Верующий

      Когда Люцифер сообщает, что Смерть вернула ему телефон, Хлоя окидывает его удивленным взглядом.              − Она… что?              − Все как я и сказал, − закатывая глаза, но при этом нежно улыбаясь, отвечает он. – Такая уж она. Думаю, вы бы поладили, хотя я бы все-таки предпочел, чтобы вы никогда не встретились – по очевидным причинам.              Хлоя смотрит на него, опешив, потому что просто не может до конца осознать всю абсурдность ситуации – Смерть принесла Дьяволу его телефон. Она не в состоянии до конца осознать ничего из этого. Всего несколько минут назад она наорала на Бога. Потом он отправил ее назад во времени. О, и, по-видимому, ее умерший отец одобряет ее бойфренда-ангела с руками-лазерами.              Во что превратилась ее жизнь?              − Я подумал, ты захочешь позвонить сорванцу, − говорит Люцифер. – Хотя, учитывая время в Лос-Анджелесе, тебе надо притвориться, что мы все еще находимся в моем самолете на пути сюда. Если только ты не хочешь сказать, что мой отец перенес нас в Нью-Йорк.              − Нет, − хмурится Хлоя. – Я… я не хочу, чтобы она о чем-то из этого знала.              − Понимаю, − кивает Люцифер и протягивает ей телефон. – Я выбрал ее номер в списке контактов.              Хлоя поспешно хватает телефон, но на миг замирает, увидев, что Люцифер не только сохранил номер Трикси под именем Беатрис, но и включил в контактную информацию ее фото.              − Боюсь, это стало результатом слишком многих проигранных мною партий в «Среди нас», − бормочет Люцифер в качестве пояснения. – Моим наказанием стала выбранная ею фотография для ее контакта.              Хлоя смотрит на снимок Трикси, показывающей язык в камеру, и чувствует, как к глазам подступают слезы. Она поверить не может, что Дьявол играет в «Среди нас» с ее дочерью. Она поверить не может, что сохранит их обоих навечно.              − Хлоя? – обеспокоенно зовет ее Люцифер. – Ты в порядке?              Она поднимает на него взгляд.              − Я просто очень, очень сильно тебя люблю.              Он растерянно моргает, а потом улыбается.              − Что ж, кто может тебя за это винить? Я невероятный.              − Скорее обладаешь невероятной способностью разрушать момент, − закатывает глаза она.              Он смеется в ответ и, протянув руку, переплетает их пальцы.              − Я тоже тебя люблю.              − Что ж, кто может тебя за это винить? – поддразнивает она, улыбаясь.              Люцифер согласно хмыкает и ступает вплотную к ней. Хлоя запрокидывает голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и видит, как он переводит взгляд на кольцо у нее на шее. Он отпускает ее руку и сжимает кольцо, заставляя ее невольно вспомнить о том моменте на складе, когда он вот так же держался за него, умирая. Скорбь сжимает ее сердце, но она спешит ее подавить.              − В чем дело? – спрашивает она, потому что он выглядит расстроенным.              − Нам не обязательно оставаться, если ты этого не хочешь, − тихо замечает он. – Неважно, что нас не ждут раньше вторника. Если хочешь увидеть своего ребенка, я вызову частный самолет в течение часа. Если хочешь вернуться домой, мы полетим домой.              Ее накрывает очередная волна нежности. Хлоя понятия не имеет, что на это ответить – не знает, как донести до него, как важно для нее то, что он не только понимает ее отношения с дочерью, но и активно поддерживает ее попытки поставить Трикси на первое место – поэтому ограничивается невербальным ответом: обвивает его рукой за шею и притягивает к себе для поцелуя.              Он кладет руки ей на бедра и прижимает ее к своей груди. Она по-прежнему держит его телефон, однако же поднимает и вторую руку, чтобы обнять его за шею. Он, в свою очередь, также привлекает ее в крепкие объятия и углубляет поцелуй.              Она с готовностью отвечает. Поцелуй лишен желания. Она знает, когда он ее хочет, и сейчас не один из таких моментов. Поцелуй продиктован кое-чем иным.              Облегчением.              В который уже раз она задается вопросом о том, сколько времени он провел в аду. Какой была его адская петля? Сколько раз ему пришлось переживать то, что в ней происходило, прежде чем он ее покинул? Множество ужасающих вероятностей приходит ей на ум, одна другой страшнее, поэтому Хлоя просто прижимается к нему и растворяется в поцелуе.              Когда они наконец прерывают его, то все равно не отодвигаются. Люцифер касается ее лба своим. Вдалеке воют сирены, а где-то поблизости какой-то мужчина рассерженно орет в телефон, но даже при этих напоминаниях о том, что они не одни, Хлое кажется, будто они находятся в собственном маленьком мирке. Ничто не может им сейчас навредить. Может, и никогда не сможет.              Люцифер первым нарушает молчание.              − Так мне вызвать самолет? – шепчет он.              Хлоя проводит пальцами по волосам у него на затылке.              − Если мы рано вернемся, то все начнут спрашивать, почему, а я так устала от вопросов. Я просто хочу, чтобы все вернулось в норму. Особенно для Трикси.              − Значит, ты хочешь остаться тут?              Она отодвигается и заглядывает ему в глаза.              − Ты не против?              − Конечно, нет, если это то, чего ты желаешь. – Он улыбается. – Мы и вправду можем устроить себе романтические каникулы. И на этот раз нам не придется прятаться от камер и копов.              Хлоя улыбается в ответ.              − Было бы здорово. – И тут на нее снисходит осознание. – Погоди, если твой отец послал нас обратно в прошлое, значит, у нас нет той арендованной квартиры? И Кадиллака и прочих вещей?              − Да, похоже, что так. – Он нахмуривается. – А ты что-то хотела сохранить?              Она качает головой.              − Все, что у меня было, купил мне ты.              − Тогда я снова все это куплю, − улыбается он.              − Полагаю, нам все-таки придется остановиться в одном из тех фешенебельных отелей, как ты и хотел.              − Мы больше не в бегах, дорогая. Нам это не понадобится.              − В смысле? – недоумевающе уточняет она, склонив голову набок.              − Все в свое время. – Он опускает ее руки, по-прежнему обвивавшие его шею, и снимает блокировку телефона. – Позвони сорванцу.              Хлоя улыбается ему, нажимает на контакт Трикси и подносит телефон к уху. Уже после двух звонков Трикси отвечает.              − Привет, Люцифер! – радостно восклицает она. – Вы уже в Нью-Йорке? Вы видели Статую Свободы? У них там шоколадные торты вкуснее, чем в Калифорнии? Привезите мне попробовать – это меньшее, что вы можете сделать после того, как не взяли меня с собой. Можно мне в следующий раз поехать с вами?              Хлоя открывает рот, но не может выдавить из себя ни слова. Горло сводит, на глаза выступают слезы; она и не осознавала, как сильно скучала по голосу Трикси.              Люцифер наклоняется и смахивает внезапно потекшие по ее щекам слезинки.              − Эй? – зовет Трикси. – Люцифер? Ты там?              Хлоя судорожно вздыхает в попытке взять себя в руки.              − Привет, обезьянка, − наконец произносит она. – Это я.              − Привет, мам! – с еще большим энтузиазмом приветствует ее Трикси. Радость в ее голосе столь очевидна, что Хлое хочется разрыдаться.              Вместо этого она вцепляется свободной рукой в пиджак Люцифера для равновесия.              − Привет, малышка.              − Почему ты звонишь с телефона Люцифера? – недоумевает Трикси.              − Я, похоже, потеряла свой, − отвечает Хлоя дрожащим голосом. – Наверное, придется новый покупать.              − Ты плачешь? Что случилось?              Хлоя хлюпает носом.              − Все нормально, я просто скучаю по тебе.              − Мааам, − протягивает Трикси, и Хлоя практически видит, как дочь закатывает глаза. – Еще и дня не прошло, как вы уехали. Что ты будешь делать, когда я отправлюсь на Марс?              − Наверное, полечу вместе с тобой.              − Правда?! – выдыхает Трикси. – Вот здорово будет! Как думаешь, Люцифер полетит с нами?              − А ты хочешь, чтобы он полетел с нами? – опасливо уточняет Хлоя.              − Конечно, хочу, − нетерпеливо отвечает Трикси. – Он будет такой смешной в скафандре. Спорю, пришельцы тоже решат, что он смешной. Как думаешь, он может летать в космосе без гравитации?              Хлоя сильнее сжимает пиджак Люцифера и пытается сдержать рыдание, получив наконец доказательство того, что заклятие снято. Она вернула себе дочь.              − Не знаю, малышка, − отвечает она, прижимаясь щекой к ладони Люцифера, когда он снова смахивает ее слезы. – Тебе нужно спросить у него.              − Он там? Можешь поставить меня на громкую связь, чтобы я могла спросить?              Хлоя убирает телефон от уха и нажимает на кнопку громкой связи.              − Готово, обезьянка.              − Привет, Люцифер! – здоровается Трикси.              Хлоя видит, как на лице Люцифера отражается целый вихрь эмоций, что обуревают и ее.              − Привет, сорванец, − отвечает он ровным голосом, но по его лицу Хлоя понимает, как тяжело ему дается внешнее спокойствие.              − Мы с мамой пытаемся понять, можешь ли ты летать без гравитации, − говорит Трикси. – Ты можешь? Или твои крылья не работают в космосе?              − Как ты смеешь, − фыркает он. – Мои крылья работают везде.              − Это так круто, − выдыхает Трикси. – Можешь ты перенести нас с мамой на Марс?              − Ни за что. Вы задохнетесь в космосе.              − А что насчет Эвереста? Можешь ты перенести нас на его вершину?              − А тебе не пора спать? – нахмуривается Люцифер.              − Только дети ложатся спать так рано, Люцифер, − со вздохом сообщает ему Трикси. – Кроме того, папа разрешает мне ложиться позже по выходным. Так вы собираетесь ходить на романтические свидания? Со свечами, цветами и всем прочим? Или будете делать что-нибудь клевое, вроде кормления птиц?              − По-твоему, кормить птиц клево? – потрясенно уточняет Люцифер.              − Ага, вы будете как та женщина с птицами в рождественском фильме!              Люцифер бросает на Хлою недоумевающий взгляд.              − Один дома 2, − поясняет она со смехом.              Люцифер морщится.              − Не люблю рождественские фильмы.              − Полюбишь, когда посмотришь со мной и мамой, − уверенно заявляет Трикси. – Мы начинаем на следующий после Дня Благодарения день. Мы наряжаем елку, печем печенье и поем рождественские гимны, и в этом году, раз ты мамин бойфренд, ты можешь к нам присоединиться! Мы приготовим тебе носок для подарков с твоим именем. Мам, давай купим ему такой с дьявольскими рогами!              Хлоя и предположить не могла, что предложение подарить Люциферу носок для подарков с дьявольскими рогами заставит ее издать нечто среднее между всхлипом и смешком, но именно так и происходит. Люцифер выглядит несколько ошеломленным, а Трикси кажется такой воодушевленной идеей провести Рождество с ним, и это просто… все это просто немного чересчур после событий последней недели.              − Отличная идея, обезьянка, − сквозь слезы отзывается она. – Но у нас могут возникнуть трудности с нахождением такого носка.              − Тогда я его сама сделаю, − решает Трикси. – Это будет лучший носок для подарков из всех, что у него были!              − Это будет единственный носок для подарков, который у меня когда-либо был, − бормочет Люцифер и потом нахмуривает брови. – И боюсь, он будет наполнен углем.              − Ни за что, − фыркает Трикси. – Мама пристрелит Санту, если он подарит тебе уголь.              Хлоя разражается смехом.              − Знаешь, подозреваю, что ты права, − улыбается Люцифер.              − Ой, блин, мне пора, − говорит Трикси. – Мне пишет Дженна. Мы собираемся поиграть. Мам, ты позвонишь завтра?              − Разумеется, позвоню, − обещает Хлоя. – Веди себя хорошо для папы, ладно?              − Ладно. Люблю тебя. И тебя тоже, Люцифер.              Хлоя бросает взгляд на Люцифер, который смотрит на телефон в полнейшем удивлении.              − Мы тоже тебя любим, малышка, − бормочет Хлоя чуть надтреснутым голосом. – Приятных снов.              − Пока! – прощается Трикси и прерывает звонок.              Люцифер по-прежнему не сводит с телефона совершенно ошарашенного взгляда. Все его тело как будто окаменело; Хлоя даже сомневается, что он дышит.              − Ты в порядке? – уточняет она, наклоняясь к нему.              Его остекленевший взгляд становится осмысленным, и, взяв ее лицо в ладони, он улыбается ей.              − Лучше не бывает, − шепчет он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. ***              Оказывается, когда Люцифер сказал «мы больше не в бегах, нам это не понадобится», он имел в виду «у меня есть собственный нелепо дорогой пентхаус, который куда лучше любого номера отеля».              Пока они поднимаются в квартиру в выделенном лифте, Хлоя задается вопросом о том, привыкнет ли она когда-либо к мысли, что любовь всей ее жизни абсурдно, отвратительно богата. Может, однажды она и не будет обращать внимание на дорогую одежду, высококлассный алкоголь и частный самолет. Может, однажды пентхаус на Пятой Авеню за 57 миллионов долларов перестанет производить на нее столь сильное впечатление.              Но однажды явно наступит не сегодня.               Когда двери в пентхаус открываются, Хлоя ступает внутрь и тут же замирает. Уже от прихожей просто захватывает дух. Со сводчатого потолка свисает огромная хрустальная люстра. Полы выложены блестящим мрамором. На круглом столе в паре метров перед Хлоей стоит хрустальная ваза с, по-видимому, свежим букетом. Громадная картина на ближайшей стене кажется ей знакомой.              Люцифер замечает, куда направлен ее взгляд.              − Это Ван Гог, − поясняет он.              Хлоя разворачивается лицом к нему.              − Настоящий Ван Гог?              Он выглядит оскорбленным.              − Думаешь, я повесил бы на стену своего дома репродукцию?              Она может лишь молча смотреть на него. Конечно, не повесил бы. И все же… ни хрена себе.              Он кладет руку ей на поясницу и ведет внутрь квартиры, ничуть не обеспокоенный ее потрясением.              − Давай я проведу тебе экскурсию.              Экскурсия просто нелепа.              Вся квартира просто нелепа.              По мере осмотра в ней оказывается еще больше сводчатых потолков, мраморных полов и произведений искусства. В ней есть лакированная мебель, камины и отражающий свет дорогой рояль. Хлоя и подумать не могла, что кухню дома в Вегасе что-то превзойдет, но явно ошибалась, потому что никогда не видела ничего более впечатляющего. В квартире есть библиотека, комната для занятий спортом и многочисленные ванные и спальни. Повсюду панорамные окна, из каждого из которых открывается головокружительный вид на Центральный Парк, городской пейзаж или и то, и другое.              В конце концов Люцифер ведет ее по не менее впечатляющей лестнице в главную спальню. Напротив кровати располагается стеклянная стена, за которой раскинулась самая большая из виденных Хлоей террас.              Она молча ступает на нее. Встав между огромным шезлонгом и джакузи и вслушиваясь в доносящиеся снизу звуки ночного Манхэттена, Хлоя начинает смеяться.              − Ты… ты смеешься? – недоумевающе хмурится Люцифер.              Хлоя закрывает рот рукой, потому что он выглядит искренне обиженным, но все равно не может сдержать смешок. Он хмурится еще сильнее.              − Извини, − просит прощения она, опуская руку. – Это просто… да брось, Люцифер. Не может быть, чтобы ты и вправду купил эту квартиру.              − Разумеется, купил, − заявляет он, поправляя пиджак.              − Как часто ты вообще бываешь в Нью-Йорке?              − Много лет не был.              − Так зачем было покупать это место?              − Потому что я могу, − говорит он, приподняв плечо.              Хлоя всматривается в него. «Потому что я могу» − столь характерный для Люцифера ответ, и хотя она чрезвычайно ошеломлена окружающим ее богатством, оно бледнеет в сравнении с нежностью, что охватывает все ее существо. Он просто… он такой нелепый.              И она совершенно нелепо в него влюблена.              Осознание силы ее чувств к нему наполняет ее теплом, к которому, впрочем, примешивается толика боли при воспоминании о том, как он склонился перед ней.              О том, как он полз к ней, избитый и окровавленный, по полу склада, отчаянно пытаясь до нее добраться. О благоговении на его лице, когда он прошептал «сердцем и душой», прежде чем испустил последний вздох.              Внезапно даже небольшое разделяющее их расстояние кажется ей пропастью, поэтому Хлоя ступает ближе и тянет его за полы пиджака на себя. Скорбь поднимается по ее горлу, словно тошнота, и она никак не может проглотить ее. Он могла потерять его сегодня. Она и потеряла его сегодня. Сейчас он вернулся, но какая-то часть ее до сих пор не в состоянии этого полностью осознать – та часть, что боится, что он ненастоящий.              Он подносит руку к ее щеке, и она склоняет голову, усиливая контакт. Люцифер скользит взглядом по ее лицу, словно пытаясь его запомнить – словно она вода в пустыне, по которой он бродил долгие дни. Хлоя знает, что выглядит сейчас отнюдь не лучшим образом. Она видела свое отражение в дверях лифта из нержавейки, и увиденное отнюдь ее не порадовало: под глазами залегли глубокие тени, тушь размазана, множество прядей выбилось из хвоста, футболка спереди заляпана кровью, которая начала засыхать, превращаясь в корку, и натирать кожу.              Ей надо смыть с себя эту ночь, пока она не впиталась в ее кожу.              − Составишь мне компанию в душе? – тихо спрашивает она.              Отличная возможность для него сказать что-нибудь неприличное, но он ею не пользуется. Молча кивнув, он берет ее за руку и ведет обратно в спальню.              Главная ванная комната столь же шикарна, как и остальная квартира. Полы и стены отделаны бело-серым мрамором. Гигантская ванна напоминает Хлое о том номере отеля в Иллинойсе, хотя эта куда более впечатляющая. Душевая кабина огромная и отделена от остального помещения стеклянными стенами, в одну из которых встроена мраморная скамейка.              − У меня нет твоего шампуня, − бормочет Люцифер, хмурясь.              Хлоя сжимает его руку.              − Ничего. Я бы предпочла пахнуть тобой.              Он улыбается в ответ и, отпустив ее руку, заходит в душевую и включает кран.              Когда начинает течь вода, Хлоя удивленно моргает. Не только в потолок вмонтированы три душевые лейки, но и несколько боковых форсунок - в стены кабинки. Вода вырывается из них горизонтально и, должно быть, мгновенно нагревается, потому что образует пар на стекле. Это самый нелепо роскошный душ из всех когда-либо ею виденных. Даже душ в пентхаусе в Лос-Анджелесе с ним не сравнится.              Люцифер медленно подходит обратно к ней. Любой другой ночью он сказал бы что-нибудь насчет того, чтобы запачкаться перед тем, как помыться, или, может, улыбнулся ей той проказливой улыбкой, что ей так нравится. Но это не обычная ночь, и внезапно Хлоя вновь мысленно возвращается на тот склад.              Он умер.              Она его потеряла.              Когда он останавливается прямо перед ней, она аккуратно снимает с него пиджак. Он падает на пол с тихим шелестом, и Хлоя переключается на пуговицы его рубашки. Он наблюдает за ней, но она не встречается с ним взглядом, потому что опасается, что подступившие к глазам слезы начнут течь по щекам. Она расстегивает пуговицы одну за другой слегка дрожащими пальцами и, разведя полы в стороны, смотрит на его бок, в который Майкл вонзил меч.              Шрама нет. Хлоя и сама не знает, удивлена она этому или нет. Она проводит пальцами по тому месту, где он должен был быть. Его мышцы сокращаются под ее прикосновениями, и она снова и снова касается его кожи, не в силах избавиться от воспоминаний о том, как прижимала свою куртку к открытой кровоточащей ране. Она не в силах избавиться от воспоминаний о тех чувствах, что охватили ее при осознании невозможности удержать его.              Он накрывает ее руку своей, и Хлоя наконец поднимает на него глаза. Он подносит их соединенные руки к своей шее и прижимает кончики ее пальцев к сонной артерии. Хлоя чувствует устойчивое биение его сердца, понимая, что он пытается заверить ее в том, что все в порядке. К глазам вновь подступают слезы.              Она еще какое-то время не убирает пальцев с его шеи, пытаясь запомнить ритм его пульса, а затем снимает с него рубашку. Она соскальзывает на пол и приземляется на пиджак. Хлоя закусывает нижнюю губу и ступает ближе к Люциферу.              − Покажи мне крылья, − шепчет она.              Ее просьба его совсем не удивляет. И он подчиняется без всяких колебаний, поводя плечами и выпуская крылья с тихим шелестом, слышимым даже несмотря на работающий душ.              Их размах заставляет ее почувствовать себя еще меньше, чем обычно, когда она стоит прямо перед ним. Перья сияют, чистые и ослепительно белые, но ее взгляд зацепляется за несколько окровавленных участков, оставшихся, вероятно, от клинков демонов, когда он закрыл ее собой на складе.              Люцифер замечает ее пристальное внимание.              − Все нормально, − бормочет он. – Они заживают.              Она нахмуривается, потому что раны у него на лице явно не заживают.              − С крыльями все несколько иначе, − поясняет он, словно бы прочитав ее мысли.              Хлоя знает, он объяснит более подробно, что означает «несколько иначе», если она спросит, но предпочитает этого не делать. Она не хочет знать. Внезапно все, о чем она может думать - это его крылья на полу склада, залитые кровью. Хлоя пытается избавиться от этой вставшей у нее перед глазами картины, но тщетно. Ей кажется, будто она смотрит на объемное изображение. Он стоит прямо перед ней, живой и здоровый, но стоит ей моргнуть, как он уже лежит в луже крови без крыльев, умирая, и смотрит на нее так, словно это она украсила небеса звездами.              Хлоя не спрашивает, может ли прикоснуться к ним, потому что знает, что ей не нужно разрешение. Она просто протягивает руку и приглаживает перья ладонью. В отличие от того раза в темном переулке неделю назад, он не вздрагивает, а усиливает контакт с ее рукой, наклоняясь к ней, словно не хочет, чтобы она останавливалась. Она подчиняется этой безмолвной просьбе.              В конце концов, убедившись, что она больше не перенесется на склад, стоит ей только моргнуть, Хлоя опускает руки. Люцифер поводит плечами, убирая крылья. Она тут же начинает скучать по тому, как они заполняют собой помещение, но не просит его снова их выпустить. Она сделает это позже – не сейчас.              Люцифер тянется к краю ее футболки и снимает ее через голову, когда Хлоя задирает руки. Приятно избавиться от прикосновения пропитанной кровью ткани к коже. Когда же Хлоя поднимает глаза, то замечает, что Люцифер замер. Его взгляд застыл на ее груди, но выражает совсем не то, что обычно, когда она стоит перед ним полураздетая. Сбитая с толку Хлоя смотрит вниз и внезапно понимает, на что он уставился.              Она все еще носит то нижнее белье.              На нее вновь нахлынывают воспоминания, на этот раз о надевании этого белья и радостном предвкушении его реакции на него. Звуке открывающейся двери, и о том, как затрепетало ее сердце при мысли о том, что он уже вернулся. Потрясении при виде Майкла, сменившемся ужасом, а затем – страхом.              − Я надела его, когда ты ушел за мороженым, − тихо поясняет она. – Это один из тех комплектов, что я приобрела у Вэлери в Денвере. Я хотела приберечь его до того времени, когда со сном будет покончено, чтобы мы могли как следует отпраздновать, но потом ты признался мне в любви, и я подумала, что сделаю тебе сюрприз, когда ты вернешься.              «А потом появился Майкл», пытается произнести она, но словно не в силах выдавить из себя эти слова - не в силах перестать думать об охватившей ее панике, когда Майкл оглядывал ее с ног до головы, и об отвращении, тошнотой подступившем к горлу, когда он наблюдал за ее переодеванием.              − Ты носила это, когда… − начинает Люцифер, но так и не заканчивает свою мысль.              Она поджимает губы и кивает.              − Под твоей рубашкой.              Его кадык ходит ходуном, когда он сглатывает.              − Он не?..              Он выглядит так, словно его мучает острая боль, но Хлоя не сразу понимает, о чем он спрашивает. Когда же до нее наконец доходит, у нее сжимается сердце.              − Нет, − заверяет его она, качая головой, и скользит ладонями вверх по его груди к лицу, после чего наклоняется ближе. – Он не тронул меня, Люцифер.              Он проводит большим пальцем по ее нижней губе.              − Он ударил тебя до крови, − подавленно шепчет он.              Она берет его руку и прижимает к своему сердцу. От его ладони исходит приятное тепло; Хлоя зажигает свою руку и видит отражение пламени в его глазах.              − Ты спас меня, − шепчет она. – Ты защитил меня даже после смерти.              Его глаза наполняются слезами.              − Хлоя, − выдыхает он ее имя.              − Я в порядке, − говорит она. – Мы в порядке, Люцифер.              Хмуро всмотревшись в ее лицо, он наклоняет голову и целует ее.              Неистовость поцелуя удивляет Хлою. Он обхватывает ее рукой за шею, словно пытаясь удержать на месте, но в этом нет нужды: она никуда не денется.              Хлоя приоткрывает рот, готовясь углубить поцелуй, но он отклоняется так же внезапно, как и устремился вперед. Они молча смотрят друг на друга, слегка запыхавшись. Воздух между ними словно бы потрескивает от напряжения. Биение сердца Хлои внезапно отдается звоном в ушах, заглушая шум воды в душевой кабинке. Напряжение достигает наивысшей точки.              − Прости, − шепчет Люцифер, но так и не убирает руки с ее горла.              Он не отрывает взгляда от ее губ, и Хлоя прекрасно понимает, чего он хочет, потому что хочет того же – просто не ожидала, что это произойдет прямо сейчас. Она думала, что они примут душ, а потом просто рухнут в постель и мгновенно заснут, потому что оба измождены. Однако же внутри нее зарождается столь сильная потребность, что ее вряд ли удастся проигнорировать. И ей не хочется этого делать. Ей хочется почувствовать его рядом с собой, внутри себя, быть окруженной им. Ей хочется утонуть в нем.              Теперь уже она бросается на него, приподнявшись, обвив его руками и прижавшись к его губам в неистовом поцелуе. Он мгновенно отвечает на него с не меньшим отчаянием. Его руки шарят по всему ее телу, обжигая ее, но при этом вызывая мурашки, и она не в силах сдержать жалобное хныканье.              Они возятся с обувью, неуклюже изгибаясь в попытке не прерывать поцелуй, и вновь страстно обнимаются, избавившись от ботинок, прижимаясь друг другу и довольно вздыхая. Хлоя нетерпеливо тянется к его ремню. Она возится с ним в попытке расстегнуть, пока он высвобождает ее волосы из стягивающей их резинки, и они каскадом рассыпаются по плечам. Затем он запускает в них пальцы и слегка тянет, улыбаясь, когда она стонет в ответ.              Он побуждает ее двигаться в сторону душа задом наперед. Хлоя наконец расстегивает его ремень и брюки. Люцифер медлит на пороге душевой, отпихивая их прочь. Он полностью обнажен, и Хлое кажется, что на ней слишком много одежды по сравнению с ним, поэтому она заводит руки назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Он фыркает и не дает ей это сделать. Хлоя усмехается в ответ. Люцифер сцеловывает эту усмешку с ее губ и сам расстегивает застежку с привычной легкостью, возбуждающей ее больше, чем, вероятно, должна. Она помогает ему стянуть бюстгальтер со своих рук, и он бросает его через плечо, а потом без предупреждения подталкивает ее назад под струи душа.              Она прерывает поцелуй, охнув. Вода теплая, но она льется со всех сторон и с такой силой, что просто ошеломляет Хлою. Она мгновенно намокает; кровь, оставшаяся от раны, почти мгновенно смывается с ее кожи, и ставшая розовой вода закручивается у ее ног и смывается в дренажное отверстие. Хлоя так и не сняла джинсы, которые тут же прилипают к ногам, однако не успевает даже подумать о том, как тяжело будет теперь от них избавиться, потому что внезапно Люцифер снова ее целует, и он так в этом хорош, что она просто не в силах сдержать стон.              Он снова толкает ее назад, одной рукой обнимая за талию, а второй упираясь в стену. Его ладонь соприкасается с плиткой, а в следующую секунду – и ее лопатки. Хлоя шипит, ощутив это холодящее прикосновение, и выгибает спину, отодвигаясь от стены. Люцифер, похоже, воспринимает это как приглашение, потому что принимается скользить губами вдоль ее шеи и ключицы, пока не достигает кольца на цепочке в углублении.              Тогда он отклоняется назад, одной рукой по-прежнему упираясь в плитку рядом с ее головой, а второй скользя вверх по ее телу. Он нависает над ней, и Хлоя поднимает на него взгляд. Пар, что клубится вокруг их тел, и вполовину не такой горячий, как жар желания, что поднимается из глубин ее естества. Люцифер слегка проводит пальцами по ее коже, невыносимо нежно вырисовывая на ней узоры, и она выгибается всем телом, отчаянно желая большего. Однако вместо того, чтобы дать ей желаемое, он подносит руку к кольцу на цепочке вокруг ее шеи.              – Никогда его не снимай, – низким голосом произносит он, и это больше похоже на собственнический рык. – Никогда.              – Никогда, – соглашается она.              Он так пристально всматривается в нее, что она не удивилась бы, вспыхни его глаза красным – он и раньше так делал в пылу момента, и, по правде говоря, ее это заводит. На этот раз, впрочем, этого не происходит. Его глаза сияют бело-золотистым светом, как когда он на грани того, чтобы превратиться в сверхновую. Хлоя задумывается о чистой необузданной силе, что курсирует по его венам, а теперь и по ее тоже, и хочет его так сильно, что просто не в состоянии больше терпеть.              – Люцифер, – шепчет она, впиваясь ногтями ему в плечи.              Он накрывает ее рот своим в обжигающем поцелуе. Она притягивает его к себе, и он вновь вжимает ее в стену, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль ее скулы к шее и ниже.              Его губы и руки принимаются самозабвенно исследовать ее грудь, и, запрокинув голову, Хлоя пытается вспомнить, как дышать. Он любитель длинных женских ног, но способен отдать должное и этой части ее тела. Она подозревает, что это имеет отношение к «Джакузи в школе», хотя никогда и не спрашивала. Ей, в общем-то, все равно. Он знает, что ей нравится, знает, как посасывать, облизывать и сжимать ее грудь так, что она начнет извиваться от удовольствия, и это все, что имеет значение.              Она полностью растворяется в ощущениях, когда вдруг осознает, что он тянет за пряжку ее ремня, и опускает глаза. Джинсы насквозь промокли и прилипли к ее ногам, так что ему придется потрудиться, чтобы их снять. Хлоя порывается помочь ему с этим, но не похоже, что ему требуется ее помощь: он запускает пальцы за пояс штанов и нижнего белья и тянет и то, и другое вниз, опускаясь на колени, чтобы полностью их снять.              Она кладет руку ему на плечо для равновесия, и, приподняв одну ее ногу, Люцифер стягивает одежду вдоль ее лодыжки, затем проделав то же самое со второй ногой. Он швыряет мокрый комок, в который превратилась ее одежда, через плечо, и наконец она оказывается полностью обнаженной.              Люцифер окидывает ее восхищенным взглядом. От нескрываемого вожделения в его глазах ей кажется, что ее тело вот-вот воспламенится. Обхватив ее левую лодыжку, он поднимает ее ногу и закидывает себе на плечо, так что ее икра упирается ему в лопатку, после чего устремляется вперед и упирается лицом ей между ног.              Она выдыхает ругательство, рефлекторно дернув бедрами ему навстречу. Он кладет руки ей на ягодицы и притягивает ее ближе, вновь заставляя содрогнуться. Подняв свободную руку и уперевшись предплечьем в ее бедра, чтобы эффективно удержать на месте, он принимается поглаживать ее языком, отчего она судорожно выдыхает его имя.              Он действует отнюдь не грубо, скорее, нетерпеливо, внезапно полностью сосредоточившись на ее теле и оставляя ее совершенно запыхавшейся. Он не тратит время на то, чтобы поддразнить ее, подводя ее к разрядке так, словно это его работа, искусно задействовав пальцы и рот, и она содрогается и стонет, потому что, черт, это так приятно. Он знает, как заставить ее кончить, и явно хочет этого, и, черт, черт, черт, она так сильно этого хочет. Так сильно.              Но оргазм так и не наступает.              От удовольствия кровь в ее венах буквально поет. Она двигает бедрами, дрожит и судорожно хватает ртом воздух, но никак не может достичь разрядки. Каждый раз, когда ей кажется, что она вот-вот настанет, и глубоко вздыхает, ее мозг подбрасывает ей совсем не подходящее к случаю воспоминание.              О том, как он выглядел, когда она умоляла его отпустить ее.              О том, как адская цепь впивалась в ее кожу, когда она едва не сорвала голос от криков.              О крови на ее руках. Его крови на ее руках.              Сейчас на ее руках нет крови – вокруг нее текут литры воды, но правда сегодняшней ночи словно пятно, которое так просто не смыть.              Он умер.              Она потеряла его.              Хлоя стискивает зубы и пытается сосредоточиться на реальности здесь и сейчас: на горячей воде, жалящей ее кожу и стекающей вниз, на ярком контрасте с прохладной плиткой, на Люцифере, прекрасном и мускулистом, стоящем на коленях перед ней с головой у нее между ног.              Но он не впервые встал перед ней на колени за сегодняшнюю ночь.              «Думаю, пришло время тебе склониться перед твоим королем».              Она закрывает глаза и трясет головой. Люцифер сильнее обхватывает ее рукой за бедро, удерживая на месте, и она накрывает ее своей, после чего тянет вдоль живота вверх, к груди. Ему не нужно дополнительное приглашение.              Его прикосновения обжигают ее огнем. Он накрывает ее клитор губами и принимается посасывать, вызывая у нее стон. Вот оно. Должно быть. Хлоя сосредотачивается на нарастающей волне удовольствия, что поднимается из глубин ее тела, отчаянно пытаясь ухватить это ощущение и удержать его, но у ее разума другие планы.              Ее мир едва не рухнул. Она едва не потеряла его навсегда.              Приближающийся оргазм рассеивается. Она издает раздраженный стон, запускает пальцы в волосы Люцифера и тянет со всей силы. Он издает рык и проделывает так нравящуюся ей штуку языком, отчего она жалобно хнычет и выгибается, так что только ее лопатки соприкасаются со стеной. Ее правая нога по-прежнему стоит на полу, но она приподнимается на носочки, перенося большую часть своего веса на ногу, заброшенную ему на плечо.              Он вновь проделывает языком ту штуку, а потом еще и включает в работу пальцы. Она обожает, когда он проделывает это одновременно. В любое другое время она бы уже кончила, и она хочет кончить для него, больше того − отчаянно этого желает. Так почему же у нее не получается?              Люцифер резко отодвигается, и, распахнув глаза при потере контакта, Хлоя удивленно опускает на него взгляд.              Он всматривается в нее. Она не может прочитать выражение его лица, и спрашивает себя, не раздражен ли он. Люцифер провел бог знает сколько времени в аду, и секс – его любимый язык коммуникации, однако он простоял на коленях перед ней необычно долго, учитывая, насколько он искусен в оральном сексе, а она никак не может дать ему то, чего он хочет.              На какое-то время возникшую тишину прерывает лишь звук льющейся воды. Они просто молча смотрят друг на друга.              − Извини, − шепчет Хлоя срывающимся голосом, не выдержав первой. – Я не…              − Не извиняйся, − прерывает он ее и, сняв ее ногу с плеча, поднимает руку и касается ее лица. – Не извиняйся, любовь моя.              Ее глаза наполняются слезами. Она поджимает губы и трясет головой, но просто не в состоянии сформулировать хоть какие-то слова.              − Поговори со мной, − бормочет он и, наклонившись, оставляет поцелуй сначала на ее лбу, потом на обеих щеках и носу. – Поговори со мной, Хлоя.               С ее губ срывается всхлип.              − Я потеряла тебя, − шепчет она. Ее охватывает сильнейший приступ скорби, заставляя впиться пальцами в его бедра. – Ты оставил меня.              − Я тут, с тобой.              Он берет ее за руку и прижимает ее пальцы к пульсирующей вене на своей шее, как делал раньше. Она ощущает его сильный и устойчивый пульс.              − Я тут, с тобой, Хлоя, и никогда тебя больше не покину. Никогда.              Наклонившись вперед, он касается ее лба своим, и Хлоя закрывает глаза.              − Обещай, − шепчет она. Ее сердце сжимается, стоит ей вспомнить, при каких обстоятельствах она в последний раз просила его пообещать ей что-то, но это делает ее еще более настойчивой. Он сдержал то обещание, а значит, сдержит и это тоже, верно?              − Обещай, Люцифер.              − Обещаю, − без колебаний отвечает он. – Я твой, пока нужен тебе.              − Ты будешь нужен мне всегда.              − Тогда я буду с тобой всегда.              Из ее по-прежнему закрытых глаз начинают течь слезы. Он убирает мокрые пряди волос ей за плечо и, поднеся ладони к ее щекам, покрывает ее лицо нежными поцелуями.              – Все в порядке, – успокаивает он, касаясь губами щеки, а затем виска. – Я здесь. Я люблю тебя.              И тут дамбу прорывает: Хлоя начинает плакать, уже не сдерживаясь.              Он долго обнимает ее, шепча на ухо успокаивающие слова, целуя и обещая, что никогда больше ее не оставит. Она сотрясается под грузом скорби, цепляясь за него, пока это ощущение не начинает мало-помалу отступать. Острая боль превращается в тупую и ноющую, и до нее наконец доходит реальность происходящего: он жив. Его тело, высокое, сильное и крепкое, прижато к ее собственному. Он обнимает ее. Он здесь, он принадлежит ей и последует за ней, куда бы она ни отправилась, потому что любит ее.              – Сердцем и душой, – шепчет он ей на ухо.              Остатки скорби рассеиваются без следа. Хлоя медленно выдыхает, чувствуя, как он проводит пальцами вдоль ее позвоночника. Она хлюпает носом, снова делает глубокий вдох и чуть отклоняется, чтобы заглянуть ему в глаза.              Он улыбается ей с одновременно нежным и обеспокоенным выражением на лице.              – Все нормально?              – Да, – кивает она.              Люцифер оставляет поцелуй у нее на лбу, а потом чуть отодвигает вправо, чтобы она не стояла прямо под струями воды. Нахмурившись, Хлоя видит, как он берет с ближайшей полки шампунь, открывает крышку и выдавливает его на ладонь, после чего ставит бутылку обратно.              Когда он запускает пальцы ей в волосы и начинает намыливать их, она окидывает его удивленным взглядом.              Его это как будто забавляет. Он улыбается ей с лукавыми искорками в глазах и активнее втирает шампунь ей в волосы. Сердце на миг замирает у нее в груди, а затем она широко улыбается. Он наклоняется, чтобы отрывисто ее поцеловать, словно не в силах сопротивляться порыву попробовать на вкус ее улыбку, а потом вновь переключает все свое внимание на ее волосы.              Она наклоняется к нему, прослеживая веснушки на его коже. Когда он заканчивает, то вновь ставит ее под душ и смывает пену с головы. Затем он тянется за бутылкой с кондиционером, однако она цокает языком и тоже берет с полки шампунь. Он фыркает, но она его игнорирует, и, выдавив шампунь на ладонь и поставив бутылку на место, приподнимается на носочках, чтобы намылить его волосы.              Он немного сгибает колени, чтобы ей не пришлось слишком далеко тянуться. Хлоя улыбается и проводит ногтями по коже его головы, зная, что ему это нравится. Он издает довольное мурлыканье, и она смеется в ответ. Закончив, она тянет его под струи воды и смывает пену. Пока она трудится над его мытьем, он кладет руки ей на талию и начинает что-то напевать себе под нос.              – Что ты напеваешь? – спрашивает она, нахмурившись, когда смывает остатки шампуня.              – Эти пальцы в моих волосах, – тихо напевает он. – Этот хитрый манящий взгляд, обнажающий мою совесть, это колдовство.              Она широко улыбается и трясет головой.              – Ты просто невозможен.              Он не выглядит обиженным ее заключением.              – И мне нечем защищаться, – продолжает он, обвивая ее руками за талию и привлекая к себе. – Мой пыл для этого слишком жарок. – Он наклоняется и касается ее лба своим. – И здравый смысл здесь бессилен. (1)              Может, дело в его низком напевном голосе. Может, в горячей воде, льющейся вокруг них, и окутывающем их тела паре. Может, просто в нем самом, но, как бы то ни было, желание вспыхивает в ней с новой силой. Капли воды задерживаются на его ресницах и стекают по идеальной коже. Его мускулистая грудь прижимается к ее собственной. Его пальцы поглаживают ее по пояснице.              Она вытягивается и запрокидывает голову для поцелуя. По тому, как он несколько неуверенно отвечает на него, Хлоя понимает: он не знает, чего она хочет. Она любит его за то, как он всегда ставит ее согласие и комфорт выше всего остального, даже своего желания, и от этого хочет его еще сильнее.              Она притягивает его к себе, и он расслабляется. Они целуются какое-то время, постепенно, но уверенно воспаляя друг друга. Когда поцелуй приобретает нотки отчаяния, и пульсация у нее между ног становится почти невыносимой, Хлоя отступает назад и увлекает его за собой, снова прижимаясь к стене спиной.              Люцифер замирает.              – Хлоя, – шепчет он, не отрываясь от ее губ. – Я не жду…              − Я хочу этого, − прерывает она и слегка прикусывает его нижнюю губу, после чего втягивает ее в рот. Он содрогается всем телом. – Мне это нужно – ты мне нужен.              Он тяжело выдыхает и роняет голову ей на плечо.              − Напомни мне о том, что настоящее, − шепчет она ему на ухо.              Он выдыхает ее имя и принимается посасывать ее шею. Поначалу он нежен, однако потом явно старается пометить ее, оставив засос, но ей все равно. Она хочет, чтобы он пометил ее везде.              − Пожалуйста, − выдыхает она.              Он проводит губами вдоль ее ключицы, опускаясь все ниже и ниже, пока вновь не встает на колени. Он закидывает ее ногу себе на плечо и поднимает на нее глаза; Хлоя смахивает влажные пряди волос с его лба.               Удерживая ее взгляд, он наклоняется вперед и медленно проводит языком по ее промежности. Внутри нее вспыхивает пламя, но она не отводит глаза. Ему нравится, когда она смотрит.              Он чуть медлит, заставляя ее немного помучиться в предвкушении, а потом вновь проводит по ней языком. Она открывает рот и судорожно выдыхает. Он на миг переводит взгляд на ее грудь, а потом снова смотрит в глаза.              − Я люблю тебя, − бормочет он.              Она запускает пальцы ему в волосы.              − Докажи.              Повторять ей не приходится: он наклоняет голову, и Хлоя закрывает глаза. На этот раз никакие мрачные воспоминания ее не преследуют – на этот раз она не думает ни о чем, кроме него: влажном шелке его волос под ее пальцами, его рте и пальцах у нее между ног и данном им обещании.              «Тогда я буду с тобой всегда».              Ее накрывает быстрый и по-настоящему мощный оргазм. Даже после схода первоначальной волны Люцифер не останавливается. Хлоя жалобно стонет его имя, но он упорно продолжает, и внезапно ее накрывает вторая волна – почти столь же интенсивная – так что она перестает воспринимать что-либо помимо удовольствия.              Он не впервые доводит ее до такого состояния, но сейчас оно кажется еще более интенсивным. Она просто… она окончательно и бесповоротно в него влюблена. Ее тело, сердце и душа без остатка принадлежат ему.              И она сможет быть с ним всегда.              Он принимается прокладывать дорожку из поцелуев вверх по ее телу, слегка царапая щетиной кожу. Она не открывает глаза, наслаждаясь теплом, исходящим от воды, теплом, разлитым по ее венам, и теплом его кожи, соприкасающейся с ее собственной.              – Я люблю тебя, – шепчет он, достигая ее губ, и она обнимает его за шею.              – Тоже тебя люблю.              Он наклоняется ближе, скользя ладонями по ее бедрам и опускает голову, чтобы оставить поцелуй на изгибе ее шеи. Его губы обжигают.              – Люцифер, – шепчет она.              Он знает, чего она хочет, без всяких пояснений с ее стороны. Переместив ладони на обратную сторону ее бедер, он поднимает ее, и, когда Хлоя обвивает его ногами, сильнее обхватив за шею, пристраивается и наконец входит в нее.              Поначалу он устанавливает неторопливый ритм. Он настолько приятен, что у Хлои перехватывает дыхание, а зрение как будто затуманивается. Она громко выражает свое удовольствие, потому что знает, что ему это нравится. Он тоже отнюдь не хранит молчание, шепча, что скучал по ней, что любит ее, и что ни с кем и никогда ему не было так хорошо, как с ней. Она оставляет засос на его коже, упиваясь тем, что она единственная, кто может помечать его подобным образом.              Он принадлежит ей.              Люцифер проводит языком вдоль ее цепочки.              – Скажи, что ты моя, – просит он.              Она вспоминает об их полусвидании в Денвере, и о том, как он простонал, когда она прошептала «я твоя» ему на ухо, и сразу же кончил.              Она повторяет свои тогдашние слова.              – Я твоя, – шепчет она. – Только твоя, Люцифер.              Он стонет. Они оба тяжело дышат. Хлоя чувствует приближение очередного оргазма и приветствует его.              – Сильнее, – выдыхает она.              Он ускоряется и вместо неторопливых круговых движений бедрами начинает резко толкать в нее. Она впивается ногтями ему в плечи, чувствуя, что он пребывает в таком же отчаянном состоянии, но пытается сдержаться. Она же хочет, чтобы он утратил контроль.              – Перестань сдерживаться, – шепчет она ему на ухо.              Он рычит, уткнувшись ей в шею, однако не подчиняется.              Она велит своему телу на миг воспламениться, чтобы дать ему понять, что настроена серьезно.              – Хлоя, – словно задыхаясь, произносит он.              – Я не сломаюсь, Люцифер, перестань сдерживаться.              И он перестает.              Никто из них не продерживается долго после этого.              Впоследствии она снова едва осознает, что происходит вокруг нее – как, впрочем, и он. В конце концов он опускает ее обратно на пол и подталкивает встать по центру под струями душа. Вокруг них льются потоки воды. Он обнимает ее и наклоняется, спрятав лицо в изгибе ее плеча.              Они долго стоят обнявшись, пока вода смывает все прочь. Хлоя понимает, что им понадобится время, чтобы осознать и принять все случившееся. Мир вокруг них и понятия не имеет, что произошло, в отличие от них, и оставшиеся на их душах шрамы тому доказательство. Снова настроиться на мирный лад будет непросто.              Но она не боится того, что сулит им будущее. Да и с какой стати? Они встретят его вместе. ***              Детектив плачет.              – Ты сломал мне жизнь, – бормочет она, смотря на него холодными глазами и демонстрируя запачканные кровью руки. Люцифер чувствует ее ненависть всеми фибрами души – она словно паразит, поедающий его внутренности.              – Ты отравил все и всех, кого я люблю, – выплевывает она. – Ты наполнил мою жизнь ядом и тьмой, и мне никуда от этого не деться. Это моя вечность. Ты приговорил меня к вечности в аду.              Люцифер падает на колени и пытается к ней подползти, но застрял и не может дышать.              – Прости меня, – молит он, протягивая к ней руки.              Она отшатывается от его прикосновения.              – Ты не заслуживаешь прощения. Ты его не стоишь.              – Нет, – рыдает он и снова пытается до нее дотянуться, хотя она его отвергает. – Пожалуйста, детектив.              – Люцифер, – зовет его Хлоя.              – Я тебя ненавижу, – заявляет детектив, прожигая его взглядом.              Он снова рыдает, в третий раз простирая к ней руки, но она продолжает отдаляться.              – Люцифер, – вновь зовет его Хлоя, на этот раз настойчивее. – Малыш, проснись.              – Не ненавидь меня, – умоляет он детектива. – Пожалуйста, люби меня. Пожалуйста.              Детектив вновь окидывает его гневным взглядом.              – Я никогда тебя не любила. И никогда не буду.              Сердце пронзает острая боль.              – Люцифер, – практически кричит ему на ухо Хлоя.              Он резко просыпается и оглядывается по сторонам, тяжело дыша и не узнавая окружающую его обстановку. Он не понимает, где находится. Вокруг темно – как в аду. Должно быть, он в аду.              Кто-то кладет руку – маленькую и теплую – ему на плечо, и у него душа уходит в пятки. Со скоростью молнии отпрянув от этого прикосновения, он выпрыгивает из кровати, приземляется на пол и зажигает руки, разворачиваясь к источнику угрозы.              Но видит лишь Хлою. Она сидит на кровати, одетая в одну из его рубашек. Волосы распущены у нее по плечам, и в ее широко распахнутых глазах он видит отражение пламени.              Она медленно поднимает руки в успокаивающем жесте ладонями в его сторону.              – Это я, – шепчет она.              Он тяжело дышит, на лбу образовалась испарина. Он не может… не может дышать. Оглядываясь по сторонам, он пытается понять, какой очередной кошмар создала его адская петля, чтобы мучить его, но на петлю это не похоже. У него нет ощущения того, что это адская петля. Он чувствует, как сердце колотится у него в груди и прохладный воздух холодит кожу. Он жив.              Он вновь переводит взгляд на Хлою, которая по-прежнему держит руки на весу.              – Люцифер, – шепчет она. – Это я, малыш.              Он склоняет голову набок и хмурится. Она не стала бы так называть его в аду. Она не стала бы так смотреть на него в аду.              – Хлоя? – выдыхает он, потушив пламя.              – Да, – улыбается ему она. – Это всего лишь я.              Он качает головой. Ему хочется ей поверить, но что если?..              Он, спотыкаясь, бредет обратно к кровати, все еще тяжело дыша. Уперевшись коленом к матрас, он нависает над Хлоей и тянет к ней руку. Она не вздрагивает, но и не опускает поднятых рук, сидя совершенно неподвижно, и позволяет ему отодвинуть в сторону воротник рубашки.              Его кольцо свисает с цепочки вокруг ее шеи.              Этой проверки реальности происходящего оказывается достаточно. Внезапно на него нахлынывают воспоминания о том, как он вышел из петли ради нее, об их воссоединении, совместном сражении с демонами, последующем занятии любовью уже на квартире. Он больше не в аду – он на Земле, с ней.              Она настоящая.              Он тяжело выдыхает. Хлоя наблюдает за ним, обеспокоенно хмурясь, и он внезапно осознает, что, должно быть, напугал ее. Он разбудил ее посреди ночи и выпрыгнул из постели, угрожая ей светом, а теперь лапает ее за грудь, словно псих, и пялится на украшение у нее на шее, словно идиот.              – Прости меня, – пытается сказать он, однако давится словами. Горло сводит, к глазам подступают слезы. Все казалось таким реальным. Он снова был в адской петле, где она ненавидела его, и ощущал, как ее нежелание любить его разрушало его душу, словно неподъемный груз.              Он отпускает кольцо и отодвигается от нее, после чего садится на край кровати, оставляя между ними немного свободного пространства. Он чувствует, что она наблюдает за ним, и видит ее краем глаза. Скорбь разрастается у него в груди, давя на легкие и затрудняя дыхание, но ему нужно убедиться, что с ней все в порядке. Ему нужно убедиться, что она его не боится.              – Я не… – снова пробует он и снова тщетно.              – Все нормально, – бормочет она и, встав на колени, подползает к нему. Расстояние между ними исчезает. Она подносит руки к его лицу и поглаживает пальцами вдоль его шеи и по плечам, после чего вновь возвращается к шее. Ее кожа теплая, мягкая и совершенная.              – Все нормально, Люцифер.              Доброта в ее голосе и нежность ее прикосновений вызывают у него боль. Он больше не в силах сдерживать слезы, и они начинают течь по его щекам. Поначалу она смахивает их, шепча его имя, а потом садится на кровати рядом с ним, обнимает и привлекает к себе. Он охотно подчиняется, пряча лицо у нее на груди и впиваясь пальцами в ее рубашку. Она чуть отклоняется назад, так что они облокачиваются на изголовье, и шепчет ему на ухо:       – Не держи это в себе, малыш.              Ее слова служат спусковым механизмом. На этот раз он уже не пытается сдержать льющиеся из глаз слезы и срывающиеся с губ рыдания – он просто плачет. Плачет из-за сна и того, как сильно окружающие ненавидели его. Из-за петли. Из-за Аменадиэля и прочих родственников. Из-за Смерти и Сна, а потом из-за своего отца. Из-за Беатрис и носков с дьявольскими рогами. Из-за Хлои – этого чуда, что обнимает его, словно он нечто бесценное, этой женщины, которая обладает такой сильной верой в него и которая спасала его от самого себя снова и снова.              В конце концов он успокаивается, но она продолжает его обнимать. Одной рукой она проводит по его волосам, а второй держится за руку, обвитую вокруг ее талии, лениво поглаживая бицепс большим пальцем. Она по-прежнему опирается на изголовье, вытянув ноги перед собой. Он придавливает ее к матрасу своим телом, и в какой-то момент ему приходит на ум, что он, возможно, причиняет ей дискомфорт своим весом.              В итоге он высвобождается из объятий, и она не мешает ему, однако сжимает его руку, словно бы говоря «я по-прежнему рядом». Он проводит рукой по лицу, подумывая о том, что, может быть, повел себя глупо, но при взгляде на нее его неуверенность рассеивается.              Никто и никогда не смотрел на него так, как она – в ее глазах столько любви, что он физически ее ощущает, отчего ему снова хочется ее обнять.              Он откидывает одеяла и жестом указывает на кровать. Она как будто понимает, чего он хочет, потому что ложится, и он устраивается рядом, снова укрывая их обоих. Он опускает голову на подушку лицом к ней, и она тоже поворачивается к нему. Он этому рад, потому что хочет просто смотреть на нее. Она не возражает, когда он переплетает их ноги и притягивает ее ближе к себе.              Какое-то время они оба молчат, просто смотря друг на друга. Он не знает, сколько времени, потому что часов в комнате нет, а на окнах дорогие темные шторы, но ему все равно: им некуда спешить и ничего не нужно делать. Все, чего ему сейчас хочется – это просто лежать рядом с ней.              Она первой нарушает тишину.              – Что тебе снилось? – тихо спрашивает она, проведя рукой по его лицу.              Он поджимает губы. Лгать он не может, но знает, что если скажет правду об увиденном в адской петле и о том, что она была его мучителем, это разобьет ей сердце, а это последнее, чего ему хочется.              – Ты звал меня по имени, – шепчет она чуть дрожащим голосом. – Ты называл меня детективом, чего не делал с тех пор, как…              «С тех пор, как умер». Непроизнесенные слова повисают в воздухе между ними.              Она прижимает руку к его груди.              – Тебе снилась адская петля, да? Я была в ней.              Он знает, что может избежать этого разговора – может сказать, что не хочет это обсуждать, и она не станет настаивать. Однако же он вспоминает, какую боль ему причиняли ее сны, когда он задавал ей тот же вопрос, а она отказалась ответить, и не хочет заставлять ее чувствовать то же самое. Он не хочет возврата к прошлому – он хочет двигаться только вперед. Всегда вперед и только с ней.              Так что он рассказывает. Он отодвигает в сторону воротник рубашки, чтобы видеть кольцо у нее на шее, и говорит о том, как очнулся в «Люксе». Говорит о тронах, Майкле, ее черном платье и о том, какой красивой она была, и как он отчаянно стремился до нее добраться, но она его игнорировала. Он говорит о ее дочери, значительно более взрослой и исполненной гнева. Он говорит о кольце на ее пальце и о том, что больше не висело у нее на шее. Он говорит о Дэниеле, его татуировках, его гневе и о том, что ей пришлось с ним сделать.              Он принимается рассказывать о своем финальном столкновении с ее двойником, но просто не в силах заставить себя произнести слова. Он и сам не знает, с чем это связано: с оставшейся болью от выраженной ее адской версией ненависти к нему или с боязнью причинить боль ей настоящей сейчас.              Но он уже причиняет ей боль: она уже какое-то время плачет. Слезы катятся по ее щекам, и ему ненавистна сама мысль о том, что он их вызвал. Он не хочет становиться источником ее страданий.              Он подносит руку к ее лицу и смахивает ручейки слез большим пальцем.              − Что я сказала? – шепчет она.              − Это была не ты, − качает головой он. – Это было не по-настоящему.              Она обхватывает его запястье.              − Что я сказала, Люцифер?              Ему приходится собраться с мужеством, чтобы произнести это вслух.              − Ты сказала, что я яд и тьма, − шепчет он. – Что я сломал тебе жизнь и что ты ненавидишь меня.              Ее глаза вновь наполняются слезами, и он пытается подавить очередной приступ вины. Несколько слезинок вновь скатываются по ее щекам, но она смахивает их и прижимает ладонь к его груди.              − Ты свет, Люцифер.              Он знает, что она пытается сделать, но ему это не нужно.              − Хлоя… − начинает он, качая головой.              − Ты свет, − решительно обрывает его она. – Ты мой свет. Ты делаешь меня лучше, ты делаешь мою жизнь лучше, и я тебя люблю. Я влюблена в тебя. Сегодня, завтра и каждую секунду каждого дня до скончания времен. Сердцем и душой.              Он чувствует, что его собственные глаза тоже наполняются слезами. Может, ему все же нужно было это услышать. Может…              Он касается подаренного ей кольца.              − Оно того стоит? – шепчет он. – Цена, которую тебе пришлось заплатить, всего, что тебе пришлось сделать, оно того?..              − Каждая секунда, − шепчет она с такой же уверенностью, как и в первый раз, и накрывает его руку своей. – Ты стоишь того, Люцифер. Ты стоишь всего.              Он сглатывает ком в горле.              − Я бы сделал это снова.              − Что сделал?              − Все. Склонился бы перед тобой. Умер бы. Оказался бы в петле. Встретился бы со своей семьей. Я бы сделал все это снова, если бы исход был такой же – если бы в итоге мы были вместе.              − Мы всегда будем вместе, Люцифер, − улыбается она. – Ничто нас не разлучит.              Его охватывает целая буря эмоций, причем их так много, что он просто не знает, какая из них самая сильная. Он даже не может дать им всем определение – просто знает, что испытывает их, но не боится этого, потому что ничего не боится рядом с ней.              Он устремляется вперед и целует ее. Она с энтузиазмом отвечает на поцелуй, и он невольно улыбается в ответ.              Отодвинувшись, он видит, что она тоже улыбается. Она убирает волосы с его лба, и он прослеживает кончиками пальцев изгиб ее губ, когда его вдруг озаряет идея.              − Что насчет тебя?              − Что насчет меня? – недоумевает она.              − Что случилось, когда я умер?              Она вздрагивает.              − Извини, − поспешно говорит он, вспоминая, какой подавленной она была, когда шептала «я потеряла тебя» в душе ранее, и ощущает сильнейшее сожаление. – Мне жаль.              − Все нормально, − качает головой она.              Он снова хочет извиниться, потому что чувствует себя виноватым за напоминание о том, что явно расстраивает ее, но сопротивляется порыву. У него уйдет некоторое время на то, чтобы заглянуть в лицо своему чувству вины и справиться с ним так, как он сделал в петле, и сейчас подходящее время, чтобы начать. С ней это будет безопасно.              − Я плакала, − говорит она и безрадостно улыбается. – Много.              Его сердце сжимается от жалости.              Она сглатывает с явным трудом.              − И потом Майкл схватил меня. Так у меня и образовался порез на губе.              Ярость разливается по венам Люцифера.              − Он ударил тебя.              Она кивает.              − А затем он взял меч и попытался убить меня, но не смог.              − Потому что ты надрала ему зад?              Она снова улыбается, на этот раз вполне искренне.              − Потому что я загорелась, как новогодняя елка. Меч разлетелся на тысячи осколков, когда соприкоснулся с моими руками, потому что я была в огне. А потом я надрала ему зад.              − Ничего сексуальнее в жизни не слышал.              Она разражается смехом.              − У этого был определенный терапевтический эффект. – Ее улыбка блекнет. – Но я рада, что ты появился вовремя. Я ненавижу его. Я никогда никого не ненавидела столь сильно, но я не…              − Ты рада, что его наказание не на твоей совести, − тихо заканчивает он за нее.              Она кивает.              − Ты бы хотел, чтобы твой отец поступил как-то иначе, вместо того чтобы отправлять его в ад?              Люцифер обдумывает ее вопрос, а потом качает головой.              − Нет. Смерть не стала бы для него наказанием. Он бы не страдал. А находиться там в изоляции и одиночестве на никому не нужном троне, над которым он когда-то насмехался, станет для него пыткой.              − Словно его личная адская петля.              − Да, только петли ненастоящие, а это наказание реально, что делает его хуже. Он не сможет оттуда выбраться и не сможет сказать себе, что это просто иллюзия.              Она придвигается к нему.              − Он не сможет покинуть ад, да? Или послать сюда демонов в телах умерших людей и навредить нам?              − Я проверил ворота ада после разговора со Смертью и до возвращения к тебе. Они запечатаны.              − Что это значит?              − Ничто не сможет покинуть ад, пока отец не откроет ворота, а учитывая то, как он был разгневан, сомневаюсь, что это случится в ближайшем будущем.              − Ты тоже был заперт в аду? – спрашивает она, нахмурив брови.              − В течение нескольких тысячелетий, да.              Она выглядит разгневанной, отчего его накрывает волна нежности к ней.              − Но теперь я свободен, − напоминает он. – И мне не придется возвращаться.              Его слова как будто бы немного смягчают ее гнев. Он накручивает прядь ее волос на пальцы и вспоминает, как ненавистно ему было то, что Майкл делал то же самое в петле. Но петля была ненастоящей, в отличие от того, что происходит сейчас. Она жива и невредима и принадлежит ему, и только ему позволено поигрывать с ее волосами до скончания времен.              − Хочешь обсудить случившееся с твоим отцом? – мягко спрашивает она.              У него сжимается сердце. Она касается рукой его лица, и он оборачивает пальцы вокруг ее запястья и удерживает его, чтобы оставить поцелуй на ее ладони.              − Пока нет, − шепчет он в ее кожу. – Я не знаю, что чувствую, а потому понятия не имею, что сказать.              Она улыбается.              − Знаю, это было ошеломительно. Когда будешь готов поговорить, я тебя выслушаю.              − Знаю, − кивает он и дважды целует ее ладонь, после чего прижимает ее к своей груди, потому что ему нравится ощущение ее кожи, прижатой к его собственной. – Как прошел ваш с ним разговор? Ты получила ответы на свои вопросы?              Она медленно выдыхает.              − Да и нет. – И застенчиво улыбается. – Я вроде как накричала на него.              Люцифера накрывает волна гордости и нежности.              − Вот как, − бормочет он. – И ты чувствуешь себя виноватой из-за этого?              − Нет, − улыбается она. – Я не пыталась причинить ему боль – просто хотела донести до него правду.              − О том, как ужасно то, через что он позволил тебе пройти?              − Нет, − качает головой она. – О том, какой ты замечательный и заслуживаешь куда большего, чем получал.              Люцифер окидывает ее потрясенным взглядом.              На этот раз она хватает его руку и прижимает к своему сердцу.              − Я сказала ему, что ты потрясающий, − тихо, но с твердостью, которую он не в силах игнорировать, говорит она. – Я сказала ему, что никто и никогда не любил меня так, как ты. И я сказала ему, что неважно, что он говорит или делает, я всегда буду твоим адвокатом – не его.              − Так ты адвокат Дьявола?              − Отныне и навсегда, − улыбается она.              Люцифер думал, что выплакал все слезы, но, похоже, что нет, потому что его глаза снова оказываются на мокром месте.              Он склоняется над ней.              − Хлоя, − бормочет он дрожащим голосом, – то, что ты сделала сегодня для меня – и не только с моим отцом, но и с Майклом и остальными – я никогда… никто раньше этого для меня не делал. Не знаю, как…              Горло сводит, и он больше не в силах произнести ни слова. Он даже не знает, что именно сказал бы, потому что не знает, как описать свои чувства. Она столкнулась лицом к лицу с Вечными, демонами, ангелами и самим Богом, но не дала слабины. Ни разу. Она стояла рядом с ним, пока мир вокруг них полыхал, и не вздрогнула. Она не бросила его. Она просто любила его.              У него нет слов, чтобы описать свою благодарность за это.              Так что он просто наклоняется и целует ее. Она довольно хмыкает, обвивает его руками и притягивает к себе.              Он охотно ложится сверху, устраиваясь у нее между ног, но не пытается что-нибудь инициировать – как, впрочем, и она сама. Они просто целуются, улыбаясь при этом, и поглаживают друг друга. Он научился этому у нее – тому, как приятно просто лежать в постели и целовать любимого человека без необходимости оттрахать его до бесчувствия.              Однако когда она упирается рукой ему в грудь и отодвигает от себя, он недовольно надувает губы. Она улыбается и проводит большим пальцем по его выпяченной нижней губе.              − Могу я кое о чем тебя спросить?              − Разумеется. Но ответ да, я более чем готов приковать тебя наручниками к изголовью.              Она разражается смехом, и он улыбается, потому что ему нравится этот звук.              − Знаешь, твой брат угрожал заковать меня в адские кандалы, − сообщает она, запуская пальцы ему в волосы. – А я ответила, что никто, кроме тебя, меня не закует.              − Чертовски верно, − отзывается он и нависает над ней с улыбкой. – Мне их достать?              Она качает головой.              − Пока нет. У меня есть вопрос.              − Верно, разумеется. Спрашивай.              Она проводит кончиками пальцев по его щетине.              − Что Майкл сказал тебе на складе?              − Когда? – уточняет он, нахмурившись.              − Перед тем, как ты… − Она нахмуривается и облизывает губы. – Перед тем, как ты склонился передо мной. Что он тебе сказал?              − А-а, − протягивает Люцифер и, перекатившись на бок, упирается локтем в матрас. – Он заявил, что перед тем, как я свалился с небес, чтобы спасти тебя, ты сказала ему, что утратила веру в меня.              − Это ложь, − качает головой она.              − Знаю, − заверяет он ее, кладя руку ей на грудь, так что кольцо упирается ему в ладонь. – Это одна из причин, по которой я склонился перед тобой: я хотел, чтобы ты знала, что я тоже не утратил веру в тебя.              Она накрывает его ладонь своей и зажигает руку.              − Твой отец сказал, поэтому я могу это делать, − бормочет она. – Он сказал, дело в вере. Ты веришь в меня.              − Ты сделала из Дьявола верующего, − улыбается он.              Ее глаза блестят от непролитых слез. Она тушит пламя и сжимает его ладонь.              − Я знаю, ты не готов говорить об отце, но ты… ты собираешься в скором времени побывать дома?              Он качает головой.              − Серебряный Град не мой дом, любимая. Ты мой дом.              Она ослепительно улыбается и на этот раз сама инициирует поцелуй. Они снова растворяются друг в друге, и он упивается этим чувством. Ему до сих пор не верится до конца, что она хочет быть с ним вечно. Не верится, что он удержит ее рядом с собой навсегда.              Когда она наконец снова отодвигается, то выглядит задумчивой. Он проводит пальцами по морщинкам на ее лбу.              − Что происходит в твоей симпатичной голове?              Она пожевывает нижнюю губу.              − Я человек.              − Теперь сверхчеловек, полагаю.              Она растягивает губы в улыбке.              − Нам стоит обзавестись одинаковыми костюмами?              − Ни за что, я запрещаю.              − Ты не можешь…              − Очень даже могу, когда дело касается гардероба. Отец свидетель, ты ничего не смыслишь в моде, чтобы принимать подобные решения самостоятельно.              − Опять речь о моем свитшоте «Лэйкерс»?              − Это просто насмешка над хорошим вкусом.              − Зато он удобный.              Он издает исполненное отвращения фырканье. Она закатывает глаза, но так как при этом выглядит совершенно очаровательно, он наклоняется и целует ее.              − Ты говорила, что ты человек? – напоминает он, когда вновь отодвигается.              − Да, − кивает она, − а ты − нет.              Он склоняет голову набок.              − И что?              Она указывает на него.              − А то, что ты всегда будешь выглядеть вот так, в отличие от меня. Я буду все сильнее стареть и через тридцать лет стану морщинистой, с обвисшей кожей и…              − Прекрасной. Ты будешь стареть, как хорошее вино, дорогая, становясь только изысканней с годами.              Она награждает его скептическим взглядом.              − Это мило, Люцифер, но мы оба знаем, что это не так. Мы будем ходить на свидания, и ты будешь выглядеть мускулистым, сексуальным парнем в костюме, а я – маленькой пожилой женщиной, и мы будем… люди будут на нас пялиться.              − Люди и так на нас пялятся. Ты вообще видела, как мы смотримся вместе? С твоими скулами и моим…              − Люцифер, я серьезно. Однажды я… − Она поджимает губы и не заканчивает мысль.              − Однажды ты что?              Она нервно поигрывает с манжетами рубашки.              − Я не всегда буду выглядеть, как сейчас.              − Вообще-то, будешь. Когда ты окажешься в раю, то примешь ту форму, какую захочешь. Так что если тебе нравится то, как ты выглядишь сейчас, ты будешь так выглядеть вечно.              − Правда? – растерянно моргает она.              − Да.              − О-о. Это… − Она нахмуривается и качает головой. – Это не влияет на то, что я пытаюсь сказать.              − А что ты пытаешься сказать?              − То, что ты бессмертный, а я – нет, и я просто… что случится, когда я не смогу больше участвовать в секс-марафонах? Что случится, когда мои волосы поседеют, или мне придется носить очки для чтения, чтобы прочитать меню в ресторане, или я…              − Хлоя, − прерывает ее он.              Она замолкает, но не поднимает на него глаза.              − Посмотри на меня, любимая.              Она медленно переводит на него взгляд.              − Ты самая красивая женщина из всех, что я встречал, − тихо произносит он. – Но я склонился перед тобой не из-за этого. Я отправился в ад не потому, что ты симпатичная. Секс с тобой настолько хорош, что я охотно съем мясные консервы…              Она прыскает от смеха.              − … но наши отношения – это больше, чем секс. – Он склоняет голову набок. – Да, я признаю, мы часто занимаемся сексом.              − Очень часто, − усмехнувшись, соглашается она.              − Но дело не только в сексе, − продолжает он. – Нас связывает гораздо большее. Так что если ты не сможешь больше участвовать в секс-марафонах, мы будем смотреть эти ужасные шоу по переустройству домов, которые тебе так нравятся, и учиться вязать крючком шарфы для твоих внуков. И если ты не сможешь видеть ресторанное меню, я прочитаю его для тебя. И если твои ноги откажут, но ты будешь слишком упрямой, чтобы воспользоваться тростью, я отнесу тебя туда, куда тебе понадобится, словно персональный носильщик.              Ее глаза наполняются слезами.              − Правда? – тихим, но исполненным надежды голосом спрашивает она.              − Правда, − подтверждает он. – Мы проживем остаток твоей жизни на Земле, а потом я перенесу тебя в Серебряный Град, и мы проведем вечность вместе. Тебе от меня никуда не деться – никаких попятных.              Она беззаботно смеется, и он улыбается в ответ.              − Люблю твой смех, − замечает он на случай, если она этого не знала.              Она нежно улыбается ему.              − А я люблю тебя.              − Да, кто может…              − Заткнись, Люцифер.              Он тоже смеется. Она всматривается в него, улыбаясь, а потом перекатывается на бок лицом к нему и упирается локтем в матрас, принимая то же положение, что и он. Люцифер понимает, что у нее есть еще что-то на уме, но ждет, когда она соберется с мыслями, вместо того чтобы подгонять. Терпение – это еще одна добродетель, которой она его научила.              − Я не отказываюсь от своих слов, − в конце концов бормочет она. – Я хочу провести с тобой вечность, но не хочу, чтобы ты следовал за мной в Серебряный Град, если не хочешь там находиться.              − Почему я не захочу там находиться? – нахмуривается он.              − Потому что ты ненавидишь это место. Потому что оно наполнено дурными воспоминаниями. И потому что там живет твоя семья, а они те еще говнюки.              − Как поэтично, − усмехается он.              Она пихает его в плечо, обиженно фыркнув.              Он хватает ее руку прежде, чем она успевает ее убрать, и подносит к губам.              − Я не буду ненавидеть его, если там будешь ты.              − Я не смогу компенсировать все это, − нахмуривается она.              − Сможешь и уже делаешь.              − Вечность – это очень долго, Люцифер. Что если тебе станет скучно или понадобится перерыв?              − Мы это уже обсуждали. Питаться до конца дней одним яблочным пирогом будет нетрудно. Ты недооцениваешь то, какая ты вкусная.              Она закусывает губу, чтобы удержаться от улыбки, но он замечает легкий румянец, покрывающий ее щеки, и думает о том, а не воображает ли она его покрытый пирогом язык у себя между ног.              − Это не то, что я имела в виду, − говорит она. – Что если ты будешь скучать по Земле?              − По чему мне скучать, если тебя на ней больше не будет?              Судя по выражению ее лица, она хочет ему поверить, но что-то ей мешает. Ей нужно больше заверений.              − У меня есть крылья, помнишь? – говорит он, придвигаясь.              − И что? – нахмуривается она.              − Так что если мы соскучимся по Земле или заскучаем в раю, то я перенесу тебя сюда, и мы устроим небольшой отпуск. Мы сможем провести неделю на пляже. Или будем кататься на лыжах в горах. Или бродить по Европе. Проклятье, мы сможем провести тут хоть год – в Тоскане, например.              − А это можно? – спрашивает она.              Люцифер усмехается.              − Не знаю, заметила ли ты, но мой отец чрезвычайно к тебе привязан. Уверен, он сделает для тебя исключение, даже если это против правил. Особенно, если мы будем навещать сорванца, которая также относится к числу его любимиц.              Лицо Хлои озаряется радостью.              − Мы будем навещать Трикси?              − Когда захочешь, − обещает он. – Мы сможем отправиться, куда захочешь, Хлоя. Делать, что захочешь. Весь мир у твоих ног, и мы сможем исследовать его вместе.              Она накрывает его руку своей и наклоняется, чтобы поцеловать.              − Я тебя люблю, − шепчет она.              Он обнимает ее и перекатывает так, что она оказывается сверху.              − Докажи, − бормочет он с улыбкой.              И она доказывает.