***
Дианна сидела на высокой кровати и смотрела куда-то в стену. Сидела, надо сказать, весьма комфортно: на тёплом одеяле, сбившимся в бесформенную кучу, и среди горы подушек, разбросанных в пламенном порыве сокрушать, сражаться, бежать, бежать, пришедшему на смену успокаивающим чарам змеиного взгляда. Её несомненно слышали. В стенах, сбитых из ароматных досок, местами встречались такие щели, что хоть багеты с заточками передавай. Они же служили источниками света. Но не выходом. Руку, которую Дианна всё же решилась сунуть сразу после совершенно непострадавшей щётки для волос, в миг окатило нестерпимым жаром. Стало ясно: она действует предсказуемо. Её ярость предсказуема. Её битва, крики, желание покинуть роскошно обставленную полукомнату-полуклетку. Вслед за этим осознанием пришло и решение менять тактику: истеричную принцесску — на минимум, Ди Уокер — на максимум. Какое-нибудь кисейное дитя небес наверняка бы уже придумало сто и один способ благородной смерти в плену. Демоница бы выжигала тюрьму до основания снова и снова, до тех пор, пока её бой за свободу не будет логически завершён. А она, неумелый кусок человечины с крыльями, решила просто не терять себя, не поддаваться ни кнуту, ни прянику, не разлагаться от отчаяния, чтобы, когда выпадет шанс, было кому мчаться отсюда со всех невзрачных серых крыльев. Потому что ни на что другое треснувший сосуд, заполненный краденой силой, не был способен. Не успела всё додумать, как едва не вздрогнула от стука раскрывшейся двери. Клок вожделенного синего неба замаячил перед глазами и тут же скрылся за крыльями гостя. Мальбонте появился на пороге её темницы, глядя на непризнанную глазами ребёнка, в руки которого одновременно попали редчайшая бейсбольная карточка и винтовка Tracking Point. — Смотри, какая красота! — на деле в руках гостеприимного хозяина оказался ворох цветастых тряпок. Дианна вопросительно выгнула бровь без «здрасте», без «до свидания». По её мнению, должно было получиться сносно, не испуганно, не дрожаще, хотя внутри всё заходилось в спазмах. Начало маниакальненькое, сверкнуло в голове. — Ты же любишь платья? Дианна не произнесла ни слова. Продолжала сидеть на кровати истуканчиком, наблюдая за действиями юноши, в котором с трудом угадывался прежний Бонт. Мальбонте равнодушно пожал плечами, выпустил пёструю лавину из кольца рук прямо на кровать. Отбросил крылом, мол, потом сама найдёшь, чего надо. Присел рядом, безмолвно взирая чёрными, как жучиные панцири, глазами. — Ты правда не понимаешь, Ди? — полукровка покачал головой. — Это твоя судьба. Дианна смотрела неприязненно. Мальчик-одуванчик остался в прошлом, белоснежными парашютиками развеялся над горящей в битве землёй. Остался только остов. Гибкий, плечистый, с усмешкой на обветренных губах. Ещё не матёрый волк, но волчонок, впервые унюхавший кровь. Об оставленной за чертой ритуала жизни юноши могли напомнить разве что лёгкая сутулость да руки, чудом сохранившие в этом мире меча и магии первозданную детскую мягкость. — И что же у меня за судьба? — Быть рядом со мной, конечно. Я так долго был разделён, кажется, у смертных есть подобная болезнь… Так долго. А потом появилась ты. И я — целый. Рядом с тобой, из-за тебя и той силы, что ты получила в ритуале. — А мои друзья? — голос предательски дрогнул. Она ведь даже не знала, живы ли Астр и Энди. И Фыр. — С них мне нечего взять. Они — всего лишь гарант твоего послушания. Юноша улыбнулся. Задорно. По-молодецки, словно шок на лице Уокер грел его пуще солнца. — Ты сошёл с ума, — не удержала, вырвалось, выскользнуло. Дианна чувствовала себя готовой потянуться за валяющейся в ногах подушкой и распрощаться с жизнью в отчаянной попытке прекратить этот цирк. Никакого торга не будет. Никакого обмена. Эта комнатка пять на пять — её последний, вечный приют. Подушка с каждой секундой выглядела всё заманчивей. — Я не останусь тут! — Не понимаю, — рывок и вот полукровка уже стоит на ногах, мёртвой хваткой вцепившись в волосы непризнанной, крутит их на руку, едва не снимая скальп, — зачем тебе, — склоняется ближе, почти рычит в лицо, и Дианне хочется зажмуриться, но она упорно смотрит ему прямо в глаза, — всего половина этого мира, если я могу дать его целиком? Первый стон боли он срывает с её губ поцелуем настолько жадным, что у Уокер начинает кружиться голова. Ресницы юноши дрожат, язык исследует рот с почти фанатичным интересом. Дианна пытается вырваться, но рука на затылке лишь сильнее впечатывает её в чужое лицо. Тогда честному бою приходит конец. Нарочито медленно, едва ли не смущённо Уокер подаётся вперёд, отвечает, требует большего, зная, что он даст ей это. И когда язык Мальбонте буквально в узел завязался вокруг её собственного, а тело начало медленно опускаться на её, Дианна Уокер сомкнула зубы с такой силой, что, кажется, услышала хруст своей же челюсти. — Я тебе не киношная дура, чтобы за полчаса преисполниться Стокгольмским синдромом! — сплюнув, прошипела Уокер. Крылья за её спиной угрожающе раскрылись, перья дрожали, глаза горели яростью. — Так что держи себя подальше от меня и моих друзей! — Что ж, — момент осыпался, захрустел под ногами, когда Мальбонте отпрянул, скаля розовые от крови зубы, — полагаю, сатанинский выблядок получал от тебя меньше увечий. Но так даже интереснее. Можешь брыкаться сколько угодно, рваться к нему, пытаться сбежать. Просто помни, что каждый верный мне бессмертный встанет между вами, когда ты решишься покинуть это милое гнёздышко. Каждый из них, и две горки костей. Насколько возможно широким полукругом обошёл кровать. Угроза, брошенная Дианне под ноги, была почти осязаема, дымилась, горько чадила, вызывала в уголках глаз мерзкое солёное покалывание. Обернулся у самого выхода. — Если будешь себя хорошо вести до конца дня, завтра устрою тебе встречу с друзьями, — Мальбонте не улыбался. Он демонстрировал тридцать два ножа, которые способны были прожевать непризнанное сердце так же легко, как французскую булку. Он демонстрировал власть. — Так что принарядись к ужину. Над постелью маяком возжёгся непечатный жест, ловко сложенный из тонких девичьих пальцев. — И да, — признание слетело в мир одиноким осенним листом. Так тихо, что почти растворилось в скрипе дверной ручки, — мне нравятся твои волосы. Не заплетай их, пожалуйста. Осенний лист захотелось утопить в луже и забыть. В мире уже существовал тот, кому нравились её волосы, и другого Дианне было не надо. Повалившись на бок, она долго слушала звуки улицы: голоса, скрипы, шаги. Всё это теперь было не её, не для неё. Только остро пахнущая новой древесиной комнатушка. Только маленькая непризнанная в кольце врагов. — Я справлюсь, — Дианна уставилась в потолок, перебирая мысли, как чётки. — Я смогу. Подумала, что прав был Люцифер, говоря, что свободу осилит не каждый. Её мать освободилась от жизни в пригороде и не любимого дела, и употребила новую жизнь на построение новой версии себя, отец Люцифера освободился от Шепфы и заложил на этой свободе фундамент не просто для государства, для целого мира. Фенцио, имея свободу от рождения, потерял всё и устроил апокалипсис. Как бы Дианна не относилась к ним — Ребекке и самому Сатане, она не могла отрицать ту силу, которую таили в себе эти существа. Такую же силу она видела и в Люцифере. Сначала приняла её за заносчивость со стороны Дьявола и подхалимаж от других тёмных, не сразу поняла, не сразу осознала, но, когда разглядела, не была удивлена так сильно, как сама ожидала. Видела её в том, как он поднимает на крыло даже самого слабого в крылоборстве демона, гоняя того до кровавого пота, как до ночи тренируется сам, подавая пример во всём: от боя до чтения древних критских табличек в оригинале, как строит сам себя и окружающих. Подумала о том, что сама она не такая. Не дочь своей матери, не сильная, не смелая, скорее бедовая. С судьбой, в которой ей нет места ни где, кроме как у ног Мальбонте. От этой мысли Дианне стало зябко, затрясло. Пришлось срочно вспомнить первоначальный план — не поддаваться унынию, не раскисать. У неё ещё были те, о ком стоило думать. Где-то в лагере томились Энди, Астр и Фыр. Поднявшись на ноги, прошлась. Вывод получался тяжким, что кувалда каменщика: нужно было стараться выживать. Хотя бы для остальных, если на себя запала не останется. Нужно было быть сильной так, как сумеется. Даже если умелось исключительно по-человечьи.***
Василиск унёс Уокер на запад, и это была последняя остановка перед входом в закатно-медное море песка. Переход от Петранума до границы гор занял больше времени, чем ожидалось. Приходилось не раз снижаться, чтобы их не заметили часовые на башнях фортов. Это раздражало. Дино постоянно держался вблизи Люцифера, приглядываясь к действиям демона: не сорвётся ли, не выдаст ли? Но сын Сатаны, хоть и ощущался оголённым нервом, ни разу не подверг их опасности — обходил возможные стычки и даже не тянулся за мечом. С самого города он был пугающе спокоен, но это устраивало Дино. Мими, напротив, выглядела возбуждённой, охваченной случившимся, как огнём: подвижная, остроглазая, опасная она легко решилась высказать Люциферу, что думает по поводу его одиночного визита к управителю. Дино понятия не имел, где в этом маленьком теле таится столько энергии и силы. Видел кости, видел кровь, но теперь перед глазами стояло что-то совершенно иное. Он бы даже не побоялся слова «совершенное». Люцифер улетел на разведку меньше четверти часа назад, а сам Дино только вернулся от источника, в котором набирал воду и теперь стоял посреди их небольшого лагеря, глядя как дочь Мамона, сидя к нему спиной расчёсывает свои длинные чёрные волосы. Это здесь такое освещение или они и вправду так переливаются? Вопрос прошёлся от уха до уха прямо через мозг раскалённой иглой и тут же исчез в пучине совести. Нашёл время. Молодец. Мамону точно придётся по душе, что единственный ангел в этой компании, ангел, который выплеснул на него всю скопившуюся за долгую жизнь наглость, буквально требуя себе места в плане Люцифера, теперь наскрёб ещё немного и пялится на его дочь. — Я знаю, что он что-то задумал, — сказал, как отрезал, а сам подумал, что это демону напротив, одному из лордов Ада, советнику Сатаны впору чего-нибудь отрезать преградившему путь сыну школьного учителя, сыну предателя. — И я знаю, что вы поддержите Люцифера. — С чего такая уверенность, мальчик? — тёмная бровь хищно изогнулась. Жест не интереса — насмешки. — Я знаю, что прямо сейчас с вами какое-то очень мощное оружие, — с детства помогающий отцу работе с артефактами Дино был одним из тех, чей нюх на энергии любого толка можно было назвать едва ли не абсолютным. И даже гасящий импульсы перстень на руке демона не был ему преградой. Этот навык явно прибавил ему очков в глазах Мамона, хоть их количество всё ещё было ничтожным. — Именно поэтому вы торопитесь, как и Люцифер. — А ты талантливый, — Мамон чуть склонил голову, изучая. — Это интересно. Предположим, ты угадал. Чего ты хочешь? Денег за молчание? Дино решил, что это не самое изощрённое оскорбление в мире и он непременно его переживёт. — Люцифер отправится за Дианной, — голос упал до осторожного шёпота. — Я хочу участвовать. — Почему? Такой простой вопрос. Такой сложный вопрос. Всего один. С миллионом ответов. Я хочу увидеть отца. Я хочу помочь… Я хочу доказать… Я хочу… — Так будет правильно, — нашёл, сказал, задержал дыхание. — Правильно, — Мамон криво ухмыльнулся. — Правильным будет показать, что ты — не твой отец, понимаю. Сатана стал тем, кем был, доказывая подобную аксиому каждым своим поступком задолго до Войны. Дино едва не передёрнуло от этого сравнения. — Я требую уплаты долга, — совершенно не похоже на него, вежливого ангела, но по иному никак. Фенцио своим предательством разрушил его жизнь, но горевать было некогда. Нужно было отстраиваться заново. Как получится. Как выйдет. Нужно было двигаться дальше. Но он не сможет сделать ни шагу, если не попытается хотя бы поговорить с отцом. Хотя бы в последний раз. — Услуга за услугу. Спасение Мими за ваше слово перед Люцифером. — Неплохо, но в сделках тебе нужно попрактиковаться, — заключил Мамон, выслушав ангела. — Его высочество может не послушать. — Я настаиваю. — Хорошо, — демон покровительственно кивнул. — Надеюсь, последствия этого решения тебя не сломают, ангел Дино. Ты оказался интереснее, чем я думал. — Ты чего застыл, ангелок? — Мими, спиной почувствовавшая его взгляд, обернулась. Свела брови к переносице почти взволновано, однако уголки её губ легко подрагивали, разгоняя по шее ангела стыдливый жар. — Всё в порядке? — Просто задумался, — бросил он нарочито небрежно и побрёл прочь, под тень причудливо изогнутого деревца с едва поддернутыми зелёной дымкой листвы ветвями. Там, в корнях бросил полные фляги. Там же уселся сам, закопавшись в содержимое дорожной сумки. Костров путники не жгли принципиально, поэтому Дино решил потратить последние светлые часы на подготовку к следующему дню. С детства живущий по принципу «не можешь купить новое — используй хорошо забытое старое» ангел взял с собой из школы самый обычный клинок и свои поделки, оставшиеся со времён работы с отцом: молчно-белые опалы, хранящие в себе кошмарные сны, сапфиры, скрывающие энергии носителей, как морская пучина — свет. Когда Люцифер рассказал им про василиска, Дино отдал каждому из спутников по осколку изумруда — защищающего разум носящего от воздействий из вне. Работа с этими необычными драгоценностями всегда успокаивала его почти так же хорошо, как полёт. Дарила возможность отвлечься и настроить мысли на нужную волну, чего Дино как раз таки и желал. — Ого! — тень легла на его маленькую сокровищницу, когда Мими приблизилась. — Да у тебя тут… Подожди, ты что их все сам делал? Дино поднял на неё глаза. Подумал, о тех артефактах, что сотнями изготавливались специально для дочери одной из богатейших семей с рождения, и вдруг улыбнулся. Мими не льстила ему. Ей и вправду было интересно. Он чувствовал это в её энергии. — Почти, — ангел пожал плечами, почувствав себя до крайности неловко, когда демоница опустилась рядом, глядя на него, как на волшебника. — Отец учил меня. Некоторые — его работа. — Хорошо, что Ребекка не спалила твой склад, — усмешка у демоницы получилась странная. С лёгкой горчинкой. — Кстати, я рада, что ты отлично держишься. — Что, прости? — вот только жалости ему сейчас не хватало. — Ну, всё случившееся, — тёмный локон обвился вокруг её пальца, когда Мими отвела взгляд от собеседника и уставилась куда-то за ровный, словно тарелка, горизонт. — Я просто не представляю, чтобы я сделала, если бы с моим стариком что-то случилось. Я много думала, и, скорее всего, я бы уже через пять минут лежала бездыханная рядом. И знаешь что? — Что? — голос почти подвёл его, когда Дино подумал об отце Люцифера. Тот хотя бы просто умер. — Это было бы чертовски тупо. Всмысле, умереть сразу после того, как кто-то умер за твою жизнь, — поправила сама себя Мими, когда поняла, что ангел смотрит на неё с удивлением. — Это бы обнулило всё геройство. Но ещё тупее было бы умереть на пороге совершенно новой жизни. Морально или физически — не суть. Понимаешь, о чём я? Дино понимал. Понимал, как ему повезло находиться не на поле битвы, не видеть предательства отца, не видеть крови, льющейся в золотой кубок в его руках. Он бы такого не пережил. Не вынес бы, и рядом не было никого, кто вынес бы в этом случае его самого. Он бы точно там умер. — Понимаю, — ответил Дино после нескольких минут тишины. Мысли ворочались в голове тяжело, жуткие воспоминания и сослагательные наклонения валунами накатывались на размеренный поток сознания, так что для ответа действительно требовалось время. — Хорошо, — демоница лучезарно улыбнулась, сверкнув из-под ресниц тёмной серостью зрачков. Повернулась к нему всем телом. — Расскажешь о своих сокровищах? Ангел тоже улыбнулся. Волна за волной, и от тяжести в голове не осталось ничего. Он посмотрел на медленно наливающееся алым солнце. Скоро должен был вернуться с новостями Люцифер. Скоро они сядут планировать, будут спорить, возможно, Мими придётся вставать между ними. Опять. Но пока от горизонта до горизонта расстилась бронзовая пустыня, кое-где окислившаяся до по-весеннему зелёных пятен. И было что-то в вечере, стремительно густеющим над ней, что-то такое, что не позволило Дино провести его в одиночестве. Впервые за долгие годы.***
— Ах ты сукин сын! Я тебя сейчас убью! Мразь! Мими вскочила на ноги так быстро, что Дино пришлось буквально ловить её, чтобы тот, кто пришёл вслед за Люцифером не словил копья своей наверняка веснушчатой грудью. Демоница знала, что её глаза сейчас горят также, как и у сатанинского наследника. И она также знала, что от этого огня у неё никогда не щипало в пазухах носа. Это был край. Это было явление призрака, которого она не ожидала встретить. Однако мир не преисполнился отменной дурью, её не уносил в нирвану безумный трип, а это могло означать только одно — перед дочерью Мамона стоял самый настоящий Ади. — Я тоже рад тебе, Мимз. Прикид сменила? Чудно выглядишь, — фирменная улыбочка рыжего демона вышла донельзя фальшивой, и девушке пришлось призвать себе на помощь всю свою выдержку высокородной леди, чтобы с воем не наброситься на гостя. — Что он здесь делает? — слава всему сущему, что Дино, помимого прочего, обладал ещё и талантом переводчика с самого непечатного из существующих наречий, в которое Мими скатывалась всякий раз, когда открывала рот. — Мстит, — Люцифер улыбнулся. Грубо схватил демона за запястье и продемонстрировал остальным паутину порезов, покрывающую бледную кожу. Ади не возражал, молча терпел пальцы, от прикосновения которых в холодеющий воздух уже начал подниматься запах палёной плоти. — Клятва на крови? — Мими никогда не видела подобной печати вживую, но от отца слышала, что в минувшей Войне многие друзья клялись мстить друг за друга с помощью этой штуки. Подумала ещё, откуда у не шибко радивого и родовитого Ади такие познания в печатях? В школе такого точно не преподают. Потом вспомнила, нет, прозрела: Иеззекиль, дядю Ади звали Иеззекиль. Конечно! Его трудами о минувших днях в Аду зачитывались от мала до велика. Неудивительно, что он знает так много! — Кому ты поклялся?! Люций, он может мстить кому-то по указке Мальбонте! — Мими, — Ади вздохнул, всё ещё удерживаемый Люцифером, — мы ведь знакомы так давно. Мы ведь были друзьями. Прошу, поверь мне. Хотя бы в память о тех днях. Мими желала, чтобы он прокричал это, бросил на землю, приправив задорным блеском зелёных глаз, хоть как-то показал, что не сожалеет, хоть как-нибудь поддержал тот огонь ненависти и обиды, что медленно опадал в ней. Ненавидеть было проще, чем оплакивать. Но Ади был убийственно спокоен. И честен. Она поняла это до того, как его бескровные губы исторгли последнек слово. Это было больно. Почти невыносимо, почти осязаемо, словно кто-то распахнул перед ней дверь в светлое прошлое, где была она, Ади, Сэми и зелёный витраж листвы над головами трёх студентов, прячущихся от Геральда в старой части сада. Захотелось поскорее захлопнуть её, привалить чем-то тяжёлым. Чем-то вроде вечной обиды, отказа выслушать, плевка под ноги лучшему другу. Соблазн действительно был велик. Но она сделала, что должно. — Я, — она тяжело вздохнула, надеясь, что у неё достанет сил не сползти на землю прямо по широкой груди Дино, который всё это время мягко поддерживал её за локоть. Так мягко, что демоница и не замечала его пальцев, а когда всё же почувствовала — совершенно некстати подумала, что ни один из её воздыхателей не касался её вот так нежно, успокаивающе, в минуту жесточайшей внутренней борьбы, — верю тебе. Ради Сэми. — Ради Сэми, — повторил Ади и перевёл взгляд на Люцифера. — А теперь, если вы позволите, Высочество, я бы хотел поговорить с ангелом Дино. Люцифер коротко кивнул, выпуская покрытую ожогами руку из своей мёртвой хватки. Младший демон чуть поморщился, но, не издав ни звука, прошествовал вслед за Дино к его месту ночлега. Мими наблюдала за ними, не сдвинувшись с места настолько погружённая в себя, что голос Люцифера, раздавшийся прямо над ухом, заставил её вздрогнуть. — Что ты чувствуешь? — спросил он её, глядя куда-то во тьму. — Что выиграла сегодня свою первую битву, — честно призналась Мими, чувствуя, что собственное тело подводит её под гнётом таких моральных нагрузок. — Спешу предупредить, — улыбка у сына Сатаны вышла острая, как стилет, — что если так пойдёт и дальше, то тебя ждёт много битв. Уж мне ли не знать.