Личное пространство

Конечно, перекур в полчасика не укладывается. Слава расслабился, он сидит на кровати, сложив ноги поверх коленей лежащего Мирона, и рассуждает обо всем подряд: о баттлах, которые умирают, о том, что их баттл будет агонией для жанра, о рэпе в целом, об андеграунде, которого все меньше, потому что все больше артистов продаются. Мирон кивает, соглашаясь с некоторыми утверждениями и громко фыркает, слыша про смерть культуры. — Ты просто не понимаешь нихера. Ты нахерачил свой альбом, как попало, историю выдумал, молодец. Тебе бы в писатели. В поэты, может, я хуй знает. Но в этом нет ни рэпа, ни баттла. Мирон улыбается. Слава — это Слава, он за идеалы, и пусть остаётся так. — Хорошо, расскажешь мне, как надо? Карелин смеётся и вдруг переворачивается. — Нет. Но я могу показать тебе. Он наклоняется, медленно проходясь губами по черным цифрам на шее у Фёдорова. — Рэп должен чувствоваться, понимаешь? Чтобы до мурашек. Слава дует на мокрую шею и Мирон правда чувствует, как по телу разбегаются мурашки. Карелин осторожно накрывает ладонью член Окси, едва касаясь, почти неощутимо. — Хороший баттл предвкушаешь, — шепчет он, — вот как сейчас. Мирон толкается, прижимается к ладони, но Слава сразу же убирает руку. — Потерпи, хорошего баттла тоже надо подождать, оба партнёра должны быть готовы. Слава выпрямляется и оглаживает рукой собственный, пока ещё не вставший, член, медленно и размеренно. Мирон жадно смотрит, ловит каждую секунду Славиного возбуждения. Он уже видел подобное, но не в постели, а в баттл рэпе. Видел, как, также наращивая темп, становились все острее Славины подколы, как яростнее и резче, будто движения его ладони сейчас, становились диссы. Как разгорался этот пожар во взгляде, который сжирает сейчас Мирона. Ему хочется большего, хочется коснуться себя, но Карелин смотрит пристально, и под его взглядом становится неловко. — Баттл рэп — это всегда про двоих, Мирон. Слава наклоняется, выдыхая эту фразу практически на ухо, и по телу Фёдорова пробегает дрожь. Он прижимается, обвивает руками шею Карелина, целует, сразу же скользя языком по Славиным зубам, вынуждая открыться. Тот, впрочем, не сопротивляется, сам включается в игру, устраивая какой-то бешеный танец языков. Мирон срывается, глухо рычит и чуть прикусывает губу Карелина, слизывая небольшую капельку крови. Ему безумно хочется вести, доминировать: он старше, опытнее, причём и в жизни, и в баттлах, и, наверное, в постели. Но Слава бойкий, напористый, он не спрашивает и не интересуется ничьим мнением, плевать он хотел на все авторитеты. И сейчас, лёжа в его комнате, на его постели, Мирон это принимает. Позволяет ему взять верх, только тяжело дышит и глухо стонет, когда их члены случайно соприкасаются. — Баттл — это всегда про работу с языком, — выдыхает Карелин, отстраняясь, — но нельзя забывать, что у оппонента всегда есть слабые точки. Слава обхватывает губами и чуть прикусывает сосок, а Фёдоров чувствует, как по его телу проходит электрический разряд. Ни одна из его девушек никогда не трогала его грудь, да и сам он полагал, что это чувствительная зона у женщин, а не у мужчин, но сейчас он готов расписаться на собственном невежестве. Слава дразнит, играет языком, и Мирон откликается на каждое влажное касание. Пальцы Карелина оглаживают бёдра, чуть касаются мошонки, и Окси теряется, превращаясь в один сплошной комок чувств и нервов. Его рука все ещё лежит на шее у Славы и он чувствует, как бешено колотится кровь в его артериях, гладит пальцем бьющуюся жилку. Слава улыбается, Мирон чувствует это: — Все верно, хороший рэпер всегда должен держать руку на пульсе. Слава сползает ниже, Мирон ощущает, как под его рукой оказываются взъерошенные, отросшие волосы, и с удовольствием зарывается в них пальцами. Слава не касается члена, его рука блуждает где-то под коленями Фёдорова, создавая приятное, но чуть щекотное чувство, а губы вырисовывают дорожку легких поцелуев над пахом, прямо по поясу. Мирон стонет и крутит задницей, пытаясь сместиться, но вторая рука Карелина прочно удерживает его на месте. — Ты всегда должен уметь просчитать соперника, оставить раунд за собой. Он легко перемещается, ласково целуя головку, но тут же спускаясь ниже по промежности. — Ты должен суметь расслабить, быть нежным и внимательным. Только тогда ты сможешь делать то, что хочешь. Каждый звук отскакивает от Славиных губ и обжигает горячим воздухом задницу Мирона. Он раздвигает ноги шире, давая Славе место, потому что его широкие плечи просто не проходят между коленями, и, в награду, чувствует как кончик языка облизывает его анус. Мирону не с чем сравнивать, но он уверен, что в талантах лизания его задницы Славе нет равных. Он не раз слышал эти шутки от друзей, но никогда не думал, что будет вот так проверять их на практике. Слава старается, и это чувствуется. Язык кружит у входа, то чуть надавливая, почти проникая внутрь, то, наоборот, едва ощутимо касается сморщенной кожи. Повинуясь инстинкту, Мирон гнётся, поднимая задницу повыше, и чувствует под ней что-то мягкое. Вряд ли это подушка, скорее всего комок сброшенной одежды, но сейчас на это совершенно плевать, он вжимается плечами в кровать, вскидывая бёдра и чувствует, как Карелин уже не просто вылизывает, а трахает его в задницу языком, проскальзывая внутрь сквозь расслабившийся сфинктер. Мирон стонет что-то неразборчивое, больше всего это напоминает сочетание слов «Ещё», «да» и имени «Слава». Когда вместо очередного вторжения языка Окси чувствует мягкий и нежный поцелуй, ему кажется, что кончить он мог бы только от этого. Выдохнутое «Слава» звучит очень разборчиво, и Карелин распрямляется, любуясь прикрывшим глаза Мироном: — Заставь оппонента думать только о тебе. Мирон кивает, и придвигается, слыша, как шуршит обертка презерватива. Но Слава никуда не торопится, он раскатывает резинку, но смазку капает только на кончики пальцев. — Никогда не спеши, — говорит он, чуть надавливая указательным пальцем на анус, — баттл — это не про скорость, это про глубину, про чувственность. На этой фразе первая фаланга проскальзывает внутрь, но Мирон готов, он даже не напрягается. Слава довольно улыбается, гладит свободной рукой Мироновскую коленку, капает ещё смазки на ладонь, наклоняя руку. Холодные капли стекают по пальцам, останавливаясь на горячей заднице и создают удивительный контраст. Мирон гнётся, и Слава без особых усилий, проталкивает палец глубже, почти сразу прибавляя к нему второй. - Удовольствие всегда нужно растягивать. А вот подготовку - только если это необходимо. Мирон чувствует, как в него входит уже третий палец, тянущее чувство не особо приятное, но Карелин не спешит двигаться, чуть сгибает верхние фаланги прямо внутри, надавливает на стенки, слегка массируя. Это уже приятно и Мирон стонет, сам двигается навстречу, почувствовав, что никто больше не вжимает его бёдра в постель. — Давай оппоненту почувствовать свободу, иллюзию контроля… Слава не мешает, держит руку, позволяя Окси насаживаться самому, как хочется. Но, когда тот набирает темп, резко отводит руку за спину, поддерживая второй задницу Мирона, неожиданно лишившегося опоры. — Но не позволяй вести все время. Мирон чувствует, как в него упирается член, он не успел заметить, когда Слава добавил смазки, но ему инстинктивно хочется большего, он, чуть медленнее, чем раньше, двигается, чувствуя, как его заполняет изнутри. Это не больно, он достаточно расслаблен, а Слава явно не пожалел смазки, просто очень непривычно. — Когда ты уже проник в самую суть соперника, не останавливайся. Слава двигается, подтягивает Фёдорова за ноги поближе, выбирая позу поудобнее, и уверенно входит, замирая в крайней точке. Мирон колотит рукой по кровати, его глаза зажмурены и он слепо комкает простынь, пытаясь двигаться, но Карелин держит его мёртвой хваткой. — Слава, пожалуйста! — Фёдоров хрипит, потому что невозможно говорить, когда все внутри мечтает только о движении. — В хорошем баттле, Мирон, соперник сам просит, чтобы его трахнули, не потому, что хочет проиграть, а потому, что ты делаешь это охуенно. Мирон рычит, пытаясь придвинуться ближе, но Слава не отпускает. — Охуенный ты, блять, Слава, давай уже. Карелин улыбается и начинает двигаться: у Мирона стоит уже так долго, что терпеть это просто болезненно, так что Слава не тянет, вколачивается, слыша смесь из всхлипов и стонов. Но, судя по лицу Мирона, ему не больно, ему охуительно. Славе даже не приходится касаться его — Фёдоров кончает сам, буквально через пару минут, в последний момент цепляясь рукой за Карелина так сильно, что непременно останется синяк. Слава не продолжает, выходит и стаскивает с себя резинку, отбрасывая ее в сторону, тянет на себя Фёдорова, заставляя того сесть, уткнувшись лицом в Славин стояк. Мирон слабо соображает, но обхватывает член губами, делает пару движений и лишь потом поднимает на Славу вопросительный взгляд. От этой картинки Слава кончает почти моментально, толкового минета не вышло, но это не страшно. Мирон честно глотает бьющую в горло сперму, но она все равно течёт вниз по подбородку, и Карелин отодвигается, наклоняется, подхватывает каплю языком и тянется за поцелуем, размазывая липкое месиво по щекам и пачкая Мироновский нос. — Вот примерно так это и происходит, — говорит он, отстраняясь. Мирон тяжело дышит, смотрит на него и, вдруг, смеётся. - Карелин, сука. Я как теперь баттлить должен? Слава победно усмехается. - С удовольствием, Мирон, с огромным удовольствием.