cursed

Драко Малфой. 13 Октября 2002. Восемь дней.       Он держал письмо в руке. Драко знал, что этот день настанет. Он ждал его. Он боялся того, как будет держать в руках темный листок бумаги, и вот это произошло.       Драко Малфой предстанет перед судом за то, что он делал во время войны и до нее. Все его секреты были раскрыты во время падения Темного Лорда. Все его поступки. Все преступления.       Пожиратели Смерти, которые все еще были в живых после того, как пламя охватило провинцию, должны были быть выслежены и разорваны на части за то, что делали. И он тоже. Драко был к этому причастен.       Он и был тьмой. Малфой сыграл серьезную роль в жестком правлении, пока оно побеждало, и совершал непростительные поступки с этим миров, людьми, будучи заложником режима Волан-де-Морта.       С тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, он подписал контракт. Он совершал преступление за преступлением, и, по мнению Министерства Магии, пришло его время расплачиваться все. Пришло время его голове покатиться по земле, а душе быть запертой в Азкабане до конца его обреченной жизни.       — Когда? — Ее голос был тихим и тонким. Она с таким несчастным видом смотрела на его позвоночник, обращенный к ней. — Когда состоится первое слушанье?       Было темно. Середина ночи. Он не мог уснуть с тех пор, как это письмо пришло поздно после ужина. Он долго не мог его вскрыть. Это было похоже на смертный приговор. Поэтому он убрал его подальше, засунул в уже переполненный ящик и притворился, что ничего не случилось, но она знала. Амелия всегда знала.       Драко резко обернулся, его взгляд встретился с ее глазами с другого конца комнаты. Боль окрасила ее радужки.       — Ты чего не спишь? — Пробормотал он, пряча письмо за спину. — Уже поздно, а всю прошлую ночь Талия не давала тебе уснуть…       — Драко… — Ее голос был мягким, успокаивающим. Она сделала шаг к нему. — Ты можешь рассказать мне.       Его сердце болело. Боль разливалась по его венам.       — Возвращайся в постель, я приду через секунду.       — Драко…       — Амелия, пожалуйста. — Разочарованно вздохнул он, закрывая глаза. Он не мог смотреть на нее, пока она стояла там в своей ночной рубашке. Ее коса идеально лежала на плече, кожа казалась очень нежной в лучах лунного света, пробивающегося сквозь занавески. — Я не могу так с тобой поступить. Я не готов заставлять тебя проходить через это.       Она прерывисто выдохнула, прежде чем ее ноги ступили на мраморный пол его кабинета. Сейчас она была так близко, так близко, что он мог разорваться. Так близко, что он был на тонкой грани от падения на землю.       — Амелия…       Девушка подняла на него глаза. Ее губы приоткрылись, чтобы заговорить, а пальцы медленно прошлись по его обнаженной груди. Она провела кончиками пальцев по его шрамам. Она знала их. Даже не глядя, она знала, где были вырезаны все до единого. Подобно карте, она рисовала свою любовь от шрама к шраму.       — Ты не должен проходить это в одиночку. — Сказала она, ее глаза встретились с его глазами, бронза столкнулась с серебром. — Я знаю, ты думаешь, что сделаешь мне больно этим, но это не так. Мне больно видеть, как ты проходишь это в одиночку, не давая мне шанса помочь.       Малфой с трудом сглотнул.       — Я не могу так поступить с тобой, Амелия. Я разрушаю твою жизнь.       — Ничего ты не разрушаешь. — Прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и запечатлевая поцелуй на изгибе его подбородка. Благодаря ее губам внутри него что-то холодное стало теплее. — Начнем с того, что у меня не было бы этой жизни, если бы не ты. Что бы ни случилось, это не твоя вина.       — Это именно моя вина. Это не выдуманные обвинения, Амелия. Я сделал все из того, что тут написано. У меня нет оправдания. — Его голос дрожал. Слова пугающе срывались с его языка, скатываясь каплями страха, хотя он и пытался это скрывать. Он не хотел, чтобы она видела его напуганным. — Они имеют полное право предъявить мне обвинение.       Амелия ничего не сказала. Она тихо опустила голову ему на грудь. Ему нравилось, когда она это делала. Он чувствовал себя нужным, важным, когда она так опиралась на него. А она это прекрасно знала.       — Я всегда знал, что буду нести ответственность за то, что сделал. Просто не думал, что у меня будет такая жизнь, когда это все случится. Я никогда не думал, что мне будет что терять. — Драко осторожно обнял ее. Его руки скользнули по шелковистому материалу ее ночной рубашки, а пальцы быстро нашли изгиб талии. — Никогда не думал, что мне придется что-то терять, но это так. Мне есть что терять.       — Ты никогда не потеряешь нас, Драко. — Амелия пыталась успокоить его мысли, ее пальцы все еще двигались по его груди, рисуя крошечные круги над шрамами. — Мы справимся с этим вместе. Тебе не нужно ничего делать самому.       — Но это мои проблемы. Большинство произошло еще до того, как я нашел тебя, и будь я проклят, если позволю своим прошлым поступкам помещать будущему, которого ты заслуживаешь.       — Это наши проблемы. — Она зевнула, прикрывая глаза и вдыхая его запах. — Все это наши проблемы. У нас дочь. Мы женаты. Все это наше. Все плохое и хорошее.       Драко прижался губами к ее лбу, оставляя поцелуй.       — Что я сделал, чтобы заслужить тебя? — Слишком тихо пробормотал он. Этот вопрос был больше адресован самому себе, чем ей. Он спрашивал себя об этом каждый прошедший день, с тех пор как она посмотрела на него много лет назад в Хогвартсе. Он никогда не понимал, что сделал, чтобы заслужить ее любовь и завоевать ее сердце.       — Ну, для начала, ты неплохо выглядишь. — Улыбнулась Амелия, целуя обнаженную кожу его груди. — А во-вторых, у тебя получаются красивые дети.       — И это все? — Он закатил глаза, изображая удивление. — Но довольно убедительно. Неудивительно, что именно я украл твое сердце.       — Ничего удивительного. — Ее поцелуи достигли его шеи, а руки продолжали скользить по коже. — Но я хочу, чтобы ты знал, что сделал это, Драко. — Она снова посмотрела на него. Она выглядела обеспокоенной, нуждаясь в том, чтобы ее слова были услышаны. — Ты действительно заслуживаешь всего, что у тебя есть в этой жизни, и даже больше. Раньше ты совершал ужасные поступки, я этого не оправдываю, но неправильные решения не делают человека плохим. Ты отсидел свой срок, спасая всех нас, спасая мир.       Драко пришлось проглотить комок, который вырос в задней части его горла, прежде чем он выгнул спину и поймал ее губы, целуя. Черт возьми, как же ему нравилось целовать ее.       — И что бы я без тебя делал?       — Быть может, страдал бы от недосыпа? — Она насмешливо улыбнулась ему в губы, но игривое поведение быстро сменилось серьезным. — Все, что ты делаешь, это беспокоишься, а тебе нужно поспать, Драко.       — Ты убиваешь меня. — Простонал он ей, когда она отодвинулась от него. — Это точно.       — Нет, плач малышки, которая проснется без своих родителей, убьет нас, красавчик.       Ее глаза скользнули по нему, прежде чем она ахнула от того, как он бросился к ней, схватив за бедра и приподняв. Ее ноги обвились вокруг его талии, когда он вышел из своего кабинета, направляясь в их спальню.       — Тогда давайте уложим вас в постель, миссис Малфой, пока наша дочь не проснулась. 16 Октября 2002 года. Пять дней.       — Может быть, стоит поговорить с отцом? — Нарцисса уставилась на своего сына, пока его дочь уютно устроилась у нее на руках. — Он много знает о Министерстве и том, как они работают с такими вещами. Он может быть полезен.       Драко оглядел двор, стиснув челюсти и засунув руки в карманы. О том, как он жаждал оспорить слова своей матери, не могло быть и речи. Но он никогда не мог проявить к ней неуважение, даже когда она предлагала нечто подобное.       — Ты все еще поддерживаешь связь с ним?       Она моргнула, ее губы сжались.       — Конечно, нет. Я ничего о нем не слышала с тех пор, как он потребовал развода. Говорят, он скрылся. Никто не знает, где он сейчас.       Талия хихикнула, ее пальцы запутались в волосах бабушки. Она оглянулась через плечо, прямо на своего отца. Драко улыбнулся в ответ на ее «Мама?».       Малфой наклонил голову, восхищенно глядя на свое маленькое сердечко. Его собственное сердце пропустило удар при виде того, как порозовели ее щечки. Цветущий румянец оттенял кожу его дочери, а шляпка, которую надели на нее, была на размер больше, свисая над бровями.       — Завтра. Мама скоро будет здесь.       Талия нахмурилась, сморщив нос, как всегда делала ее мать. Драко выдохнул от сходства между ними, когда она заговорила.       — Я скучаю по маме.       Теперь его сердце заболело. Он тоже скучал по ее матери. Если бы весь мир только знал, как сильно он скучал по ее маме.       Амелия была в Италии. Она отправлялась проведать Теодора раз в два месяца на день или два. Он говорил ей не делать этого. Драко пытался убедить ее отпустить его, что то решение, которое она приняла два года назад, было принято не просто так и что ей, по крайней мере, нужно пытаться забыть его, но она не могла. Амелия спорила с ним, пока он не уступил, и он не мог по-настоящему винить ее. Она любила этого парня каждой клеточкой своего тела.       Драко сделал шаг вперед, заставив маленькую девочку перекатиться из рук Нарциссы к нему, и он поймал ее в свои объятия. Он так крепко прижал ее к груди, поправляя шляпку.       — Я тоже скучаю по маме, но она скоро будет здесь. Она вернется завтра, пока ты будешь спать.       Талия быстро кивнула, прежде чем вместо этого вцепиться в его волосы. Она потянула крошечную прядь своих светлых волос к волосам своего отца.       — Завтра? — Спросила Нарцисса, наклоняясь, чтобы поднять несколько опавших листьев. — Ее не было целый день. Я думала, она сказала, что уедет всего на сутки.       Драко перевел дыхание. Он тоже думал, что она уедет всего на день, но никогда не знал чего-то наверняка, когда дело касалось Амелии. Ей часто приходили в голову идеи, которые заставляли его рвать на себе волосы, но она никогда ничего не делала для себя. Амелия делала все для всех остальных. Он должен был доверять ей. Он должен был положиться на нее. Так он и делал.       — Она вернется завтра вечером, поздно, но вернется.       — Она знает? — Ее руки теперь были полны листьев, когда она подбрасывала их в воздух вокруг Талии и Драко, заставляя маленькую девочку разразиться смехом, пытаясь поймать некоторые из них. — Что ты уедешь к понедельнику?       Он почувствовал прилив боль, которая пронзила его насквозь. Это было хуже любого запрещенного заклинания. Амелия не знала. Он так и не сказал ей. Не сказал, что уезжает через пять дней. Просто не мог. Драко не был готов поступить так с ней, с их дочерью. Он не хотел отсчитывать время их совместных дней. Он просто хотел, чтобы они жили нормально. Хотел делать ее счастливее в эти последние дни, чем она когда-либо была. Он не хотел быть эгоистом.       — Не знает, и я буду признателен, если мы оставим все как есть. — Его голос стал тверже. Смущенный темой, он почувствовал себя вынужденным сменить ее. — Но мы же не об этом говорили, не так ли?       Нарцисса бросила обиженный взгляд через плечо, выпрямляясь после того, как собрала еще листьев. Ткань ее платья волочилась по траве, когда она подошла ближе.       — Я не поддерживаю связь с твоим отцом, Драко. Даже если бы он не подал на развод, это бы сделала я. Он предал нас, всех нас, наихудшим из возможных способов. Да, он пытался исправить это, помочь нам, но это не оправдывает того, что он делал. Не оправдывает того, что он выпустил Адриана, играл с тобой, своим собственным сыном. Я никогда не смогла бы простить этого. Ничего бы не простила, что касается тебя. Не после всего… — Нарцисса бросила взгляд на его дочь и улыбнулась. — Не после нее. Не после этого маленького человечка. Она заставила нас всех пересмотреть наш жизненный выбор, Драко, и он правильный.       — Это точно… — Малфой медленно кивнул, слушая слова своей матери, которые она произносила с такой честностью. Она не лгала. Они больше никогда не лгали друг другу. Не после того, как Талия явилась этому миру. И она была права.       После нее, его маленького сердечка, он чувствовал себя ответственным за все. Он не хотел подавать ей плохой пример для подражания. Драко хотел быть лучше, чем когда-либо был его собственный отец, и, о, как ему это удавалось. Малфой был одним из лучших родителей, которых когда-либо видела его мать.       Никто ни о ком не заботился так, как он заботился о Талии. Он проводил с ней каждую возможную минуту, разговаривая с ней, играя, учась у нее и обучая ее тому, чего она не знала. Эта маленькая девочка выиграла в лотерею. Она заслужила самую большую победу, раз Драко и Амелия были ее родителями.       — Как думаешь, он явится? На слушания? Не удивлюсь, если он захочет немного позлорадствовать над моими страданиями. — Пробормотал он, чувствуя, как его дочь начала извиваться в его объятиях, желая, чтобы ее отпустили, и он сделал это.       Ее шаги скользили по траве, с легкостью прокладывая себе путь вперед. Она стала намного лучше в этом. Она уже ходила, бегала и прыгала повсюду. Он едва поспевал за ней.       — Я не думаю, что он осмелится. — Нарцисса посмотрела вслед маленькой душе, когда та направилась прямо к красным розам. Они всегда находили ее среди этих цветов. Он обожал то, какой умной она уже была.       Амелия постоянно покупала их дочери все новые книги. Она накупила всевозможных сказок и книжек с картинками, и они могли часами сидеть перед камином, читая вместе. Если Драко пытался присоединиться — Талия смотрела на него таким пронзительным взглядом, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Только мы с мамой, говорила она, когда он подходил слишком близко. Но они не оставляли его одного надолго, нет.       Если Драко засыпал, на их кровати, диване, где угодно, Талия подползала к нему, садилась там, где покоилось его плечо, и читала. Она указывала на картинки и бормотала ему всевозможные истории.       — Мне предъявят еще одно обвинение в убийстве, если он это сделает. — Тон Малфоя был твердым. Он говорил серьезно. Драко никогда бы не позволил, чтобы его отец сделал хотя бы шаг к жизни его дочери. Он не хотел, чтобы он появлялся где-то поблизости с Талией. — Убедись, чтобы он не появился здесь, пока меня не будет. Я не смогу защищать ее, и меня не удивит, если он найдет какой-нибудь грязный способ проникнуть в жизнь Талии.       — Ты знаешь, я никогда не позволю этому случиться, Драко. Никогда. Что бы ни случилось, Амелия и Талия здесь в безопасности, и Атлас тоже.       Он заставил себя улыбнуться, надеясь, что его мать выполнит свою часть этой сделки, прежде чем бросился за дочерью, обнял ее руками и посадил к себе на плечи. Она смеялась. Ее дочь смеялась, а он наслаждался этим смехом, зная, что, возможно, это последний раз, когда он слышит это. 17 Октября 2002 года. Четыре дня.       Он проснулся от глухого удара об пол, и его локти уперлись в матрас, когда он огляделся, прищуриваясь. Драко не увидел ничего, кроме ее сумки, стоящей на полу рядом с дверью, и его сердце заколотилось.       Его пульс участился, подскочив до небес, когда он заставил себя встать с кровати в одних ночных штанах. Он направился прямо туда, куда, как он знал, она пойдет.       Вздох облегчения вырвался из его горла. Его сердцебиение успокоилось, пульс замедлился. Она была там. Она вернулась. Она стояла, склонившись над кроватью Талии, заправляя локон за собственное ухо, чтобы лучше разглядеть их маленькую девочку, прежде чем поцеловать ее крошечный носик, который они так обожали. Амелия не слышала, как он вошел, она не замечала его, пока его большие руки не легли на край манежи, по обе стороны от нее, удерживая ее в ловушке, и рефлекторно она развернулась в его объятиях, почти как будто была в чем-то виновата.       На лице Малфоя было самое нежное выражение, его глаза мягко встретились с ее глазами, когда он приподнял бровь, забавляясь ее молчанием. Она улыбнулась. Амелия застенчиво улыбнулась, прежде чем ее руки скользнули вверх по его груди и обвились за шею.       Они стояли так близко, так близко, что он слышал, как ее сердце колотятся о его ребра. Ее дыхание никогда не было таким сладким на губах в ту секунду, когда она поцеловала его, слегка приоткрыв рот, чтобы он мог еще больше ощутить ее вкус. Она скучала по нему. Амелия так сильно скучала по нему. Он чувствовал это, и это было лучшее чувство, которое он когда-либо испытывал. Она скучала по нему. Ее тоска по нему. Это заставляло его чувствовать себя нужным, желанным. Ему это нравилось.       Он застонал ей в губы, убирая руки с кроватки и вместо этого сжимая ее талию.       — Тебе нужно чаще уходить. — Пробормотал он, его язык потянулся к ее языку, пока они целовались. — Если наши встречи всегда будут таким, то тебе нужно оставлять меня по три раза в день.       Амелия улыбнулась. Ее губы двигались вместе с его. Он скучал по ней еще больше. Она чувствовала это всем своим существом. Даже если он всегда прикасался к ней именно так, искренне, Амелия всегда чувствовала, когда он нуждался в ней больше, чем когда-либо.       — Только три? — Кончики ее пальцев прошлись по изгибу его челюсти, очерченной скуле, вниз к его влажным губам. — Это маловато, нет?       Драко отстранился, моргая на нее в темноте комнаты их дочери.       — Что, черт возьми, ты мне только что сказала?       — Я…       У Амелии не было ни единого шанса, когда он немного сгорбился, его руки схватили ее за бедра, и он перекинул свою жену через плечо.       — Маловато? — Прошипел он, ведя ее в их комнату и бросая на кровать. — Так думаешь?       Она рассмеялась в ту секунду, когда он приподнял ее, заполз на нее сверху, и его губы атаковали ее шею в жестком, но успокаивающем темпе. Ее руки скользнули по его обнаженной спине, поцелуи стали более небрежными, пока его лоб не прижался к ее.       — Я скучала по тебе… — Прошептала она, целуя его верхнюю губу. — Мне не нравится быть вдали от тебя.       — Мы скучали по тебе еще больше. — Его тело прижалось к ней, ее голова склонилась набок, чтобы лучше видеть его. — Ты, черт возьми, понятия не имеешь, как сильно мы скучали.       Амелия посмотрела на него. Она изучала его, впитывала каждый дюйм его лица, нежно улыбаясь.       — Мне нужно в душ, но я вернусь до того, как ты снова уснешь. — Сказала она, приподнимаясь, когда он слез с нее, снова выпрямившись на ногах.       — А что, если мне тоже нужно в душ? — Он ухмыльнулся ей. Драко знал, что у него заканчивается время. У него было много активов, деньги, собственность, влияние, но единственной вещи, о которой он действительно мечтал, у него не было.       Амелия села на край их кровати и неторопливо расстегнула свою рубашку, мило закатывая на него глаза.       — Тогда я бы сказала, что мы должны сэкономить немного воды и подумать об экологии, ты так не думаешь?

***

      Малфой поцеловал ее затылок. Протянув руку рядом с ней, чтобы взять бутылочку с мылом, стоявшую рядом с его, он вылил немного себе на ладонь. Его руки нежно массировали ее плечи.       — О чем ты думаешь? — Спросил он, его голос был приглушен льющейся водой. Пар вокруг них сгустился.       — О жизни. — Прошептала она в ответ, ее голова наклонилась, чтобы прислониться к его плечу. Амелия мало говорила о том, что видела, когда ездила проведать Тедди. Не то, чтобы она не хотела. Даже если блондин никогда не произносил этого вслух, он скучал по своему лучшему другу, и девушка не хотела усугублять ситуацию. — Иногда мне страшно.       Его пальцы напряглись на ее ключицах, подтягивая мыльные пузырьки к шее.       — Почему ты боишься?       — Я боюсь за тебя. За Талию, Атласа, твою маму. Я просто хочу, чтобы со всем было покончено, чтобы у нас могло быть что-то настоящее… вдали от всего этого.       Драко стиснул челюсти. О, как бы он хотел этого для нее. Дать ей что-нибудь нормальное, подальше от всего того безумия, которое тонуло в них, когда они были подростками. Прошло уже три года с тех пор, как они победили, с тех пор, как они тайно спасли мир. Тем не менее, казалось, что темнота до сих пор затягивалась.       — Амелия. — Позвал он, его голос стал более хриплым. Струящаяся вода успокаивала их. — Я дам тебе все, что ты захочешь, ты же знаешь. Только скажи…       — Я не… — Ее ответ заставил его нахмуриться. Она повернулась в его объятиях. — Я не знаю, как это исправить, Драко. Не знаю, как спасти тебя от этого, и это заставляет меня чувствовать себя такой беспомощной. Ты всегда спасаешь меня от всего, и я ощущаю, что подвожу тебя.       Это лишило его легких воздуха. Если бы эта девушка только знала, какой великодушной она была. Амелии нужно было растить дочь, заботиться о брате. Тем не мене, она была так добра, когда дело доходило до ошибок Драко.       Он медленно притянул ее ближе, его дыхание дрожало.       — Ты жива. — Строго сказал он. — Наша дочь здорова. Не только здорова, Амелия. Она счастлива. У Атласа все хорошо, а это все, о чем я когда-либо мог просить. Вы дышите. Мы выбрались. Я не хочу, чтобы мое прошлое заставляло тебя чувствовать себя так.       Амелия отвела взгляд, вздыхая.       — Я тоже хочу, чтобы ты был жив. — Прошептала она. — Ты всегда говоришь, что я та, кто дышит, и я та, кто жива, но что насчет тебя?       Лед снова встретился с бронзой. Он возносил ее душу к небесам. Всю любовь, которую он носил в себе для нее, он отдавал ей. Драко знал, что с ней его сердце будет в безопасности. Она будет защищать его любой ценой. Она всегда так делала. Даже когда он был не в своем уме, она хранила это для него. Защищенным, независимо от цены.       Приглушенные лампы запотели от пара горячей воды, струящейся над ними, ее тело прижалось к нему.       — Я попытаюсь что-нибудь придумать. — Это было больше для того, чтобы убедить себя, чем его. Она не хотела мириться с тем, что происходило вокруг них. — Мы это исправим, верно?       Драко посмотрел на нее сверху вниз, его руки обнимали ее, а ее сердце разрывалось рядом с его.       Не лги. Не лги. Не лги.       Он не хотел лгать. Он не хотел наполнять ее еще большей неправдой о том, как все это разрешится, когда он знал, что этого не будет.       Малфой положил подбородок на ее макушку, жемчужины воды струились вокруг них.       — Мы это исправим.       Он солгал. 19 Октября 2002 года. Два дня.       — Синий! — Крикнула Талия сквозь взрыв смеха. Ее смех был мягким, как у ее матери. Успокаивающий, обнадеживающий, никогда не смеющийся над тобой, всегда смеющийся вместе с тобой. Она хлопала в ладоши. У нее были такие крошечные ручки, очаровательные пальчики, совсем как у ее мамы. Глядя на Амелию, которая держала ее на руках, Талия продолжала посмеиваться. — Синий! Синий! Синий!       Малфой стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди и слившись плечом с косяком. Нежная складка изогнулась в уголке его рта, пока он смотрел на них, сидящих на полу перед камином и читающих. Всегда читали перед сном. Ему нравилось наблюдать за ними, как Амелия играла с интонацией своего голоса, одновременно говоря сурово и шутливо, давая их дочери мир воображения, пока произносила эти слова.       — Что такое синий? Ты можешь объяснить мне? — Амелия выглядела шокированной, ее голос был игривым. — Что синее?       — Черника! — Талия продолжала смеяться, качая головой в сторону Амелии. — Черника синяя!       Драко не мог не вспомнить, что раньше для них значило слово «синий». Это было ее стоп-слово много лет назад, когда он был обречен предать ее. Она выбрала именно его. Из всех слов она выбрала синий. Он никогда не знал почему.       — Черника синяя. — Амелия взяла их маленькую девочку на руки и обняла ее. Она становилась больше, ее волосы длиннее, а в речи было уже больше слов, и время текло слишком быстро. Было больно думать об этом, что его не будет рядом, чтобы увидеть ее взросление, услышать, как она больше разговаривает, увидеть, как она достигает всего, что приготовил для нее мир. Драко отмахнулся от ранящих мыслей и сделал несколько шагов в комнату.       Талия немедленно посмотрела на него, и он не поверил, что ее улыбка может стать еще шире, но это произошло. Она всегда улыбалась, когда смотрела на него.       — Черника синяя! — Крикнула она, вырываясь из объятий Амелии. Она бросилась к своему отцу, бросившись в его объятия, когда он поймал ее.       Малфой поднял ее в воздух, положив свое маленькое сердечко к себе на груди, а его руки скрестились у нее на спине.       — Черника синяя, да?       — Да! — Талия хихикнула, пряча лицо у него на груди. Она повторяла это снова и снова.       Он опустился рядом с Амелией, ее голова легла ему на плечо, когда Талия снова подползла к ней. Ее ноги были раздвинуты по обе стороны от его жены, и она прислонилась затылком к шее своей матери. Талия часто так делала. Она просто сидела, прижимаясь к груди Амелии. Девочка прислушивалась к своему сердцу, пока звук не вызывал у нее сонливость, и через несколько минут она уходила в мир сновидений. Иногда Талия рассказывала ему о своих снах, о том, что там была собака, и что он был там, что она бегала и прыгала во сне. Ему нравилось слушать ее.       — Теперь не только в моих руках. — Сказал Драко, глядя на них. Амелия встретила его мягкий взгляд. Она улыбнулась, проводя пальцами по волосам Талии. Она ничего не говорила. Вместо этого она закрыла глаза, уткнувшись носом в его шею.       И они сидели там часами, он вдыхал последние частички своей маленькой семьи, которые у него еще оставались. Они. Они и только они. О, как ему будет их не хватать. 20 Октября 2002 года. Один день.       Амелия уже смотрела на него, когда он входил в дверь, закрывая ее за собой. Ее ноги были скрещены поверх одеяла, ночная рубашка плотно прилегала к фигуре. Он сглотнул. Его кожа вспыхнула теплом. Она заставляла его нервничать. Ему нравилось это в ней.       Она опустила книгу, положив ее на живот.       — Ваша дочь спрашивала о вас. — Сказала она, склонив голову набок. Густые волны волос следовали за ее движениями. — Она хотела, чтобы папа поцеловал ее на ночь, поэтому мне пришлось притвориться тобой, чтобы она была счастлива.       Драко издал слабый смешок, подходя к шкафу и раздвигая дверцы.       — И как тебе удалось это сделать? Притвориться мной?       — Это было не так уж и сложно. — Амелия повернулась на бок, убирая книгу на тумбочку и выключая лампу, прежде чем встретилась с ним лицом к лицу в затемненной комнате. — Просто немного выругалась…       Он повернулся к ней обнаженной грудью. В его глазах было слишком много испуга.       — Прости? — На его лице появилось хмурое выражение лица. — Ты немного выругалась? Ты? При нашей двухлетней дочке?       Она вытянула руки вверх, издав звук, такой приятный для его ушей, и позволила себе опереться о спинку кровати.       — Ну и что? Ты делаешь это постоянно.       — Я, да… — Драко натянул ночные штаны выше бедер, оставляя их свободно облегать талию. — Но вы… миссис Малфой, вы не должны ругаться.       — Правда? — Амелия улыбнулась, она казалась ему ангелом, так легко покоящимся на жемчужных подушках. — Что ж, мистер Малфой, возможно, вам придется пересмотреть это заявление, потому что, во-первых, она и моя дочь тоже, во-вторых, мне уже двадцать один год, как и вам, и я могу ругаться, как угодно, и в-третьих…       Драко забрался на кровать, поближе к ней. Его волосы были в беспорядке, светлые пряди спадали на лоб, когда он насмешливо приподнял бровь. Его руки легли по обе стороны от нее, опускаясь ниже.       — Это что такое было, миссис Малфой?       Амелия тяжело выдохнула, глядя на него снизу вверх, когда ее тело слегка вжалось в матрас. Он всегда имел такую власть над ней.       — Я не…       — И что в третьих? — Драко продолжал дразнить ее, его грудь упиралась в ее, она могла чувствовать, как его подтянутые мышцы двигаются рядом с ней. — Что там в третьих?       — А каике твои три пункта? — Амелия попыталась ответить, все еще не понимая собственных слов. — Если ты скажешь мне свои, я скажу тебе свои.       Глаза Драко закатились, он прикусил внутреннюю часть своей щеки.       — Во-первых, у меня самая красивая жена на свете. Во-вторых, я самый счастливый отец в мире.       Амелия покраснела. Ей пришлось отвести взгляд, когда огонь разлился по ее щекам.       — А третье?       Сначала он колебался, видя любопытство, промелькнувшее в ее глазах. Он хотел сказать ей это год назад, два года назад, сразу после того, как они были благословлены дочерью, но так и не сделал этого. Он не думал, что она захочет этого. Они никогда это не обсуждали.       Драко должен был покинуть их. Он должен был отправиться в свою прошлую жизнь, и ему нужно было сказать ей это сейчас. Ему нужно было, чтобы она знала. Ему нужно было быть эгоистом. Это было эгоистично. Так эгоистично. Однажды он сказал ей, что не может быть таким с ней, но теперь был. Она принадлежала ему. Его. Его, и только его. Ему нужно было оставить ей еще частичку себя.       — Я хочу еще одного ребенка.       Амелия закашлялась, поперхнувшись воздухом, который вдыхала и покачала головой.       — Что?       Малфой выглядел очень серьезным. Его губы сжались, брови нахмурились.       — Я не знаю, сколько еще времени у меня есть, Амелия… — Прошептал он, отстраняясь от нее. Он солгал. Он точно знал, сколько у него времени, и никогда не смог бы признаться ей в этом. — Я больше ничего не знаю, кроме того факта, что я хочу, чтобы у Талии был кто-то, кого у меня никогда не было. Как у вас с Атласом.       Ее сердце болело за него. Амелия никогда не думала о том, что у него не было кого-то близкого. Она села перед ним, скрестив ноги.       — Знаю, это звучит чертовски безумно, но я… — Он сделал паузу, глядя вниз на простыни и сверля их взглядом так пристально, что шелк мог вспыхнуть пламенем. — Не знаю. Я просто хочу, чтобы у нее кто-то был.       Амелия улыбнулась, глядя на мужчину, которого так нежно любила. Он действительно был самым удивительным отцом. Она так и не поняла, что сделала, чтобы заслужить его. Она бы солгала, если бы сказала, что сама не думала об этом, о втором ребенке, о другом сердце, которое нужно носить, и о ком-то еще, кому можно отдать свой мир. Амелия просто даже не догадывалась, что он хочет того же самого.       Ее ладони уперлись в матрас, и она села прямо.       — Тогда давай сделаем еще одного ребенка.       Переведя взгляд на нее, он нахмурил брови, сузив серебро в бронзе.       — Что?       Амелия вдохнула со всей своей смелостью. Ее грудь наполнилась храбростью.       — Ты сам сказал, Талии кто-то нужен. Она заслуживает брата или сестру. У нас достаточно времени, и в следующем году ей уже исполнится три года… Это прекрасно, и я… — Ее щеки вспыхнули, взгляд напряженно блеснул. — И я не могу дождаться, когда ты снова станешь отцом.       — Черт возьми… — Застонал Драко, его тело снова возвысилось над ней. Ее позвоночник со смехом ударился о одеяло. Она обвила руками его шею. — Ты сводишь меня с ума, блять.       — Хорошо. — Ее губы прижались к его губам, прежде чем она соединила их, целуя его. Драко не замедлительно поцеловал ее в ответ. — Мне нравится сводить тебя с ума.       Он двигался синхронно с ней. Его сердце было в ее руках, а его душа переплеталась с ее чистотой. Его губы пробовали сладость того, что принадлежало ему. Он не смог бы отстраниться, даже если бы от этого зависела его жизнь.       От ее прикосновения у него по спине пробегали мурашки. Его пальцы коснулись ее подбородка, рука сжала ее бедро, притягивая девушку ближе к себе. Она издала звук, который он мог бы слушать вечно. На повторе. Снова и снова. Амелия стянула с него штаны, он снял ее платье через голову. Его кожа на ее, его губы, целующие ее, его тяжелое дыхание у нее в ушах, ее пальцы, сжимающие его шею.       Драко вошел в нее, отчего все его тело завибрировало. Каждый раз, когда они это делали, это было божественно: ее зубы впивались в его плечо, его руки восхваляли ее тело. Его губы чтили ее шрамы, он снова двинулся вперед. Опять послышался этот приятный звук. Ее стоны вызывали зависимость, ее тело зависело от его, ее руки в его волосах, его губы на ее груди.       Для них это было по-разному, и эти мысли разбивали его голову.       Он уходил. Для него это было прощанием, в то время как для нее это было полным спокойствием. Он проклинал себя за то, что делал это, за то, что терялся в ней еще раз.       Она взяла его челюсти в свои ладони, ее пальцы напряглись на его шее, когда он медленно входил и выходил из нее. Она поцеловала его. Вены на его руках, все еще вдавленных в матрас, вздулись из-за того, как сильно он пытался удержать равновесие. Она прошептала, что была близка. Он был еще ближе. Он поцеловал ее. Она застонала.       Влюбился. Он снова влюблялся в нее. Каждый раз, когда поднимал на нее свои грешные глаза, он влюблялся. Разбивался. Проигрывал. Терялся в ней, для нее, ради нее. Она покоряла его. Он принадлежал ей. Она любила его. Это было самое лучшее, что он мог сделать — влюбиться в нее. Он не мог остановиться. Каждый раз, каждый день его удивляло то, что ее любовь заставляла его чувствовать. Чувствовать. Он чувствовал с ней. Он так много чувствовал, когда дело касалось ее.       — Я люблю тебя. — Выдохнула она, выгибая спину. Он двигался медленнее, приподнимая ее бедро рукой, чтобы входить глубже, давая ей все. Все. Он хотел ей дать все.       Драко поймал ее губы. Он не мог перестать сокрушаться из-за нее. Разрываться на части. Сломавшись, он снова ломался ради нее.       — Я люблю тебя. — Сказал он. — Ты моя, и я люблю тебя.       Амелия обхватила его руками, немного приподняв свою грудь к его.       — Я твоя, а ты мой.       Его мир рухнул. Ее слова стали для него смертью. Это была его смерть. Абсолютное падение Драко Малфоя. Он не мог дышать, когда она сказала это. Его сердце было на грани того, чтобы превратиться в кровоточащие месиво внутри грудной клетки. Он бы выпил из себя каждую унцию крови, текущую по венам, ради нее. Он бы вырвал свое собственное сердце и просто отдал бы его ей.       Он любил ее. Драко так любил ее. Не было и никогда не будет способа, который бы показал всю ту любовь, которую он питал к этой девушке.       Она действительно была самой сильной бурей, самым безопасным маяком, распускающимся цветком, проливным дождем, хаосом, спокойствием. Всем. Амелия была для него всем. Его сердцем, когда оно колотилось, его пульсом, когда он ускорялся, его дыханием, когда оно учащалось, всем. Каждой чистой клеточкой своего проклятого тела. Она была бесконечностью, вечностью и всем остальным за ее пределами.       Он убивал ради ее. Он умирал за нее. Он мстил за нее. Он спасал ее. Он терял ее. Он находил ее. Он любил ее. Он жертвовал ради нее. Амелия Эйвери была причиной того, что Драко Малфой все еще был частью этого мира, причиной того, почему он не исчез, как ему было предназначено. Ее любовь спасала его. Она спасала его, а он спасал ее. Он отдавал ей свою душу. Свое сердце. Он пожертвовал смыслом своей жизни без всякой причины, потому что она принадлежала ему целиком.       Насупила тишина, ее тело восстанавливалось.       Конец. Все было кончено. Он знал, что это так, и ему потребовалась большая часть сил, чтобы не разразиться эмоциями, не упасть на колени и не просить у нее прощения за то, что он собирался сделать. Он все делал для нее. Драко никогда не думал, что настанет день, когда он откажется от нее.       — Когда? — Ее голос был таким беззаботным, пока голова покоилась на его груди. — Ты не обязан говорить большего. Я просто хочу знать, когда.       Он молчал. Темнота в комнате поглотила их.       — Драко, пожалуйста…       — Почему ты выбрала синий? — Спросил Драко. Его рука потянулась к ее руке, и он провел ею вверх между ними, переплетая их пальцы. — То твое стоп-слово много лет назад?       Она несколько раз сглотнула, чтобы избавиться от горечи, которая, как она чувствовала, поглощала ее.       — Из-за твоих глаз. С ними я всегда чувствовала себя в безопасности.       Он закрыл глаза и притянул ее ближе. Ее нос коснулся его шеи.       — Можешь пообещать мне кое-что, Амелия? — Прошептал он.Она не кивнула, не ответила, но он все равно заговорил. — Живи, Амелия. Я знаю, тебе будет тяжело, но не хочу, чтобы ты откладывала всю свою жизнь из-за меня. Живи для нее и для меня. Ты нужна ей.       — Драко…       Он заставил ее замолчать, взяв пальцами ее подбородок и приподняв его так, чтобы он мог прижаться губами к ее.       — Я люблю тебя, Амелия.       Слезы катились по ее щекам. Теперь она знала. Это не было тем, что хотел он. Это не было его планами на будущее. Это было то, что он отпустил. Он отпустил ее. Она чувствовала это всеми своими костями, всем телом, пока так тихо плакала, прижимаясь к его коже.       — Я люблю тебя. — Снова повторил он, обнимая ее и защищая. Он чувствовал, как ее дыхание становилось тяжелее, а слезы катились медленнее. Она засыпала. Амелия засыпала, пока он ломался. Она засыпала не для себя, не потому что устала. Она заснула ради него. Она уже знала, как это тяжело для Драко.       Что-то надломилось внутри него. Что-то разорвалось на куски, и он знал, что это навсегда останется разбитым. Он никогда больше не будет целым.       Ему потребовались все силы, чтобы отодвинуть ее от себя. Даже больше, чем для борьбы с десятками Пожирателей Смерти, больше, чем для того, чтобы противостоять всем возможным пыткам.       Он прижался губами к ее макушке, накрывая одеялом ее обнаженное тело, и посмотрел на эту спящую душу. Раньше он даже не подумал бы, что у него будет она. Это сердце, без которого он сейчас умер бы. Он заплакал. Он затрясся. Его разорвало на части.       — Никто не спасал меня, пока это не сделала ты. — Прошептал он ей в лицо, вдыхая ее аромат.       Свежесрезанные цветы. Его любимый запах. Ее запах.       — Теперь моя очередь спасать тебя.       Драко снова поцеловал ее. Его онемевшие губы легли на ее. Онемевшие. Он оцепенел.       — Моя Амелия.       Не было ощущения, что он уходит. Его шаги казались ненастоящими. Когда он закрывал за собой двери, ему казалось, что он спит. Каждый дюйм его тела кричал, бушевал, боролся с ним. Оно кричало ему, чтобы он вернулся, забрал их и сбежал, но он не мог. Он никогда бы не смог позволить им вести жизнь, в который им нужно было прятаться. Это казалось ему таким сюрреалистичным, пока он не добрался до своего маленького спящего сердечка.       Талия так мирно спала. Как будто никакого зла и мести не существовало в этом мире. Она была такой чистой. Самые чистые части их обоих, смешанные и сплавленные воедино.       Драко плакал. Он плакал так сильно, что стало трудно дышать. Он поднял свою дочь, ее голова легла ему на плечо. Малфой заключил весь свой мир в объятия.       — Моя маленькая девочка. Моя прекрасная маленькая девочка. — Прошептал он. — Ты должна быть сильной ради меня. Твоя мама будет нуждаться в тебе больше, чем когда-либо, так что позаботься о ней ради меня.       Он поцеловал ее в лоб, снова укладывая в постель, задержавшись на несколько минут, просто пытаясь запомнить ее.       — Будь такой, каким я не смог стать, Талия. Будь такой, какой, как я знаю, ты можешь быть.       Еще больше сил потребовалось, чтобы покинуть ее комнату, спуститься по лестнице дома, который он когда-то презирал. Малфой никогда не верил, что обретет здесь дом, но он его нашел. С ними.       — Уже?       Голос матери заставил его запнуться. Он остановился в дверях гостиной. В ее глазах стояли слезы. У него тоже, и она это знала. Его мать всегда знала.       — Мам…       — Мы можем бороться с этим, Драко. — Сказала она, вставая и подходя к нему. Ее шаги были решающими. — Ты не обязан. Позволь мне…       Она ахнула, когда ее сын обхватил ее руками и крепко прижал к себе. Он уже очень давно не обнимал ее.       — Просто позаботься о них для меня.       Ее тело было напряженным, пока, наконец, не прогнулось. Она обняла его в ответ.       — Ты же знаешь, что так и будет. Они здесь в безопасности.       — И о себе. — Пробормотал он, прочищая горло. Она могла бы сказать, что он не привык к этому — говорить со своей матерью с любовью. — Ты заслуживаешь всего самого хорошего, мам. Никогда не соглашайся на меньшее.       — Пожалуйста, не оставляй их вот так, Драко. — Нарцисса разразилась рыданиями, дрожа. Она хотела занять его место, сдаться, но не могла. Она совершала невыразимые вещи. Она позволяла своему сыну страдать за счет верности мужа Темному Лорду. Они решила за него всю его жизнь. Она больше не могла так с ним поступать.       — У меня нет выбора. — Он отстранился, глядя на нее сверху вниз. Драко больше не плакал. — Либо она, либо я. Ты же знаешь. Если я не сдамся, они заберут ее.       — Драко…       — Я бы отдал свою жизнь за нее. — Он отступил, умоляя ее не усложнять ситуацию, не произнося слов. — Неважно, что поставлено на карту, для меня это она. Так было всегда.       У нее даже не было шанса заговорить снова, пока он не кивнул, заверяя, что все в порядке. Пока они были в безопасности, он мог бы преклонять колени у ног дьявола. Он мог бы пасть от смертоносного меча. Он мог бы позволить грешникам пировать на нем. Он позволил бы миру разорвать себя на куски, пока его мир, они, все они, были в безопасности. Он сделал бы все это для них. Снова и снова.       — До новой встречи, мама. — Драко выдавил сухую улыбку, склонив голову, а затем…       Затем Драко Малфой ушел, зная, что больше никогда их не увидит. 21 Октября 2002 года. День первый.       — Малфой. — Сказал он, глядя на охранника, сидящего за столом. — Драко Малфой.       Вокруг него стало тихо. В коридоре позади безоговорочно воцарилась тишина. Они не верили в то, что он сделает это, сдастся сам. Они ожидали, что он сбежит, но Драко больше не хотел убегать.       — Вы можете повторить? — Испуганно спросил охранник. — Вы… вы…       — Да, я. — Выражение его лица было холодным, тело напряженным. — Мы можем просто покончить с этим?       Прошло не больше секунды, прежде чем вокруг него собралась толпа охранников. Палочки были направлены в его стороны. Раздались крики, сыпались проклятия, но Малфой стоял твердо, почти невозмутимо, когда медленно вытянул руки в воздух и сцепил пальцы за шеей.       Они небрежно повалили его на землю, не проявляя никакого милосердия. Его голова была прижата к камню, руки заломлены за спину, а чьи-то колени вжимались в его позвоночник. Ему было все равно. Это было не больно. Он позволял им все это. Пришло его время расплачиваться.       Двое охранников наложили замаскированное заклинание на его запястья, удерживая их связанными вместе, когда потащили его тело за руки по коридору. Его ноги заскребли по земле, а голова вынужденно поникла.       Вскоре Драко был брошен в маленькую, закрытую комнату. Никаких окон. Никакого света. Просто матрас на полу. Они смотрели на него всего минуту, как на зверя в клетке, готового к выступлению, пока дверь не захлопнулась, и он не увидел ничего, кроме темноты. 22 Октября 2002 года. День второй.       — Вставай! — Крикнул главарь. Он предположил, что этот человек главный, потому что, когда не подчинился, охранники пронеслись мимо мужчины и заставили его встать на колени. Его губы были кислыми из-за металлического привкуса крови, вызванного побоями, которые он получил.       Посреди ночи ворвались четверо охранников и пытали его самыми бесчеловечными способами, только для того, чтобы оставить истекать кровью на земле.       — Нужно научить тебя манерам, Малфой. — Выплюнул мужчина. — Меня зовут Смит, и я отвечаю за заключенных, предстающих перед судом здесь, в Министерстве.       Драко не смотрел на него. Он только ухмыльнулся в землю.       — Что тебя насмешило, сынок? — Крикнул Смит, указывая палочкой на блондина. — Ты научишься вести себя. Твоя маленькая ведьма, возможно, и сожгла Азкабан дотла, но на его месте уже построены места похуже.       Малфой усмехнулся, подняв голову вверх и издав смешок.       — Ты знаешь, кто я. Знаешь, что я сделал, знаешь, за что я предстану перед судом. — Предупредил он. — Предлагаю тебе успокоиться, крутой парень, потому что подобное отношение никак на меня не повлияет.       Это заставило мужчину вытаращить глаза, косясь на остальных охранников вокруг, и чувствуя себя униженным.       — Тебе конец. — Заявил он, и затем…        Затем Драко снова не увидел ничего, кроме тьмы. 25 Октября 2002 года. День пятый.       Драко насильно выволокли из камеры. Его глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мерцающему свету. Его ноги снова заскребли по земле, но на этот раз они повели его не в том направлении, к которому он привык.       Обычно они отводили его в комнату в дальнем конце здания, где пытали воспоминаниями о прошлом. Они вызывали у него видения тел невинных людей, которых он убил, воспоминания, которые у него отобрали, потому что так хотел Темный Лорд.       Они пытались сломить его перед судом. Пытались сделать из него более хрупкую версию самого себя, но Малфой не сдавался.       Он не сдавался. Он пытался удержаться на плаву, не рухнуть от мучений, которые они так злобно причиняли ему. Он оставался твердым, даже если это становилось все труднее. Каждый прошедший день, каждая минута, когда он не мог обнять свою дочь или поцеловать Амелию, были хуже всего, что они когда-либо могли ему причинить.       На этот раз они отвели его в комнату с чем-то похожим на ванну посередине. Вода. Из нее струился обжигающе горячий пар.       Они собиралась утопить его в кипятке.       Темнота. 3 Ноября 2002 года. День четырнадцатый.       Его позвоночник ударился о стену подвала, когда они бросили парня обратно в его комнату зла. Его голова поникла, у глаз не было сил оставаться открытыми. Теперь они морили его голодом. До этого они проверяли, сколько дней он может обойтись без воды, пока не потеряет сознание из-за обезвоживания. Это случилось на пятый дней.       Малфой угасал. Они лишали его всего, ради чего он когда-либо жил, и если он даже пытался сопротивляться, они угрожали ему Амелией. Угрожали тем, что узнали о жизнях, которые она погубила, сравняв Азкабан с землей. Это была либо она, либо он.       Она или он. Она или он. Они пытались сделать это выбором, как будто он вообще когда-либо был. Они пытались проникнуть в его разум, но безуспешно. Малфой был хорошо обучен сопротивляться магии, с помощью которой они пытались сломить его.       Это начинало причинять боль. Все начинало немного побаливать.       Все равно. Все равно. Все равно. 12 Ноября 2002 года. День двадцать третий.       — Нет! — Закричал Малфой, которому еще раз показали, каким монстром он был до того, как она превратила его в человека. Они показали ему детей. Показали матерей. Показали мужчин. — Пожалуйста, остановитесь!       Они угрожали ему Талией. Угрожали Амелией. Угрожали Атласом. Снова и снова. Снова и снова.       Драко предпочел бы умереть. Это было все, чего он желал, чтобы однажды они причинили ему слишком сильную боль, заставили его истекать кровью больше, чем он мог бы пережить, оставили без еды еще на день, позволив ему умереть с голоду, но нет. Они точно знали, когда остановиться, чтобы его тело смогло исцелиться, а затем делали это снова, и снова, и снова.       Любимым способом Смита было вскрывать его шрамы, заставлять Драко кричать, когда они вонзали ножи в его грудь. Снова и снова.       Смерть. Он хотел бы умереть.       Все равно. Все равно. Все равно. 20 Ноября 2002 года. День тридцать первый.       Слушание. Это было все, что они сказали ему, когда бросили одежду, в которой он прибыл, в его камеру. Черный костюм. Белая рубашка. Рубашка, в которую он облачился после ночи с ней, после того, как предал ее самым ужасным образом, бросив ее. На рубашке все еще оставался волосок его дочери. Он хотел умереть.       Одевайся. У тебя минута — продолжили они. Он уже многого не понимал. Он едва соображал, какой сегодня день. Он был так слаб. Драко никогда раньше не был таким слабым.       Смерть. Он просто хотел умереть.       — Сюда. — Они вытолкнули его в овальную комнату, у него защипало радужки глаз. У него болела грудь. Его разум затуманился. Он не мог думать, когда они позвали его на стул и привязали к нему запястья.       Помещение было большим. Голоса отражались от стен.       Кто-то заговорил. Он не слышал. Они снова повторили — он по-прежнему не услышал.       Он моргнул. Он не видел. Заклинания, которыми они наложили проклятие на его глаза, сделали его зрение размытым.       Драко не мог нормально дышать. Он закашлялся, кровь запачкала рукав его костюма. Кинжалы жестоко вонзились ему в горло. Он был болен. В промежутке между горячей водой, в которую они так злонамеренно поместили его, и ледяным душем, который они заставили его принять, он заболел.       Его голова откинулась на спинку стула. Он слышал, как вокруг него спорят люди. Было слишком много голосов, чтобы что-то разобрать.       Смерть. Возможно, теперь он наконец умирал.       Отдых. Ему нужен был отдых.       Он потерял сознание.       Все равно. 2 Декабря 2002 года. День сорок третий.       — Давайте попробуем еще раз, хорошо? — Вежливо попросил министр, глядя на Драко сверху вниз со своего стула. Он сидел высоко, над всеми остальными. — Теперь ты чувствуешь себя лучше, сынок?       Малфой сглотнул. Теперь он даже не понимал, где находится. Он помнил последние дни так, словно это был сон. Кошмар. Он вспомнил пикающий звук, что-то постоянно звенело у него в ушах. Его поместили в лазарет, медсестра заставила выпить зелье, которое оказалось тухлым на вкус. Оно все еще ощущалось в глубине горла, когда он вспоминал об этом.       Драко кивнул. Министр прочистил горло.       — Ну, я полагаю, вы в курсе, какие обвинения вам предъявлены, мистер Малфой?       — В курсе. — Драко стиснул зубы, буравя взглядом пол. — Сэр.       — Вы ужасно подвели этот мир. Тому, что вы сделали, нет оправдания, и я хотел бы узнать больше о заданиях, которые вы выполняли для Темного Лорда в течение многих лет, будучи его слугой.       Все снова стало туманным. Реальность исчезала. Его разум пытался защищаться.       Все равно. Все равно. Все равно. 16 Декабря 2002 года. День пятьдесят первый.       Это было почти Рождество. Они ему об этом сказали. Его не было уже больше пятидесяти дней. На его стене было пятьдесят черточек. Он выцарапывал их в камне. Его пальцы кровоточили, но это было не больно. Не было ничего больнее, чем быть вдали от них.       Он не мог даже думать о своей семье без того, чтобы не ломаться. Он знал, что Амелия плачет, пока не уснет, в одиночестве по ночам. И все потому, что не хотела бы, чтобы Талия видела ее плачущей. И все потому, что она никогда не стала бы беспокоить их дочь. Талия. Два дня назад ей исполнилось два года и семь месяцев.       Он плакал.       Драко снова плакал.       Он не мог думать о них. Это было слишком тяжело.       Его вырвало. Он потерял сознание.       Было темно.       Темнота.       Он был так близок к тому, чтобы сломаться. 30 Декабря 2002 года. День шестьдесят пятый.       — Вы готовы признать себя виновным? — Спросил Министр. Его самообладание начало сдавать. Они занимались этим в течение двух месяцев. Больше шестидесяти дней. — За преступления, что вы совершили?       Драко проглотил привкус крови, подступивший к горлу. Пытки становились все более отвратительными. Методы были более жестокими.       Он не ответил.       — Очень хорошо. — Раздраженно сказал мужчина. — Отведите его обратно в камеру и продолжайте лекции.       Смерть. Драко просто хотел умереть.       Он скорее умрет, чем уступит. 10 Января 2003 года. День семьдесят шестой.       — Последний шанс, сынок. — Сказал Министр, когда охранники приковали его к стулу. Они провели еще две, почти три недели, мучая его. Его не волновало, что они это делали. Ему было все равно. Они сказали, что это был последний шанс. Последнее слушанье.       — Твой последний шанс.        Они снова показывали ему грехи, что он делал, кого убивал и зарезал. Они показывали то, чего он не помнил. У него не было никаких воспоминаний.       — Вы в любом случае будете приговорены к смерти, Малфой. Сделайте нам всем одолжение и признайте себя виновным.       Он этого не сделал. Драко сжал губы.       — Невероятно…       — Сэр, возможно…       — Нет!       Он не мог этого допустить. Они жаждали, чтобы Драко признал себя виновным.       — Что насчет вашей жены, Малфой?       Это привлекло его внимание. Малфой дернул головой и посмотрел прямо на главного убийственным взглядом. Драко больше не разговаривал. Даже просто говорить было больно.       — Так вот. — Он одернул свой плащ, поправляя воротник. — Что, если бы я… скажем, возбудил дело против вашей жены? Оставим вашего ребенка расти в одиночестве?       Драко отвел взгляд. Если бы его не окружало так много людей, он бы оторвал голову этого человеку и скормил бы каким-нибудь животным. Вот как угроза дочерью действовала на Драко.       Отсутствие его ответов заставило Министра сорваться. Он кричал и ругался. У него больше не было никакого контроля.       — Признай себя виновным!       Малфой просто закатил глаза, сухо качая головой.       — Ну? — Крикнул Министр, на этот раз жестче. — Вы признаете себя виновным, или мы должны вынести решение против вас? Для всех будет гораздо лучше, если вы сами признаете себя виновным…       По-прежнему ничего. Ни единого движения, пока он так вызывающе неподвижно сидел на своем стуле.       — Убейте его! — Прорычал Министр, его голос потряс комнату. — Убейте его. А потом убейте его жену и ребенка!       Это вызвало у Драко приступ паники. Смерть. Его собирались приговорить к смертной казни. Он должен быть рад этому. Он желал этого все это время. Он хотел умереть. Он молил небеса о смерти. Чтобы этот мир даровал ему такую милость.       Он всегда хотел уйти, отдохнуть, но он не хотел умирать на их условиях. Он не хотел поддаваться на их уговоры. Он не хотел подчиняться их решению.       Он был виновен. Он действительно выполнял все, к чему его принуждал Темный Лорд. Добровольно или нет, это не играло роли в глазах Министерства.       Им было плевать, что Драко был принужден, что им манипулировали до такой степени, что он едва знал свое собственное имя, и что его отец стоял в этот момент рядом с порочным лидером и наблюдал, как его сын убивал невинные души к их удовлетворению.       По их мнению, кто-то должен был пасть. Кто-то должен был взять на себя ответственность за потерянные жизни, и как один из последних оставшихся в живых людей с темной меткой, он был тем, кого они выбрали. Драко Малфой должен был пасть.       — Сейчас же! — Он ударил кулаками по столу, вставая и направляя палочку на Драко. — Ты выступишь в нашу пользу прямо сию секунду, или я лично позабочусь о том, чтобы твоя жена и ребенок столкнулись с теми же последствиями, что и ты!       — Сэр! — Прошептала одна из дам рядом с ним, но ему было все равно. Он не слушал. Он собирался казнить его за каждую унцию крови, которая была пролита во время правления Волан-де-Морта. — Вам нужно…       — Казните его! — Он замахал руками на охранников, но даже они заколебались. — Сейчас же! Казните!       Они медленно начали двигаться к Драко, поскольку он все еще оставался на своем стуле, прикованный цепями. Теперь все было кончено. Он знал, что это так. С этим было покончено. С ним было покончено.       Талия никогда больше не увидит своего отца. Амелия умерла бы сама, потеряв его. Его мать никогда бы себе этого не простила. Атлас остался бы один.       Конец. Все было кончено.       После двадцати одного года на этой жалкой земле Драко Малфою было суждено умереть.       Бормотание среди других людей стало отражаться от стен. Голоса то понижались, то повышались. Напряжение было наполнено ужасом.       Пришло время. Он должен был заплатить.       Кто-то дернул его голову назад. К его шее была приставлена палочка.       Все. Конец. Все было кончено.       — Убей его! Я сказал, убейте его прямо сию секунду, или я прикажу отрубить вам всем головы…       В комнате воцарилась тишина.       Служители закона рядом с Министром поджали губы. Послышались шаги. Никто не произнес ни слова.       Драко попытался выгнуть шею, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, на что так испуганно уставились остальные. Повеяло холодом. Внезапно появился тот, кого там не должно было быть.       — Я, Министр. — Резко произнес голос. — Я беру на себя полную ответственность и признаю себя виновным по всем пунктам обвинения.       Драко закрыл глаза. Он не знал, было ли это печалью или облегчением, но что-то пронеслось сквозь него, когда он почувствовал как чья-то рука сжала его плечо. Он судорожно вздохнул.       Люциус. Это был его отец.       — Я надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я немного опоздал, сынок. — Пробормотал он, убирая руку с Драко и поворачиваясь лицом к правителю их мира.       — Я, Люциус Малфой, истинная правая рука Волан-де-Морта, признаю себя виновным по всем пунктам обвинения.       Министр выглядел так, словно вот-вот упадет в обморок. Его кожа горела красным, кулаки сжались, и прежде чем он успел даже открыть рот — все до единого его работники встали.       Одна женщина подняла руку в воздух:       — Все за то, чтобы Люциус Малфой был признан виновным во всех преступлениях и освободил Драко Малфоя от всех обвинений?       Каждый высказал свой голос. Звук письма, который в последствии станет его любимым, эхом разнесся по всей комнате.       Драко не мог даже моргнуть. Он больше не знал, что делать.       Леди повернулась к нему, на ее лице появилась любезная улыбка.       — Вы свободны.       Он не вставал. Он ничего не понимал. Только когда его отец обошел вокруг стула, глядя на него с таким извинением, что это потрясло его сына, он осознал. Ему было жаль. Он так сожалел обо все, что когда-либо сделал. Это было его извинение. Он отдал свою жизнь за Драко.       — Она снаружи, сынок.       Это было все для Драко. Это было все, что вернуло его к реальности.       Охранники не получили даже шанса освободить его от цепей, прежде чем Драко разорвал их на куски. Он встал, переводя дыхание и тупо уставившись на своего отца. Он сожалел об этом.       — Я не…       — Я знаю. — Вместо этого Люциус сел на стул, готовый продолжить со своей истинной верой. Наконец он сделал то, что должен был сделать еще много лет назад. — Защити свою семь так, как я не смог защитить свою, сынок. А теперь иди. Она ждет тебя.       И затем он побежал.       Драко вышел из зала суда, оставив своего отца позади. Он бежал, бежал, бежал и не останавливался. Драко ни перед чем не останавливался, пока не оказался снаружи, на зимнев воздухе, под дождем, который твердо барабанил по земле.       Шел дождь. Конечно же, шел дождь.       Драко принес этот дождь.       - Драко!       Ее голос был ангельским, зовущим свыше. Он едва верил, что это реально. Он ее не видел. Драко огляделся, но не смог разглядеть ее среди движущихся тел.       — Драко!       Снова. Возможно, он уже давно был мертв. Возможно, они действительно убили его в том зале суда, и это был рай. Она была его раем. Его Амелия. Она. Она и все ее. Всегда она.       Его сердце остановилось. Ни один удар не заставил его кровь разлиться по всему телу, потому что она была там.       Амелия.       Его Амелия.       Ему показалось, что время остановилось. Как будто мир стал двигаться медленнее. Как будто он снова увидел ее в самый первый раз.       Ледяной дождь казался таким теплым на его коже.       Она была там. Она была прямо там, прокладывая себе путь через море людей вокруг них. Столько всего происходило, машины ехали, люди болтали, церковные колокола звонили, но все, что он видел, была она.       Она побежала, и он тоже. Они не остановились, пока ее ноги не обвились вокруг его талии. Амелия бросилась прямо к нему, в укрытие его рук, и не отпускала. Они никогда больше не отпустит его.       Драко всхлипнул, почувствовав, как ее руки крепко обхватили его шею. Он плакал ей в плечо. Она ничего не сказала. Люди глазели на них со всех сторон, но все, что они видели, — это друг друга. Они. Они. Они. Он и она. Всегда.       — Я люблю тебя. — Выдохнул он, глядя на нее снизу вверх, пока она еще крепче сжимала его. Драко Малфой ломался. Он разбивался и падал так, как его не могли заставить никакие пытки. Он был свободен. С ней он был свободен. Теперь они были свободны.       — Я люблю тебя. — Его губы прижались к ее губам. Он целовал ее, неоднократно, безжалостно, снова и снова, снова и снова. Он целовал ее так, что ни один из них не мог дышать. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю.       Амелия разразилась рыданием. Он не мог разобрать, были ли это ее слезы, его слезы или дождь. Ему было все равно. Он целовал ее. Его губы двигались вместе с ее губами, а ее пальцы путались в его влажных волосах. Его тело наконец-то обрело покой.       — Я люблю тебя. — Прошептала она душераздирающе, но так успокаивающе. — Люблю, Драко.       Он сдался. Он сдался. Сдался.       Он всегда сдавался бы ради нее.       Она медленно выскользнула из его объятий, оставаясь так близко к нему, несмотря на хаос вокруг них. Он не мог оторвать от нее глаз. Он не хотел моргать. Он не хотел пропускать ни единой доли секунды, чтобы не смотреть на нее.       Она была там. Прямо там. После нескольких месяцев разлуки они больше никогда не отпустят друг друга. Это были они. Теперь это всегда будут они.       Слезы застилали его измученные глаза. Он устал. Драко Малфой так устал. С ним было покончено, но он никогда не чувствовал себя более живым, потому что там была она. Она — все его причины продолжать борьбу. Она. Она. Она.       Для него это всегда будет она.       Она плакала. О, как эта девушка плакала, а он разваливался на части. Он разбивался, пока у него, наконец, не появился шанс снова обнять ее, и он сделал это. Он сжимал ее. Он чувствовал ее чистоту на своих проклятых губах. Он был жив. А она дышала.       Драко заслужил свою свободу. Свой покой. Свои дни с ней. С ними.       Драко Малфой наконец-то, после двадцати одного года горения в своем собственном аду, был свободен.       Он был свободен.       Они просто смотрели друг на друга, влюбляясь снова и снова.       Малфой всегда влюблялся в нее.       — Прости… — Он попытался заговорить, но она покачала головой. Слезы продолжали сочиться из ее глаз. Красивая. Она была так прекрасна. Настолько очаровательна, что Драко даже не сразу заметил. Драко не увидел того, что было выставлено на всеобщее обозрение перед ним. Он снова поцеловал ее, положив руки на ее щеки. — Блять, Амелия, я люблю тебя.       Она улыбнулась. Амелия улыбнулась ему в губы, прежде чем отстранилась, заставляя его почувствовать себя опустошенным без ее тела, прижатого к его. Он удивленно моргнул, разинув рот и вытаращив глаза.       — Я твоя, а ты мой… — Прошептала Амелия сквозь раскаты грома и проливной дождь, которые эхом отдавались вокруг них. Ее пальцы нашли его, и она прижала их ближе к себе, положив на то маленькое сердечко, которое теперь носила.       Еще одно маленькое сердечко.       Драко заплакал. Он вздрогнул, поняв, что она имела в виду.       Амелия попыталась улыбнуться сквозь слезы. Ее прекрасные слезы.       — А это — наше.