрительно хмыкает при виде ее обнаженного тела. Она так прекрасна, что ему больно на нее смотреть.              – Мне нравится эта рубашка, – жалуется она.              Ее ноги соприкасаются с матрасом, но он все равно продолжает подталкивать ее назад, в результате чего они оба плюхаются на кровать. Она снова смеется, когда он приземляется прямо на нее, а потом вздыхает, стоит ему уткнуться лицом ей в шею и провести языком по коже.              – Я куплю тебе тысячу таких же, если хочешь, – шепчет он.              Она проводит ногтями по его спине.              – Я просто хочу тебя.              Она тоже все, чего он хочет. ***              Когда частный самолет Люцифера приземляется в Лос-Анджелесе, Хлоя нахмуривается и разворачивается лицом к своему бойфренду.              – Тебе это не кажется странным?              Он тоже хмурится, только с недоумением.              – Что именно?              – Не знаю, – приподняв плечо, отвечает она. – Возвращение в Лос-Анджелес. То, что мы больше не в бегах. И то, как быстро все разрешилось.              Он окидывает ее удивленным взглядом.              – А ты бы хотела это продлить?              – Нет, конечно, нет, – возражает она, взмахнув рукой. – Я рада, что все позади, но просто… не знаю. У нас ушла неделя, чтобы добраться до Нью-Йорка, а на возвращение в Лос-Анджелес – всего несколько часов, и я просто…              Она замолкает, не договорив. Он наблюдает за ней, ожидая продолжения, но оно так и не наступает. Хлоя упирается взглядом в собственные руки и подыскивает правильные слова. Она вздохнула с облегчением, когда сон развеялся, и ей не терпится увидеть Трикси и вернуться к их привычным жизням, но…              – Ты будешь по этому скучать, – тихо замечает он, и она поднимает на него удивленный взгляд.              Он поворачивается к ней и наклоняется через разделяющий их подлокотник.              – Я тоже буду скучать по этому, – бормочет он, убирая прядь волос ей за ухо. Она снова распустила их для него. – Мне не нравилось, что ты страдала, но полагаю, я…              Она приглаживает лацканы его пиджака и, когда молчание затягивается, спрашивает:       – Ты что?              Он вздыхает.              – Полагаю, где-то в глубине души мне нравилось, что мы с тобой были одни против целого света. Мне нравилось знать, что, даже если все вокруг разваливалось на части, мы были друг у друга. И мне нравилось, что ты была только моей, без всяких отвлечений.              Она лишь кивает в ответ, потому что он в точности передал и ее чувства. Она рада вернуться, но будет скучать по шутливым спорам по поводу выбора радиостанций, флирту на заправках и сну в его объятиях полностью обнаженной. Она будет скучать по тому, что он был только ее.              Должно быть, он неправильно расценивает ее молчание, потому что хмурится.              – Я не хотел, чтобы это прозвучало так по-собственнически, – поясняет он. – Я знаю, что у тебя есть другие приоритеты и обязанности. Твой ребенок на первом месте, и, очевидно, твоя работа важна, так что я бы никогда…              – Люцифер, – обрывает его она.              Он замолкает и выглядит при этом несколько смущенно и немного виновато, чего она отнюдь не желает.              Она касается его лица рукой.              – Ты тоже для меня в приоритете, ясно? Всегда был и всегда будешь. – Она наклоняется к нему. – И мне тоже нравилось, что ты был только моим.              – Вот как? – улыбается он.              – Ага, – кивает она. – Так что, возможно, мы могли бы, не знаю, придумать что-то вроде вечера со свиданием?              – Вечера со свиданием? – переспрашивает он, склоняя голову набок.              – Ага. Каждую неделю мы будем выделять один вечер на то, чтобы побыть только вдвоем. Никакой работы, «Люкса», Трикси и божественного безумия. Никого и ничего, кроме нас.              – И секса.              – Да, Люцифер, и секса, – соглашается она, закатывая глаза.              – Я принимаю твои условия, – усмехается он. – Могу я заинтересовать тебя еще одним раундом в туалете для скрепления сделки?              Картины того, чем они занимались где-то над Колорадо, проносятся перед глазами Хлои. Вот она упирается вытянутыми руками в зеркало в туалете. Люцифер берет ее сзади, шепча на ухо всякие непристойности, и одной рукой задирает ей футболку, а второй – поглаживает между ног. Она пыталась вести себя максимально тихо, но ей было так хорошо, что пришлось прикусить собственную руку, чтобы не прокричать его имя в момент оргазма.              – Ты думаешь об этом, – мурлычет Люцифер.              Хлоя чувствует, как вспыхивает лицо.              – Нет, – качает головой она, но он лишь недоверчиво поднимает брови.              – Ладно, да, я думала об этом, – признает она. – Но мы уже приземлились, так что на повторение не рассчитывай.              – Но нам было так весело.              Это и вправду было весело, но она ни за что не признается в этом, потому что в противном случае он включит свой шарм на полную катушку, и она не успеет и оглянуться, как снова окажется в туалете для второго раунда, и на этот раз пилоты точно поймут, чем они там занимаются.              Она похлопывает его по груди.              – Не сегодня, Сатана.              Он вздыхает и отворачивается от нее, надувшись. Она улыбается и хватает его за руку. Тут же смягчившись, он переплетает их пальцы.              Несколько минут спустя, когда самолет наконец останавливается на взлетно-посадочной полосе, Хлоя выбирается из кресла и направляется к выходу.              – Ты попросил кого-нибудь пригнать сюда свой Корвет и отвезти нас домой?              – Нет.              Она останавливается на самом верху трапа и бросает на него взгляд через плечо, нахмурившись.              – Так как мы тогда попадем домой?              Люцифер лукаво улыбается.              – Я потребовал плату за услугу.              – Что это…              – Мам!              Хлоя замирает при звуке голоса Трикси. Она много раз слышала его по телефону за последние несколько дней, но это совсем другое…              Она резко поворачивает голову в сторону выхода из самолета и осматривает взлетно-посадочную полосу. Дочь несется к ней, так что хвостик ее волос болтается из стороны в сторону. На некотором расстоянии от самолета Хлоя видит Дэна, опирающегося на багажник полицейской машины и с улыбкой на лице глядящего вслед бегущей дочери. Сердце Хлои останавливается.              − Трикси, − выдыхает она.              Сердце вновь начинает свой стремительный бег, даря такую радость, что ей всерьез кажется, что ее грудь может разорваться от силы этой радости. Дочь бежит к ней с улыбкой до ушей. На ней та же футболка с изображением суши, что была на фотографии на телефоне Майкла, но ей больше не нужно беспокоиться из-за него. Или из-за демонов. Или из-за Сна и кошмаров.              Она дома.              И ее ребенок рад ее видеть.              Она реагирует машинально и, не раздумывая, устремляется вперед и вниз по трапу. С губ срывается судорожное всхлипывание, на глаза выступают слезы, и едва ее ноги касаются земли, как Трикси бросается в ее объятия.              Хлоя ловит ее, обвивает руками, зарывается лицом в волосы на макушке и начинает плакать. Она понимает, что подобное поведение наверняка собьет Трикси с толку, однако же дочь не отстраняется и не протестует. Вместо этого она сильнее сжимает мать в объятиях и бормочет «я по тебе скучала», и у Хлои просто перехватывает дыхание от счастья.              К тому времени, когда она наконец отпускает Трикси, Дэн уже добирается до них и встает неподалеку.              − Добро пожаловать домой, − говорит он, улыбаясь.              Хлоя улыбается в ответ.              − Спасибо.              Она вытирает глаза и, взяв лицо Трикси в ладони, широко ей улыбается.              − Привет, обезьянка, − бормочет она.              Трикси тоже улыбается от уха до уха.              − Ты и вправду по мне скучала, да?              − Ты и понятия не имеешь, − смеется в ответ Хлоя. – Она убирает выбившиеся из хвостика пряди волос от лица дочери и добавляет: − Как ты? В порядке?              − Ага! – Трикси хитро улыбается отцу. – Папа позволял мне прогулять школу, чтобы мы могли тебя встретить, и мы ели торт на обед.              Хлоя вопросительно смотрит на Дэна.              − Не только торт, − пытается оправдаться он. – Там были и овощи.              Трикси закатывает глаза.              − В чизбургере был лук.              − И помидоры, − добавляет Дэн.              − И помидоры, − признает Трикси, но потом наклоняется к Хлое и шепчет: − Но сначала мы съели торт.              Хлоя разражается смехом и вновь обнимает дочь. Трикси охотно отвечает на объятия, а потом отодвигается.              − А где Люцифер? – нахмурившись, уточняет она.              − О, он… − Хлоя замолкает, не договорив, потому что оборачивается и понимает, что его рядом нет. Почему он до сих пор не спустился?              Недоумевающе нахмурившись, она уже открывает было рот, чтобы позвать его, но тут до нее доходит.              У нее сжимается сердце.              − Погоди минутку, хорошо? – просит она, оборачиваясь обратно к дочери и проведя рукой по ее щеке.              − Ладно, − кивает Трикси.              Хлоя улыбается ей и возвращается обратно в самолет. Зайдя в салон, она обнаруживает, что Люцифер расхаживает по проходу и нервно поигрывает запонками.              Он резко замирает, увидев ее, и Хлоя вопросительно выгибает брови.              − Я, эм, подумал, ты захочешь побыть наедине с дочерью, − говорит он, поправив пиджак. – Не хотел мешать вашей встрече.              Он не лжет, так что Хлоя понимает, что это правда, однако не вся, отчего у нее вновь сжимается сердце от жалости к нему.              Она преодолевает разделяющее их расстояние и поправляет края его пиджака, потому что он явно с этой задачей не справился. Встретившись с ним взглядом, Хлоя все читает в его глазах.              Люцифер нервничает.              − Извини, − бормочет он.               Она качает головой.              − Не стоит. – Она запускает руки под пиджак и обнимает его. – Все кончено, малыш, − шепчет она. – Это реально.       Он сглатывает и, подняв руку, касается пальцами кольца у нее на шее. Она дает ему возможность убедиться, что оно никуда не делось, а потом приподнимается и целует его – нежно и уверенно. Когда она отстраняется, то берет его за руку и переплетает их пальцы. На миг она зажигает их руки, чтобы он успел увидеть пламя, и улыбается.              − Сделаем это вместе, да?              Он кивает.              Она сжимает его руку и ведет за собой по проходу, а потом − к трапу, навстречу калифорнийскому солнцу.              − Привет, Люцифер! – восклицает Трикси, как только они оказываются в зоне видимости.              Люцифер напрягается. Хлоя вновь сжимает его ладонь и ведет вниз по ступеням. Он едва успевает сойти с последней ступени, когда Трикси бросается на него и обвивает руками за талию.              − Я так рада, что вы вернулись! – восклицает она.              Люцифер содрогается всем телом, когда Трикси его обнимает. Хлоя успокаивающе поглаживает его по спине, подражая тому, что он так часто делал для нее. Он бросает на нее взгляд широко распахнутых глаз, и она улыбается, подбадривающе кивая.              Он расслабляется, а потом опускает взгляд на Трикси и, немного поколебавшись, также обнимает ее и легонько сжимает.              − Привет, Беатрис, − бормочет он.              Трикси отстраняется и лучезарно улыбается ему.              − Как ваша поездка? Вы кормили птиц?              − Эм, нет, − нахмурившись, отвечает Люцифер.              − А ты привез шоколадный торт, как обещал?              − Трикс, − журит ее Хлоя, – невежливо…              − Разумеется, привез, − прерывает ее Люцифер. – Я привез лучший шоколадный торт на восточном побережье. Ты никогда не пробовала ничего вкуснее.              Трикси широко распахивает глаза.              − А можно нам сейчас его съесть?              − Трикс, ты ела торт на обед, − напоминает Дэн.              Она поворачивается к нему.              − Да, но это торт с восточного побережья.              Дэн переводит взгляд на Хлою, которая снова отводит прядь волос от лица дочери. Ей надо научить Дэна завязывать нормальные хвостики.              − Думаю, мы повременим с тортом, ладно, малышка?              Трикси разочарованно вздыхает.              − Ладно. – И затем вдруг разворачивается к Люциферу. – Это твой самолет?              Люцифер гордо задирает нос.              − Разумеется, мой. Только бедняки вроде твоего отца летают коммерческими рейсами.              Дэн поджимает губы.              − Тоже рад тебя видеть.              − Круто! – восклицает Трикси и, оббежав Люцифера, взлетает вверх по ступеням. – У тебя есть телевизор? И холодильник? Торт там?              Взобравшись на самый верх трапа, она восхищенно охает, увидев внутреннее убранство салона.              − Эти кресла похожи на кресло с откидывающейся спинкой у моего абуело! На них можно ноги задирать?!              С этими словами она исчезает внутри.              Люцифер тревожно распахивает глаза и устремляется следом.              − Эти сиденья сделаны из итальянской кожи! – кричит он, перепрыгивая через две ступени за раз. – Не трогай своими липкими руками мою итальянскую кожу, или я…              Дальнейшие его слова не слышны, потому что он исчезает в салоне. Хлоя улыбается ему вслед, радуясь, что все уже вернулось в норму, и затем поворачивается лицом к Дэну.              − Спасибо, что приехал нас забрать, − благодарит она.              − Без проблем, − пожимает плечами он. – Вы хорошо провели время?              − Да, − кивает она, − это было…              Воспоминание о умирающем у нее на руках Люцифере на миг дает о себе знать, и Хлоя с трудом сглатывает скорбь, что внезапно встает поперек горла. Она делает глубокий вдох и заставляет себя вспомнить о последних двух днях и о том, каково это было – засыпать в объятиях Люцифера и знать, что она дома и ей никогда не придется этот дом покидать.              − Было здорово, − улыбается она.              Дэн нахмуривается и склоняет голову набок.              − Что? – настороженно уточняет она.              − Ничего, − качает головой он. – Я просто… − Он сжимает ее руку в своей. – Ты заслуживаешь счастья, Хло. И он, очевидно, делает тебя счастливой, даже притом что он… ты знаешь.              − Дьявол? – подсказывает она.              − Я собирался сказать раздражающий и с большим самомнением.              Хлоя разражается смехом.              − Не говори при нем о том, что у него есть что-то большое.              − Гадость какая, − кривится Дэн.              Хлоя снова смеется.              − В любом случае, я вроде бы еще этого не говорил, но я счастлив за тебя. Знаю, у вас ушло немало времени на то, чтобы все между собой выяснить, но, похоже, вам это удалось, и я рад.              Хлоя вспоминает о пляже и обо всех тех ужасных словах, что Дэн наговорил под действием заклятия, и на глаза вновь наворачиваются слезы.              Дэн обеспокоенно хмурится.              − В чем дело? Я не пытался…              Хлоя бросается ему на шею прежде, чем он успевает закончить.              Он удивленно хмыкает, но потом обнимает ее в ответ, посмеиваясь.              − Я тебя люблю, − бормочет она, уткнувшись ему в плечо.              − Я тоже тебя люблю, Хло, − отвечает он, крепче прижимая ее к себе. ***              Трикси болтает без умолку всю дорогу до дома.              Она настаивает на том, чтобы сесть на заднем сиденье между Люцифером и Хлоей. Люцифер пробует было занять переднее сиденье, но потом замечает на самом краю крошечное пятнышко на обивке, по-видимому, оставленное шоколадныи пудингом, и устраивает сцену из-за «невероятно грязного состояния» машины Дэна. Дэн ощетинивается, и в результате нелепого обмена колкостями, потребовавшего успокоительного вмешательства Хлои, Люцифер втискивается на заднее сиденье со страдальческим вздохом.              − Не хочешь сесть впереди? – усмехнувшись, осведомляется Дэн у Хлои.              − Мам, сядь рядом со мной, − умоляет Трикси, цепляясь за руку Хлои.              Та улыбается Дэну.              − Думаю, я сяду с детьми.              Дэн фыркает.              − О, замечательно, мы набьемся как селедки в бочке, − бормочет Люцифер в опущенное окно. – И когда мы наконец доберемся до места – что, несомненно, займет годы, учитывая, что Дэниел водит, как старушка, − то выберемся на улицу, как клоуны из циркового вагончика.              Дэн усмехается.              − Рад, что ты наконец признал, что являешься клоуном. Говорят, признание – это первый шаг.              Люцифер прищуривается и открывает рот, чтобы ответить, но вмешивается Хлоя. Она подходит к машине и, подавшись вперед, наклоняется к уху Люцифера.              − Веди себя прилично, и потом я сделаю ту штуку, − шепчет она.              Люцифер хмыкает и принимается раздумывать над предложенным.              − Дважды, или сделки не будет.              Хлоя отодвигается и пригвождает его к месту суровым взглядом.              − Никаких больше жалоб, или никакой сделки.              − Ладно, − фыркает он.              Она широко улыбается, отрывисто целует его в щеку и берет дочь за руку.              − Пошли, обезьянка.              Трикси радостно улыбается и следует за ней вокруг машины к двери с противоположной стороны.              − Держу пари, она никогда не делала эту штуку для тебя, − бормочет Люцифер Дэну.              − Какую штуку? – недоумевает Дэн.              − Это не то, что я имела в виду под вести себя прилично, и теперь я сделаю это только один раз, − бросает Хлоя через плечо.              − Проклятье, − бормочет Люцифер. – Ты стоил мне оргазма, Дэн.              − Люцифер, − шипит Хлоя, быстро закрывая уши Трикси руками.              − О чем разговор? – непонимающе уточняет Трикси.              − Ни о чем, малышка, − отвечает Хлоя.              − О, гадость, − заявляет Дэн, хватаясь за горло и делая вид, что его вот-вот стошнит. – Теперь мне придется промыть мозги отбеливателем.              − Может, стоит попробовать заглотить немного, − усмехается Люцифер.              − И теперь я вообще этого не сделаю, − заявляет Хлоя, наклоняясь вперед и пронзая его взглядом, попутно открывая дверцу.              Люцифер резко разворачивается в ее сторону и окидывает исполненным ужаса взглядом, но, не дав ему начать тираду в свою защиту, Трикси плюхается на сиденье и прижимается к его боку.              − Уверена, что если ты извинишься, мама передумает. Она всегда говорит, что важно извиняться, если ты сделал что-то не так.              − Я отказываюсь извиняться за предложение того, о чем мы все думаем, − фыркает Люцифер, прижимаясь к двери в попытке отвоевать себя немного утраченного личного пространства.              − Никто об этом не думает, − говорит Дэн.              − Как всегда недогадлив, − огрызается Люцифер.              − На самом деле ты не хочешь, чтобы папа выпил отбеливателя, − замечает Трикси. – Ты ведешь себя грубо, потому что таким образом выражаешь свою привязанность.              Люцифер нахмуривается.              − Привязанность? – потрясенно уточняет он. – Я много чего испытываю к твоему отцу, дитя: отвращение, пренебрежение, насмешливое снисхождение, но точно не привязанность.              Хлоя устраивается рядом с Трикси на сиденье.              − Такими темпами ты скоро перейдешь на отрицательные эпитеты, малыш.              Люцифер возмущенно фыркает.              − Я могу попридержать язык не хуже тебя, знаешь ли.              Она широко улыбается.              − Хочешь поспорить?              Он открывает рот, но как будто передумывает. Сложив руки на груди, он разворачивается к окну и принимается молча дуться.              Хлоя снова улыбается.              Дэн усмехается и садится за руль.              Трикси принимается говорить о школе и так и не замолкает.              Когда Дэн останавливает машину перед домом Хлои, Люцифер открывает дверцу с преувеличенным вздохом облегчения. Он выпрямляет свои нелепо длинные ноги и выбирается из машины, после чего опускает взгляд на свой костюм и стонет.              − Складки, − с отвращением выплевывает он.              Трикси выбирается наружу вслед за ним.              − Не беспокойся, Люцифер, ты все равно отлично выглядишь.              Люцифер приглаживает пиджак.              − И вправду. Пара складок не сможет меня сдержать. – Он бросает взгляд на Хлою поверх крыши машины. – Только твоя мать может.              − Ты себя уже глубоко закопал, − грозит ему пальцем Хлоя. – Очень глубоко.              − Что ж, тебе же нравится, когда глубоко, − усмехается он.              − Чувак, − поморщившись, заявляет Дэн, захлопывая дверцу, – может, хватит?              Трикси хватает Люцифера за руку и тянет его к дому.              − Пошли, Люцифер, пока они не сговорились против тебя, как сговариваются против меня.              − Ты тоже непонята и недооценена, да? – спрашивает Люцифер, опуская на нее взгляд. – Трудно быть радугой в черно-белом мире.              Трикси широко улыбается ему.              − Ты-то точно радуга.              Люцифер радостно сияет. Они идут рука об руку ко входу, и Трикси безостановочно болтает о радугах. Хлоя провожает их взглядом, поджимая губы, чтобы не улыбнуться, а потом порывается пойти следом.              Ее останавливает Дэн, взявший ее за руку.              − Погоди.              − Что такое? – спрашивает она, разворачиваясь к нему.              Он смущенно улыбается.              − Знаю, ты ненавидишь сюрпризы, так что предупреждаю, что внутри вас ждет вечеринка-сюрприз.              − Что? – недоумевающе нахмуривается Хлоя.              − Это была идея Аменадиэля, − пожимает плечами Дэн. – Он сказал, что прошлая неделя, пока их отец был здесь, выдалась нелегкой для Люцифера, и это одна из причин, по которой вы сбежали в Нью-Йорк на выходные. Он подумал, что будет здорово, если мы все соберемся и напомним Люциферу, что любим его.              Хлоя ощущает волну тепла по отношению к Аменадиэлю за столь продуманный жест, но потом осознает, что вечеринка-сюрприз подразумевает, и замирает на месте.              − Погоди, они сейчас внутри? То есть они собираются выпрыгнуть и закричать «сюрприз!»?              − Да, − кивает Дэн. – А что?              Вместо ответа Хлоя кидается ко входу в квартиру.              − Хлоя? – кричит ей вслед Дэн и затем бросается следом. – Хлоя, какого черта?              Она игнорирует его. Достигнув вершины лестницы, когда Трикси уже тянется к ручке двери, Хлоя кричит:       − Погодите!              Трикси замирает.              Люцифер окидывает ее недоумевающим взглядом.              − В чем дело?              − Я просто, эм… − Она поспешно их догоняет и, расцепляя их с Трикси руки, берет ладонь Люцифера в свою. – Я просто хотела держать тебя за руку.              Явно довольный Люцифер выпячивает грудь.              − Немного приревновала к своему отпрыску, да?              Хлоя качает головой и наклоняется к нему.              − Малыш, там…              Трикси распахивает дверь прежде, чем Хлоя успевает закончить.              Хор голосов внезапно и громко кричит «Сюрприз!», и рука Люцифер вспыхивает.              Хлоя поспешно убирает их сцепленные руки за спину, прежде чем Трикси разворачивается к ним лицом.              − Вы удивлены?! – воодушевленно спрашивает она.              − Чтоб меня, − выдыхает позади них Дэн.              − Деккерстар снова дома! – кричит Элла.              − Гребаные ад и преисподняя, − выдыхает Люцифер.              − Люцифер, − бормочет Хлоя, и он гасит охватившее их руки пламя.              На миг повисает неловкое молчание – за исключением Дэна, который издает странный звук, похожий на нечто среднее между всхлипом и писком – а затем Люцифер выпрямляется и восклицает:       − Вы только посмотрите на это! Вечеринка-сюрприз для меня, потому что я настолько экстраординарный!              Все, кроме Дэна, разражаются смехом.              − Мы с Аменадиэлем все спланировали! – восклицает Трикси.              Люцифер похлопывает ее по голове, словно собаку.              − Молодец, дитя.              Трикси радостно улыбается и, схватив его за руку, тянет внутрь квартиры.              Хлоя поворачивается к Дэну, который выглядит так, словно увидел привидение.              − Его рука была в огне, − бормочет он, побледнев как полотно. – Его рука была в огне, Хлоя.              − Знаю, − мягко отвечает Хлоя и делает шаг в его сторону. – Все нормально. Он…              − Ты знаешь? – прерывает ее Дэн. – То есть ты… это просто… − Он шире распахивает глаза. – О боже, это адский огонь?              Хлоя качает головой.              − Нет.              − Но он…              − Я знаю, кто он, − прерывает его она. – Это не адский огонь, а божественный.              Дэн нахмуривается.              − Райский, − поясняет она. – Он ангел.              Дэн смотрит на нее, разинув рот.              Хлоя кладет руки ему на грудь.              − Дэн, послушай меня. Все в порядке, ясно? Не нужно паниковать. Он все тот же Люцифер, которого ты всегда знал, и увиденное тобой сейчас этого не изменит.              − Но он был в огне! – не унимается Дэн.              Хлоя открывает рот для ответа, но позади появляется Люцифер, который склоняется над ее плечом и ухмыляется Дэну.              − Она сказала, что тоже может воспламеняться?              Хлоя и подумать не могла, что Дэн способен еще шире распахнуть глаза, однако каким-то образом ему это удается. Он издает нечеловеческий вопль и отшатывается назад, спихивая ее руки со своей груди, словно они уже в огне.              Хлоя окидывает Люцифера гневным взглядом.              − У тебя крупные неприятности.              − Можешь потом отшлепать меня, − невозмутимо ухмыляется он.              − Если не прекратишь, то будешь сам себя шлепать всю ближайшую неделю.              Дэн снова издает вопль и обхватывает голову руками. Он спотыкается, врезается в ближайшую стену, а потом оседает на землю, прижав колени к груди, и принимается раскачиваться.              − Вот черт, думаю, мы его сломали, дорогая, − замечает Люцифер, приподнимая брови.              Хлоя закатывает глаза и пихает его в сторону квартиры.              − Скройся с глаз, пока он не успокоится.              − Но…              − Никаких но.              Он широко улыбается ей.              − Это не…              − Заткнись, Люцифер, − обрывает она, но, даже захлопывая дверь у него перед носом, улыбается в ответ. ***              Два часа спустя Люцифер стоит на кухне Хлои и наливает себе стакан виски, подаренного ему Эллой («потому что я тебя люблю, а ты любишь виски!», − воскликнула она), когда к нему подходит доктор Линда.              − А, привет, доктор, − улыбается он ей. – Хочешь выпить?              − Нет, спасибо, − отказывается она, улыбаясь ему. – Я уже выпила полбутылки вина.              − Не обязательно останавливаться на этом, выпей всю. Аменадиэль может сесть за руль.              − Мне пока хватит, но спасибо, − смеется она в ответ.              − Дело твое, − пожимает плечами Люцифер.              Он подносит стакан к губам и обводит взглядом квартиру в поисках Хлои. Он пытался не следовать за ней, как потерявшийся щенок, но это оказалось труднее, чем он полагал. Он просто… он хочет быть рядом с ней. Она хорошо пахнет и постоянно прикасается к нему, хотя и мимолетом – ее пальцы слегка касаются его пальцев, ее плечо соприкасается с его собственным, она кладет руку ему на спину – но эти прикосновения напоминают ему, что она настоящая, что они настоящие и всегда будут.              Он замечает ее у дивана с Чарли на руках, разговаривающей с Аменадиэлем. Она не выглядит рассерженной, но суровое выражение ее лица заставляет его улыбнуться. Он знает, что она уже простила Аменадиэля – она может этого не признавать, но это так. Такая уж она есть. Однако это вовсе не означает, что она не выскажет ему все, что о нем думает.              − Она невероятна красива, тебе не кажется? – спрашивает он доктора.              Доктор следует за его взглядом и улыбается.              − Она очень красива, да.              − Ты бы видела ее в нижнем белье.              Доктор фыркает.              Люцифер усмехается в стакан с виски.              − Но ты не увидишь, и никто не увидит, потому что она моя. Она сама так сказала.              Доктор широко улыбается ему.              − Что? – нахмуривается Люцифер, а потом прищуривается. – Ты же не будешь читать мне лекцию о собственническом поведении?              Доктор качает головой.              − Если Хлою оно устраивает, и в этом нет ничего нездорового – а я ничего такого не вижу – то повода для лекции нет.              − Тогда почему ты на меня так смотришь?              Она приподнимает плечо.              − Я просто подумала, что вы кажетесь другими с тех пор, как вернулись.              − И в чем это выражается?              − Вы кажетесь более… − она замолкает и нахмуривается, словно бы подыскивая подходящее слово, − уверенными, − в итоге заканчивает она.              Люцифер подумывает о том, чтобы отмахнуться от ее слов, но потом вспоминает прошлую неделю с Хлоей – кошмар, заменивший собой реальность, секс и ссоры, смерть, и воскрешение, и обещание вечности – и решает, что не хочет отмахиваться от нее. Он не хочет притворяться. Иллюзий ему хватит на несколько жизней.              − Так и есть, − признает он и затем нахмуривается. – Брат рассказал тебе о том, что случилось?              − Что ты имеешь в виду? – спрашивает доктор Линда, склонив голову набок.              Люцифер присматривается к ней. По появившимся в ее голосе высоким ноткам и по выражению ее лица, он понимает, что она притворяется несведущей. Порой она так делает на их сеансах – привычка, которую он никогда не замечал, пока Хлоя не указала на нее в одном из их особенно откровенных разговоров во время поездки.              − Он сказал тебе, − делает вывод Люцифер.              Доктор улыбается, но не пытается возразить.       − Без подробностей, но я уловила смысл.              Люцифер усмехается ей поверх ободка стакана.              − Не терпится уложить меня на кушетку и услышать все из первых уст, да?              − Если захочешь обсудить это со мной, как со своим психотерапевтом, то, конечно, − отвечает доктор Линда и подходит ближе к нему. – Но как твой друг, я просто хочу сказать…              Она поджимает губы и нахмуривает лоб. Ее глаза наполняются слезами, и внезапно она выглядит сильно расстроенной, чем вызывает у Люцифера немалое беспокойство.              − Доктор? В чем дело?              Она касается его руки.              − Не знаю, что я наговорила под влиянием заклятия, − тихо начинает она. – Аменадиэль мне не говорит, и думаю, это и к лучшему. Я не хочу знать, потому что это не имеет значения. Имеет значение только правда, а она состоит в том, что ты хороший человек, Люцифер, и хороший друг. И Хлое повезло, что ее любит кто-то вроде тебя.              Люцифер молча смотрит на нее, совершенно не представляя, что на это ответить.              − Всем нам повезло. Мне в том числе.              Люцифер открывает рот, но так ничего и не произносит. Они какое-то время стоят молча, просто смотря друг на друга. Она как будто не чувствует неловкости из-за его неспособности подыскать подходящий ответ – впрочем, как всегда.              Он резко привлекает ее к себе и прижимает к груди. Она, не колеблясь, обнимает его в ответ, обвивая руками и сжимая. Люцифер закрывает глаза, и его объятия становятся только крепче. Он уже открывает было рот, чтобы сказать, что это ему повезло, но его прерывает мисс Лопез.              − Оу, у вас тут обнимашки? – спрашивает она. – Могу я присоединиться? – И, не дожидаясь ответа, она обвивает их обоих руками и стискивает. – Я люблю вас, ребята. Я так рада, что мы это организовали. Надо устраивать такие вечеринки каждую неделю!              Доктор разражается смехом.              − Если на них будет вино, я за.              Прежде чем Люцифер успевает ответить, распахивается входная дверь, и в квартиру входит Мэйз. Увидев Люцифера в объятиях доктора и мисс Лопез, она широко улыбается.              − Начали вечеринку без меня, да?              − Привет, Мэйзикин, − улыбается ей Люцифер.              − Надеюсь, никто не против, что я привела друга. – Она отступает в сторону, и ее место занимает Ева.              − Привет, Люцифер, − здоровается она с застенчивой улыбкой.              − Привет, дорогая, − с улыбкой приветствует ее Люцифер.              − Мэйз! – восклицает Трикси и бросается через всю комнату к Мэйз, которая со смехом подхватывает ее на руки.              − Привет, маленький человек, − бормочет она, опуская Трикси и дергая ее за хвостик. – Хочу кое-кого тебе представить. – Она усмехается. – Ну, технически вы уже встречались, но на этот раз все иначе.              − Ладно, − сияет Трикси.              Когда Мэйз представляет Трикси Еву, Элла прикладывает руку к сердцу и вздыхает.              − Оу, они влюблены. – Она переводит взгляд на Люцифера. – Сначала вы с Деккер, теперь Мэйз с Евой. Любовь просто витает в воздухе, да?              − Очевидно, − улыбается Люцифер.              − Тут нужно еще больше объятий, − провозглашает Элла.              Она вприпрыжку подбегает к двери и обнимает Еву. Доктор выпутывается из объятий Люцифера и следует за ней. Аменадиэль пересекает комнату с Чарли на руках вместе со следующим за ним Дэном, но Хлои поблизости не видно.              Люцифер осматривает комнату, внезапно разнервничавшись. Где же она?              Он замечает ее как раз в тот момент, когда она исчезает наверху, слегка наклонив голову, так что волосы закрывают ее лицо. Он не знает, куда она направляется или почему ускользает ото всех, но делает то же, что и всегда в таких случаях.              Он следует за ней. ***              Хлоя держит Чарли и наблюдает за Эллой, Трикси и Дэном, играющими в Уно, когда к ней подходит Аменадиэль.       Он встает рядом с ней и убирает руки в карманы, однако не начинает разговор. Хлоя тоже молчит. Она слишком занята тем, что качает Чарли, который хихикает не переставая и хватает ее за волосы, и наслаждается смехом Трикси, возникающим всякий раз, когда Дэн выбирает карту.              Как же приятно, действительно приятно быть дома.              − Ты была права той ночью, − в конце концов произносит Аменадиэль тихим, но уверенным голосом. – У меня был выбор – выбор есть всегда.              − Да, − отвечает Хлоя, думая об его отце. – Мне это уже говорили.              Аменадиэль поворачивается к ней лицом.              − Если это поможет, я сделал это ради Люцифера.              Хлоя наконец переводит на него взгляд.              − Я понимаю твою логику, Аменадиэль, правда, понимаю. И я не оспариваю тот факт, что так все сложилось лучше для нас, чем если бы ты вмешался, когда мы просили. Но если ты собираешься сказать, что все хорошо, что хорошо кончается, и надеешься, что я просто улыбнусь и соглашусь, то я тебя ударю. Со всей силы. И не знаю, заметил ли ты, но сейчас я могу воспламенять кулаки.              − Да, заметил, − улыбается Аменадиэль.              Его реакция побуждает ее улыбнуться в ответ, но она сопротивляется порыву и перемещает Чарли, прижимая к другому боку.              − Он нуждался в тебе. Ты единственный брат, который когда-либо был на его стороне, и тебя не было рядом, когда он больше всего в тебе нуждался.              − Я знаю.              − Нет, сдается мне, что не знаешь. Его так часто бросали и отвергали, что он привык к этому. Поэтому он первым делом думает, что заслуживает это. И я просто…              Она вздыхает и смотрит через всю комнату на Люцифера, разговаривающего с Линдой на кухне. На нем костюм, похожий на тот, в котором он был в ту ночь, когда она стояла перед ним в номере отеля и просила показать ей Дьявола. Она думает о ненависти к себе, отчетливо слышимой в его голосе, страхе в его глазах, скорби, что сотрясала его тело, когда он наконец расслабился в ее объятиях, и у нее ноет сердце.              − Я не позволю, чтобы это повторилось, − решительно заявляет она и переводит взгляд на Аменадиэля. – Так что когда он снова попросит тебя о помощи, ты, черт побери, окажешь ее ему.              − Я понял, − кивает Аменадиэль.              Похоже, Чарли наконец замечает, что его отец стоит рядом, потому что принимается ерзать у Хлои на руках и тянуть пухлые ручонки в сторону Аменадиэля, угукая при этом. Хлоя понимает это бессловесное требование и передает его улыбающемуся Аменадиэлю.              Хлоя разворачивается к собственному ребенку. Трикси триумфально улыбается. Когда она кладет карту «возьми четыре» на колоду разыгранных карт с довольным видом, Дэн стонет, а Элла хохочет. Трикси вторит ей. Хлоя улыбается и принимается рассеянно поигрывать кольцом, висящим на шее.              Аменадиэль не отходит. Он продолжает стоять рядом, словно молчаливый часовой, качая Чарли на руках и очевидно намереваясь оставаться в ее компании, несмотря на ее гнев. Чем дольше он стоит, держа сына и улыбаясь ее дочери, тем больше Хлоя смягчается.              − Просто дай мне немного времени, − в конце концов говорит она.              Аменадиэль улыбается и кивает.              − Столько, сколько потребуется. Если ты хочешь, чтобы я что-то сказал или сделал…              − Нет, − качает головой Хлоя. – Собрать всех вместе, чтобы Люцифер мог собственными глазами увидеть, что сон развеялся, было… − Она вздыхает. – Спасибо.              Аменадиэль улыбается.              − Я сделал это и для тебя.              − Знаю, − кивает она.              Аменадиэль всматривается в нее и наконец добавляет:       − Я также хотел поблагодарить тебя.              − За что? – нахмуривается Хлоя.              − За то, что освободила моего брата.              Хлоя хмурится еще сильнее.              − В течение многих тысячелетий я видел, как он бежит от чувства вины, − поясняет Аменадиэль. – Оно поедало его заживо, но он не желал этого признавать. Он боялся посмотреть ему в лицо. Но потом он встретил тебя, влюбился, и ты его освободила. Он вышел из своей петли.              Хлоя качает головой.              − Я этого не делала, Аменадиэль, он сделал это сам.              − Он выполнил саму работу, − признает Аменадиэль. – Но он не смог бы сделать этого без тебя. Ты та искра, что воспламеняет его.              Входная дверь распахивается и входит Мэйз. Трикси издает радостный вопль и забрасывает игру. Следом за Мэйз появляется и Ева, и все подходят к двери, чтобы поприветствовать вновь прибывших, Аменадиэль в том числе.              Хлоя же остается, замерев на месте и погрузившись в воспоминания об умирающем Люцифере у нее на руках, который улыбался ей так, словно она была ответом на все вопросы, что он когда-либо задавал.              «Ты всегда воспламеняла меня».              Ее мозг зацепляется именно за слово «всегда». Теперь у них есть вечность, и будет так легко затеряться в открывшихся им возможностях, но она не хочет зацикливаться на том, куда они движутся, и забыть, где они были. Она не хочет забывать, как он смотрел на нее, когда она проснулась на больничной койке после того, как ее подстрелил Джимми Барнс. Она не хочет забывать звук его голоса на пляже, перед тем как она его впервые поцеловала. Она хочет помнить, как влюблялась в него.              И ей кажется, она знает, что тут может помочь.              Воспользовавшись суматохой у двери, она ускользает с вечеринки незамеченной. Поднявшись наверх и переступив порог своей спальни, она медлит. В свое последнее пребывание в этой комнате она готовилась ко встрече с Люцифером в «Люксе». На ней было то черное платье и босоножки на высоких каблуках, и все ее тело практически вибрировало от предвкушения. Сейчас ее охватывает предвкушение иного рода – обещание вечности вместо всего лишь одной ночи – но подоплека у него та же. И это опять завязано на Люцифере.              Она находит то, за чем пришла, в шкатулке для драгоценностей на комоде. Он аккуратно сложен в углу шкатулки. Хлоя расстегивает цепочку, снимает с него кольцо и затем продевает его через другую цепочку, которую только что вынула из шкатулки.              Она как раз заканчивает застегивать ее вокруг шеи, когда слышит скрип половиц позади. Развернувшись, она видит стоящего в дверном проеме Люцифера. Он хмурит брови в безмолвном вопросе, но потом замечает то, что покоится на цепочке рядом с кольцом, и замирает.              На какой-то затянувшийся миг он просто стоит и смотрит. Когда же он наконец встречается с ней взглядом, она улыбается. Он пересекает комнату, встает перед ней и касается пули, которую некогда подарил ей на день рождения.              − Я хотела запомнить, с чего все началось, − бормочет она, наклоняя голову и смотря на него. – И какой путь мы прошли с тех пор.              Он отпускает пулю, проводит пальцами по кольцу и затем подносит руку к ее лицу. Она наклоняет голову в его ладонь, и он поглаживает ее щеку большим пальцем.              − Но любили мы больше, чем любят в любви, − шепчет он. – И ни ангелы в небе высоком, ни демоны в недрах земли не смогут разрушить святого союза.(1)              От его слов у нее перехватывает дыхание.              Он улыбается так, словно знает, какое впечатление произвел на нее.              − Это цитата из…              − Тебя, − обрывает она. – Это твои слова, даже если принадлежат кому-то другому.              Он качает головой.              − Теперь я могу предложить и собственные слова, любовь моя. – Он притягивает ее ближе. – Я люблю тебя.              Она подносит руки к его лицу и, привстав на носочках, целует, потому что слов просто недостаточно. Он кладет руки ей на талию и притягивает ее ближе. Она обвивает его руками за шею, кладя ладони на затылок, и забывает обо всем, кроме него.              − Мэйз, я их нашла! – доносится до них голос Трикси.              Хлоя вздрагивает от неожиданности и прерывает поцелуй.              − Ад и преисподняя, дитя, − бормочет Люцифер. – Хочешь, чтобы у меня инфаркт случился?              Стоящая в дверях спальни Трикси широко улыбается.              − И ты была права, они целуются!              − Они голые? – доносится голос Мэйз снизу.              − Еще нет, но мы над этим работаем, − кричит в ответ Люцифер.              − Люцифер, − шипит на него Хлоя.              − Деккер, убери язык обратно себе в рот и спускайся, чтобы я могла надрать тебе зад в Уно! – снова орет Мэйз.              Трикси морщится.              − Вы что, не можете подождать окончания вечеринки, чтобы раздеться?              − Никто не раздевается, − заявляет Хлоя, выпутываясь из объятий Люцифера. Он нетерпеливо фыркает и снова тянется к ней. Она шлепает его по руке и награждает суровым взглядом. Он вздыхает, но держит руки при себе.              − Мы собираемся сыграть большую партию в Уно, − провозглашает Трикси. – Вы ведь будете играть, да?              − Конечно, − подтверждает Хлоя.              Трикси сияет.              − Хорошо, потому что папа сказал, что, если я выиграю, то смогу съесть шоколадный торт с восточного побережья.              − А что я получу, если выиграю? – нахмуривается Люцифер.              − Торт, − пожимает плечами Трикси, после чего разворачивается и исчезает в коридоре.              Люцифер корчит гримасу ей вслед.              − Но я не хочу торт. И ненавижу Уно, особенно с Мэйз: она жульничает.              Хлоя наклоняется к нему.              − Если ты выиграешь, я позволю тебе слизать его с себя.              Люцифер выпучивает глаза и стремительно бросается к двери.              − Дорогу королю Уно! – орет он.              Хлоя разражается смехом.        ***              Стоит красивый лос-анджелесский день.              Небо потрясающего оттенка голубого, без единого облачка. Погода теплая, но не жаркая, с океана дует приятный легкий бриз. Фермерский рынок наводнен людьми, и перед лавкой с мороженым от Беннетта выстраивается немалая очередь.              Хлоя не обращает внимания на очередь или толпы. Она стоит у прилавка, ожидая свое мороженое и наблюдая за бойфрендом и дочерью.              Люцифер держит в руке самый большой рожок из всех, что Хлоя когда-либо видела, и, несмотря на то, что он облизывает его с невероятной скоростью, мороженое все равно тает и растекается по его руке. Трикси смеется над ним. Ее рожок гораздо меньше, а потому и проблем с ним особых не возникает. Между облизываниями Люцифер успевает пожаловаться на нечестность того, что ее рожок тает куда медленнее его.              Хлое кажется, что ее переполненное счастьем сердце вот-вот выпрыгнет из груди.              − Ваш заказ, мэм.              Хлоя улыбается мужчине за прилавком и забирает свой рожок. Она берет несколько салфеток и направляется к Люциферу с Трикси, по пути облизывая мороженое.              − Мам, смотри, как он перемазался, − со смехом заявляет Трикси. – Он худший поедатель рожков.              − Как ты смеешь, − возмущается Люцифер. – Я эксперт во всем, что делаю.              − Да, за исключением поедания мороженого, − фыркает Трикси. – Могу спорить, даже Чарли ел бы аккуратнее, чем ты.              Люцифер возмущенно фыркает и поворачивается к Хлое.              − Ты не собираешься защищать мою честь?              − Нет, − усмехается Хлоя.              Трикси хохочет.              Люцифер выглядит глубоко оскорбленным.              − Женщины Деккер всю оставшуюся вечность будут объединяться против меня, да?              − Может, бабушка будет на твоей стороне, − подсказывает Трикси.              − О, верно, − с хитрой улыбкой заявляет Люцифер. – Мама Деккер всегда была в команде Люцифера.              Хлоя закатывает глаза.              − Привет, Трикси! – кричит светловолосая девочка поблизости. Трикси оборачивается, охает и резко поворачивается лицом к Хлое. – Тут Дженна! Можно пойти поздороваться?              Хлоя переводит взгляд на столик поблизости, за которым сидит лучшая подруга Трикси со своими родителями и братьями. Мать Дженны приветливо машет им, и Хлоя машет рукой в ответ.              − Конечно, обезьянка. Но не задерживайся, возможно, они хотят провести время всей семьей, без посторонних.              − Ладно! – соглашается Трикси и убегает.              Хлоя следит за ней взглядом, пока Трикси не усаживается за столиком Дженны, и затем поворачивается к бойфренду.              − Ад и преисподняя, − вздыхает он.              Мороженое везде. Оно покрывает его пальцы, образует пятна на манжетах рубашки и капает на ботинки. Он смотрит на темные пятна от шоколада на белой рубашке беспомощным взглядом. Пятно от мороженого виднеется даже у него на подбородке.              Хлоя просто не в силах сдержать смех.              Он окидывает ее сердитым взглядом.              − Это не смешно, дорогая. Это «Берберри».              Хлоя вытирает салфеткой пятно от шоколада у него на подбородке.              − Немного смешно. Кто знал, что величайшей слабостью Дьявола является таящее мороженое?              Его губы выгибаются в лукавую усмешку.              − Вообще-то, мое величайшая слабость – это когда моя девушка…              − Ладно, − прерывает его Хлоя. – Не стоит обсуждать это в людном месте.              Он наклоняется к ней.              − Но заниматься сексом в людном месте всегда веселее.              Хлоя закатывает глаза, но не отодвигается, когда он наклоняется для поцелуя.              − На вкус ты, как мороженое, − счастливо бормочет он.              Хлоя улыбается и снова его целует, после чего отодвигается. Она проводит свободной рукой по лацканам его пиджака и вспоминает последний раз, когда они тут были – в первый день сна, когда они только что сбежали с пляжа, оставив Трикси позади.              Люцифер пообещал, что она снова будет есть мороженое с Трикси. И вот она снова здесь, ест мороженое с дочерью и любовью всей своей жизни, и лучше и быть не может.              − В чем дело? – бормочет Люцифер.              − Ни в чем, − отвечает она, качая головой. – Я просто подумала о том, как сильно тебя люблю.              Он широко улыбается.              − И как сильно ты меня любишь?              Она улыбается ему, приподнимается на носочках и шепчет слова прямо в его губы.              − Сердцем и душой, Люцифер.