«Пожалуйста, поторопись.»
***
Amelie Avery. Для нее это больше не было реальностью. То, как ее глаза щипало от яркого света, проникающего в комнату из коридора каждый раз, когда Адриан открывал дверь, вызывало у нее головокружение. Еды, которую он ей приносил, едва хватало бы, чтобы накормить ребенка. Он просто давал ей самый минимум, чтобы выжить, и все равно приходил несколько раз в день, чтобы наказать ее. Он всегда помечал ее тело, и Амелия делала все, что было в ее силах, чтобы это не повлияло на нее. Она не позволяла себе поддаваться его жестоким, бесчеловечным действиям, но это начало ее раздражать. Три месяца сплошной пытки было больше, чем она могла вынести. Она действительно была сильной, но ее тело было хрупким, и оно, несомненно, слабело с каждым прошедшим днем. Амелия так усердно держалась. Она научилась любить себя и дорожила всем, что ее окружало, но ее терпение постепенно подходило к концу. Адриан снова забирал у нее все это, дюйм за дюймом, до такой степени, что она думала о том, чтобы покончить с собой, стать свободной, но все же она не могла оставить людей, которых так сильно любила. Это было единственное, что помогало ей оставаться в безопасности в стенах ада Адриана. Драко и Теодор. Не проходило и минуты, чтобы они не появлялись у нее в голове. Амелия мысленно спала рядом с Драко, обнимая его за плечи, уткнувшись носом в его волосы, и кончики ее пальцев нежно выводили многозначительные слова на его груди, снова и снова пересекая шрамы. Или сидела рядом с Теодором, который как всегда прижимался к ней плечом только для того, чтобы почувствовать ее тепло. Он хотел быть как можно ближе к ней и никогда не покидать ее. Они были лучшими друзьями, почти принадлежали друг другу. Ее мысли часто возвращались к Тедди, и она стала еще сильнее дорожить маленькими моментами со своим лучшим другом, даже если он бросал в нее снежки или растрепывал волосы так, что они не могли распутаться еще в течение нескольких дней. О, как она любила просто гулять, разговаривая с ним обо всем. Он всегда следил за тем, чтобы она улыбалась, а смех вырывался из ее горла. Это был один из его многочисленных талантов. Он всегда делал Амелию счастливой. Ее голова затряслась, а руки схватились за горло. Стало трудно дышать. Ближе к вечеру воздух сгущался, и все становилось намного больнее. Амелии стало холодно. Ее кожа задрожала от заклинания, которое Адриан наложил на нее, чтобы постоянно мучить. Он не хотел, чтобы ей было комфортно, ни на йоту. Она слышала по ночам, как он приводил домой других девушек. Ей приходилось часами слушать, как он удовлетворял их и как они радовали его. Адриану было слишком противно от того, что сделали Амелия и Драко, что он отказался прикасаться к ней таким образом, но он все еще жаждал, чтобы ей было больно. Он хотел, чтобы она слушала эхо стонов и криков, когда он спал с кем-то в соседней комнате. Он верил, что это повлияло на нее, хотя на самом деле это было не так. Амелия действительно заботилась об Адриане, но больше не в этом смысле. Ее сердце теперь принадлежало кому-то другому, и этот кто-то заботился о ней гораздо лучше, чем когда-либо Адриан. Она любила Адриана, но только по доброте своего сердца и памяти о нем до того, как он стал абсолютно мерзким. Адриан не всегда был таким. Он оказался ее самым страшным кошмаром только спустя годы после их встречи. Было время, когда эти двое только узнали друг друга, когда он отвечал ей взаимностью и заботился о ней всеми способами, которых она заслуживала. И все же он никогда не заслуживал ее. Она всегда была слишком чистой, слишком скромной для парня, которого сегодня называла дьяволом, и это сказалось на нем. Вместо того, чтобы любит ее, он научился использовать ее. Он научился владеть ее мягким сердцем. Адриан сформировал Амелию. Он превратил ее в того человека, которым она должна была быть, а не в того, кем она была на самом деле, а затем причинил ей боль до такой степени, что это было невозможно. Были дни, моменты, когда они были счастливы вместе, когда он целовал ее в макушку и говорил все те милые вещи, которые парень-подросток должен говорить своей возлюбленной. Какой красивой и достойной она была, как много она значила для него, что он даже не смог бы жить без нее, как она принадлежала ему, и он должен был бы относиться к ней с уважением. Но это было лишь мечтой. Она верила, что он станет отвечать ей взаимностью. Амелия всем сердцем надеялась, что где-то внутри своей ужасной скорлупы, он любит ее в ответ. Но недостаточно. Даже если бы она хотела, чтобы это было чем-то иным, чем воображение, она знала, что он никогда не будет заботиться о ней достаточно, чтобы не причинять ей боль. Этого никогда не было достаточно, и теперь его жизнь была связана с ней, когда он держал ее взаперти в комнате в доме своего детства. И снова ее держали против воли. Она была обречена подчиняться чужим командам и никогда не заслуживала собственного голоса. Она была прикована цепями в четырех стенах. В той же комнате, где он лишил жизни свою мать, прямо на глазах у Амелии. Он проклял ее заклинанием, которое заставило все ее тело превратиться в камень, и она не могла пошевелиться. Амелия не могла говорить. Она едва могла моргнуть, когда ей пришлось наблюдать, как Адриан убивает свою собственную мать прямо у нее на глазах. В тот день, когда это случилось, ее разум был отключен. Если бы кто-нибудь спросил ее об этом, она бы ничего не ответила. Амелия уже была истощена до такой степени, что чуть не развалилась на части, и для ее перегруженного разума было сложно переварить смерти Анны. Это разбило ее вдребезги, только одна мысль в этом направлении в ту ночь заставила ее дыхание участиться. Амелия лежала, онемевшая на деревянном полу, пытаясь закрыть глаза, пока он разрывал свою мать на куски. Он заставлял слезы катиться по ее бесцветным щекам, когда забирал еще одну жизнь. Он говорил, что его мать заслуживала этого, что она врала ему насчет беременности Пэнси, поэтому сама была виновата в том, что происходило. А затем он оставил ее тело в комнате Амелии на несколько дней, пока девушка сама не пропиталась запахом смерти. Даже ее волосы пропахли запахом, похожим на что-то гнилое, как и кожа. Запах мертвого тела Анны был чем-то, с чем могла мириться Амелия, но смотреть на то, как побледнела кожа женщины, и опустились ее конечности, она не могла. Адриан оставил ее в комнате Амелии с открытыми глазами, и девушка не могла этого вынести. Вокруг нее было слишком много смертей. Тыльной стороной ладони она закрыла веки Анны и накрыла безжизненное тело простыней. Это беспокоило Амелию больше, чем что-либо когда-либо. Это заставляло ее чувствовать себя ужасно, но она даже не могла кричать об этом, как будто ее голова, ее разум, ее мозг защищали себя. Ее собственное тело отключалось, как будто она падала в обморок, когда он причинял ей боль. Казалось, это происходило так часто, что она просто пыталась избавиться от ощущения боли, теряя сознание. Но это не помешало ей услышать его в ту ночь, когда он вытащил тело умершей матери на задний двор, и она слушала, как он копал землю, что-то бормотал, когда хоронил тело Анны, без раскаяния о том, что он сделал. Он убил свою мать, ни разу не проявив ни малейшей вспышки эмоций. Адриан был бесчувственным, холодным, нечеловеческим. Ее глаза блеснули, а колени подтянулись к груди, когда она обхватила себя руками. Амелия чувствовала, как будто что-то было не так, но она не могла точно определить, что именно. Она очень скучала по Драко, особенно сегодня, но не могла понять, почему. Просто скучала. Ее кожа горела от жестоких прикосновения Адриана, и она была почти уверена, что на этот раз он сломал ей одно из ребер. Глаза покраснели, а во рту пересохло от крови, которую она откашливала. Она была измучена, устала до такой степени, что заснуть было невозможно. Ее глаза быстро моргали, и каждый раз, когда это происходило, она надеялась, что они останутся закрытыми. Что ей наконец-то будет предоставлена секунда отдыха, но этого так и не происходило. Ее ресницы боролись с затуманенным зрением в темноте комнаты, и она решила снова потянуться за дневником. Ее дневником. Она больше не чувствовала нежных рук Драко на своей коже, поэтому, читая добрые слова, которые он всегда писал, ей приходилось компенсировать тот факт, что ее тело болело из-за его отсутствия. Тоска по нему и по всей той безопасности, которую он нес, всецело переменилась. Амелия скучала по нему так сильно, что это причиняло боль, и ее сердце сжалось. Прилив боли забил ее сосуды. Она хотела бы, чтобы у них было больше времени, чтобы они узнали друг друга лучше, не принимая ни одной минуты как должное. Она жаждала поцеловать его снова, почувствовать, как его руки обвиваются вокруг ее талии, и мурашки бегут по его спине, когда она гладит его по затылку. Она жаждала снова искупаться с ним, ощутить, как кончики его пальцев скользят по ее спине, и догадаться, что он пишет, почувствовать, как его кожа соприкасается с ее в горячей воде, вымыть его волосы, массируя руками кожу его головы. Она мечтала об их самой интимной совместной ночи. Он любил ее так сильно, что это причиняло ему боль, и это сломало ее. Амелия всем своим существом желала, чтобы ей дали шанс сделать все это снова. Чтобы лелеять и любить этого белокурого, упрямого мальчика. Она бы никогда не подвела его и не бросила. Она любила его так же глубоко и интимно, как он любил ее. Ноги Амелии осторожно коснулись деревянного пола, чтобы не вызвать никаких подозрений у Адриана, и она упала на колени. Ее рука сжалась под кровать, когда она тихо отодвинула расшатанную половицу. Дневник ждал ее. Точно так же, как она ждала Малфоя. Она всегда ждала его. Даже когда никто из них не мог ничего с этим поделать. Снова забравшись на кровать, она спряталась под простынями и открыла дневник. Свет из коридора снаружи давал ей достаточно освещения, чтобы увидеть, что он написал на этот раз. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Даже если Амелия видела эти три слова в том дневнике несколько раз в день, каждый день в течение трех месяцев, она никогда не уставала от них. Для нее эти слова были единственным, что заставляло ее держаться, а не сорваться и не сойти с ума. Находясь за много миль от нее, он поддерживал ее. Я найду тебя. Амелия знала, что так и будет. Драко никогда бы не оставил ее, даже если бы на это потребовалось время. Он все равно придет за ней. Я люблю тебя, и найду тебя. — Пожалуйста, поторопись. — Прошептала она сама себе одними губами. — Пожалуйста, пожалуйста, поторопись. Я обещаю. — Я люблю тебя. — Снова сказала Амелия, когда ее вены заболели. Ее зубы впились в нижнюю губу, чтобы заглушить любые звуки. — Я люблю тебя. Я иду за тобой. Я иду за тобой, Амелия. — Приди за мной, пожалуйста. — Она почти рыдала. Я люблю тебя. — Пожалуйста, Драко… — Горло Амелии болело от того, как сильно она старалась не заплакать. Она не могла плакать, потому что, если бы она это сделала, Адриан ворвался бы, и ад начался бы снова. Я люблю те. — Я скучаю по тебе. — Захныкала она, ее пальцы сжались на корешке дневника, а глаза зажмурились. Ты моя. — И… — Она проглотила комок в горле. Амелия провела концами рукавов по лицу, чтобы вытереть заплаканные щеки. — И ты мой. Она произносила эти слова одними губами. Она не осмеливалась заговорить с ним. Моя. Рука Амелии приглушила эхо ее собственных криков. Было душераздирающе не понимать, знал ли он, что она все это время была там, читая слова, которые он ей написал. Это было так больно, что снова стало трудно дышать, и ее зубы вонзились в кожу пальцев, чтобы заставить сломаться что-то еще, кроме сердце. Она должна была почувствовать боль, прежде чем полностью сломаться. Моя. Я твой, а ты моя. Я обещаю. — Я не могу больше терпеть это, Драко. Я умираю… Ее сердце остановилось, когда она почувствовала, как с нее сбросили покрывало, под которым она пряталась. Ветер закружил вокруг всего на секунду, прежде чем она смогла, во всей этой суматохе, взглянуть на того, кто стоял перед ней. Глаза Адриана убийственно сверлили ее, и если бы она не знала ничего лучшего, то поверила бы, что он убьет ее прямо здесь и сейчас. Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал простыни в руках так сильно, как только мог, прежде чем неожиданно наклонился вперед, встретившись с потрясенным выражением ее лица, и вырвал у нее дневник. Амелия сглотнула. Она не знала, как реагировать, потому что он поймал ее с поличным. Он нашел ее, когда она держала в руках книгу в переплете и что-то шептала себе под нос. Адриан не был глупцом. Он быстро и без ее помощи выяснил, что означал этот дневник. Он был в ярости, если не больше. Его глаза злобно скользнули по страницам, когда он поднял брови, прочитав что-то. — Малфой… — Прошептал Адриан про себя. Его рука без предупреждения обвилась вокруг ее горла, и он приблизил ее лицо к своему. Он выглядел так, как будто мог взорваться от злобы, и его кожа горела красным. — Скажи мне, что это, прямо сейчас, или я, блять, убью тебя.