Личное пространство

В аэропорту шумно, но сейчас это не очень важно. В местном магазинчике продаётся не самый плохой ром, Мирон берет сразу две бутылки, энтузиазм, как его, так и Славин, может легко иссякнуть, и лишнее «горячительное» не помешает. Лететь почти пять часов, это не считая посадок, регистрации, такси до дома… Пройдёт часов семь, в Петербурге будет утро. Это чертовски долго, намного дольше, чем стоило бы. Слава может быть с утра где угодно, может просто передумать и выставить Мирона за дверь. В чате все ещё висит «Охуенно было все. Проснёшься - не загоняйся». Мирон даже думает, не закрепить ли ему сообщение, слишком уж часто он его перечитывает. С тяжелым вздохом он закрывает чат, хочется, конечно, написать, что приедет, но это точно испортит все к черту. В полёте он даже умудряется заснуть, натянув капюшон до самого подбородка. На ближайший рейс не было бизнеса, а в экономе шансов, что его узнают ещё больше. Стюардессу, пытающуюся впарить ему контейнер с едой, он сонно называет Женей и просит дать поспать, благо та отстаёт, задавая вопросы про мясо или рыбу уже кому-то другому, и Мирон ухитряется проспать до посадки. Утренний Питер сырой и промозглый, хоть время и подкатывает к полудню. Мирон вызывает такси, просит по пути сделать остановку у любого супермаркета. Цветы и конфеты, наверное, будут не в кассу, а вот презервативы и смазку купить не помешает. И сигарет, пожалуй, тоже. Желание взять чего-то к чаю Мирон гасит на корню: хорош он будет, с гондонами и тортиком. Магазин находится в двух шагах от Славиного дома, так что Мирон отпускает таксиста, решая проветрить голову. Мысль здравая, набирая заботливо присланный Ваней код от домофона, он почти уверен в том, что все сделал правильно. Эта уверенность чуть угасает, когда на долгие звонки в дверь никто не отвечает. Помявшись минут десять, Мирон вытягивает из кармана телефон. Можно позвонить Славе, спросить прямо, но не хочется. Мирон все ещё не сообщил о том, что приехал, и ему кажется, что это разрушит атмосферу. Просто приехать и сделать. Это точно не предполагает долгих согласований. Можно позвонить Ване, но они, скорее всего, спят, а больше всего Рудбой ненавидит ранние подъемы. Да и чем он поможет-то? Мирон листает телефонную книгу и ему на глаза попадается нужный контакт. «Светло к 14» лаконично гласит надпись. Номер он сохранил ещё на пикнике, Ваня забыл телефон в отеле, но обещал вызвать Ванечке такси к двум часам, в итоге машину заказывал Мирон, а номер сохранил, чтоб переслать водителю. Как именно Фаллен относится к неожиданным пробуждениям Мирон не знал, но это, во-первых, уже лучше, чем однозначно негативно, а во-вторых тот наверняка знает, где может быть Слава. Трубку тот снимает почти сразу, и, судя по голосу, он вовсе не спал. - Алло, слушаю вас. Серьезный, деловой тон так не вяжется с образом Светло, что Фёдоров даже сомневается, не ошибся ли, записывая номер. - Доброе утро, это Мирон. Ответ нейтральный, либо Фаллен поймёт, кто он, либо он ошибся, и его спросят, какой Мирон. - Фух, блять. Напугал. Я думал опять правки сраные, как же они меня затрахали-то. Тебе чего? - Ты не в курсе, где Слава? Квартиру не открывают. Мирону странновато сообщать такие вещи Фаллену, но тот, кажется, вовсе не парится, шуршит бумажками, затем кричит в сторону: «Вань, вторник сегодня?». Ответа не слышно, но Мирон автоматически кидает взгляд на экран и отвечает сам. - Вторник, да. - Ага, на работе он, в тц у себя. Я могу тебе адресок кинуть, но тебя там каждая собака узнает. Там Славяна узнавали пару раз, очень, блять, популярное у любителей рэпчика местечко. Он до восьми. Ты, если хочешь, можешь дома подождать. Не знаю, романтический ужин там замутишь или просто выспишься. Ключи у соседки есть, там бабуля - божий одуванчик. Позвони сейчас в квартиру к соседям, я ей все объясню. Прямо напротив дверь, 75 написано. Мирон, на самом деле, не уверен, что это хороший план, но все равно идёт, нажимает на кнопку звонка, послушно здоровается с соседкой и включает динамики. - Раиса Петровна, здрасьте, это Ванечка, узнали? Старушка улыбается, кивает и сразу начинает рассказывать: - Ох, Ванюша, радостно-то как. Ты в порядке? Пропал совсем, никого из вас не видно, поругались? - Нет, Раиса Петровна, отдыхаем мы. Я через пару дней вернусь, забегу к вам, поболтаем, вареньем накормите меня? Тем, из шишечек. - Конечно, Ванюш, заходи обязательно. Все заходите, знаете, всегда вам рада. А ты чего звонишь-то? Ещё и через дружка. Ничего, дружок, симпатичный. Лучше прошлого. - Это не мой, это Славика, мой все тот же. Вам он не понравился, помню я. - Да ничего он, только больно раскрашен. Этот тоже, но все поменьше. Погоди-ка, как Славин? А Сашенька как же? Такая хорошая девочка была! - Расстались они. Раиса Петровна, Славик на работе, а мы хотим сюрприз ему устроить, вы дайте ключики Мирону, пусть там приготовит все. И телевизор погромче вечером включите. Сами понимаете, города разные, вырвался вот. - Ох, конечно, Ванюш. Дело молодое, что я, не понимаю что ли. Вот ещё Андрюше бы найти кого, а? Такой хороший мальчик, а все один. Ванечка в трубке хохочет: - Непременно, Раиса Петровна, мы работаем над этим. Вы там тоже поглядывайте, вдруг кто достойный появится, сразу звоните мне. Все, оставляю вас, если что, то Мирону всяческую поддержку окажите, он может не сообразить где что, как лучше, вы ему уж помогите. - Конечно, Ванюша, отдыхайте там. Привет своему раскрашенному передавай, на чай приводи. А с Мирончиком мы в лучшем виде все устроим. Ваня кладёт трубку, а Мирон во все глаза смотрит на старушку. Та уже вытащила из шкафчика ключи и показывает связку. - Смотри, Мирончик, тут вот этот длинный - от верхнего замка. Он открыт, скорее всего, его только Андрюша закрывает, а он дней пять как уехал уже. Слава с Ваней его не запирают, ленятся. Нижний - это вот этот ключик, будешь выходить - следи, он сам захлопывается, больше копий нет: закроешь - у меня будешь Славика дожидаться. Ну, или к Ванюше поедешь, но они раз отдыхают, то за городом, не близко. Так что ключи с собой носи. Ну, от домофона ясно. Чем Славу порадовать не рассказываю, сам знаешь, наверное. Я ему сейчас позвоню, попрошу, чтоб он по дороге мне в магазин забежал, он мне тогда позвонит минут за десять, ты мне номерок оставь, я тебе наберу. Будешь во всеоружии. Мирон кивает, диктует свой номер, забирает ключи и входит в пустую квартиру. Почти сразу в ноги ему утыкается кот, Фёдоров садится, чешет Гришу за ухом. - Ну, вот и познакомились, - шепчет Фёдоров, - в жизни ты ещё пушистее, чем на фотографиях. Гриша тоже не раз видел фото Мирона, он тоже много что думает насчёт их отличий от реальности, но молчит. Только мяукает коротко, да запрыгивает на подставку для обуви, подальше от Фёдорова. Тот, впрочем, не настаивает, это Ванька страстный любитель котиков, Окси к ним относится куда спокойнее. Телефон пиликает. Светло к 14 Славина комната направо, моя прямо. Дальняя Замая. Постельное у Славы в шкафу, на верхней полке. Гондоны должны быть в ящике под тумбочкой. Если нет - зайди ко мне, справа комод, в верхнем ящике есть все, что нужно. И не трогай ничего больше. Гришу не запирать, он не вуайерист - свалит. Если что - пиши, звони, можешь к соседке сходить. Мирон переименовывает контакт и убирает дурацкую приписку, оставляя только фамилию. Отбивает «Спасибо, у меня все есть», и, все же, осматривается. Славина комната - та самая, что он видел вчера на видео. И вся она просто кричит о том, кто в ней живет. Мерч слова, Ленина пакет, Славина знаменитая курточка - все это ровным слоем разбросано по мебели. На журнальном столике батарея грязных кружек и кипа листков с какими-то заметками. Заглянуть в них, конечно, хочется, но Мирон сдерживается: там могут оказаться и намётки для баттла, и просто личные записи. Вместо этого он уверенно сгребает чашки, относя их в раковину на кухне, складывает шмотки относительно ровной стопкой и перестилает постель. До того, как Слава вернётся, ещё часов семь, и чем их занять - совершенно не ясно. Мирон включает музыку и открывает заметки на телефоне. Вдохновения нет совершенно, но он все равно пишет какие-то строчки, то ли для баттла, то ли для трека. Время летит, в реальность его возвращает звонок с незнакомого номера. - Да? - Мирончик? Раиса Петровна. Будет наш мальчик минут через десять, наводи марафет, и, если вдруг не удержался, убери романтичные свечки и все такое. Не любит этого Славик, имей в виду. Они с Сашенькой столько раз ругались на этот счёт, не счесть. - Спасибо, Раиса Петровна. Учту. Мирон выключает музыку и осматривается. Ни хрена он вообще не сделал, но уже поздно что-то менять. Будь как будет. В коридоре слышится хлопок двери. Мирон делает глубокий вдох и выходит из комнаты. - Ну привет, Сонечка. Слава вздрагивает и оборачивается. Мирон ждёт шутки или смеха, но он лишь стоит, хлопает своими глазищами огромными. В реальности Слава ещё больше, чем на фото или видео, выше на голову, в плечах шире раза в два, ничего себе девочка-пиздец, конечно. Тут реально кто кого ещё. - Блять, да ты стебешься, - произносит, наконец, Слава, и Мирона отпускает это дурное волнение. Подойти и обнять оказывается очень просто, обхватить рукой Славину шею, пригибая голову и впиваясь поцелуем. Слишком легко, словно сто раз так делал. Слава отвечает, с энтузиазмом прижимаясь ближе, сбрасывает накинутую на плечо сумку, и, вдруг, подхватывает Мирона на руки, занося в комнату. - Ох, блять, ты и уборочку тут сделал. Оксаночка, это прям почти семейная жизнь. - На хуй иди, Сонечка, - Мирон встаёт с кровати, куда его уже посадил Гнойный и одним резким движением оказывается перед ним, толкая на расправленную постель. - Непременно, все там будем. Глаза у Славы совершенно шальные, если бы Мирона попросили показать, что значит «раздевает взглядом», он показал бы фотку Гнойного прямо сейчас. Толстовку он снял как только приехал, она висит в коридоре, а вот розовую рубашечку начинает расстегивать медленно, Слава мурлыкает какую-то совершенно стриптизную мелодию и Мирон пытается попадать в такт. - Тебе идёт розовый, Оксаночка, надень такую же на баттл, - говорит Слава, когда рубашка падает на пол. - Я подумаю, - тихо шепчет Мирон и расстегивает ремень на джинсах, - На тебе, Славик, все ещё многовато одежды. Гнойный стягивает футболку очень быстро, стараясь не упускать движений Мирона. Тот уже вытащил ремень и теперь расстёгивает пуговицу. Слава старается, но все равно ни хрена не выдерживает - слишком дохуя раз он себе все это представлял, слишком сложно поверить, что он не тупо выпил пару пива и вырубился после работы. Одним рывком стянув с себя шорты вместе с трусами он садится, просовывает пальцы в шлицы Мироновских джинс и тянет вниз, проводя ладонями по бёдрам. Мирон убирает руки, смотрит сверху вниз, выглядит вполне довольным, и Славе хочется стереть с его лица эту спокойную полуулыбку, хочется увидеть страсть, которая была тогда, в чертовом фейстайме. Он в последний раз проводит ладонью по заднице Мирона и откидывается обратно, опуская руку на собственный член. В глазах у Федорова вспыхивает огонёк, он стягивает джинсы с лодыжек, но так и остаётся стоять в трусах, жадно следя за Славиными движениями. Карелин медленно, едва касаясь, оглаживает рукой ствол, облизывает палец и проводит по головке, чуть вздрагивая. Он начинает дрочить, глядя прямо в глаза Мирону, даже не моргая, и краем глаза видит, как тот просовывает руку в трусы. Слава сгибает ноги в коленях, почти повторяя сцену из их разговора, разводит их шире, и, вдруг, подмигивает. Этот простой жест срывает Мирону крышу: он наклоняется, целует куда-то в шею, жадно шарит руками, пытаясь, кажется, дотронуться везде, провести по каждому миллиметру кожи. Когда пальцы касаются сосков, Слава выгибается, и Мирон успевает одним резким движением подсунуть ему под поясницу подушку. Карелин только охает, кладёт руки на задницу Мирона, стягивает трусы и быстро соскальзывает, проезжаясь между ног Фёдорова. Теперь напротив его лица возбужденный член, Славе почему-то смешно, он дует на редкие, закрученные колечками, волосы, покрывает всю промежность и бёдра мелкими поцелуями, лижет яйца, но сам член не трогает. Отчасти потому, что никогда не пытался и не хочется ударить в грязь лицом, отчасти - потому что это и впрямь пугает. Мирон зависает на вытянутых руках, почти не шевелится, видно только как сильно напряжены мышцы пресса. Слава решает рискнуть, облизывает головку, слыша в награду чуть скованный стон. Окси не сдерживается, опускает бёдра ниже, так, что член скользит по Славиной щеке. Карелин, впрочем, тут же втягивается, начинает ловить головку ртом, облизывая и выпуская. Через несколько таких попыток Мирон не выдерживает, вжимается бёдрами, пытается рукой поймать Славин затылок, ему удаётся, Славик смеётся, но тут же закашливается, член задевает горло, так что мужественные попытки устроить глубокий минет он пресекает. Вместо этого он подтягивается наверх, ложась так, чтобы стояк Фёдорова вжимался в его собственный, и тянется за поцелуем. Мирон целует, поправляя рукой подушку под Славиной задницей, и нашаривает рукой смазку, предусмотрительно оставленную прямо около кровати: - Запасливый, - смеётся Слава, но его тут же затыкают поцелуем. Мирон кое-как откручивает крышку, проливая на кровать добрую четверть упаковки, наконец справляется, касается скользкими пальцами входа. Слава тут же напрягается, но Фёдоров лишь осторожно поглаживает сжатые мышцы, не спешит, опускает вторую руку на Славин член, поглаживая в том же ритме. Тяжёлое дыхание сменяется тихим постаныванием, Слава разводит ноги чуть шире и Мирон скользит пальцем внутрь, ускоряя темп. Карелин не сопротивляется, наоборот, приподнимает корпус, давая Мирону больше свободы и чувствуя, как в него входит второй палец. Чувство все ещё непривычное, но Окси осторожен, он чутко следит за реакцией, готовый в любую секунду прекратить. Карелин хочет пошутить, что он не кисейная барышня, что можно и пожёстче, но чувствует себя слишком благодарным за такую деликатность, так что молчит. Когда в его заднице оказывается третий палец - Слава уже готов, ему хочется большего, так что он ёрзает, пытаясь насадиться поглубже. - Что, Сонечка, не терпится? - сейчас язвить уже не страшно, Слава стонет и комментарии лишь возбуждают его сильнее. - Пиздец просто. - Славу потряхивает в конце фразы и Мирон, переставая издеваться, вскрывает презерватив, не убирая руку, отрывая зубами краешек упаковки. Когда головка члена касается ануса, Славе уже без разницы любые предосторожности. Он двигается навстречу, рывком насаживаясь на член, и тут же охает. Это пиздец как неприятно. - Дебил, блять, - бормочет Мирон, удерживая его задницу от попыток двинуться. Слава согласно мычит и замирает, давая Фёдорову самому определиться с темпом. Мирон двигается медленно, сжав зубы, чтобы не ускориться ненароком, потому что узкая задница ощущается просто охуенно. Через пару минут Слава вновь начинает постанывать, и Мирон прикладывает все больше усилий, чтобы не давать ему двигаться. - Блять, ну пожалуйста, - тон у Карелина уже действительно жалобный, так что Фёдоров ускоряется, входит на полную, чувствуя, как ему двигаются навстречу. - Охуенно, - гортанно выстанывает Слава, прогибаясь в пояснице. Не то чтобы он никогда не слышал о существовании простаты и о том, как ощущается её стимуляция, но все же считал это переоценённой хуйней. Но сейчас он готов забрать свои слова обратно, слишком хорошо. Слава обхватывает свой член и делает несколько резких движений, выстреливая спермой Мирону на живот. Тот, впрочем, кончает почти сразу же, кое-как стягивая с себя гондон и отбрасывая его в сторону, не завязывая, рискуя заляпать все вокруг. - Свинья ты, - со смехом шепчет Славик, притягивая Мирона к себе. - Это вряд ли, оргазм свиней, говорят, длится полчаса. Я, как видишь, справился куда быстрее. Гнойный хохочет и закидывает ногу поверх Фёдорова, устраивая коленку прямо на испачканном животе. - Это пока. Сейчас перекур, и потом я докажу тебе, что может быть и иначе. - Ты нарцисс, Слава. - Пусть так, но нарцисс охуенный. Карелин находит в сброшенных рядом шортах пачку сигарет и закуривает, выпуская над головой колечки дыма. Он понятия не имеет, уедет Мирон вместе с Ваней через пару дней, или прилетел действительно просто на одну ночь, но точно знает одно: Оксаночке сегодня тоже предстоит подставить задницу. И это охуенно.