***
Дженна завершила свою работу далеко за полночь. Конечно, как хозяйка клиники, она могла не так усердствовать и уходить домой раньше: штат сотрудников позволял. Но женщина до мозга костей была трудоголиком, поэтому почти всегда отпускала молодых помощников отдыхать, а сама оставалась на дежурстве в полном одиночестве. Конечно, если не считать чашечки ароматного латте и интересной книги о приключениях мореплавателей в придачу. Сын часто ругал её за такое самопожертвование, говоря, что скоро Дженна переедет жить в клинику и совсем забудет, как выглядят собственные дети. Она понимала его беспокойство, но после смерти мужа никак не могла оправиться: ей словно половину сердца разрезали и выкинули. Единственное, что незначительно отвлекало — это любимая работа. Ветеринарная клиника и дом находились в одном штате Вирджиния, но Вафорд был крупным городом с развитой инфраструктурой, тогда как родной Фос-Меллон, в котором проживала семья — обособленным, со своим уютным микроклиматом и отзывчивыми людьми. Женщина забрала мини-ноутбук и свою коричневую лакированную сумочку, попрощалась с Вивиан и быстрым шагом направилась к компактвэну Ford C-Max. Дети не раз умоляли Дженну заменить эту старую рухлядь на что-то более престижное, но женщина, не любящая излишнюю роскошь, отнекивалась, говоря, что привыкла к своей малютке и ни на что её не променяет. Неожиданная резкая боль в грудной клетке заставила её пошатнуться, отчего из изящной ладони на землю выскользнула связка ключей. Женщина тяжело сглотнула и оперлась рукой об автомобиль. Начала глубоко вдыхать и выдыхать. Свободной рукой развязала шифоновый шарфик, который будто сдавливал горло, не давая потоку свежего воздуха проникать в лёгкие. Телефонное жужжание в сумочке отвлекло от боли и паники. Ещё раз глубоко вздохнув, Дженна дрожащей рукой потянулась к мобильному. — Да, алло, — постаралась придать голосу спокойствие, но ладонь так и норовила выпустить телефон. — Мама, ты как? — встревоженно спросила дочь. — Всё хорошо, милая. Как обычно задержалась… — тяжесть в грудной клетке прошла, и женщина облегчённо выдохнула. — Возвращайся скорее… — прошептала девушка с какой-то мольбой и положила трубку. Женщина отключила телефон и быстро опустила его в сумочку. Грузно вздохнула и, развернувшись спиной к машине, облокотилась на неё. Она, как и всегда, могла бы не возвращаться домой, оставшись в клинике на всю ночь, но сын уехал, и теперь дочь была совершенно одна. Да, бесспорно, её девочка уже совсем взрослая, но для Дженны она навсегда останется маленькой, как и для любого родителя — их дети. Женщине хотелось бы уделять больше времени дочери, но дома всё безбожно кричало о недавней потере, поэтому Дженна просто не могла там долго находиться. — Так, хватит! — пробормотала сама себе и шустро подняла ключи, покоящиеся на грязном асфальте. — Закачу ремонт, пожалуй. А почему бы и нет? — она заговорщицки хмыкнула, в голове уже обдумывая, какие обои выберет. — Что-то я вообще раскисла, нужно собраться… Чёрт бы тебя побрал, Кристиан! — глаза увлажнились. — Ты гниёшь под толщей земли и тебе уже всё равно, а я горюю так, что забыла о своей семье! — вытерла тыльной стороной ладони проступившие слёзы. — У нашей красавицы выпускной, а я забыла! Ну что за мать… — женщина недовольно покачала головой, прикрывая глаза. — Что бы там ни было, она для меня родная… и это даже не обсуждается. Дженна слабо улыбнулась и шустро залезла в машину. Глаза безнадежно слипались, поэтому она легонько похлопала себя по щекам, чтобы взбодриться, и включила зажигание. Следом настала очередь магнитолы: любимая певица со своим нерушимым хитом точно должна была разогнать всю сонливость. Shakira — Whenever, Wherever — Всё изменится, только вперед! — жизнерадостно выкрикнула Дженна и тронулась с места.***
Боль, разочарование, ненависть, обида. Всё смешалось в общий термоядерный котёл внутри Гефеста. С детства добродушный и всегда терпимый к происходящему вокруг себя, сейчас же он изнывал от желания сжечь не только Олимп, но и всех его обитателей в придачу. А после с наслаждением станцевать на их костях триумфальный танец. Мужчина не раз сталкивался с несправедливостью по отношению к себе. Но то, что сотворили с ним жена и брат, было таким чудовищным предательством, что он уже не мог проглотить обиду, как раньше. В жизни каждого наступает однажды переломный момент, и сейчас сын Зевса подошел к своему рубежу. Те, кто с рождения, по крови, считались его семьёй — оказались ужасными, лицемерными существами, и больше называть их богами у Гефеста не поворачивался язык. Может быть, когда-нибудь он пожалеет о своём решении, но точно не сейчас. И не ближайшую вечность. — Олимп — не мой дом… — мужчина, хромая, неспешно обошёл родительский дворец и оглядел некогда красивые для него сооружения, которые сам же построил. Но теперь не было в нём былой гордости, лишь удушающая печаль вселенского масштаба. — …и никогда им не был по-настоящему. Я — как инородное тело для этого мира. Чужой среди своих… Гефест потёр мозолистыми руками напряжённое лицо. Был бы он девушкой, с большой вероятностью расплакался бы сейчас, выпуская на волю скопившуюся боль. Но вместо этого мужчина решил убежать от старой жизни, разорвав и выкинув всё своё прошлое, словно грязный черновик. — Плевать! — кричал сам себе, нервно сжимая и разжимая кулаки. — Лишь бы подальше от этой клоаки стервятников!~
Земля встретила бога, погруженного в себя и тревожные мысли, леденящим кожу воздухом. Одно Гефест знал точно: делать вид, что ничего не произошло, он не мог. Как после всего произошедшего жить с предательницей?! Мужчину особенно огорчало, что он искренне любил жену и никогда не верил злым языкам, а в итоге они оказались правы. Тысячу раз. Улица была пропитана дождливой, влажной атмосферой, и даже воздух пах совершенно по-особенному. В ночной темноте Гефест с интересом стал рассматривать падающие капельки воды, как какое-то восьмое чудо света. Ведь на Олимпе никогда не случалось ничего подобного: там всегда царило вечное лето со своей прекрасной погодой. Никакого разнообразия. Когда бежал из дома, бог даже не задумался о своём внешнем виде: просто желал побыстрее покинуть место, которое перестал считать родным. Хорошо, что хотя бы прихватил кредитку, которую однажды очень удачно забыл у него хмельной Арес. Тот частенько спускался «полакомиться» земными женщинами, а на Земле для такого веселья всегда нужна была валюта. Гефест же — в моменты, пока Арес обхаживал местных цыпочек, — с не меньшим наслаждением упивался скоростью. Божество на то и божество, чтобы молниеносно обучаться всему, и скоро мужчина быстро достиг желаемого, чувствуя себя при управлении спорткаром свободно и уверенно. Но на Олимпе не было автотранспорта, поэтому быстрый ездой Гефест наслаждался лишь на Земле. А в последнее время даже спускался туда в одиночку, не говоря никому. Гиматий* — одежда Богов Олимпа — едва прикрывала тело и, намокнув от дождя, как простынь на верёвке, теперь неприятно прилипала к коже. Так же, как и сандалии — неизменная обувь — стали ужасно скользкими. — Надеюсь, в таком виде меня не примут за сумасшедшего. Хотя… какая разница. Устал так много думать! Дождь почти утих. Сероватый асфальт, вобравший прозрачную влагу, начал выпускать пар, нагреваясь от теплого воздуха. Гефест вновь заворожённо вглядывался в каждую мелочь такого удивительного явления, которого земной житель и не заметил бы, восприняв как данность. Бог нерешительно выжал края промокшей одежды, а следом — свою густую шевелюру. Задумался, не зная, куда теперь идти, как жить и что вообще делать дальше… Утомлённо вздохнув, мужчина, недолго думая, прилёг прямо поперёк дороги. Сын Зевса отнюдь не был безумцем. Понимал прекрасно, что это — проезжая часть автотрассы, но как-то окунулся в свои размышления и совершенно забыл, что в любую минуту его может переехать случайный грузовичок или ещё какой вид транспорта. Божества не умеют ценить жизнь, потому что для них она не так скоротечна, как для человека. — Ветреный, жестокий Арес… Я же один понимал тебя! Вступался перед отцом, а ты… расплатился со мной такой гнилой монетой! — мужчина раскинул руки по разным сторонам. От асфальта шло приятное, согревающее тепло, а в душе бога всё происходило в точности наоборот. Гефест всматривался в тёмное небо: где-то там был его дом, который теперь стал для него чужим, дальним, инородным… В то же самое время Дженна, зевая и потирая слипающиеся веки, ехала по мокрой автотрассе. Музыка, льющаяся из колонок, заставляла стекла в салоне слегка подрагивать. Женщина приоткрыла окно, запуская поток влажного воздуха. Дженне было на удивление хорошо и как-то легко: она ехала домой, желая, наконец-то, насладиться времяпровождением со своими детьми; собиралась восстать из пепла и найти в себе силы продолжать жить. — Спасибо тебе, Шакира, что скрасила мой одинокий маршрут, — в очередной раз она потёрла глаза и слегка приглушила звук в магнитоле. — Вот я и почти дома. Лишь на пару секунд, замешкавшись с музыкой, женщина отвлеклась от дороги, а когда подняла глаза, то не поверила тому, что увидела. Несколько раз поморгала, не понимая, что лежит посреди проезжей части прямо у неё на пути. Сильно шлёпнула себя по щеке одной рукой, не сразу удосужившись нажать на тормоз. А дальше всё прошло, как в каком-то блокбастере. Дженна сориентировалась и начала давить на педаль до упора, но машина не желала тормозить, выйдя из-под контроля из-за глубоких луж и мокрой поверхности дорожного покрытия. Её безбожно несло на… кого? Человека? Она не могла разглядеть в точности, кто это. Грудь опять болезненно сдавило спазмом. Дженна только и успела, как резко выкрутить руль в левую сторону, и машина, с размаха сбив ограждающий барьер, полетела вниз. Сознание начало будто растворяться в пространстве, и женщину понесло куда-то далеко-далеко, где тепло, спокойно и можно было, наконец, отдохнуть.~
Дрожь по телу Гефеста разрасталась с огромной скоростью. Впервые он видел аварию и был, вдобавок, её непосредственной причиной. Ему было страшно. Да… Бессмертное существо тоже может испытывать страх, вот только не за себя, а за человека, который оказался в такой ситуации. Взяв себя в руки, мужчина, прихрамывая, приблизился к искореженной машине, съехавшей в кювет. Удар пришёлся на пассажирское сидение, но и водителю могло немало достаться. Имея нечеловеческую силу — которую он возненавидел, как и всё, что было связано с Олимпом, — Гефест собирался отказаться от неё, но сейчас не мог не прийти на помощь нуждающемуся. Рывком откинув в сторону искорёженную часть металла, похожую на дверь, бог аккуратно достал тело… женщины. Лицо её было покрыто порезами, в некоторых местах даже торчали маленькие осколки. Мужчина бегло оглядел тело: пару рёбер явно сломаны, но это не смертельно. Хуже оказалось с ногами, которые словно попали в мясорубку, однако сердце женщины отбивало свой звучный ритм, а значит, был и шанс на спасение. Неожиданно Гефест услышал негромкую музыку. Впору было вызывать «Скорую», но по какой-то неведомой причине мужчину потянуло на этот несмолкаемый звук, исходящий от мобильника, застрявшего между сидений. На экране телефона светилась симпатичная девушка, записанная, как дочь. Словно завороженный, бог без раздумий поднял трубку, почему-то бесконтрольно и неосознанно желая услышать абонента. — Мама, ты где? С тобой всё в порядке? — приятный голос девушки выдавал всё её волнение. — У меня странное предчувствие… Гефест всей душой желал успокоить ту, кто записана, как «дочь», но, будто резко опомнившись от голоса в трубке, нажал на кнопку сброса и сразу же набрал нужный номер. В душе теплилась огромная надежда, что опытные врачи спасут женщину, и она обязательно поправится. Карета «Скорой помощи» приехала молниеносно. Гефест лишь издалека наблюдал, как в неё погружают тело человека, которому он, вполне возможно, искалечил всю дальнейшую жизнь. Но, к сожалению, отмотать пленку реальности назад, как какой-то кинофильм, было невозможно, поэтому сыну Зевса предстояло нести на себе этот тяжкий груз вины.***
Три месяца спустя
Несмотря на немного стихнувшие эмоции, Гефест продолжал изо дня в день угнетать и корить себя за ту треклятую аварию. Тогда, после случившегося, он забрёл в какой-то не очень пристойный бар, но даже там сразу же ощутил до тошноты знакомое, гадливое отношение к себе, только было оно в сто раз хуже. И Гефест понял, что со своей уродливой наружной оболочкой никогда не сумеет начать жизнь с чистого листа. С этим нужно было срочно что-то делать. И он сделал…***
Мужчина с любопытством изучал сверкающий жетон, который приятно холодил кожу на его грудной клетке. Прошло около месяца после своеобразного перерождения, но бог с трудом мог узнать себя в зеркале. Нынешняя оболочка была лучшей версией Гефеста: с приятными чертами лица без каких-либо рубцов и шероховатостей, которые всегда порождали привычное отвращение окружающих; подтянутая атлетическая фигура тоже искренне восхищала мужчину, словно маленького мальчика. Он всегда грезил быть таким, как все, но на фоне эталонной красоты Олимпа мог выделяться лишь своей безобразностью. Двойное заклинание, которым наделили жетон, помогло скрыть не только уродливость, но и место нахождения бога. Для мужчины это было крайне важно, потому что он ни за что не хотел возвращаться обратно в обитель, от жителей которой смердело лицемерием и тщеславием. Теперь, смотря в зеркало, Гефест видел нового себя: мужчину, который, наконец, получил второй шанс на жизнь, пусть и не в статусе Бога. Но кто сказал, что человеком быть хуже? — Может, жетон и является некой блокировкой для моей огромной силы, пока висит на шее… Но я не жалею об этом, — решил сын Зевса, глядя на отражение. Гефесту было удивительно, странно и непривычно ощущать себя сейчас таким полноценным. Он будто чувствовал, что та тошнотворная оболочка — чужеродная, а вот эта — самая настоящая. Денег на кредитке Ареса было достаточно, чтобы снять пристойное жилье и пока просто присматриваться к людям. Но сидеть без дела Гефесту никак не хотелось: никогда он не был бездельником, всю жизнь только и делал, что вкалывал до кровавых мозолей, сбивая те почти до костей. Иногда за чашечкой чая с лимоном бог вспоминал прошлое. Скучал ли он по прошествии такого небольшого времени по дому? Скорее — нет, чем да. Только если по своей мастерской… Ведь она была для него абсолютно всем, как для матери — собственное дитя.***
Утро выдалось не совсем радостным, потому что Гефест так увлекся погружением в мир людей, что практически до утра проторчал в ночном клубе. Почему именно там? Да потому, что Арес неизменно начинал свои похождения с этого заведения, пока Гефест всецело погружался в «освоение» новейшей модели спортивного автомобиля. Теперь же, после всего приключившегося, мужчина желал пойти по иному пути. Не так, как всегда привык. — Живой… — простонал он, ища рукой минералку, которую заблаговременно приготовил для такого «приятного» пробуждения. Нащупав, сделал внушительный глоток и, наконец, открыл глаза. — Как после такого люди способны пить и дальше?!.. Не понимаю. Голова гудела, как никогда. Гефест резко отбросил простынь, которой был прикрыт, и обнаружил себя в абсолютно обнажённом виде. А ведь раньше он никогда не спал так, потому что ненавидел своё тело и лишний раз не хотел на него смотреть. Но нынешний облик вызывал в нём приятное ощущение от того, что вся прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом, в том числе, и некрасивое тело. Ночь выдалась для мужчины действительно интересной, и не только благодаря разнообразию выпивки и репертуару современной музыки, но и событиям. Она стала не просто новой страницей в его книге жизни, а целым очищающим от уз брака этапом. Теперь Сын Зевса так же, как и Афродита, «обновился». Очень много раз и в самых невероятных позах. Стыдился ли Гефест своей распутной ночи? Нет. Нет, нет и ещё раз нет. И пусть эти девушки были не первыми красавицами Олимпа, но ублажала эта троица длинноногих «почти нимф» ничуть не хуже богини красоты. Мужчине всё это так понравилось, что он решил и в дальнейшем не отказывать себе в таких великолепных праздниках души и тела. И даже стал понимать Ареса, который предпочитал лёгкость в отношениях с женщинами без пресловутой клятвы верности. Правда, был и минус в таких мимолётных связях — деньги. Они нужны были всегда. Потому что ни одна барышня (если её вообще можно было таковой считать) не отказывалась от пресловутой подачки в виде зелёных бумажек. Теперь, не стыдясь себя — по-крайней мере, всё ещё стараясь искоренить этот комплекс, — Гефест поднялся с постели и отправился в душ. Ноги идеально вычерчивали траекторию, и это искренне радовало мужчину, потому что привычное хромое шарканье каждый раз вызывало рвотный рефлекс не только у него самого, но и у окружающих. Высушив тело после прохладного душа полотенцем, Гефест провёл рукой по волосам: былой густоты не осталось. Он вновь улыбнулся и очертил подбородок, который — до этого усеянный густой растительностью — теперь украшала только лёгкая щетина. — Так даже лучше, — опять проговорил своему отражению. — Всё это — к лучшему. Потом взглянул на широкую шею, спустился взглядом по грудной клетке и обнаружил множество синих следов и отметин, которые красовались на теле. — Интересно, что это? — указательным пальцем прошёлся по каждому из них. Решив, что разберётся с этим чуть позже, он вышел из ванной комнаты. Конечно, Гефесту нужно было многое понять в этом мире, и людей — в первую очередь. Но как же хорошо, что в эпоху высоких технологий имеется такой зверь, как интернет. Геба — его божественная сестра — называла это слово «помойкой», а мужчине очень даже нравилось там. Ведь в этом месте можно было молниеносно найти ответы на абсолютно любые вопросы, а это ему было жизненно необходимо. Подойдя к высокому шкафу-купе, мужчина осторожно надавил на дверь, и та отъехала, открывая обзор на довольно скудный выбор одежды. Пока что Гефест прикупил для себя лишь самое необходимое. Через какое-то время бог уже брёл по ровно уложенной тротуарной плитке. Солнце яркими переливами вместе с мужчиной радовалось новому дню, а Гефест, несмотря на утреннее похмелье, всё равно находился в хорошем расположении духа. Он чувствовал себя как птица в свободном полёте: словно, сойдя на Землю, получил крылья, которые ему подрезали на Олимпе. Ноги, обутые в кипельно-белые кроссовки, привели к какому-то кафе. Мужчина, находясь в состоянии такого необычного воодушевления, даже не удосужился прочитать название и просто зашёл туда. Заведение показалось ему… интересным: какие-то цветастые существа весело улыбались и совсем не походили на людей. Вроде звери, а вроде и нет. Они не были живыми, лишь их изображения застыли на стенах кафе со счастливыми гримасами. — Ладно. Кафе, как кафе, — улыбчиво кивнул бог сам себе и обвёл взглядом присутствующих. Кругом были взрослые с детьми. Гефест не понимал, почему этих маленьких человеческих наследников так много в одном месте. Но, не придав этому должного внимания, подошёл к стойке. Девушка одарила его лучезарной улыбкой и, выслушав, отдала заказ, попутно хихикая и перешёптываясь со своей напарницей, а после пожелала приятного времяпровождения. Большие панорамные окна открывали превосходный обзор на местность, но мужчине хотелось изучить людей, находившихся в зале. Тем более, с земными детьми он никогда не общался, и, может, даже очень зря. Заведение просто кричало своей яркостью, и тогда Гефест вдруг задумался — всего на секунду, — а может, именно для детей оно и было? Но что, собственно, это меняло? Его же не выгонят отсюда, а в кафе было довольно уютно, и уходить никуда не хотелось. К тому же, здесь продавались очень вкусные пончики, политые сладким клубничным сиропом. Гефест решил, что непременно будет частым покупателем в этом заведении, потому что такого объедения нигде не пробовал. Второй пончик повторил судьбу первого, и мужчина взял в руки третий, собираясь уже откусить, как вдруг заметил заинтересованный взгляд сидящего неподалёку мальчика примерно лет восьми. Ребёнок буквально прожигал в нём дыру своим настырным взглядом. Мужчина, будучи воспитанным и доброжелательным по натуре, просто улыбнулся и изобразил человеческий жест «класс», про который недавно узнал в интернете. Мальчик от неожиданности вытаращил глазёнки, заметив глупо улыбающегося, испачканного в сиропе дядечку с поднятым вверх большим пальцем. На это ребёнок лишь насмешливо покрутил у виска, и сын Зевса, который пока ещё не изучил все человеческие знаки, наивно подумал, что тот ему благодарен за подаренную улыбку, поэтому показал такой же жест в ответ. В тот самый момент грузная женщина, поглощавшая с неподдельной любовью местную еду и, по всей вероятности, являвшаяся матерью прелестного мальчишки, всё это увидела. Она вытаращила глаза на улыбчивого недоумка, которым тут же окрестила Гефеста, и со всей самоотдачей показала ему средний палец. Потом встала, резко стерла рукой крошки со своего лица и, цепко схватив сына за руку, вышла из заведения, при этом звонко шандарахнув дверью. Мужчина пожал плечами, не поняв вообще ничего из этих двух странных жестов, но на всякий случай зеркалить больше не стал, решив всё же изучить данный вопрос дома подробнее. После пончиков аппетит Гефеста разыгрался ещё больше, и он заказал себе творожную запеканку, которую с таким усердием поглощали сбежавшие посетители. Вчерашнее веселье пробудило в боге какой-то зверский голод, и, раз уж он оказался в таком сказочном заведении, то собирался испробовать пусть и не все, но хотя бы самые популярные блюда. Время текло, а мужчине почему-то совершенно не хотелось покидать столь приятное место с наивкуснейшей кухней. Впервые на душе бога было как-то по-особенному спокойно, словно вся тревога, наконец, покинула Гефеста. Или же он просто хотел так думать. Внезапные вопли и переполох за отдалённым столиком вывели мужчину из состояния умиротворения и вернули в реальность. Он не сразу понял, в чём, собственно, дело. Но затем увидел, как вокруг ребёнка лет шести суетится розоволосая девушка, постоянно всхлипывая и хватаясь в панике за голову. Гефест молниеносно подскочил к задыхающейся малышке, которая и сама была не на шутку перепугана: глаза безостановочно бегали по стенам, слёзы увлажнили всё лицо. — Вы врач?! — сквозь плач запричитала незнакомка с необычным цветом волос. — Я могу помочь, — уточнил Гефест, но девушка вся тряслась и не доверяла никому в этот момент. — А если вы сделаете только хуже?! Я не могу её потерять. Она всё, что у меня есть!!! — Вы её потеряете, если будете продолжать мне мешать! — гораздо увереннее заявил бог. Девочка от нехватки кислорода начала синеть и задыхаться. Не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, только цеплялась в безумном испуге за Гефеста своими тонкими ручками, а в глазах читалась мольба. Сердце мужчины сжалось и стало размером не больше спичечного коробка. Вновь тягучий страх стал подбираться и окутывать мозг, ведь одно неверное действие — и ребёнок может погибнуть. Но иного выхода не было: без его вмешательства до приезда «скорой» девочка просто не доживёт. Решившись и переборов сомнения, Гефест грубо оттолкнул от ребёнка лишних зевак, а встревоженную девушку попросил помочь. Он встал на колени и усадил малышку перед собой. Розоволосая незнакомка, безудержно рыдая, железной хваткой удерживала обессиленное тельце в таком положении, но её плач никак не давал Гефесту сконцентрироваться и начать оказывать помощь. Тогда сильной пощёчиной мужчина вывел девушку из такого истерического состояния и, грозно прикрикнув, попросил собраться. Та мгновенно замолчала, всхлипнула ещё пару раз и собрала всю волю в кулак. Встав позади ребёнка, бог наклонил девочку вперёд и, зафиксировав челюсть, нанёс пять ударов средней силы по спине, а сразу же за ними пять толчков в живот, используя прием Геймлиха*. Потом повторил цикл «пять ударов — пять нажатий» ещё несколько раз. После этого открыл ей рот, чуть выдвинув нижнюю челюсть вперёд, и, удерживая в таком положении, запрокинул голову назад, нажал на нос и сделал примерно пять вдохов рот в рот. После всех манипуляций долгожданный звук кашля буквально озарил помещение. Все люди облегчённо вздохнули, потому что самое плохое осталось позади. Гефест стёр проступившую на лбу влагу тыльной стороной ладони и заботливо поцеловал ребёнка в макушку. Радовался в душе, что, даже не применяя свои божественные способности, оказался полезен. — Спасибо вам! Я… я… — начала заикаться незнакомка. — Успокойтесь, — Гефест оторвался от малышки и нежно улыбнулся, подбадривая девушку. — Меня зовут Хизер, а это — моя сестра, Ариэль. — Девушка аккуратно сжала руку мужчины в дружеском жесте, а второй стёрла потекшие чернильные дорожки из слёз на щеках. Они на время застыли, глядя друг на друга. В новой знакомой Гефест уловил схожесть с женой: идеальные черты лица, такие же волнистые гладкие волосы, прекрасная фигура и даже кисло-сладкий яблочный аромат. Бог тут же разозлился на себя за дурные сравнения, но ничего не мог поделать, ведь разбить сердце очень легко, а вот склеить его обратно по кусочкам в два раза сложнее. Тем более, когда невозможно так быстро забыть и отпустить. Возникшую тишину нарушила девочка, которая всё так же находилась в медвежьих объятьях своего спасителя. — Ты мой герой! — хрипло, полушепотом, но с улыбкой на лице заключила она. — Прямо как храбрый щенок из моего любимого мультика! Ариэль высвободилась из рук Гефеста и взяла лежащий на полу блестящий, ярко-красный рюкзачок. Немного покопавшись в нём, вытащила на свет игрушечного далматинца в красной пожарной форме и радостно протянула Гефесту. Тот сильно удивился подарку, но принял, не забыв поблагодарить. Хотел уже уйти, но Хизер вдруг задержала его, слегка перехватив широкую ладонь своей изящной кистью. — Спасибо тебе, правда. Ты просто как Бог, свалившийся с небес в самый нужный момент… — А может, просто сошедший на Землю в поисках лучшей жизни? — криво усмехнулся её словам Гефест и добавил: — Не стоит благодарностей, Хизер. Всё уже позади. — Я не хочу показаться наглой или навязчивой, но… — девушка начала взволнованно заламывать пальцы, а потом достала из сумочки карточку и протянула мужчине, — … в общем, мой номер на этой визитке. Если вдруг станет скучно — звони. Я за общение и за хороших людей, а за общение с хорошими людьми — вдвойне, — Хизер взяла на руки Ариэль. — Мы очень любим гостей, так что не вздумай отказываться. Ведь теперь ты — мой ангел-хранитель! — всё так же полушепотом, хрипя, пробормотала девочка и крепко обхватила сестру. — Хорошо. Обязательно навещу вас, обещаю. Гефест снова быстро чмокнул Ариэль в макушку, в дружественном жесте сжал плечо Хизер и удалился из заведения. Стоило сделать пару шагов, как в этот момент «скорая» остановилась у кафе. Мужчина довольно сильно выругался, правда, не вслух, а про себя. Ведь, не будь его рядом, всё могло закончиться совсем по-другому…