Нет, между любовью и ненавистью не один шаг. На самом деле, между любовью и ненавистью Великая Китайская Стена, и каждые двадцать шагов стоят охранники с оружием в руках. Доктор Хаус
– Что значит, вы заберете Шина? – недоуменно переспросила Касуми, так и не донеся чашку с ароматным кофе до губ. Рин смущенно переглянулась с матерью, и та поспешила пояснить: – Ты не думай ничего такого! Просто мы подумали и решили, что тебе будет тяжело справляться и с внуком и с характером моего сына. Недельку погостит у нас, потом мы привезем его обратно. Иваидзуми задумчиво опустила чашку обратно на блюдечко, разглядывая своё покачивающееся отражение в темной жидкости. Она не была удивлена, но следовало кое-что прояснить. – Это из-за новых лекарств Ойкавы-сана, да? Женщины потупились, но девушке и не требовались дальнейшие ответы. Рука матери Тоору накрыла её бледные пальцы и слегка сжала. – Пожалуйста, будь осторожнее, – прошептала женщина, чуть подрагивая. – Я сомневаюсь, что мой сын способен на что-то такое, но… – она вздохнула и, будто извиняясь, прошептала: – Он действительно ненавидит Шина, не думаю, что тебе следует находиться меж двух огней. В конце концов, он однажды может просто выйти из себя. Касуми улыбнулась. Но улыбка эта вышла вымученной, сочувствующей. Насколько же тяжело было этой женщине, матери двоих детей, признавать то, что её сын медленно, но верно лишается рассудка? Настолько тяжело, что она вынуждена говорить об этом вслух, предупреждая. А ведь раньше у Тоору были прекрасные отношения с матерью, всем на зависть… Да и сама Иваидзуми помнила эту женщину совершенно другой: с горделивой осанкой, голосом настоящего полководца, стоившей не только своих детей, но и мужа, и соседей, если нужно, а на матчах она болела и переживала сильнее всех их вместе взятых. Сейчас же… Сейчас трудно было опознать в этой уставшей, изможденной матери ту воинственную соседку. Плечи опущены, волосы собраны в старческий пучок, хотя ей всего пятьдесят три года и старой она вовсе не была, но пребывая в постоянном стрессе, она совершенно запустила себя. Накрыв руку женщины своей ладонью, девушка ободряюще её сжала. – Не думайте об этом и не переживайте. В жизни поправимо всё, кроме смерти, и, чтобы не случилось, я обещаю, что не оставлю Ойкаву и буду с ним до тех пор, пока он не захочет самостоятельно идти дальше. Сейчас я говорю не как ваша знакомая, а как человек, работающий со своим подопечным. В моих же интересах, чтобы у него всё наладилось. Но, прошу, поймите, слишком много негативных факторов повлияло на то, что мы видим сейчас. Теперь мы лишь пожинаем плоды того, что не смогли предотвратить до инцидента. Рин поморщилась. – Карма не щадит никого, даже за последних тварей нужно расплачиваться. Все тактично промолчали, решив, что сейчас не самое лучшее время, чтобы говорить об Аяке. По крайней мере, депрессию мужчины действительно нельзя было списать лишь на его инвалидность и действие лекарств. Словно снежный ком, его отрицательное отношение к жизни и окружающим людям копилось несколько лет, пока, наконец, не разлетелось вдребезги о более значимую проблему. Здесь действительно требовалась помощь специалиста, но, поскольку прежние обращения к психотерапевту не дали никаких значимых результатов, означало лишь одно – Ойкава целенаправленно разрушал себя изнутри, и Касуми сомневалось, что отсутствие ног – главная причина его агрессии. Здесь, определенно, было что-то ещё. Что-то такое, что съедало мужчину изнутри, не давая сил принять свою жизнь и идти дальше. – И это переживем… – прошептала Касуми, сильнее, чем прежде сжимая пальцы женщины. – Полагаю, Шину действительно стоит сменить обстановку.***
Сказать то легко, да вот сделать трудно… Ведь ребенок не желал отпускать девушку ни на минуту. Впервые Иваидзуми слышала, чтобы мальчик так отчаянно плакал. Не помогали ни уговоры бабушки, ни обещания Касуми, ни крики Тоору. Казалось, что расстраивало ребенка не то, что его заставляют уехать от няни, а то, что почувствует сама няня, оставшись наедине с его отцом. Иваидзуми неловко улыбалась, обнимая мальчика и шепча что-то ободряющее. Ойкава смотрел на эту картину с нескрываемым скептицизмом. Что ни говори, а выглядеть мужчина стал паршиво: под глазами залегли темные круги, скулы заострились, и уродливые рубцы, рассекающие щеку и едва не сделавшие мужчину слепым, совсем сморщились, делая его лицо по-настоящему жутким. Касуми давно обратила внимание, что состояние его лица во многом зависело от настроения шатена, ведь, в большинстве случаев, шрамы были едва заметны, и лишь на ощупь можно было определить несовершенство его кожи. Но чем чаще мужчина хмурился, чем чаще пребывал в дурном расположении духа, тем отчетливей становились рубцы, наливаясь краснотой и наверняка причиняя невыносимую боль. Подняв на руки виснувшего на ней ребенка, Касуми проговорила: – Я сейчас, – и, развернувшись, быстрым шагом направилась в их с Шином комнату. Усадив малыша на кровать, девушка ласково прошептала: – Маленький, ну что ты расплакался? Глянь, все личико покраснело… – платка под рукой не было, поэтому розоволосая воспользовалась рукавом собственной толстовки, заставив ребенка высморкаться. – Никто и не думает тебя прогонять, и я никуда уходить не собираюсь, – оглянувшись, заметила на кровати любимую игрушку Шина. Потянувшись, Касуми схватила тигренка и, подняв его лапку, несколько раз стукнула мальчика по носу. – Столько игрушек будет ожидать твоего возвращения… Давай сделаем так: в гостях у бабушки ты будешь вести себя хорошо, а когда через неделю вернешься, то здесь… Прямо на твоей кровати, да! Тебя будет ждать подарок. Я же пообещаю, что буду тебе каждый день звонить и рассказывать, как у меня дела. Ну, малыш, как тебе такое? Дадим друг другу обещание? – протянув мизинец, девушка склонила голову к плечу, улыбаясь. Шин окинул её обиженным взглядом, последний раз шмыгнул носом и кивнул, обхватив своим маленьким пальчиком её мизинец, скрепляя обещание. Касуми удовлетворенно кивнула и, отдав ребенку Мистера Тигра, аккуратно взяла его на руки, про себя отметив, что мальчик поднабрал в весе, скоро потянется в рост. Девушка совершенно искренне переживала о том, что ребенку почти четыре, а он так и не вымолвил ни слова. «На выходных нужно попросить Савамуру отвести к детскому психологу. Проблема явно лежит где-то на дне, но нужно сперва-наперво найти её источник, не думаю, что дело в простом упрямстве…». – Ну наконец-то, – пробормотал Ойкава, косясь на девушку с ребенком на руках. – Неужели договорились? – В отличие от некоторых, с детьми куда проще договориться. Они хотя бы слушают, что им говорят, – лучезарно улыбнулась Касуми, огибая коляску по широкой дуге. – Ах ты!.. Закончить мысль ему, понятное дело, не дали, все-таки нельзя ругаться при ребенке. Мужчина зашипел нечто неразборчивое, потирая ноющий затылок, а Рин, с чувством выполненного долга, демонстративно отряхнула руки. – Совсем распоясался, – проворчала старшая сестра Тоору, но мигом переменилась в лице, когда Шин потянулся к ней на ручки. – Иди сюда, мой хороший. Как насчет того, чтобы поесть дыню с тетей? Кто же откажется от дыни… Ойкава провожать мать с сестрой не пошел, предпочтя остаться в гостиной, и Касуми вынуждена была извиняться вместо него. Сказать, что мать его была расстроена – это ничего не сказать, но девушка отчетливо видела, что за улыбчивыми морщинками в уголках её глаз затаилась боль. Невольно, но у Касуми сжались кулаки, хотелось изо всех сил врезать мужчине, встряхнуть, наорать и, наконец, привести в чувство, чтобы прекратил вести себя, как последний мудак, но… С трудом выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, Иваидзуми лишь обняла несчастную женщину, бережно погладив её по спине. – Всё будет хорошо, – шепнула она, прикрывая глаза. – Я вам обещаю, просто наберитесь терпения. Дверь закрылась, а девушка ещё минут десять стояла на пороге, бездумно глядя на гладкую, металлическую поверхность. Нужно было взять себя в руке, вновь натянуть на лицо дежурную, вежливую улыбку и терпеть, ведь её собственное терпение было на исходе.***
– Завтра я поеду с вами в больницу, – сообщила она вечером, после очередного всплеска агрессии со стороны мужчины. – Зачем? – после истерики он изрядно выдохся, поэтому голос звучал хрипло и весьма пофигистично. Девушка не могла этого видеть, стоя к нему спиной, но сидящий в кресле мужчина напрягся всем телом. – Хочу посмотреть, как продвигается лечение, – всё так же спокойно отозвалась она, мысленно добавив, что и к психиатру наведаться не помешает. Ойкава фыркнул, слишком уж явно показывая свое отношение к её словам и лечению в целом. – Время пить таблетки, – напомнил он, неуклюже пытаясь перевести тему разговора в менее безопасное русло. – Вы пили их час назад, – на автомате откликнулась она, но тут же замолчала, содрогнувшись от мысли, что поселила её крашеную голову. Мытье посуды прекратилось, а Касуми точно онемела, слыша, как бешено колотится сердце, и кровь стучит в висках. Руки мелко затряслись под струей воды, а намыленная тарелка выскользнула из вмиг ослабевших пальцев, дав трещину. Иваидзуми покосилась в сторону ящика, в котором хранилась аптечка с лекарствами. В принципе, открыть его было не сложно – раз и готово, но нужно ли им было пользоваться так часто? Внезапный страх заставил мыслительный процесс идти быстрее. Девушка резко развернулась и, глядя на мужчину во все глаза, прохрипела: – Как давно?.. – Что? Касуми откашлялась и попыталась повторить, но слова давались с большим трудом: – Как давно вы воруете таблетки? Ойкава не ответил, лишь нахмурился сильнее. Не став дожидаться ответа, девушка рванула к ящику и, с грохотом выдвинув его, принялась рыться в аптечке. Пузырек с антидепрессантами нашелся быстро, ибо был почти на самом верху, но… Сперва девушка дрожащей рукой тряхнула баночку, поднеся её к самому уху, побледнела, и только затем вытряхнула всё содержимое себе на ладонь. «Таблетки пьются три раза в сутки, максимум четыре. Эти лекарства выписали около трех недель назад. На позапрошлой неделе у него началась бессонница, затем через пару дней начались проблемы с контролем эмоций. А на прошлой неделе он стал совсем неуправляем… В пузырьке сто двадцать капсул, даже если принимать максимум по четыре в день, то за три недели должно быть съедено восемьдесят четыре капсулы. А здесь?..», – Иваидзуми неверующе взглянула на оставшиеся двенадцать капсул, вместо положенных тридцати шести. Молча высыпав лекарство обратно в баночку, так же молча убрала её в аптечку, тихо задвинув ящик, и буквально упала на стоящий рядом стул, уронив голову на руки. – Ойкава-сан, скажите честно… Вы дебил или да? – к её собственному удивлению, вопрос прозвучал до того обыденно, что в ответе она не сомневалась. Однако, глухой голос свидетельствовал о том, что девушка находится на грани нервного срыва. – Вам настолько плохо? Или вы настолько ненавидите свою жизнь, что устраиваете такие выходки? Губы мужчины сжались в одну тонкую линию, краска спала с его лица, придав коже какой-то болезненный вид. – Никаких больше таблеток, – всё так же глухо отозвалась Касуми, пытаясь сдержаться и не навалять шатену по первое число. – Если хотите покончить жизнь самоубийством, то делайте это, пожалуйста, не в мою смену. По крайней мере, теперь девушка поняла причину такого поведения мужчины: передозировка. Удивительно, как еще коньки не отбросил от такой убойной дозы. И ведь, зараза, упорно скрывал, что творил у неё за спиной. Организм бывшего спортсмена был крепким, многим на зависть, не было ни тошноты, ни головокружения, в противном случае Касуми бы заметила его нездоровый зеленоватый цвет лица. Но побочные в виде бессонницы и скачущего настроения?.. Девушка схватилась за голову, громко, страдальчески застонав. «Дура-а-а! И как только не поняла сразу? Сколько раз доставала этот проклятый пузырек и ничего не заподозрила, идиотка», – корила она себя, с ужасом представив, если бы в один прекрасный момент Ойкава просто-напросто свалился бы со своего кресла без дыхания. Стоило только воссоздать в голове подобную картину, как живот скрутило мерзким спазмом, а к горлу подступила тошнота. Четко, как наяву, Иваидзуми увидела мужчину, содрогающегося в конвульсиях с пеной изо рта, и сердце замерло, чтобы затем незамедлительно рухнуть куда-то в пятки. Быстро прикрыв ладонью рот, девушка пустым взглядом уставилась на шатающийся пол, стул показался не самой устойчивой точкой, и Касуми медленно сползла вниз, безрезультатно пытаясь восстановить сбившееся дыхание. «Меня сейчас вырвет, – попыталась было подняться, чтобы успеть добежать хотя бы до раковины, но тело парализовал липкий, холодный страх. – Черт возьми! Только не сейчас! Не снова!..». Но внезапно накатившая паника лишь продолжала нарастать с каждой секундой, мысли продолжали подкидывать всё более и более жуткие картины, меняясь с такой частой, что заболели глаза. Кажется, кто-то кричал, но Касуми была слишком сосредоточена на восстановлении дыхания, что не видела и не слышала ничего вокруг. Скованное страхом тело совершенно не слушалось, став совсем ватным и безвольным. Вдруг чья-то сильная рука дернула её наверх, едва не вывихнув плечевой сустав, и её тушку обхватили крепкие, сильные объятия. Уткнувшись носом в широкую грудь, девушка продолжала тяжело дышать, глотая выступившие слезы. Горячий шепот обжог ухо: – Всё хорошо, малышка… Всё будет хорошо… Несмотря на ужас, Иваидзуми выдавила из себя хриплый, горький смешок. Какой бред… Приступы панической атаки нельзя проконтролировать или предугадать, но с таким сильным приступом она столкнулась лишь в третий раз. – Маленькая моя, нежная, хорошая, ласковая… Девушка прикрыла слезившиеся глаза, стараясь сосредоточиться на этом мягком, с легкой хрипотцой голосе. Дрожь постепенной сходила на нет, чувствительность возвращалась к телу, и вскоре она смогла почувствовать сильные руки мужчины, который умудрялся аккуратно придерживать её за спину, не давая упасть с коляски, и гладить по растрепавшимся волосам. В последний раз тяжело выдохнув, Касуми слегка отстранилась, глядя в серьезные светло-карие глаза Тоору. Вот всегда он был таким! Когда нужно, то ни капли беспокойства, удивления или упрека, лишь напряжение, сила и безграничное спокойствие. Такая его черта была весьма заразна, и весьма пригождалась во времена школьных игр. Как бы плохо не было другим, как бы не боялись, не злились, Ойкава просто-напросто не мог позволить себе того же. Чудесным образом, лишь одним своим словом, движением, присутствием, он умудрялся перекрыть весь негатив, будто утягивая его на себя. И вот сейчас Иваидзуми ощутила себя маленьким деревцем, выросшим меж скал, которые защищали её от злобных горных ветров. – Никогда не замечал за тобой склонности к паническим атакам, – отметил он, аккуратно вытирая большим пальцем остатки слез с её щек. Контраст нежной кожи девушки с его изуродованными, шершавыми пальцами был настолько явным, что Касуми невольно вздрогнула от неожиданности. Но мужчина, видимо расценив эту реакцию по-своему, быстро убрал руки, сжав пальцы в кулаки. – У каждого есть секреты, и я не исключение, – криво улыбнулась она, взглянув вниз и убедившись, что сидит на его коленях. Интересное ощущение, учитывая, что прежде ей уже доводилось садиться сверху. Девушка качнула ногами, а мужчина, нахмурившись, проследил за её взглядом. – Весело? – Просто подумала, что если сидеть вот так вот, то отсутствие ног не так сильно будет бросаться в глаза, – вполне серьезно отозвалась она, по-прежнему не поднимая взгляда. Над уходом раздался многозначительный «хмык». – А как же субординация и всё такое прочее? Ничего не смущает? – В данный момент всё прекрасно, а минут через пять посмотрим. – Кажется, ещё не совсем оклемалась… Касуми промолчала, решив, что переубеждать мужчину не стоит. В конце концов, ему не обязательно знать, что именно он стал причиной её панической атаки, стоило ей только представить, что он может умереть. И если он хочет поиграть в рыцаря, прекратив вести себя, как последний мудак, то она готова притворяться слабой столько, сколько понадобиться. Пусть хоть так, но Тоору почувствует, что даже он, будучи инвалидом, способен помочь другим. Девушка вздохнула, аккуратно пристроив голову на его плече. «Словно вновь вернулась в детство, – прикрыв глаза, Иваидзуми прикусила изнутри щеки. – Ойкава-сан снова успокаивает меня, позволяя быть слабой. Жаль только, что брат больше не может ругать меня за эти слезы... Дурацкая привычка скучать по тому времени, которое уже не в силах вернуть».