Личное пространство

Подготовка к концерту после прилёта оказывается неожиданно сложной: Мирон не может настроиться и сконцентрироваться, строчки вылетают из головы, настроение скачет и Женя на репетициях рвет и мечет. После трёх часов бесплодных попыток прогнать программу, Ваня почти насильно вытаскивает Мирона покурить и так же настойчиво вкладывает в его руку телефон. — Я скажу, что тебе нужен перерыв, пойди и позвони ему. Просто пойди и позвони. Тебе станет легче, ему, где-то там, я уверен, тоже. Мирону есть что возразить, он многое мог бы сказать об этом. Например то, что Слава, скорее всего, сейчас на работе и ему вообще не до болтовни с Мироном. Или что ему в целом вряд ли важно насколько может там сосредоточиться Мирон, что Слава — не Ванечка Светло, который позвонил, как только самолёт приземлился, и Евстигнеев отключил авиарежим. Слава не будет переживать и беспокоиться, по сто раз звонить и поддерживать. Но, черт возьми, как же ему хочется Ваньке сейчас поверить. Так что Мирон берет телефон и набирает номер. Трубку снимают сразу же. — Я думал, ты там совсем зашиваешься на своих репетициях и не выкроишь время, — слышится чуть насмешливый голос, и Окси расслабляется, краем глаза отмечая, как Рудбой сваливает, оставляя его в гримерке одного. — Ну как же я могу не найти время для моей девочки-пиздец? — Мирон пытается шутить и у него даже правда получается делать это легко, потому что это же Слава, с ним вообще не обязательно быть сложным. Они разговаривают намного больше получаса, прерываясь только тогда, когда в гримерке появляется очень злая Женя и, под недовольное ворчание Рудбоя, напоминает Фёдорову, что до концерта полтора часа, так что если он хочет успеть хоть что-то повторить, то на сцену надо идти уже сейчас. Мирон с ней совершенно не согласен, но послушно прощается, обещая позвонить сразу после того, как все закончится. Концерт пролетает почти незаметно, Мирон на подъеме, от нервных метаний на репетиции не осталось и следа, он энергичен, от него просто веет этой уверенностью, и зал, конечно, это чувствует. Мирон даже снова поёт девочку-пиздец, хотя ее все ещё нет в программе и сейчас его даже не снимает Светло, но выходит чертовски эмоционально и зал практически сливается в каком-то безумном экстазе, пока сам Мирон срывает голосовые связки, выкрикивая это «моя девочка-пиздец» и точно зная, что его, только его. Теперь уже точно. Концерты идут своим чередом, Мирон почти не фиксирует эти перелеты и переезды, только обязательно уточняет у Жени, где они сегодня, чтобы на сцене не перепутать города. Слава смеётся над этим и говорит, что Мирон просто безответственно подходит к выступлениям, хотя, в глубине души, конечно, ему приятно. Он не то чтобы считает Мирона безалаберным, скорее понимает, что сконцентрироваться на чем-то, кроме Славика, тот не может. И то, что Мирон звонит каждый вечер, только подтверждает его теорию. Временами Славик выходит на кухню и сталкивается с Ванечкой, круглосуточно зависающем в скайпе, и, если Мирон с Ванькой тоже в одном помещении, сходит с ума от удваивающегося звука. Сам он, конечно, не сидит круглые сутки, нахер надо, им обоим есть чем заняться. Ну как. Мирону есть чем, а Слава делает вид, что у него тоже полно важных дел, чтобы стадионный рэпер не продалбывал все время у экрана телефона, в попытках развеселить Славика. — А если я для тебя — девочка-пиздец, то это про оба трека? — спрашивает Славик однажды вечером. Мирон мнётся, даже на камере видно мелькнувшее сомнение, и Слава пытается сменить тему сам, в конце концов, про то, что первый трек был очень личным ему известно не хуже других, но Мирон тут же перебивает его: — Нет, это не про один из этих треков, на самом деле. В те годы, Слав, я не знал что такое девочка-пиздец. Запишу тебе третий. Слава смеётся и шутит что-то про странные вкусы на муз у Мирона, но внутри разливается тепло. Настолько приятного и льстящего самолюбию ответа Славик, откровенно говоря, не ждал. Мирон вообще открывался для него с новой стороны, Славе нравился этот образ анархиста и бунтаря, который был с Фёдоровым долгие годы, Слава с удовольствием искал в нем своё отражение, находил, соглашался, и во многом строил свой творческий путь не то чтобы с оглядкой на кумира, скорее используя его как прототип, ориентир. И когда все это закончилось, Славик воспринял это почти как личное оскорбление, можно сказать плевок в душу. Мирон, которым Слава вдохновлялся столько лет, вдруг взял и растоптал все ориентиры. Тогда пришла ненависть, как Слава думал изначально. Но, кажется, эта ненависть могла обмануть только его: все друзья и приятели давным давно поняли, что отчаянные попытки докричаться и высказать все, что накипело, не имели с этим чувством ничего общего. Не зря же Ванечка так легко воспринял все это. Слава проваливается в свои мысли и выныривает из них, напоровшись на внимательный взгляд Фёдорова в кадре. Отчего-то это смущает, так что он тут же пытается ерничать, но Мирон снова его прерывает: — Мне нравится, когда ты задумчив, не строишь свои рожи дурацкие и не пытаешься понтоваться. Ты тогда становится правда красивым. Лицо Карелина заливает краска, он бормочет дежурное «а так нет, что ли, мне может пакет на голову надевать при встрече», но выходит совсем неубедительно и он прячет лицо в ладонях. — Вот и зачем ты такой? — Какой? — Фёдоров сейчас правда выглядит заинтересованным, словно ему действительно важно, каким его видит Слава. — Охуенный. Как на тебя вообще злиться? Ты же все ещё тот же долбоеб, который проебал все, что имел, опопсел и жутко меня бесит. И все равно мне, блять, нравишься. Мирон молча улыбается в камеру, Слава вряд ли в курсе, конечно, но Федоров много думал об этом. О том, что Слава влюблён не в него, а в того парнишку с хип-хоп ру, или дерзкого брутала из Вагабунда. И тот факт, что это не так, неожиданно приятен. — Я скучаю по тебе. Скоро уже будет перерыв, когда вы в Москву? — Не помню, надо спросить у Замая, или у Ваньки своего спроси, он-то точно знает. И я тоже скучаю по тебе. Особенно одинокими холодными ночами. Голос Славы становится игривым, и Мирон улыбается: несмотря на грабительский налёт на секс-шоп перед отъездом они так ничем о не воспользовались, и, возможно, пришло время это исправить. — Сильно скучаешь? Слава кивает и заговорщицки улыбается: — Я тут попробовал одну очень интересную штучку, и уже готов повторить с тобой, когда ты приедешь. Но демо-версию могу продемонстрировать и сейчас. Мирон поднимается и закрывает дверь на ключ. Сегодня он точно не ждёт никаких гостей, даже если Жене и Ване будет очень надо. Переживут. Ваня морщится, в сотый раз листая фото с прошедших концертов. Иногда ему хочется раздвоиться: снимать фото и читать бэк одновременно. Потому что ракурсы все опять ни к черту. — Не понимаю, чем тебе не нравится, смотри, вот тут ты ничего! — Ванечка скидывает в чат очередной кадр, где Ванька снят от пола и выглядит так, словно ростом мог бы посоперничать с годзиллой. — Да ну, бред, реально, на каждой сплошной отстой. Видимо это судьба, фотограф без фоток. Ванечка хохочет: — Тебе зачем? Девчонок клеить в сети? Мне ты и так нравишься, между прочим. Ваня смущается. На самом деле, он не то чтобы низкого мнения о себе, его отражение в зеркале вполне ничего так, на его вкус сойдёт, но желание нравиться Ванечке нарастает, хочется и фоточек красивых, и футболку новую, симпатичную и вообще всяких глупостей. Ванечка на это резонно замечает, что на его вкус лучший образ Евстигнеева — это в его постели и без любых футболок и прочих предметов одежды. Это неимоверно льстит. — Так, Ванюш, у нас до концерта буквально полчаса, я тебя тогда отключаю уже, после наберу, а то сам знаешь, шарятся тут всякие. Ванечка согласно кивает и посылает в камеру воздушный поцелуй. До приезда Ваньки в Москву осталось буквально пару дней, но именно сейчас держаться было сложнее всего, нереально хотелось оказаться рядом, просто прижаться и стоять так как можно дольше. Должно быть, Ванька чувствует то же самое. Привычно открыв инсту, Светло листает первые фотки с концерта, рандомно отправляя огонёчки на все сторис, где мелькает Рудбой. Вот он проносится по сцене, на ходу цепляя маску и скрывается в соседней кулисе. Ваня нажимает очередной стикер, он не боится спалиться, это левый аккаунт, созданный специально для таких вот подглядываний. Светло видит что-то особенное в этих чужих снимках, особенно когда Ваня попадает на них в наушниках, смотрящим в экран телефона и с дурацкой улыбкой. Съемки концерта Светло тоже листает с удовольствием, периодически скидывая какие-то отрывки, где хорошо вышел Мирон, Славику. Тот утверждает, что это маниакальное отслеживание Рудбоя — клиника, и Ванечке надо бы лечиться, но сторисы все равно смотрит, Ванечка давно вычислил его левый аккаунт, хоть и не говорит об этом. Смахивая очередную отметку Ванечка замирает и нажимает на экран, удерживая картинку. На выходе из гримерки, перед автограф сессией, скорее всего, стоит Ваня, крепко сжимая плечи какой-то девушки. Та что-то говорит, снимают издалека, так что звуков особо не слышно, но Евстигнеев расплывается в улыбке и кивает. А после они целуются. Сторис на этом обрывается, а Ванечка сидит, чувствуя, как в груди оборвалось сердце. Он должен был догадываться, наверное. Это же артисты, концерты, стадионы, алкоголь. И Ваня уже не в первый раз прерывал их созвоны на время выступления, появляясь после, пьяный, взъерошенный и счастливый. Фаллен радовался — Рудбой не то что бы грезил сценой, но было заметно, как он всегда волнуется перед выступлениями и как расслабляется после. И, видимо, не один расслабляется. В конце концов Фаллен всегда знал, что популярные артисты часто спят с фанатками. А Рудбой — молодой и здоровый парень, было бы глупо считать, что с Ванечкой у него случилась такая великая любовь, что он стал адептом воздержания. И ясное дело, что к девчонке на видео Ваня вряд ли испытывает какие-то чувства, так, расслабиться после концерта, но на душе все равно паршиво. Ваня выключает телефон и выходит из квартиры. Они поговорят, обязательно поговорят. Но сейчас ему хочется побыть одному. — До Озерков за 500, поедем? Ванечка улыбается первому бомбиле, который остановился. Тот кивает и Светло садится на заднем, проверяя в кармане ключи — Джигли свалил отдыхать, вернётся через пару дней, а Ванечке вменялось поливать цветы. Вот и польёт. Не обидится Мишка, что Ванечка без спроса у него заночевал. Даже вопросов не задаст. И это к лучшему, говорить сейчас не хочется ни с кем. За окном пролетают знакомые улицы, привычный сероватый пейзаж вечернего города с накрапывающим дождиком. И сейчас эта картинка как нельзя лучше соответствует чувствам самого Ванечки.