Очень легко влюбиться в человека, которого совсем не знаешь, и бесконечно трудно продолжать любить уже знакомую до миллиметра душу. Наталья Бурая
Меланхолично помешивая ложечкой горячий кофе, Касуми испытующе глядела на мужчину. Словно не замечая ее изучающего взгляда, Ойкава с громким шорохом перевернул страницу книги, немного прихлебнув ароматно пахнущий напиток из своей чашки, и тут же отставил в сторону, продолжив читать. Девушка недовольно поджала губы, и темные глаза с подозрением прищурились. Все выглядело вполне обычно. Слишком обычно! И это нервировало… Вот уже на протяжении недели в квартире мужчины царила атмосфера спокойствия и умиротворенности. Никаких тебе истерик, скандалов, никаких ночных кошмаров… Каждый из них теперь спал на своем месте: Касуми в комнате с Шином, Ойкава в бывшей комнате своей жены. Сперва, когда мужчина смыл лекарства, девушка откровенно паниковала: как он поведет себя? Обострится ли болезнь? Ухудшится ли его состояние? А пока Иваидзуми накручивала себя, Тоору улыбался. И она никак не могла понять, что скрывается за этой улыбкой. Она не была ни злой, ни радостной, ни даже вымученной… Скорее, какой-то обреченной. Касуми смотрела на него, а он, улыбаясь, будто спрашивал: «Ну что? Довольна?». Нет, она не была довольна. Ничуть. Потому что, черт подери, он не выглядел так, как должен был. Девушка привыкла, что у мужчины в любой момент может испортиться настроение, и была к этому готова. Она понимала, что он не желает ей ничего плохого и, вполне отдавала себе отчет в том, что перед ней больной человек. Но сейчас… Он не был тем Ойкавой, которого она знала в детстве. И он не был тем Ойкавой, которого узнала сейчас. Она не знала, о чем он думает, что чувствует, и это нещадно бесило. И, вопреки всему, Касуми не могла поверить в то, что мужчине вдруг внезапно похорошело. Любые разговоры Тоору прерывал на корню, причем весьма спокойно. И от того девушка уже который день действовала ему на нервы, пытаясь вывести на хоть какие-то эмоции. Пока что все её попытки с треском провалились, – Ойкава продолжал улыбаться. Касуми прикусила губу, даже не заметив, с какой яростью размешивает кофе без сахара, от чего половина напитка просто-напросто вылилась на стол и на её пальцы. Зашипев от боли, раздраженно затрясла рукой, озираясь в поисках полотенца. Маленький Шин тут же подскочил к ней с широко распахнутыми глазами, обхватив маленькими ручками ее ноги и глядя с таким страхом, что девушка смутилась. – Ничего страшного, до свадьбы заживет, – хмыкнула она, стараясь не морщиться, и погладила его по мягким волосам. – Смотря до чьей, – отметил Тоору, не отрываясь от книги. – Вполне возможно, что до свадьбы сына. – Намекаете, что до свадьбы Шина я все еще буду одна? – скептически поинтересовалась она, как кошка лизнув покрасневшие пальцы. Мужчина передернул плечами, и страница вновь с громким шорохом перевернулась, да так, что, не выдержав такого издевательства, порвалась. Ойкава на секунду замер, удивленно хлопая глазами, а затем, как ни в чем не бывало, аккуратно расправил порванный лист. – Боюсь, что с таким характером, ты молодой вдовой останешься. – Это уже мои проблемы, – хищно улыбнулась она, вытирая со стола растекшиеся лужицы кофе. – К тому же, оказаться молодой вдовой – не так уж и плохо. Может, я окажусь богатой вдовой? – Меркантильность вошла в чат. – Она из него и не выходила, – хохотнула девушка, и мужчина рассмеялся в ответ, не став дальше развивать тему. Однако, даже несмотря на неловкие шутки, Касуми не чувствовала облегчения. Наоборот, нечто тревожное зарождалось в душе, от чего девушка зябко обхватила себя руками, поежившись.***
В целом, дни стали походить на «день сурка». Девушка вставала рано, шла на кухню, готовила завтрак, затем будила Шина, чтобы накормить и отвести его в сад. Хоть нянечки и не высказывали своих подозрений в лицо, некоторые родительницы не гнушались тем, чтобы погромче обсудить семью Ойкавы. Сколько раз Касуми слышала о том, что она скрытая любовница Тоору? Отрицать смысла не имело, хоть это были и не совсем те отношения, которые женщины вообразили себе. Правда иногда у девушки закрадывались смутные подозрения о том, что многие из них не прочь занять место умершей супруги Тоору. Конечно, и покойную Аяку хаяли так, что вяли уши. И пусть девушке бывшая жена Ойкавы не нравилась от слова совсем, её убивало то, что спустя столько времени эта тема все еще на слуху. И Шину доставалось от детей, которые дразнили мальчика, повторяя слова своих родителей.Брошенный. Слабоумный. Немой. Ты никому не нужен. Ты не был нужен матери, не нужен и отцу. Лучше бы ты не рождался…
Порой, слыша это, самой Касуми становилось дурно от этих слов. Детей не было смысла винить, ведь они всего лишь повторяли слова своих родителей и вряд ли до конца понимали смысл этих слов. Все это девушке рассказывали нянечки, аккуратно делясь информацией. К Иваидзуми они относили неплохо, хоть и опасались её реакции. Но женщины они были добрые, понимали, что ребенку нужна забота, которую, к сожалению, сейчас могла дать только Касуми. Обычно девушка слушала все эти сплетни молча, стараясь не ввязываться в конфликты, а если кто-то откровенно начинал хамить в адрес семьи Ойкавы, отвечала максимально спокойно. – Это не ваше собачье дело, – а ее «ласковая» улыбка убивала всякое желание на дальнейшие споры. Она могла стерпеть все, что угодно, но не могла позволить, чтобы семью, которой и так досталось по полной программе, поливали грязью. Если думают, что им нечем ответить, то глубоко заблуждаются.***
Всё бы ничего, если бы однажды ей на телефон не пришло уведомление о том, что в конце недели состоится родительное собрание, где будет обсуждаться детский утренник, посвященный новому году. И, к большому разочарованию, должны были присутствовать оба родителя, если таковы имеются. Касуми сперва долго глядела в телефон, думая, стоит ли разбить его сразу, или же просто выматериться. Телефон было жалко, поэтому девушка в сердцах воскликнула: – Полный пиздец! – Господи! – едва задремавший после чтения Ойкава, подскочил из положения лежа, сонно потирая глаза. – Ты чего орешь? – устало помассировав виски, мужчина огляделся в поисках очков, которые обнаружились под креслом, заботливо сложенные девушкой. – Случилось чего? – Ага, – буркнула она, сунув ему под нос телефон. Подслеповато щурясь, Тоору все-таки натянул очки на нос, пробежав глазами по тексту. – Утренник? – девушка едва не рассмеялась, когда лицо мужчины удивленно вытянулось. – Неужели уже так скоро? Касуми обреченно кивнула и, опустившись на пол, стала лихорадочно думать, что делать и как поступить. По факту, она не являлась официальным опекуном, а потому не могла принимать решения, касательно жизни Шина. В конце концов, о состоянии Тоору знали лишь единицы, и работники детского сада явно не входили в их число. А остальным знать не обязательно, что на ней висит не только ребенок, но и взрослый мужик с биполярным расстройством. Мама Тоору и Рин отвалили немало денег, чтобы скрыть истинный диагноз, лишь бы только Ойкаву не лишили родительских прав. Для всех он всего лишь инвалид, которому тяжело участвовать в социальной жизни из-за слабости, но искренне заботящийся о сыне (как бы не пытались это переврать). Конечно, если на собрании появится только она, или же в компании Рин или мамы Тоору, то возникнут соответствующие вопросы. А для родителей, которые не прочь потрепать языком, это будет хорошая новость для новой волны сплетен. «Будто ничего другого обсудить нельзя, ей-богу, – мрачно подумала она, уткнувшись лбом в согнутое колено. – Блин, обычно в таких ситуациях стоит сделать что-то, что перебьет предыдущую новость. Но, боюсь, это не наш случай». – Ну раз надо, значит пойдем. До Касуми не сразу дошел смысл сказанного. Подняв голову, она тупо уставилась на спокойного мужчину, который, зевая, беззаботно потягивался. «Головой что ли ударился?», – едва не брякнула она, вовремя прикусив язык, понимая, насколько некрасиво будет звучать фраза. – Тебе… – она нервно сглотнула слюну, чувствуя, как внезапно охрип голос. Откашлявшись, повторила: – Ты будешь в порядке? – А не должен? – на секунду ей показалось, что через наигранное спокойствие проскользнула нотка скептицизма. Но, быстро взяв себя в руки, мужчина улыбнулся. – Всё в порядке. Это всего лишь собрание, не так ли? – А… Ага, – тихо ответила она, отворачиваясь. «Собрание… Ага, как же! Скорее сборище сплетников. По школе не помню ни одного собрания, прошедшего бы спокойно. Всегда есть тот, кто будет переключать внимание на свою персону или говорить: «А вот ваша семья! А вот наша!». Тьфу! Ни разу заявленная тема собрания не совпадала с конечным результатом», – девушка вздохнула, ничуть не сомневаясь в том, что так оно и будет. Самым страшным было то, что она не могла предугадать реакцию Ойкавы. Что он будет чувствовать, окруженный чужими людьми? Сможет ли он совладать со своим внутренним бесом, не показав свое истинное нутро? Касуми устало потерла переносицу. Она устала переживать. Устала беспокоиться. Но она не могла не волноваться. Ее раздражало, что она ничего не понимает, и, к сожалению, ничем не может помочь. Так что ей остается? Лишь смиренно наблюдать? Девушка мотнула розовыми волосами и мысленно фыркнула: «Ага, черта-с два! Пусть только попробуют конфликт развязать, мигом глотки перегрызу. Причем всем, и Ойкаве в том числе». Мужчина поежился, заметив ее пронизывающий насквозь взгляд. В отличие от девушки, он все прекрасно знал и понимал, поэтому не оставалось ничего, как улыбнуться как можно более искренне. В уголках его глаз собрались маленькие морщинки, какие всегда бывали, когда он улыбался. Однако сейчас они больше показывали его возраст, нежели смех. Ойкава сполз с кресла, слегла морщась от контраста холодного пола с разгоряченной кожей и довольно-таки резво для человека без ног, подполз к растрепанной девушке. Касуми не шевелилась, застыв каменным изваянием, и как-то напряженно смотрела на его культи, на которых мужчина передвигался. Заметив ее напряжение, Тоору застыл в нескольких сантиметрах от нее. Протянутая к ее лицу рука, так и замерла, не коснувшись щеки девушки. Однако, немного подумав, мужчина тяжело вздохнул и все-таки притянул напряженную девушку к себе, заключив в мягкие объятия. – Все будет хорошо, слышишь? – Трудно в это поверить, если честно, – из груди ее вырвался нервный смешок, однако, громкий и ритмичный стук сердца мужчины заставил Касуми расслабиться. И ей бы вырваться, дабы эта паутина не затягивала их еще сильнее. Но, черт подери, как же это сложно! Куда сложнее сказать «нет» кому-то, и гораздо тяжелее сказать «да» самой себе. – Все будет хорошо,– вновь повторил он, и девушке показалось, что он пытается убедить не ее, а себя. Что ж, пусть так, в целом, она не против. В любом случае, вдвоем они могут справиться со всеми. «Но не друг с другом…», – задумчиво отметила Касуми, прикрывая глаза и хмурясь. Лба ее коснулся прохладный палец, слегка царапнув ногтем. Девушка недовольно взглянула на него исподлобья, скептически приподняв бровь. – Не морщись. Тебе не идет. Или хочешь в свои двадцать морщинами обзавестись? – Двадцать один, – машинально поправила она, но затем улыбнулась. – Поможешь волосы выкрасить? – О нет! Умоляю, только не это! – притворно ужаснулся мужчина, закатив глаза. Однако Иваидзуми точно знала: поможет, ведь у нее самой получится куда хуже.***
За день до родительского собрания Касуми, как всегда, ждала Шина возле ворот детского сада. Пальцы, спрятанные в карман джинсов, нервно сжимали и разжимали пачку сигарет. Курить хотелось до одурения, но девушка мысленно пообещала себе, что начнет потихоньку бросать. В целом, это было не так уж и сложно. Однажды она продержалась целых полгода, когда брат узнал и вставил люлей, однако, после его смерти вновь сорвалась. Во-первых, стоило бросить ради себя и своего здоровья. Во-вторых, хоть сам Тоору и любил курить, девушка не могла не отметить, как он вздрагивает каждый раз, когда она щелкает зажигалкой. Ему было проще прикурить у нее, нежели закурить самому. К тому же, в Японии с местами курения были проблемы, а дома особо вонять не хотелось. Впрочем, сигареты успокаивали морально, потому их просто-напросто было приятно держать в руках. – Вы за Шином? – раздался над ухом мелодичным голос, и Касуми подняла голову, отрываясь от созерцания своих сапог. – Допустим, – отозвалась она, прищурившись. Женщину, заговорившую с ней, она видела впервые, однако та улыбалась ей как старой знакомой, и Касуми это не понравилось. – У вас ко мне дело? – прямо спросила, решив не тянуть быка за рога. Молодая женщина, которой на вид было лет тридцать, притворно округлила глаза с нарощенными ресницами и затем рассмеялась. Смех у нее был чистым, приятными, хорошо поставленным… – Касуми Иваидзуми, верно? – незнакомка не спрашивала, прекрасно зная ответ, ну а девушка не спешила отвечать. – Я Танака Кейко, приятно познакомиться, – женщина элегантно склонила голову. – Взаимно, – машинально ответила девушка, хмурясь и пытаясь понять, что нужно этой женщине. Не просто так же она подошла поболтать. К тому же… Она точно знала, к кому идет. – Вы хотели о чем-то поговорить? Танака задумчиво качнула головой, и ее идеально уложенные локоны качнулись в такт. – Что-то вроде того, – не переставая улыбаться, загадочно ответила она, рассматривая Касуми так, будто она была забавной зверушкой в зоопарке. Иваидзуми демонстративно покосилась на часы. – Прошу прощения, но я не располагаю достаточным количеством времени, чтобы разгадывать ваши намерения, – позади раздался топот маленьких ножек, и, обернувшись, Касуми радостно воскликнула: – Шин! Вот ты где! Подбежавший мальчик по привычке обхватил ее шею руками, когда девушка присела на корточки. А затем над ухом раздался насмешливый голос: – Значит, это правда? Иваидзуми выпрямилась, мягко сжав маленькую ладошку мальчика. Взгляд темных глаз стал напряженным. – Прошу прощения, но что вы имеете ввиду? Улыбка Кейко стала запредельной. – То, что у Тоору была любовница еще до женитьбы. Кто бы мог подумать?! А ведь казался таким любящим и верным, – женщина тяжело вздохнула, притворно покачал головой. – Мальчишка-то, должно быть, и не Аяки даже. Тоору всегда был неразборчив в связях, раз расплачивается за подобный грех, – и лицо ее отобразило такой спектр эмоций, что Касуми едва не рассмеялась. Вот так вот откровенно? Да еще и по имени его назвала? Забавно! И-и-и… весьма смело. Такие все взрослые, но такие глупые. Неужели не понимают, что если кошка прячет когти в мягких лапках, то ей просто лень охотиться? Иваидзуми медленно растянула губы в широкой улыбке, отпустив руку Шина, завела его себе за спину. – Уважаемая, какое вам дело до того, с кем спал или не спал Ойкава-сан? – девушка склонила голову к плечу. – Мне кажется, что вас абсолютно не должно волновать, кто греет ему постель, разве нет? Или же вы имели на него свои виды, а теперь беситесь, что кто-то занял ваше место? – судя по тому, как на секунду исказилось лицо женщины, Касуми попала точно в яблочко. – Очень умный и взрослый поступок, достойный роли любовницы на одну ночь, – хмыкнула девушка, подходя ближе и вглядываясь в ее лицо. – Хм-м… Такана Кейко, говорите… А ведь я вас знаю, видела на свадебной фотографии! Сперва даже не признала, гляжу, ринопластику сделали? А, еще форму глаз изменили и волосы нарастили. Кстати, этот цвет абсолютно не подходит к оттенку вашей кожи. Ну это так, к слову пришлось… Вы ведь подруга Аяки, верно? – будто бы от радости, Касуми хлопнула в ладоши. – Брат ведь рассказывал о вас… О девушке, которая в день свадьбы пыталась соблазнить жениха! Побледневшая женщина пошла алыми пятнами, а Касуми мгновенно почувствовала дичайшее отвращение к ней. Не такое, как к Аяке, на женщину, давшую жизнь такому чудесному малышу, как Шин, не имело смысла злиться. К тому же, положа руку на сердце, Аяка действительно любила Тоору. Поначалу… Пока чувства не остыли. А глядя на Кейко, стоявшую перед ней, она ощущала лишь презрение. Ну надо же! Подруга Аяки пыталась увести чужого жениха. Вот только тот никак не хотел уводиться. Вон она женская «дружба», сравнимая лишь со змеиным ядом. – Должно быть обидно? – сочувственно проговорила Касуми, надув губки. – Ойкава-сан оказался крепким орешком, верным своей невесте… – Хватит! – зло воскликнула Танака, отшатываясь и яростно сжимая кулаки. – Он… Он… – она задышала чаще, не находя слов. Иваидзуми подняла руку, прерываясь готовую разразиться тираду. – Он взрослый мужчина. А вы поступили скверно, пытаясь отбить его у его невесты. – Кто бы говорил, – фыркнула она, скрещивая руки на груди. – Аяка с самого начала заподозрила неладное. Еще тогда, когда начала с ним встречаться! Все разговоры были только о тебе и… И… – И вы пытаетесь перевести разговор, выставив меня виноватой? – удивилась Касуми, хлопнув ресницами. – Что ж, будь по-вашему. Мне не за что просить прощения ни у вас, ни у покойницы, потому что я ни в чем не виновата. То, что происходило между нами – это сугубо личное дело, где посторонним не место. Хотя… – девушка сделала еще один едва заметный шажок к Кейко и, хищно прищурившись, шепнулась: – Пожалуй, именно вы должны просить у меня прощение. И у этого мальчика! – З-за что? – не поняла женщина, стараясь вести себя уверенно и не отшатнуться. Однако, девушка не ответила. Насвистывая себе под нос, она вернулась к Шину, ожидавшему ее и, шепнув пару ласковых слов, аккуратно взяла его за ручку, предварительно поправив шапку на голове мальчика. «Любовница, значит… – задумчиво подумала она, стараясь утихомирить ярость, бьющуюся внутри. – Ну, Тоору, блин. Наделал же ты проблем! Вот сам и расхлебывай. Однако, теперь за Аяку обидно становится… Твою ж… Дожила! Нет, это какой стервой надо быть, что пытаться залезть к мужику в постель под носом у подруги? Еще ведь и наглости хватает меня обвинять. И ладно бы, я реально переспала с ним, так нет ведь, просто спали рядом. Пробле-е-ема».***
– Какого черта, Ойкава Тоору? – рявкнула она, едва переступив порог квартиры. Что мужчина, что его сын – оба присели от неожиданности. – Что опять я-то? – буркнул шатен, на всякий случай откатываясь на коляске назад. – Снова! Танаку Рейко помнишь? – судя по скривившемуся, как от зубной боли, лицу мужчины – помнит, да еще как. – Какого черта ты не сказал, что она здесь? – Что? – воскликнул Тоору, не менее удивленный. – Того! – рыкнула она, решительно наступая. – Завтра сам с ней будешь объясняться. Что хочешь придумай, но чтобы эта женщина закрыла свой поганый рот! – Она что-то сказала тебе? – живо смекнул Ойкава, и в его карих глазах появился нехороший огонек. Тяжело дыша, девушка нехотя кивнула. Обидно было до слез, вот и сорвалась. За себя, за Тоору с Шином, за Аяку, черт возьми… Почему на эту семью свалилось столько несчастий? И почему ключевым звеном является именно она? Создается такое ощущение, что не будь ее – все было бы в порядке. Касуми шмыгнула носом. – Ты… Плачешь? – как-то растерянно прошептал он, потянув девушку за руку и усаживая к себе на колени. – Нет, блин, смеюсь! – фыркнула она, раздраженно вытирая влажные щеки. – Почему ты никогда ничего не можешь сделать правильно с первого раза? – Я? – возмутился он, впрочем, не выпуская ее из рук. – Ну не я же! – не менее возмущенно воскликнула она, ткнув ногтем ему в грудь. – Между прочим, если бы не ты… – – Если бы не я, то вряд ли кто другой осмелился сделать так, – перебил он ее, быстро накрыв губы поцелуем. Крепким, страстным и до обидного быстрым. – Да ты!.. – ахнула, краснея. – Здесь ребенок, между прочим. С совершенно шальной улыбкой, Тоору повернулся к замершему малышу, который переводил взгляд с отца на Касуми и обратно. Подойдя к ним, потянул к Ойкаве ручки, просясь на колени. С легким кряхтением и не без помощи девушки, мужчина помог усадить сына на колени. – Коляска треснет, – задумчиво протянула Иваидзуми, придерживая Шина за плечики. – Выдержит. – Па… па... – услышали они тихий, как дыхание голос. Оба замерли и, кажется, перестали дышать. Медленно переглянулись между собой, глядя друг на друга вытаращенными глазами. Касуми аккуратно покачала головой, а Тоору осторожно оттеснил сына, заглядывая в лицо. – Ма… ма… – Господи, – еле слышно шепнула девушка, не обращая внимания на то, как глаза наполняются слезами. Не говоря ни слова, Ойкава лишь изо всех сил обнял их.