Ты нравишься мне гораздо больше, когда обнажен

Спортакус проснулся с липким животом и болью в заднице, хотя и приятной, похожей на тяжесть в мышцах после продуктивной тренировки. То, как ощущался воздух, и тусклый синий свет, заливавший дирижабль, говорили о том, что сейчас время как раз перед рассветом. Потягиваясь и готовясь встретить новый день, он задел рукой теплую твердую массу, и еще до того, как успел повернуться, вспомнил Робби. Его сердце екнуло, внутри все перевернулось, а лицо запылало, когда он вспомнил. Музыкальный талант Робби, его яркая одежда и умение владеть руками – все это делало его привлекательным для эльфа. Встретив его впервые, Спортакус был совершенно очарован. Осознание того, что это городской злодей, слегка разочаровало его, но Спортакус рассудил, что у него будет на что посмотреть, пока он делает работу городского героя. Да и Робби не казался слишком злым, предпочитая лениво поедать торты и отпускать едкие замечания о занятиях жителей города. Но почти сразу после прибытия Спортакуса он, казалось, активизировался, создавая маскировку, ловушки и планы почти так же быстро, как Спортакус с ними справлялся. Вскоре стало ясно, что дело не в городе, а в самом Спортакусе, будто Робби играл с ним. Для эльфа это было похоже на дорожку из лепестков роз, ведущую в освещенную свечами спальню. Но он так наслаждался своей работой героя, так старался заниматься с детьми, и был уверен, что этот человек, злодей, совершенно не заинтересован в Спортивном Эльфе, и что он просто… Все пропустил, промелькнул как размытое пятно. И если иногда ему в голову приходили неуместные мысли о сетях, клетках и серых глазах, наблюдающих за его стараниями, несколько десятков кругов по городу отлично помогали справиться с ними. И вот теперь Робби был здесь, в его постели, уснувший после секса. Слегка хмурившийся даже во сне, с растрепанными волосами. Спортакус был тронут тем, каким уязвимым он сейчас казался. Его тепло, красота бледной кожи и густых бровей… Спортакусу ужасно хотелось разбудить его, но он знал, как Робби любит поспать. Если бы сейчас все было наоборот, то Робби, не колеблясь, разбудил бы его. Робби был легкомысленным, он воровал такие вещи, как личные письма других людей от их любящих родителей, так же легко, как дышал. Спортакус почувствовал, как его зубы скрипнули от сочетания нежности и раздражения, которые он всегда чувствовал, когда думал о Робби. Это влечение… Теперь было легко признаться себе в нем, но когда он писал письмо, это было для него настоящим шоком. Сильно взволнованный, он даже обрадовался звуку своего кристалла, сигналившего, что кто-то попал в беду прямо за городом. Волнение, которое он чувствовал, приятно наполняло его мышцы, когда он закрутил педалями к снежной буре. Он полетел далеко, как только смог, и совершил посадку, когда на часах было уже далеко за 8.08. Он мог бы отдать честь Луне за то, что она была там вне его запланированного времени, но полупике с тройным поворотом тоже сгодилось, и Луна осветила ему путь, когда он бежал. Его руки и ноги были сильными, глаза – острыми, и вскоре он разглядел темный неровный силуэт – человека, наполовину засыпанного снегом. Люди были бы вынуждены пробираться через сугробы, но Спортакус мог бегать по снегу. Когда он подошел к человеку и перевернул его, он узнал Робби, серого, холодного и неподвижного. При виде этого все силы покинули его, но лишь на секунду, а потом он взвалил Робби на плечи и помчался назад к дирижаблю. Он освободил Робби от мокрой одежды и завернул в одеяло, растирая руки и ноги. Согреть, согреть его. Нельзя было использовать теплую воду или прямые источники тепла – это опасно при переохлаждении. Оставалось только одно: он сам был самым теплым существом в дирижабле. Он скользнул в постель к Робби. Когда он засыпал, его последней мыслью была молитва за то, чтобы с Робби все было в порядке, чтобы Спортакус еще успел сказать ему, что не нужно дальше попадать в неприятности и устраивать идиотские трюки, чтобы привлечь его внимание. Он накормил и согрел Робби, вылечил его. Преследовавшее его чувство вины из-за мокрого сна о своем пациенте заставило так сильно крутить педали дирижабля, что энергии бы теперь хватило на две недели. Но Робби - идиот, ненаглядный, теперь чувствовал себя лучше: даже больше, чем просто лучше, судя по прошлой ночи. Он доставил Спортакусу удовольствие руками и ртом, а потом и сам получил его. Сначала было немного больно, но это была хорошая боль, и возбуждение и похоть Робби распаляли его. Быть таким желанным, что Робби захотел исследовать ртом все его тело, будто пожирая его, а затем ощущение Робби внутри себя, обнимающего и поглаживающего его член своими длинными и ловкими пальцами, как будто все вокруг него было Робби, и неважно, двигался ли он вперед или назад, он пронзал его все глубже и глубже… Член Спортакуса затвердел, жар тугими кольцами свернулся в животе, возбуждение стало почти непреодолимым. Сначала он подумал о том, чтобы отжаться или сделать сальто, но он не хотел, совсем не хотел терять эту энергию. Он хотел, чтобы проснулся Робби. Спортакус позволил себе приблизиться к Робби, вдохнуть запах его волос… и, возможно, не так уж стараться не щекотать его усами, потому что вскоре Робби проснулся и пожаловался на утренний свет.