«Любовь, подобно блуждающему огоньку, заведет тебя в глубокую трясину, откуда нет выхода...» Шарлотта Бронте / Джен Эйр
«Полный абзац», – в который раз повторила про себя Касуми, продолжая глупо улыбаться и смотреть куда-то в прострацию. Со стороны, наверняка, выглядело очень странно: розоволосая девушка сидит в позе лотоса на шезлонге, застывшее, в какой-то нервной гримасе, лицо не выражало ничего, а вот в черных глазах отражалась такая гама эмоций, что прохожие предпочитали обойти её стороной. А всё из-за того, что Ойкава ничего не помнил после своей неудачной попытки суицида. Абсолютно! Вообще! Сам Тоору, после происшествия в ванной комнате, с трудом мог понять, что происходит. Кое-как он смог рассказать о той самой тени, которая так похожа на него, и её намерении убить его. Иваидзуми слушала абсолютно молча, судорожно анализируя в голове всё то, что мужчина говорил. Выводы, как говорится, были неутешительные. Во-первых, его галлюцинации продолжались. Во-вторых, мужчина никак не мог совместить странный образ с собой. То, что Касуми обнаружила его душащим самого себя – Ойкава полностью проигнорировал, он даже не захотел слушать о своем, возможном, раздвоении личности. Стараясь мягко выведать, о чем именно мужчина говорил со своим другим «я», Иваидзуми лишь сильнее закрывала его скорлупу. В конце концов, она оставила его в покое, но на душе всё равно было неспокойно. С шумом вдохнув, девушка медленно выдохнула. Она уже просто-напросто не знала, что делать и как можно помочь… Ойкава же чувствовал себя максимально отвратительно. Голова раскалывалась, мысли путались, а тело было настолько ослабленным, что ему едва хватало сил передвигать инвалидную коляску. И снова… Снова эти проклятые взгляды, разглядывающие его, как экзотическую зверушку. Снова шепотки за его спиной. Но самым мерзким был голос в собственной голове, повторяющий одну и ту же фразу: «Тебя нет. Ты не нужен». Перед глазами всё плыло, и мужчина, застонав, схватился за виски. Тоору не понимал, какое сейчас время суток, что он вообще здесь делает и почему так плавится его сознание. Даже бегающий рядом сын не вызывал никаких эмоций, Ойкава его просто-напросто не намечал. Казалось, в мире не осталось ничего, кроме голосов, давящих на него со всех сторон. – Эй, смотри, куда едешь! – возмущенно закричал кто-то, когда мужчина едва не проехал по ногам. – Простите его, моему брату сегодня нездоровится. Перегрелся на солнце. Тоору с трудом поднял голову. Этот голос он узнает из тысячи других. А Касуми, улыбаясь, бросила ещё пару извинений и, утопая ногами в горячем песке, развернула инвалидное кресло с мужчиной. – Я сам, – буркнул он, пытаясь перехватить инициативу в свои руки. Но тут щеку пронзила резкая вспышка боли, и Ойкава сдавленно охнув, дернулся. – Рехнулась? – Пришли в себя? – мужчина скривился, не совсем понимая, как можно задавать такие вопросы с такой счастливой улыбкой. – Хватит раскисать. И не с такими проблемами справлялись. – Ага, только тебя вряд ли, смотря в зеркало, ты видишь нечто, что может тебя убить, – фыркнул, потирая горевшую щеку. Метод, оказался, действительно эффективным, даже шум в голове прекратился. Присев на корточки, Касуми взяла его руку в свои ладони и серьезно произнесла: – Если вы боитесь смотреть на себя, тогда… Тогда смотрите на меня, – с любой другой ситуации Тоору бы обязательно ответил что-нибудь эдакое, но сейчас слова просто-напросто застряли в горле. Девушка выглядела до того обеспокоенной, до того напряженной, что он просто не посмел ничего сказать. – Что бы вы не говорили, что бы не делали, как бы не выглядели, вы – это вы, и это ничего не изменит. Не думайте о том, что говорят о вас другие, не обращайте внимания на их мнение, ведь большинство людей ограничено стереотипами, и они не знают, насколько велик мир. В первую очередь вы должны думать лишь о себе. Не заниматься самобичеванием, не жалеть, что прошлое не вернуть, а думать о том, что вы живы и у вас есть возможность быть счастливым. – Но почему должен смотреть лишь на тебя? – нет, Ойкава не был против, просто действительно было интересно узнать её мнение. Иваидзуми хмыкнула и взъерошила его каштановую шевелюру, превратив в творческий беспорядок. – Посмотрите внимательно в мои глаза. Что вы видите? Просьба звучала странно, то мужчина послушался. Черные, необычайно серьезные глаза Касуми и без того притягивали внимание. Упрямая, маленькая девочка, которая всегда смотрит лишь вперед, говорит то, что думает, при этом не унижая и не умаляя достоинства собеседника. Ойкава знал уже очень давно, что улыбка на лице этой девушки не показатель радостного настроения, гораздо больше можно было прочесть по её глазам. Тут мужчина поймал себя на мысли, что ни разу с того дня не смотрел на неё прямо. Да, попытки были, но какие-то слабенькие, сопротивляться её скептическому взгляду, быстро сменяющему насмешкой, было выше его сил. А ведь раньше всё было хорошо, когда они просто могли сесть и прямо поговорить, не отводя друг от друга влюбленного взгляда… Тоору нахмурился, пригляделся. И хоть в отражении темных глаз он видел лишь недовольного себя, солгать не мог, потому и сказал, не задумываясь: – Тебя. Касуми слегка вздрогнула, но не растерялась. – Вот видите? Всё не так уж и плохо, – подняв голову, девушка глянула куда-то за его спину. – Шин, пожалуйста, не лезь в воду без меня. Пойду ребенка подстрахую. Кстати, а вы купаться не полезете? Уже доказано, что морская вода снимает стресс и напряжение. – И как ты себе это представляешь? – мужчина многозначительно покосился на свои, жутковатого вида, культи. Закатив глаза, девушка решительно схватилась за ручки кресла, покатив в сторону их места отдыха. – Так же, как и плавают параолимпийские спортсмены. Руки у вас сильные, а в морской воде, если честно, нужно постараться, чтобы утонуть. Погода сегодня, на радость, прекрасная, не стоит терять время на просижку задницы в отеле. Хотите, я вам, как ребенку, круг надувной достану? – хихикнула она, подзывая Шина, который нетерпеливо подпрыгивал на месте. – Издеваешься? – возмущенно воскликнул Тоору. – Ага, – окончательно развеселилась девушка, скидывая легкое пляжное платье, а Ойкава забыл, что хотел еще сказать. Просто замер, неэстетично раскрыв рот. Нет, он знал, что Касуми красивая, но даже не предполагал, что не только лицом… Простой черный купальник хорошо сидел на стройной, подтянутой фигуре, не опошляя образ. На взгляд мужчины бедра были чуть шире, чем надо, но это дело вкуса. А, как Ойкава понял, вкус у него определенно был. И вот взгляд вновь зацепился за руки девушки, и Тоору нахмурился. Не единожды он замечал, не раз спрашивал Иваидзуми об этих шрамах, но так ни разу и не получил достойного ответа. – Ойкава-сан, ау-у-у, – перед глазами пощелкали пальцами, и мужчина вздрогнул. – Мы идем? Вот зря он посмотрел ниже… Очень зря. – Да, пошли, – быстро развернувшись, покатил кресло в сторону моря. Скрипя зубами, Тоорру опустил голову, даже почти не обращая внимания на заинтересованные взгляды других людей. Закатив глаза, Касуми осторожно взяла Шина за руку и, натянув на лицо вымученную улыбку, побежала следом. Сначала Ойкава подпирал щеку кулаком, задумчиво глядя на то, как Иваидзуми заводит сына в море, надевает круг и дает указания стоять на месте. Шин послушно кивал, тем не менее, было заметно, что терпение у него на исходе. Но вот встал вопрос: как самому мужчине зайти в воду? Впрочем, Касуми проблемы в этом не видела. Молча подошла, повернулась и присела на корточки к нему спиной. Тоору пробежал взглядом по бледной чистой коже, выступающему позвоночнику, и нестерпимо захотелось сделать какую-нибудь пакость, например, развязать купальник. От невинной, казалось бы, детской шалости, отвлек недовольный голос: – Ну? Долго ждать? Залезайте, пока я ещё в состоянии разогнуться. – И как ты себе это представляешь? – в очередной раз спросил он, понимая, что этот вопрос становится самым важным на ближайшие дни. Ойкава почти смирился с тем, что от этой девушки можно ожидать чего угодно, от поцелуя до пощечины. Не видел, скорее догадался, что Касуми вновь закатила глаза. Спина девушки шевельнулась в тяжелом вздохе, чуть повернувшись, покосилась на хмурого мужчину. – Мне на вас залезть, чтобы показать «как»? – голос её прозвучал максимально серьезно, но Тоору хмыкнул, представив себе эту картину. – Уронишь ведь. – Не уроню, – буркнула она, вновь отворачиваясь. – Не задушите только. Прошептав что-то нечленораздельное, Ойкава обхватил шею девушки, сцепив так, чтобы действительно случайно не придушить, мужчина спустился вниз, окунув обрубки ног в горячий песок. Не успел скривиться от неприятного ощущения на коже, как Касуми, напряженно крякнув, резко поднялась, подцепив его под бедра. Впервые за долгое время Тоору почувствовал себя максимально глупо, представив, настолько комичной ситуация выглядит со стороны. Щеки вспыхнули пунцовым румянцем, в котором смешались смущение, раздражение и отчаяние. Захотелось взвыть, спрятать горящее от стыда лицо и… хорошенько кусануть Иваидзуми за плечо. А девушка, как назло, ещё и замерла, прислушиваясь к чему-то. – Блин, тяжко, – наконец вынесла она вердикт и усмехнулась. – Не краснейте так, спине жарко. Естественно, после этих слов у Тоору покраснели не только щеки, но и уши, шея и даже плечи. – Давай быстрее, – рыкнул он, стискивая руки до вздувшихся вен. Ещё и эта поза… Девушка слишком сильно вцепилась пальцами в его бедра, слегка царапая кожу ногтями. В ответ лишь тихое хмыканье. Смущение стало отступать лишь только тогда, когда мужчина почувствовал, как горевшую кожу стали обволакивать приятные ласковые морские волны. Ойкава удивленно опустил голову, бездумно глядя в бирюзовую гладь воды. Касуми заходила глубже в море, и волны уже достигли пояса, а мужчина не мог оторваться от переливающихся голубых бликов, отражающихся на их коже. – Готовы? – тихо спросила она, и Тоору уверенно кивнул. – Тогда отпускайте. Шея болит. Губы дернулись в нервной улыбке, и, набрав в легкие побольше воздуха, Ойкава разжал руки, с головой погружаясь в теплое море. В одном девушка оказалась права, вода была действительно отличной, и большое количество соли буквально выталкивало наружу, не давая утонуть. Сделав мощный гребок руками и пытаясь как-то перебирать обрубками ног, мужчина выплыл на поверхность. Жаркие солнечные лучи моментально стали испарять влагу, обжигая кожу, но, как ни странно, этот жар был каким-то расслабляющим. Ну уж точно не такой, какой он испытал в момент аварии. На воде держаться оказалось легко, и Тоору откинул с лица мокрую каштановую челку, с удовольствием щурясь. – Видите, ничего сложного, – подплыв, Касуми замерла рядом, лениво перебирая руками и ногами в воде. – Но лучше держаться поближе к берегу. – Понял, – сделав вдох, мужчина нырнул и с силой дернул взвизгнувшую девушку за ноги. Было неглубоко, она даже могла спокойно дотронуться до песочного дна, но страх остаться без воздуха оказался сильнее. Впрочем, Тоору удерживать не стал, и Касуми легко оттолкнувшись, выплыла. Отплевываясь от соленой воды и нервно убирая прилипшие волосы с лица. – Обалдели? – возмущенно воскликнула Иваидзуми, отбрыкиваясь от мужчины. Но в ответ Ойкава вдруг рассмеялся. Громко, счастливо, искренне. Это было настолько неожиданно, что Касуми лишь недоуменно захлопала глазами, чувствуя, как отступает раздражение. – Вам лучше? – Не знаю, – честно сознался он, подплывая и заправив розовую прядь ей за ухо. – Чувствуя себя… странно. Обплыв его по кругу, Касуми вновь остановилась перед Тоору. – Вы чувствуете себя так, как должны чувствовать, – улыбнулась она, ласково касаясь его щеки. Той самой, по которой недавно съездила. – Нет ничего такого, чего бы вы не могли сделать. Главное – это захотеть, – притянув за надувной круг Шина, Иваидзуми осторожно облокотилась на него. – Просто наслаждайтесь отдыхом и не думайте ни о чем. Если хотите, могу после научить правильно медитировать и находить гармонию с собой, м? – Ты действительно веришь, что это помогает? – недоверчиво уточнил Ойкава, переворачиваясь на спину и прикрывая глаза. Даже так, солнце ужасно слепило. – Верю, и вам советую того же, – тень легла на его лицо, видимо, Касуми наклонилась поближе, щекоча колючими кончиками волос нос мужчины. – На самом деле, я много во что верю. Жаль только, что вы не можете взглянуть на мир моими глазами. Тоору поджал губы и, поморщившись, промолчал. На самом же деле, посмотреть на себя чужими глазами – было бы очень даже неплохо, однако, он боялся. Боялся того, что мир предстанет в совершенно ином свете, разрушив всё, во что он верил, во что хотел верить и во что верит до сих пор.***
Когда солнце стало невыносимо жарким, молодые люди решили вернуться в номер. Шин немножко обгорел на солнце, и Касуми поспешила помазать его заживляющим кремом, чтобы ночью ребенок не мучился от чувства жжения. Заказав еду, все вместе пообедали. Кухня была европейской, незнакомой, поэтому девушка подробно рассказала о том, из чего были приготовлены блюда и как правильно следует их есть. Наблюдая за тем, как Ойкава ругается на плавленый сыр, который тягучей ниточкой тянулся за куском пиццы, Иваидзуми искренне расхохоталась. – Смотрите, – ловко подцепив пиццу, Касуми несколько раз прокрутила её в руке, дабы сыр намотался на тесто, и уже без проблем отправила себе в рот. – Видите? Всё просто, – хмыкнув, проделала то же самое с куском мужчины. – Ужас, – пробормотал он, откидываясь на подушки и доедая уже лежа. Вскоре Шин стал сонно потирать глаза, и было решено отправить его на послеобеденный сон, чтобы мальчик смог восстановить силы. Иногда забывалось, что он всё ещё малыш, хотя вел себя так, как иногда не могут себя вести взрослые люди. Улыбнувшись, Касуми подгладила мальчика по голове, чувствуя, как внутри всё наполняется теплом при взгляде на милое, но до боли знакомое лицо. Отрадно было видеть, как отец и сын общаются, но как долго у Ойкавы продлится ремиссия? Было страшно. Очень страшно, и у девушки начинали мелко трястись руки при воспоминании о том… другом мужчине. Она упорно пыталась убедить себя в том, что всё ей это просто-напросто померещилось, но те слова… Нет, нынешний Тоору просто не мог сказать нечто подобное. Да и зачем это ему? Неужели после того звонка от Савамуры? Это было бы ребячеством. Но на секунду… Всего лишь на долю секунды ей показалось, что «того» Ойкаву он знает. Голос, интонация, манера речи и взгляд – всё это было похоже на него в годы его юности. Раньше Касуми не обращала на это внимание, ведь после неудачного признания ей не приходилось настолько часто с ним видеться, а уж тем более разговаривать. А затем они встретились почти спустя пять лет. Можно ведь легко понять, что годы идут, люди меняются, а с ними меняются их привычки. И увидев Тоору вновь она и предположила, что мужчина чуть поменялся после женитьбы, да и травма качественно сказалась на его мировосприятие… Иваидзуми устало потерла переносицу, а затем, не выдержав, нервно усмехнулась. Кажется, отец всё-таки немного ошибся, ибо всю жизнь потакали не Ойкаве, а ей. Вот и выросла тепличным цветком, который холят и лелеют сверх меры, теперь в голову лезет всякое… странное. Ну не может, в конце концов, быть такое, что мужчина поменялся из-за неё. Слишком нагло и эгоистично так думать, учитывая, что мир не вращается вокруг неё, а она сама далеко не пуп вселенной. Да и какой смысл таких радикальных изменений? И, самое главное, из-за чего? Тоору сам отказался от неё много лет назад, на кой ляг ему пытаться менять что-то сейчас? Девушка тихонько взвыла, невольно возвращаясь в прошлое, в котором она была уверена, что мужчина… нет, тогда ещё юноша, любит её. – Касуми-тян! – в комнату, самым наглым образом ввалился молодой человек, с грохотом распахнув дверь. – Это я! Девочка подняла недовольное, заплаканное лицо и, громко шмыгнув носом, вытерла мокрые щеки. – Угу, – буркнула, сползая с кровати и устраиваясь на ковре. Ойкава замер на пороге, вопросительно склонив голову к плечу и опустив руку с букетом цветов. Девочка молчала, глядя в одну точку. Молодой человек, потоптавшись немного, все-таки прошел в комнату и, найдя вазу, ушел в ванну, чтобы налить воду. Когда вернулся, поставил принесенный букет на стол, а Касуми, тяжело вздохнув, уткнулась носом в острые колени. Кряхтя, как старик, Тоору пристроился рядом, обнимая за хрупкие плечи. Иваидзуми вздрогнула, почувствовав чужое прикосновение и жар горячих рук, но голову не подняла. – Расскажи, что случилось? Тебя кто-то обидел? – в голосе Ойкавы не было веселья, он был тихим, серьезным, полным лишь бесконечной тревоги. – С братом поссорилась? – Касуми повела плечом. – Значит, нет… – вынес вердикт Тоору, вновь предположил: – С родителями? – вновь то же движение, а глаза молодого человека хищно сощурились. – Тогда кто? – Хироси Танака, – прошептала девочка, все-таки поднимая голову. По её щекам вновь бесшумно скатывались слезы. Видя непонимающий взгляд Тоору, пояснила: – Одноклассник мой. Молодой человек лишь сильнее нахмурился. О школе Касуми рассказывала мало, поэтому это имя он слышал впервые. – Он тебя дразнит? – Да… Нет… Не совсем, – задумчиво водя ладонью по мягкому ворсу ковра, задумчиво уставилась в потолок. – Он сказал, что я похожа на демона из его кошмаров. И с тех пор, как я приснилась ему, его преследуют несчастья. Сперва у него убежала собака, потом он упал с лестницы и сломал руку, затем у него отец попал в больницу с аппендицитом… – девочка повернулась к Ойкаве. – Я правда настолько уродлива, что глядя на меня, с людьми могут случиться несчастья? – Что? – молодой человек аж подавился воздухом. – Что за чушь? Себя-то слышишь? И ты расстроилась из-за слов какого-то сопляка? Касуми пожала плечами. – Не знаю. Просто… Просто вдруг так обидно стало. Тоору фыркнул и, развернувшись, крепко обнял девочку, баюкая в своих руках. – Нашла из-за чего расстраиваться. Вранье всё это! Сама подумай, сколько счастья ты принесла Хаджиме, родителям, мне… Ну что ты плачешь? Плевать, что говорят другие, для нас ты самое ценное сокровище, – уткнувшись носом в темные волосы, прошептал: – Девочка моя, поверь, ты лучшее, что могло случиться со мной в этой жизни. Уж не знаю, за какие заслуги, мне досталось такое солнышко, но я до безумия счастлив. Но даже если ты демон, являющийся в кошмарах, то я бы ни за что не хотел просыпаться. – Правда? – и взгляд, полный безграничной веры, доброты и чистоты. Маленькая то маленькая, а как посмотрит своими чернющими глазами, так мысли в голову совершенно недетские лезут. Улыбнувшись, молодой человек аккуратно вытер большим пальцем мокрые дорожки от слез и, склонившись, легко коснулся губами её лба. – Правда, – шепнул он, погладив раскрасневшуюся девочку по волосам. – Кстати, с Днем Рождения, малышка. Спасибо, что освещаешь мою тьму, мой солнечный зайчик. А с тем мальчишкой я поговорю, обещаю. В жизни он не посмеет сказать тебе ничего дурного. А ты… Не слушай бредни, что говорят у тебя за спиной. Ты должна прислушиваться лишь к мнению тех, кого ты любишь, и кто любит тебя. Неважно, будет или оно правильным, или нет, но оно точно будет искренним. Вздрогнув, Касуми вынырнула из детских воспоминаний и раздраженно потерла виски. Она правда не понимала, что тогда произошло, но видимо, все-таки оказалась слишком наивна, чтобы не заметить очевидное. Впрочем, что было, то давно прошло. Иваидзуми осторожно легла рядом с Шином, глядя на его умиротворенное лицо. Но крохотный червячок сомнений уже поселился в душе, а навязчивая мысль: «Что если это правда?» так и засела в голове. Собственно, что она знала о жизни Ойкавы после его двадцати пяти? Ничего. Она не знала ничего, кроме общеизвестных фактов. И он о ней ничего не знал… Они оба предпочли забыть, а сейчас хором удивляются, почему общение маленькой девочки и взрослого юноши не складываются. – Как бы то ни было, какая-то часть тебя всё ещё тянется ко мне, верно?.. – шепнула она одними губами, прикрывая глаза.***
Набрав прохладную ванну, Тоору с блаженным стоном погрузился в воду. После моря кожа была стянутой, пересушенной, и просто хотелось всё с себя смыть. Откинувшись назад, мужчина прикрыл глаза, и в мыслях вновь возник образ розоволосой девушки, от которого кровь вскипела в жилах. Вновь стон, более громкий, сладостный, но при этом полный нескончаемой боли. Девочка выросла, как бы он не пытался это отрицать, и, естественно, тело реагировало по-особенному. Изо всех сил сжав пальцами края ванны, Ойкава скрипнул зубами, чувствуя, как предательский жар разливается от груди, к животу, уходя ниже. Это было невозможно контролировать, потому как тело, откликающееся почти на каждое прикосновение, коим удостаивала его Иваидзуми-младшая, требовало разрядки. Но коснуться себя с мыслями о Касуми?.. Нет, это равносильно поражению, а ни о чем другом думать не получалось. Возросшая эрекция почти моментально сменилась болезненной пульсацией, от которой чуть заметно колыхнулась вода. Тихо застонав, мужчина закинул голову, хватая ртом воздух и чувствуя, как задыхается. Язык прошелся по сухим губам, судорожно сжатые пальцы побледнели, а ощущение было такое, что он вот-вот взорвется. Однако, это чувство исчезло ровно в тот момент, когда он почувствовал, что не один. Резко распахнув глаза, Ойкава едва не зарычал, увидев перед собой другого себя. Вполне себе материальный образ так же сидел в ванне, вальяжно раскинув ноги и с противной усмешкой глядя на него сверху-вниз. – Что тебе надо? – прошипел Тоору, чуть подавшись вперед и едва сдерживаясь от того, как бы не вцепиться в черную шею. – Да вот, решил посмотреть на твои метания, – тень склонила голову к плечу, а огненные глаза полыхнули ярким светом. Улыбка стала ещё шире, когда взгляд опустился ниже, нагло созерцая его возбужденную плоть. Ойкава попытался было смутиться, если бы не заметил у своего другого «я» точно такую же эрекцию. Фыркнул, вновь облокотился о стенку ванной, морщась от яркого ощущения контраста между холодным мрамором и разгоряченной кожи. – Как тебе это удалось? – наконец спросил он. – Что именно? – идеально белоснежные зубы смотрелись странно на темной лице. Хотя, казалось бы, разве эта дьявольская улыбка может стать еще шире? Тоору бы даже поверил в это искреннее недоумение, если бы не хищный, предвкушающий блеск глаз. – Не прикидывайся идиотом. Как ты завладел моим телом? И почему ты хотел придушить меня? – Но-но! Не приписывай грехи, которых я не совершал, – тень поцокала языком, на секунду зло сощурившись. – Я уже говорил, что ты – это я, и смерть наша ни к чему хорошему не приведет. Правда ты версия слабая, ничтожная, боящаяся не только других, но даже самого себя. Скажи… – едва заметное движение и темный-Ойкава оказался вплотную к его лицу. – Ты ведь хочешь вернуть всё в прежнее русло, верно? Знаешь, почему я сильнее? Потому, что сильны мои чувства и желания, от которых ты избавлялся столько лет. Но теперь тебе тяжело, не так ли? Тяжело быть жалким и ненужным. Тяжело даже думать о ней… – темная рука коснулась возбужденной плоти, и Тоору зарычал. – Чем больше ты влюбляешься в неё, тем больше шанс, что я вернусь обратно. Она девочка не глупая, сразу просекла, что ты-настоящий и я-прошлый, это два разных человека. Тем не менее, одно никогда не меняется: ты всё еще хочешь её. Просто признайся в этом, хотя бы мне, ведь мы с тобой одно целое. И пока жив я и мои чувства, хочешь не хочешь, но со временем они станут лишь сильнее. Ойкава зашипел, с трудом подавляя рвущийся наружу стон. – Ты – это всего лишь чувства, а от них можно избавиться, – тяжело дыша, прошептал он, пытаясь не сосредотачиваться на ощущениях, приносимых мастурбацией. Тень усмехнулась. – У тебя не получится, для этого ты слишком слаб. Тогда, возможно, я поспешил, позволив себя запечатать, но кто же знал, что из-за твоей глупости всё так изменится? Нет, ты однажды лишил нас с тобой счастья, больше не позволю. Кто бы мог подумать, что вторая половинка моей души настолько мелочна и слаба? Запомни, чем больше ты сопротивляешься – тем сильнее разрушаешься. Ты ведь не хочешь, чтобы она отвернулась от нас обоих? – Не хочу… – Она знает нас по отдельности и знает, когда мы были одним целым. Не смей, слышишь? Не смей отрицать меня, в противном случае для тебя всё может закончиться развалом личности. – А разве не уже? – выдохнул Тоору, напрягаясь всем телом. Его темная сторона лишь усмехнулась, ускорив движение рукой. – Уничтожишь меня, просто не сможешь жить дальше. Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, но ты моя половина. Этого не изменить. Ойкава стремительно закрыл рот ладонью, содрогнувшись так, что перед глазами заплясали звездочки. Низ живота скрутило в спазме, а затем наступило чувство эйфории. С трудом пытаясь выровнять дыхание, слыша, как сердце стучит так, будто вот-вот разобьет грудную клетку, мужчина опустил глаза, фокусируя взгляд. – Проклятье, – ругался он, уже с мученическим стоном прикрывая глаза и надеясь провалиться куда пониже.