Проклятые

Столовую Малфой-Мэнора окутала тьма, а после появился и ее повелитель. Волан-де-Морт пристально осмотрел каждого сидящего за этим столом, и остановился на Драко. Малфой кинул взгляд напротив сидящую мать, и, увидев ее бледное, но твердое лицо, тоже собрался с силами и посмотрел на Лорда. — Ах, Драко… Как твои успехи, ты ведь помнишь, что осталось не так много времени? — Да, мой Лорд. — У меня есть для тебя еще одно задание, не против ли ты впустить своих друзей, моих слуг, группу Пожирателей, в Хогвартс, чтобы они были рядом с тобой во время убийства Дамблдора? Он понял, это был не вопрос, а еще он давно понял, что тянуть и сомневаться нельзя. — Никак нет, мой Лорд. Я буду только рад вашей поддержке. — Славно… очень славно. Темный Лорд обнажил свои незначительные зубы в подобии улыбки, и погладил свою змею, которая минуту назад обвивала его ноги под столом. Махнув рукой, он отпустил пожирателей, лишь взглядом показывая, чтобы семья Малфоев осталась. Драко попытался унять дрожь в руках, и снова взять контроль над телом, когда Лорд снова заговорил: — Ты предназначен для того, чтобы продолжить мое дело, ты предназначен для того, чтобы убивать! — Это честь для меня, мой Лорд. — Люциус, — Темный Лорд обошел стол и встал позади отца, — скажи, ты горд своим сыном? — Как никогда, мой Лорд, это действительно для нас честь. Драко обернулся на отца и злость захватила его сознание. Всю жизнь он добивался признания от отца, и сейчас он смеет такое произносить, когда его сыну практически сам в руки подал оружие. Драко проснулся в холодном поту и огляделся по сторонам, за окном было еще темно, он вздохнул и откинулся на подушку. — Ты предназначен для того, чтобы убивать. Прошло три недели с тех пор, как он это услышал, прошла неделя с того дня, как он начал встречаться с Грейнджер, и осталось две недели до смерти директора. Его удивляло спокойствие директора, он знал, что погибнет, и он согласен на это. Но разве Дамблдор не мог исправить ситуацию по-другому? Конечно мог, просто Малфой не Поттер. Грейнджер. Он вспоминал, как она призналась в своей симпатии на Астрономической башне, он говорил правду, он не сможет ее отпустить. Но скорее всего ему придется это сделать. Им нужно будет попрощаться, на время. Время. Как же его мало и как же оно быстро течет. Драко слишком быстро принял свои чувства к той девушке, которая являлась грязнокровкой и его врагом. Драко слишком быстро осознал взрослую жизнь и принял свою. Ему было даже трудно думать об этом. Он не сможет видеть ее застенчивую улыбку, ее большие глаза, отливающие шоколадом, с какой-то примесью лесных орехов. Он вспомнил, как они спорили на различные темы, и ему льстило, что так поговорить она не может ни с одним из своих бесящих друзей. Она помогла ему тогда, когда это требовалось. Сначала своим молчанием, потом своим благородством, разговорами, взглядами, поцелуями. Грейнджер вытащила наружу все, все его тайны, все его одиночество. Все мысли и чувства. Она спасала, сама того не подозревая с самого начала года, спасала от всего. Он усмехнулся и подумал, что и сейчас он в ней также нуждается, как больной в лекарствах. Панацея. Она его панацея. Драко Малфой не мог сказать, что любит эту девушку, но Драко понимал, что влюблен, и что она ему нужна. Они очень рискуют и это они тоже понимают. Кроме Теодора и Блейза о них никто не знает и, слава Мерлину, эти двое владеют окклюменцией. Он пообещал им держать их подальше от получения метки, как можно дольше. Повернув голову на тумбочку, он заметил брошь, которую ему подарила мама на шестнадцатый день рождения. Он поднял уголки губ и подумал о ней и своей сестре. Ее заплаканное лицо, когда они узнали о пророчестве. У нее впервые случилась истерика, а он тогда впервые поднял руку на отца. Не выдержав слез жены, Люциус ударил ее по щеке, за что и получил кулаком в нос от сына, а после и от тети Беллы. Он усмехнулся, вспоминая, как Беллатриса посылала в отца проклятия одно за другим.

***

Гермиона спрятала карту Мародеров в тумбочку и вышла из комнаты, когда в нее врезалась Джинни. — Ты куда так спешишь? — От Рона, он достал уже говорить о том, какая Лаванда, — Джинни закатила глаза и шумом выдохнула Гермиона, тихо посмеиваясь, позвала ее с собой в Большой зал, ей нужно было закончить задания по зельеварению, и она хотела отвлечь подругу. — Как там у вас с Гарри? Джинни подозрительно посмотрела подругу, вспоминая, что та редко интересовалась такими темами, но больше никак не подала виду, и пустилась в рассказ, когда они дошли до зала, Гермиона уже пожалела, что спросила. Сев за стол, Джинни выругалась, чем заслужила укоризненный взгляд Гермионы — В чем дело, Джинн? — Мы сели напротив Слизеринцев, если ты не заметила. — И что? Они ведь нас не трогают. — Не в этом дело, Забини опять на меня так посмотрел, будто я виновата во всех грехах. Гермиона подняла голову и увидела, что напротив сидел Забини, Нотт и Паркинсон. Теодор что-то внушал Паркинсон, а Блейз действительно смотрел на Джиневру. — А ты считаешь себя виноватой хоть в чем-то? Джинни посмотрела в карие глаза девушки рядом, и вздохнула: — Только Гарри не говори, пожалуйста, — Гермиона кивнула, она в принципе не имела привычки обсуждать личную жизнь, — ты же знаешь, что я люблю Гарри, наверное, с первой встречи, — ее лицо исказилось от грусти, которая ее накрыла, — с каждым годом я начала понимать, что он не единственный, но, несмотря на всех моих ухажеров, я могу признаться, что, — она прикусила губу, обдумывая говорить или не стоит. — Что? — Что Блейз… он лучший из них, или, Мерлин, я не знаю, как сказать… Она сжала челюсть и опустила голову на стол, Гермиона понимающе улыбнулась и продолжила за нее. — Ты поняла, что ты полюбила, да? И тебе от этого странно и даже хуже, потому что он наш враг, и тебе кажется, что так ты подрываешь наше доверие, доверие Гарри. Джинни с шоком осознавала, что подруга права, и поэтому только лишь кивнула. — И знаешь, еще кажется странным, что я его почти не знаю, но почему-то люблю. Как такое может быть? — В этой жизни может случиться абсолютно все. Он уделял тебе такие знаки внимания, что ни один с ним не сравниться, ты наверняка оценила его внешность, ум и юмор. Джинни, это нормально. — Что мне делать? — Я правда не знаю, могу лишь только сказать, что тебе делать не нужно, — Гермиона взяла ее за руку, и посмотрела на нее с сестринской заботой. — Не думай о том, что он Слизеринец, не думай о том, что он в шайке Малфоя и все время нас подкалывает, не думай о том, как к нему относиться Гарри или Рон. Это твои чувства, это твоя жизнь и ты должна сама решать. Джинни смотрела на нее с благодарностью, она знала, что Гермиона может быть понимающей, но все равно боялась осуждения. — Джин, вы с Гарри не встречаетесь, и ты не виновата перед ним, я уверена, что ты себя еще за это проклинаешь. Ваши недоотношения ничего тебе не дадут. Уизли усмехнулась, вспоминая слухи, все думали, что они встречаются, но Джинни казалось, что Гарри просто этим пользуется, чтобы к нему не лезли. Он хороший друг и она его любит. Но она с ним не сможет прожить долгую и счастливую жизнь.