Любовь — самое смертельное оружие на свете: она убивает и когда присутствует в твоей жизни, и когда ты живешь без нее. Лорен Оливер
Тяжелый, протяжный стон вырвался из груди спящего мужчины, с трудом перевернувшись на бок, Ойкава во сне прикусил подушку. – Что это? – в очередной раз взвилась Аяка, ураганом врываясь в комнату. На рабочие документы плюхнулся маленький конверт, из которого вылетело несколько старых фотографий. Мужчина замер, поднял на разъяренную жену недовольный взгляд и, вопросительно изогнув бровь, холодно осведомился: – Кажется, я просил меня не беспокоить. Разве нет? – Что. Это? – демонстративно проигнорировав слова мужа, девушка хлопнула ладонью по столу. – Во-первых, прекрати истерить, Шина разбудишь, а во-вторых, всего лишь фотографии. – Ах, всего лишь фотографии! – окончательно рассвирепела Аяка, вытряхивая оставшиеся фото из конверта. – Почему везде она? Тоору закатил глаза, но взгляд всё равно невольно упал на стол. Почти на всех фотокарточках, которые он бережно хранил уже много лет, была Иваидзуми Касуми. Подцепив пальцами одну из них, задумчиво помахал ей в воздухе. Вверх поползла вторая бровь, выдавая удивление. – Ты действительно ревнуешь меня к ребенку? Аяка, тебе не кажется, что это уже слишком? – Это было бы «слишком», если бы ты не упоминал её при каждом удобном случае! Ты даже во сне постоянно имя этой девчонки твердишь! – Правда? Не знал, – улыбка вышла жесткой, злой. Ойкава медленно поднялся, глядя на жену сверху вниз. – Ты действительно полагаешь, что у меня могли быть какие-то отношения с несовершеннолетней девочкой? Ты это серьезно? Девушка поджала губы, кивнула. Ойкава тоже поджал губы, но теперь на его лице желваки заходили ходуном. – Прекрати, это уже не смешно, – мужчина скривился и принялся аккуратно собирать фотографии. – Я знаю Касуми с рождения, это естественно, что я отношусь к ней с теплотой. Аяка фыркнула и, скрестив на груди руки, насмешливо произнесла: – Да? Вот только помнится мне, что за всё это время она ни разу не связалась с тобой. Сдается, что ты ей нафиг не сдался, а ты всё ждешь и надеешься. – Возможно. Но поссорилась со мной она, а не я. До тех пор, пока она не скажет, что больше не хочет иметь со мной ничего общего, Касуми останется моим другом. – Другом? – тихо переспросила Аяка, будто не понимая значение этого слова. Или же понимаю, но совершенно другое. – Другом? Да к черту такую дружбу! Выхватив из рук мужа фотографии, девушка принялась их нещадно рвать. Фото были плотными, качественными, даже не с первого раза удалось надорвать. Если бы она в этом момент подняла глаза, то испугалась бы того, как потемнело лицо мужчины. Когда запыхавшаяся Аяка разорвала последнюю фотографию, пытаясь отдышаться, выпрямилась, её щеку обожгла звонкая пощечина. Девушка вскрикнула и, схватившись за покрасневшую щеку, отступила, едва удержавшись на ногах. – Спятил?! – возмущенно воскликнула она, чувствуя, как от болезненной пульсации начинает трещать голова. Из глаз девушки хлынули слезы. – Совсем из ума выжил? – Пошла вон, – говорил мужчина спокойно и очень-очень тихо, но Аяка почему-то побледнела. Пулей вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью. Ойкава тяжело вздохнул, но тут же вздрогнул, услышав, как в соседней комнате заплакал малыш. Аяка заперлась в ванной, и даже включенная на полную мощность вода не смогла скрыть заглушенного плача. Аккуратно взяв плачущего младенца в руки, Тоору принялся покачивать его, напевая под нос незатейливый мотив колыбельной. Почему-то в руках отца сыну было куда спокойнее и приятнее находиться, нежели в руках матери. Аяка никогда не могла успокоить Шина, постоянно раздражалась и начинала кричать ещё больше, когда малыш не унимался. Но стоило только Ойкаве подать голос, осторожно погладить его по пушку темных волос, как сынишка начинал смеяться, ярко улыбаясь своим беззубым ртом, и мужчина не мог не улыбаться в ответ. Вот и сейчас успокоив Шина, Тоору вернулся в свою комнату. Одной рукой держа ребенка, второй принялся собирать кусочки разорванных фотографий. Уничтожить их было делом нескольких секунд, а вот на то, чтобы восстановить их, требовалось время. Подобрав один из кусочков, мужчина поднес его к лицу. Фото было разорванно так, что от Касуми остались лишь голова да часть плеча. Пальцы свело судорогой, перед глазами появилась пелена и, изо всех сил зажмурившись, Ойкава сжал несчастный кусочек фото. Немного успокоившись, мужчина приоткрыл глаза, глядя на счастливое, улыбающееся лицо девочки. – Касуми… – тихий, как дыхание шепот опалил глянцевый портрет, а сухие губы коснулись гладкой поверхности. – Касу… – …ми, – сквозь сон мужчина почувствовал, как волос коснулись нежные тонкие пальчики, и Ойкава с трудом разлепил глаза, щурясь в темноте. В полумраке комнате стал проступать знакомый, девичий силуэт. – Касуми? – подскочил, ладонь обхватила тонкое запястье. – Это и правда ты? Иваидзуми тихо рассмеялась, а затем насмешливо поинтересовалась: – Вы ждали кого-то другого? Глаза немного привыкли к темноте, и, наконец, Тоору смог разглядеть черты лица девушки. Она улыбалась. Повинуясь какому-то непривычному порыву, мужчина резко притянул розоволосую к себе, прижимая так, чтобы не было ни сил, ни желания вырваться, впрочем, она и не пыталась. Удивление продлилось лишь несколько секунд, до тех пор, пока Ойкава не уткнулся носом в её плечо, дрожа всем телом. Касуми осторожно обхватила мужчину за талию, пытаясь хоть немного успокоить. – Хотите сказать, что без меня вас всё ещё мучают кошмары? Она попыталась пошутить, но на удивление ответ Тоору прозвучал необычайно серьезно. – Да, – мужчина откинулся обратно на кровать, утягивая девушку за собой. – Вы жесткий, – прошипела она, ударившись боком о его острый локоть. Ойкава многозначительно промолчал. Касуми попыталась немного приподняться, но крепкие руки лишь сильнее сжали её талию. Хмыкнув, девушка легла обратно. – Как же вы без меня-то всё время справлялись? – Никак, – шепнул он, прикрывая глаза. – Уже много лет не справляюсь. Но знаешь что? – И что же? – Если каждый раз просыпаясь от кошмаров, ты будешь рядом, я не против, чтобы они повторялись. Касуми нахмурилась, но промолчала. А Ойкава, окончательно успокоившись, уснул.***
Утро началось необычно. Хотя бы из-за того, что на кровати появилось какое-то странное шевеление и натужное сопение. Глаза открыли почти одновременно: сперва Касуми, затем и Тоору, с одинаковый изумлением уставившись на то, как Шин, кряхтя и пыхтя, пытается залезть на кровать и протиснуться между ними. Девушка и мужчина немного понаблюдали за потугами малыша, переглянулись, и Ойкава, выругавшись сквозь зубы, сгреб мелкого в охапку, уложив между ними. Этот жест показался Касуми настолько правильным, настолько обыденным, что на секунду она усомнилась в том, что только что произошло. На мужчину и спящего ребенка девушка глядела удивленно, боясь даже пошевелиться или сказать что-то лишнего. Но слов не было, даже наоборот, хотелось молчать как можно дольше, лишь бы была возможность наблюдать за этой картиной. Старый сторож Кобаяси был прав, Шин действительно выглядел, как маленькая копия своего отца, хотя и от Аяки ему досталась красивая внешность. Самый забавным была, что сын боялся своего отца, но на подсознательном уровне тянулся к нему. Касуми точно не знала, повлияло ли на него то, что они видели фото молодого Тоору, но ясно было одно – Шин понял, что, как бы не выглядел его отец, это всё равно его родной человек. А Ойкава?.. Соскучился ли он по сыну? А по ней?.. Девушка прикусила губу, предотвращая вопрос, который так и застыл на губах. В гостиной затрезвонил брошенный мобильный телефон, и Касуми нехотя сползла с кровати. Точнее, попыталась сползти. Запястье крепко сжали мужские пальцы, и девушка, поморщившись, повернулась, вопросительно взглянув на Ойкаву. – Куда? – хрипло спросил он, видимо толком не до конца проснувшись. – Блер звонит. Надо ответить. – Подождет, – довольно грубо отозвался мужчина, вновь пытаясь притянуть девушку к себе. Касуми ласково улыбнулась, но всё-таки осторожно вывернулась из объятий. – У нас с вами ещё будет время, чтобы поговорить. Обещаю. В этот раз Ойкава удерживать её не стал, но выглядел при этом весьма раздосадованным.***
Блер, конечно, высказала Касуми всё, что думает о ней, но помочь согласилась. Впрочем, только на её помощь девушка и могла рассчитывать. Хоть родители Иваидзуми дали добро на поездку, отец однозначно показал свое отношение. – Не знаю, Касуми, не знаю, – задумчиво протянулась подруга, подпирая кулаком щеку. – Идея, конечно, прикольная. Но ты уверена, что всё будет в порядке? – То есть? – не поняла девушка, поправляя падающий телефон. – Ну-у… Одна, наедине с полоумным мужчиной и с немым ребенком? А вдруг что случится? Ты же сама говорила, что он нестабилен в своей агрессии? В случае чего его сын даже на помощь позвать не сможет. – Блер, ты сериалов пересмотрела? – возмутилась Касуми, нахмуриваясь. – Чего такие страсти говоришь? К тому же… Возможно, что мне кажется, но такое чувство, будто Ойкава-сан успокаивается рядом со мной. Подруга хмуро покачала головой. – Хорошо, если так, но поверь мне, самое страшное время – это затишье перед бурей. Не хочу накаркать, но кто знает, когда у него случится очередной переклин? Касуми, солнце, я правда не хочу, чтобы ты страдала и искала утешения на стороне. – Фу, как двусмысленно, – фыркнула девушка, понимая, что Блер права. Её отец – врач со стажем, и она давно научилась «читать» людей и предугадывать их действия. А с Ойкавой… В общем, морально она была готова ко всему. – Короче, на тебе, скинула билеты на почту, – пробурчала она, и тут же раздался сигнал поступившего сообщения. – Не пропадай, ребята переживают. Я уже устала тебя выгораживать. – Да-да, спасибо, – просияла Касуми, не совсем слушая, что говорит подруга. – Я вернусь так скоро, как смогу. Не хочу задерживаться здесь дольше срока. На что Блер лишь вздохнула и тоскливо произнесла: – Как бы эта поездка не превратилась в причину остаться… Ты же знаешь, что заслуживаешь большего, не так ли? Иваидзуми ничего не оставалось, кроме как широко улыбнуться.***
На улице находиться было непривычно. Во-первых, Ойкава всё-таки рискнул испробовать свои протезы вне дома. Во-вторых, Касуми казалось, будто она вернулась в детство, только на её месте теперь был Шин. Смотреть на хромающего мужчину было непривычно, и девушка понимала, каких трудов стоит не морщиться при каждом шаге. Как в сказке Андерсона, когда Русалочка променяла свой хвост на человеческие ноги, и ведьма сказала, что каждый её шаг будет таким болезненным, будто она ходит по острию ножа. Русалочка радовалась, превозмогая адскую боль. Иваидзуми видела, что ему больно, но при этом видела, как его глаза горят неким азартом. В принципе, сейчас распознать в этом мужчине инвалида было немного затруднительно. Нынешний Ойкава отличался от себя прежнего лишь шрамами на лице, но это не портило его, ведь он по-прежнему был красив. Девушка нервно усмехнулась, закуривая сигарету. В последнее время мысли были какими-то странными, но она уже давно смирилась с собственными закидонами. Но то, что эти мысли были связаны лишь с этим мужчиной – раздражало. На самом деле, ей хотелось уехать из дома родителей, едва она переступила порог дома. Нет, маму и папу она любила, даже очень, но морально было тяжело находиться в доме, в котором столько всего произошло. Однако, Касуми сдержалась, больно уж хотелось посмотреть на реакцию Ойкавы, когда он поймет, что её «пара дней» это «неделя, как минимум». Можно сказать, что результат превзошел все её ожидания. Вот чего она не ожидала, так это того, что сама успеет так сильно соскучиться. Настолько сильно, что даже не вздумает сопротивляться столь… столь очевидному. Касуми прикрыла глаза и устало потерла переносицу. Прав был отец: дурная это привычка – потакать. Даже сейчас она не может отказать ему в такой мелочи, как объятия или невинные поцелуи. Но что таить? Ей это нравилось. Хоть на минуту, на секунду погрузиться в те сладостные воспоминания, которые вызывал в ней этот мужчина. Иваидзуми упрямо тряхнула головой. Хорошо, что она еще может держать лицо, чем, видимо, вгоняет мужчину в культурный шок. Вновь затянувшись, девушка подняла глаза. Ойкава сидел напротив на скамейке, морщась, потирая уставшие колени. Шин был рядом, задумчиво тыкая пальчиком в протез, не совсем понимая, почему у папы внезапно появились ноги и почему они такие жесткие. Словно почувствовав её взгляд, мужчина поднял голову, а Касуми на секунду забыла, как нужно дышать, настолько, что едва не подавилась дымом. Эти глаза она помнила с раннего детства и видела их разными: шальными, грустными, веселыми, азартными, яростными, опустошенными, но никогда не видела их такими… проникновенными, что ли? Особенно в свой адрес, когда чувствуешь себя полностью обнаженной, когда взгляд жестоких карих глаз буквально сжигает заживо. Иваидзуми невольно оттянула ворот водолазки, но глаза не опустила. Не дождется! Наоборот, посмотрела с вызовом, насмешливо изогнув бровь дугой, мол, что скажешь? Губы её искривились в подобие улыбки, когда Тоору нахмурился, склонив голову к плечу. – Ты что-то хочешь сказать? – хрипло поинтересовался он, черты его лица немного смягчились, но не расслабились. – Я? – девушка недоуменно округлила глаза. – Напротив, вы первым на меня посмотрели. Так что внимательно слушаю. – Ты так и не рассказала, как съездила домой. Касуми скривилась. Ойкава действительно был пугающим человеком, хотя бы из-за того, что умел задавать вопросы, на которые собеседник не хотел отвечать. Впрочем, Иваидзуми уже давно смирилась с этой его поганой чертой, в конце концов, она и делала его тем, кто он есть. – Хорошо. От родителей привет, – пожала она плечами, затушив сигарету о мусорный бак. «Угу, расскажи ему всё… Очередного приступа мне только не хватает», – подумала, а вслух произнесла: – Кстати, у меня есть новость, – когда бровь мужчины выгнулась в немом вопросе, девушка радостно огорошила: – Мы едем на море! – Что-о-о? Естественно, Ойкава был дико против, но его особо никто не спрашивал, так как отель и сама поездка уже были оплачены. Но разозлился страшно. Настолько, что Касуми не рискнула ночевать в его комнате, предпочтя диван и компанию Шина. Кто же ожидал, что это разозлит мужчину ещё больше? Тоору всячески демонстрировал свое нежелание разговаривать, да и вообще участвовать в этом фарсе. Иваидзуми оставалось лишь молча скрипеть зубами и улыбаться, сжимая руки в кулаки, дабы не треснуть одного не в меру упрямого барана. Медитация помогала, но слабо, и Касуми чувствовала, что хочет просто отдохнуть от всего этого, желательно, в одиночестве. Конечно, она понимала, что, по-хорошему, сперва следовало узнать мнение самого Ойкавы, но оно было столь очевидно, что даже не имело смысла. – Нет и точка, – прорычал мужчина, глазами выискивая то, чем можно запустить в Касуми. А девушка порадовалась, что вовремя убрала все «летающие» и острые предметы. – Это ваш окончательный ответ? – скрестив на груди руки, высокомерно взглянула на него сверху-вниз, так как Ойкава снова был в инвалидном кресле. – Окончательный и бесповоротный, – подтвердил он, оскалившись. Выглядело жутковато. Иваидзуми едва сдержалась от того, чтобы не закатить глаза. Нет, этот мужчина был невыносим в своем упрямстве! – Хорошо, – спокойно и холодно произнесла она, но тут же резко склонилась над ним, упершись руками в подлокотники его кресла. – В таком случае, на все ваши пожелания я тоже буду отвечать «нет». – Что? – ошарашенно выдохнул он. – Касуми! Но девушка, развернувшись, уже бодро шагала на выход из комнаты. – Касуми! Стоять! – рыкнул Ойкава, катнув коляску. Игнор. – Сейчас же остановись! – громкий хлопок дверью. – Чертова девка! Хорошо, твоя взяла! – рявкнул он в закрытую дверь. – Только не уходи… Тишина, в которой слышалось лишь натужное дыхание мужчины. Протяжено застонав, Тоору откинулся на спинку кресла и прикрыл лицо ладонями. И даже не сразу понял, когда его израненных рук коснулись девичьих пальцы, мягко убирая их. – Ты заставляешь меня сдаваться без боя, – прошептал он, невольно сжимая её холодные пальцы. Сама же девушка вздрогнула от его жара. – А у нас с вами военные действия? – Касуми улыбнулась, второй рукой осторожно гладя его каштановые кудри. – По моему, это я каждый раз проигрываю вам. – Да неужели? – Именно так. Кто ещё, кроме меня, будет терпеть ваш несносный характер? Но знаете что? Иногда я жалею, что не могу вас треснуть, как следует. Ойкава криво усмехнулся, коснувшись сухими губами тыльной стороны ладони девушки. – Ты прекрасна в своем упрямстве. Теперь я вижу в вас с братом общие черты характера. – С кем поведешься, как говорится. Касуми ушла собирать вещи, напевая хриплым голосом какую-то странную песню. А мужчина, тяжело вздохнув, прикрыл глаза, пытаясь привести дыхание в порядок и успокоить сердце, которое, казалось, раскрошит грудную клетку. Подъехав к письменному столу, Ойкава открыл выдвижной ящик, который не открывал уже долгое время. Дверь тихо заскрипела, и мужчина вздрогнул. – Напугал, – шепнул, улыбнувшись сыну, который сонно потирал глазки. Покачиваясь, малыш, держа за хобот игрушечного Дамбо, заковылял к отцу. В последнее время он всё время был рядом и, признаться, это даже не раздражало. Хотя, возможно, определенную роль играло присутствие Касуми. Наклонившись, мужчина одной рукой подцепил малыша и усадил его себе на колени. – Смотри… – и извлек из конверта старые, рваные фотографии, аккуратно склеенные скотчем. – Она. Так странно… Ведь если бы не этот дурацкий сон, то он бы и не вспомнил о них. Но теперь, держа их в своих пальцах, тело наполнялось теплом и покоем. Ойкава помнил, с каким трепетом вновь и вновь складывал мозаику из кусочков, помнил, как жгло ладонь после пощечины, но ничуть не сожалел о содеянном. К тому же, повторись это снова, он бы не задумываясь поступил точно так же. Проведя подушечками пальцев по глянцевому фото, обвел контур девичьих черт. Грудную клетку сдавило в спазме, и сразу стало трудно дышать. Нестерпимо, почти безудержно хотелось прикоснуться к настоящей Касуми… Почувствовать гладкую прохладную кожу, едва ощутимый аромат цветов гортензии и мягкость её губ, но всё, что он мог сделать, лишь коснуться своими пересохшими губами старой фотографии.***
– Ого, а неплохо, – присвистнула девушка, сравнимая оригинал отеля с брошюрой. Промычав что-то нечленораздельное, Тоору устало потер виски. Полночи без сна, затем ранний подъем, переезд и перелет. Кажется, замутило едва они сели в такси. Ноги в протезах ужасно болели, и хотелось просто как можно скорее оказаться в горизонтальном положении и, желательно, не шевелиться до завтрашнего дня. Конечно, инвалидную коляску они взяли с собой, но сам Ойкава настоял на том, чтобы находиться в ней как можно меньше. Касуми лишь закатывала глаза, понимая, что говорит так лишь из чистого упрямства, дабы привлекать как можно меньше внимания. Впрочем… это не особо помогло. В самолете было много иностранцев, разглядывающих их с ног до головы, но они довольно-таки быстро теряли к ним интерес, в отличие от местных. Тоору знал, что в Европе достаточно много фриков, а он, среди прочих, не считался в их глазах диковиной. Ну, подумаешь, шрам на лице, с кем не бывает? А то, что походка странная… Может просто ноги болят? Касуми же, казалось, чувствовала себя превосходно, даже перекинулась парой фраз с немолодой супружеской парой. Он не особо вслушивался в содержание разговора, понял лишь то, что девушка представилась его сестрой. Что ж… По возрасту как раз подходит, куда странней было бы, если сказала, что она его жена, в таком случае, она должна была родить Шина в семнадцать лет, а это вызвало, как минимум, удивление. Но мужчину то и дело посещала абсолютно идиотская мысль, что, сложись жизнь иначе, Иваидзуми была бы беременна уже в пятнадцать. Стараясь отвлечься, Ойкава сделал лишь хуже, потому что всё его сознание буквально горело от чужого присутствия. Тот, другой он, никуда не делся, действуя на нервы исподтишка. Ему необязательно было являться лично, чтобы окончательно свести его с ума, но те образы, что возникали в голове, вопреки воле… О Боже! Да Тоору едва не выл, не зная, куда деться, как избавиться от мыслей, а голос настойчиво твердил: «Разве не этого ты желал?». В общем, заселение в отель он благополучно пропустил, как и пропустил то, что номер был один на двоих, точнее, троих, учитывая сына. В целях экономии, как говорится. – Я довольна, – вынесла вердикт Касуми, распахивая окно. Свежий ветер наполнил комнату, принеся аромат морских волн. Выглядела девушка и в самом деле довольно, прямо как кошка, случайно слопавшая канарейку. – М-м-м… – ответил Ойкава, плюхнувшись на широкую кровать. Девушка вздохнула, выудила из сумки таблетки и, оглядевшись в поисках графина с водой, протянула мужчине его дозу лекарств. Хоть Тоору принимал медикаменты, делал это, скорее по инерции, не чувствуя абсолютно никаких улучшений. Спать он стал действительно хорошо, но сказывалось присутствие Касуми под боком, но раз глюки никуда не делись… Вряд ли лечение можно считать эффективным, лишь расстройство желудка себе заработал. Телефонный звонок немного привел в сознание, но этого было недостаточно для того, чтобы заставить пошевелиться. Взглянув на входящий звонок, Иваидзуми разулыбалась, а у Ойкавы нервно дернулся уголок губ. – Да, Савамура-кун? Всё хорошо, добрались, вот только в комнату заселились. Да, спасибо, постараемся. Не волнуйся ты так, всё нормально будет. Ой, ты прям, как моя мама. Не нагнетай, иди лучше работать! Да-да, я тоже уже скучаю, вечером позвоню, – отключившись, повернулась к мужчине. – Тебе привет велели передать. – Да я уже понял, – фыркнул, лениво приоткрыв один глаз. – Значит, по тебе уже соскучиться успели? Ну-ну… –А что? По-вашему, по мне никто скучать не может? Или я не имею права скучать по кому-то? – черные глаза девушки опасно прищурились, склонив голову к плечу, Касуми сделала шаг по направлению к кровати. Поежившись от её тона, Ойкава недовольно отполз в сторону, но тут же поморщился от боли в ногах. Чертыхаясь и проклиная всё вокруг, пришлось подниматься и ковылять в сторону ванной комнаты. А пока хромал, чувствовал, как спину буравит жесткий, холодный взгляд. Умывшись теплой водой, мужчина откинул со лба влажные волосы и, собирался было вернуться обратно в комнату, внезапно застыл на месте. Всё тело сковал парализующий холод, и Тоору с ужасом понял, что он снова не один… Пустой взгляд в зеркало, и крик так и застрял в горле. Наверно из-за того, что тень черными почти материальными пальцами сдавливала это самое горло. Самым страшным оказалось осознание, что он не может пошевелиться, а кислорода не хватало так, будто это было по-настоящему. «Это всего лишь глюки… Этого не может быть… Его нет…», – мысли были путанными и какими-то бессмысленными, потому что Ойкава внезапно понял, что еще немного и этот самый глюк его задушит. – Ойкава? Какого хрена? – крик девушки проник в сознание. Где-то вдалеке хлопнула дверь, а девичьи пальцы вцепились в его собственные руки. – Да прекратите, сейчас же! Длинные ногти до крови впились в кожу, и Касуми, эмоционально выругавшись на английском языке, крепко стиснула запястья мужчины, жалея о том, что поблизости нет веревки или наручников. Тоору не сопротивлялся. Честно сказать, он вообще мало что понимал. Однако, боль, причиненная девушкой, заставила, по крайней мере, взглянуть на неё. Растрепанная, побледневшая, с лихорадочными красными пятнами по всему лицу, бормочущая какие-то проклятия себе под нос… А Касуми, как змея, обвила ногами его тело, прижимая руки Ойкавы так, чтобы не было возможности скинуть её. Щек коснулись ледяные пальцы девушки, и мужчина удивленно моргнул. – Слушайте, давайте я вас сама придушу, а? – и в голосе столько неподдельной надежды, что Тоору, несмотря на сложившуюся ситуацию, хмыкнул. – Я скучал по тебе, – внезапно тихо прошептал он, уткнувшись носом в её плечо. Касуми замерла, напряглась и с подозрением уточнила: – Когда успели? Но Ойкава, казалось, не слышал. Аккуратно вывернувшись из её хватки, мужчина нежно обхватил спину девушки руками, прижимая к себе. – Почему?.. Почему ты не помнишь меня? Почему не видишь? – О Боже, – севшим от страха голосом прохрипела Иваидзуми, неверующим взглядом вглядываясь в, знакомые с детства, черты лица. – Этого не может быть… Мужчина ничего не сказал, лишь крепче обнял дрожащую девушку, и губы его растянулись в наглой, плутовской улыбке. А в ванной так и повисло несказанное: «Может».