***
Маль любил ужинать в компании. С малолетства лишённый громких бесед, шуток и смеха вокруг, он с жадностью навёрстывал упущенное, присоединяясь к своим людям за вечерней трапезой. Ему правда нравилось находиться среди них. Но с недавних пор у него появилась возможность трапезничать с Ди Уокер, которая прямо сейчас сидела напротив него и потягивала глифт с таким видом, что у будущего сокрушителя Шепфы пересыхало во рту и несолидно потели ладони. — Я тебе сейчас лицо откушу, скотина! — шестой день заточения непризнанной ознаменовался визитом старого друга, в которого незамедлительно был брошен тяжёлый, местами тронутый ржавчиной подсвешник. — Не приближайся ко мне! — Ага, — Ади ловко уклонился, нарочито небрежно сунув руки в карманы куртки. — Я наслышан, что ты кусучая. Вслед за подсвешником полетел сандалий. — Я тебе сказала… — Я тебя услышал, — сбив с траектории второй предмет обуви, демон шагнул в сторону непризнанной, сверкая буйной зеленью взгляда, — а теперь ты послушаешь меня. Остальные не разделяли его наслаждения обществом Уокер. Саферий и Фенцио, хоть и не выносили друг друга, в этом вопросе придерживались одинакового мнения. Бесёнок Ади, явно чувствующий за собой некоторую вину перед бывшей подругой, нёс свой пост у дверей, слишком неприкрыто игнорируя факт её присутствия. Прочие шептались, что ему нельзя ни есть, ни пить при девчонке — суеверно боялись, что та отравит пищу и воду одним своим непризнанным присутствием. Сама Дианна, руководствуясь правилом: «не можешь победить — возглавь», каждый вечер под бдительным присмотром четырёх вооружённых воинов приходила на ужин в его скромную обитель и доблестно возглавляла мысли Маля, уводя их то ли в Небытие, то ли в виднеющуюся в вырезе платья ложбинку между грудей. Его обескураживала эта девушка, которая улыбалась, смеялась над попытками пошутить и даже спасла из заточения, которая дарила столько внимания его слабому, глупому осколку. Но не ему цельному. А ведь он стал намного сильнее, имел невероятных масштабов амбиции и, в целом, являясь теперь законченным произведением, должен был производить куда более сильное впечатление. Ведь теперь Маль стал по-настоящему исключительным: его дальшейшая судьба была полна величия. Так что он никак не мог проигнорировать девицу, которая появилась на его пути в переломное время. Это был факт: они предназначены друг другу. В голове Маля всё укладывалось просто, как дважды два, и чтобы не усложнять, он даже был готов закрыть глаза на то, что Ди Уокер давно уже не была девицей и отчаянно липла к сатанинскому отпрыску, словно не видя, кто перед ней. И это слепота начинала уже подбешивать. — Половину сейчас, — в ладонь скользнула миниатюрная склянка с зелёным порошком, в уши — слова, в голову — ослепляющая радость: «они пришли за ней! Люцифер где-то совсем рядом» и первобытный страх: «трое против целого войска!» — половину вечером, перед ужином. — Я могу чем-то помочь? — образы выплеснутые из памяти демона в её сознании всё ещё жгли изнутри. Комната, нет, клетка, показалась каким-то особым пыточным средством, для которого даже палач не был нужен. Дианна отчаянно боролась с желанием повиснуть на демоне мёртвым грузом и пить друзей из его зрачков до тех пор, пока голова не лопнет. — Постарайся не помереть до прихода Высочества, — кривая усмешка Ади резала без ножа. — У тебя тут дохренища недоброжелателей, куколка. И один такой доброжелатель, что спасибо, а можно возврат. — Тебе понравились краски, которые я послал? — Маль отпил из кубка, глядя в трескучее пламя очага. На Уокер в благородном цвете индиго он не мог смотреть дольше трёх минут, не вспоминая того единственного поцелуя, который уже целую неделю горел на его обветренных губах. — Да, они неплохи, — Дианна согласно склонила голову, но глаза её оставались холодными и безэмоциональными. — Когда я снова могу увидеть Астра и Энди? — Ты знаешь мой ответ, — ему было просто необходимо проявлять твёрдость. Иначе как вести в бой армию, если он не может привести к свету истины одну единственную непризнанную? Как вдохновлять и влюблять в себя массы, если он не справляется с простой девчонкой? — А ты знаешь мой. Это была их схватка длинною в неделю. Один и тот же вопрос, один и тот же ответ. Каждый раз однообразие этого одномоментного танца раздражало Маля всё больше. И у него ни одной мысли о том, что, в целом, будучи крупнее нахалки, можно разложить её прямо на этом столе, сметая крыльями небогатую снедь, губами вырывая необходимые слова, пальцами и всем собой вытравливая из-под горячей кожи ненавистный образ красных глаз. И у неё ни одной мысли о том, что можно вогнать ему в шею вилку, как раз ту самую, которую слишком уж сильно сжимают пальцы, разрушить плоть, выплеснуть в мир кровь. Ещё немного крови, чтобы потом всё прекратилось. Сплошная идиллия. — Почему ты так упорствуешь? — Маль посмотрел на неё поверх кубка с водой. Глифт он не пил из принципа: предпочитал оставлять голову ясной. — Будь ты такой храброй, какой хочешь казаться, ты бы надела мою корону. — У тебя нет никакой короны, Бонт, — старое имя, имя разрушенного и одинокого узника, щёлкнуло в воздухе, как хвост кнута. Дианна смотрела на него, как на неразумного ребёнка. Как никогда не смотрела на другого. — У Люцифера — тоже! — юноша вспыхнул, резко вскочил на ноги, взбешённый тем, что тень демона снова пролегла между ними. В его сознании она появлялась почти всякий раз, когда Уокер открывала рот. Без имени, без намёков она указывала ему, страху Шепфы, что он для неё не достаточно могуч, не достаточно совершенен. Малю казалось, что в такие моменты он был способен гнуть клинки в дугу одним взглядом от внезапного прилива злости. — Он больше не наследник! У него нет ни-че-го! — У него есть понимание, что нельзя похищать людей и ждать от них помощи и взаимности, — Дианна тоже поднялась со своего места. Вилка легла в ладонь смертельным оружием, крылья дрогнули в бессознательном порыве унести тело прочь. — А у тебя — целая непризнанная. Просто вау! — У меня — не просто непризнанная, — шаг за шагом в сторону Уокер и шаг за шагом от него. — У меня — его непризнанная. И я всё больше размышляю о том, как это «его» с тебя стереть. — Можешь хоть все его запасы глифта и клубники притаранить, — Дианна комично выставила вперёд столовый прибор, когда Маль приблизился к ней, — из вас двоих ты навсегда останешься трусливым мешком говна, который не сделал ничего, чтобы изменить свою жизнь! Так что это у тебя нет ни-че-го! — девушка в последний раз отступила и направила железяку к собственной шее. Ни страха. Ни истерии. Простая констатация того факта, что её жизнь принадлежит только ей. — И тем более у тебя! Нет! Меня! Последние слова Маль буквально выдавил из Дианны, схватив ту за запястье и сжав так, что кости захрустели. — Шесть дней, милая Ди, я ждал от тебя хоть крупицы сознательности, — слова вышли из горла тяжело. На языке было солоно от мысли, что непризнанная собиралась убить себя прямо тут лишь бы не стоять здесь, перед ним. Захотелось встряхнуть девчонку, привести в чувство. Вывести хоть немного чувств из себя самого. Иначе голова взорвётся. Иначе он кого-нибудь убьёт. Он почти поцеловал её. Снова. Но Дианна змеёй извернулась в его руке и ударила в челюсть. Сильно. Человек бы минимум пошатнулся. Маль даже не моргнул. — Я сказала не подходить ко мне! — Уокер и в голову не приходило, что её тело способно на такие кульбиты. — Все эти ужины! Подарки! Думал прикормить? — Крылья хлестали полукровку по обнажённым рукам, но тот даже не щурился. — Хрен тебе! Я не буду тебе помогать! Я не буду с тобой спать! Я… Маль легко скрутил беснующуюся Уокер. Лицом вжал в стену. Не удержался, провёл ладонью по позвоночнику, сквозь ткань чувствуя каждый его выступ. Чувствуя ненависть, которую Дианна держала при себе, пока он держал в руках себя. Шесть грёбаных дней. Шесть дней какой-то ерунды, пустых разговоров, сидения по разные стороны стола. За шесть дней Шепфа сотворил сущее. Неужели Маль не смог за этот срок сотворить что-то с одной единственной душой? — Скажи, милая Ди, — запустил шёпот, горячий и липкий, прямо по ушной раковине, путаясь носом в выбившихся из косы прядей, — почему? Почему именно он? — Потому что, когда он хочет меня трахнуть, то делает это, глядя в глаза! — припечатала блестящей от злых слёз синевой взгляда. — Потому что я не хочу быть с тобой! Не хочу подарков и войны! Я ничего твоего не хочу, Бонт! — Зато. Я. Всё. Это. Хочу, — чеканя каждое слово, Маль развернул её лицом к себе: яростную, раскарасневшуюся. Подумал, что, если бы видел её такую по пробуждении, каждый день мир бы перестраивал сызнова. Склонился к самому лицу, впиваясь в зрачки, копаясь в воспоминаниях: как нравится, что делать? Нельзя упасть в грязь лицом. Даже здесь. Тем более здесь. Руки нырнули под сбитую юбку, неловко запутались в ткани, прошлись по холоду до судорог сведённых вместе бёдер. — Давай, ну, — губы Дианны изогнулись в презрительной усмешке. — Вот только этого тебе в резюме и не хватало. Страх Шепфы, Владыка мира, насилующий девок по углам. На Земле бы заговорили о комплексах, дорогуша. — Мне всё равно на твою вшивую Землю, — Маль впился в шею. Неумело, слюняво, вязко. Через мгновение, когда понял, что пародирует, а не творит, отстранился, извлёк из-под платья пальцы, опалённые сухостью не реагирующего на его ласки тела. Соль во рту обернулась тленом. На лице Уокер мешались в причудливую гамму жалость и торжество. — А знаешь, что ещё говорят на Земле? — Дианна сама подалась вперёд, задела бедром недвусмысленный бугор на брюках, одним таким простым движением вызвав в глазах сноп искр. — Что низкий лёт — к дождю. И если ты меня сейчас придушишь или изнасилуешь, после чего я себя точно убью, то я буду жалеть лишь о том, что не увижу грёбаный тайфун, который нас всех накроет, судя по тебе. Острое девичье колено угодило точно в цель, вышибая из лёгких весь воздух. — Сука! — ответный удар вышел хлёстким, звонким до разрыва перепонок в ушах, таким, что перед глазами выступили алые пятна, подозрительно точно повторяющие потёки крови, выступившие на губах, искревлённых болью. — Скоро я снова задам тебе вопрос, а пока посидишь в настоящей клетке, мой дикий зверёк. Когда четыре безмолвных стража уводили Уокер прочь, Маль не увидел ни тени в глазах молодого демона Ади, всё это время ожидающего приказов у дверей.***
— Думаешь, получится? — демоница остановилась на почтительном расстоянии от Люцифера, который уже не один час провёл, наблюдая за тем, как разгораются в паутине лагеря искры костров. — Получится, — Дино ответил за него с максимальной уверенностью. Он сидел тут же, на камне. Его профиль был едва виден в ночной тьме, но то, что удавалось различить, напомнило Мими об античных монетах, которые она помнила ещё с детства, когда мать приводила её на белокаменную набережную Библа, чтобы поесть сладостей и посмотреть на ярморочных актёров. — Всего две ночи, и мы сможем пройти. — Сразу видно, что ты никогда не бывал на Кругах, — Люцифер подал голос без насмешки, пугающе бесцветно. — Иначе бы ты знал, что можно сделать всего за две ночи, не говоря уж о всех предыдущих. Дино благоразумно промолчал. Мими — тоже. Никто из них по-настоящему так и не смог понять, как вести себя с Люцифером, смотрящим на мир, но не видящим ничего, кроме своего меча в грудной клетке полукровки. Такой Люц не пьянствует в вагоне, не обжимается с Уокер по углам, не несётся вперёд на амбразуру, только потому что кто-то посмел тронуть что-то его, не делает ничего из того, за что его можно называть просто Люц, а не Вашамилостьпрошупощадите. Мими хоть и выросла при дворе, не знала Сатану, но была уверена, что именно сейчас сын похож на отца больше, чем когда либо. Сто процентов выдержки. Ноль процентов избалованного принца. Вокруг было столько всего вкусного. Ночь просто пела от переизбытка тревоги, страха, сомнений, вплетённых в энергии спящих. Их было так много, что им даже не пришлось угадывать подходящие образы. К молодому демону с чёрными волосами и чёрными глазами они пришли в виде прекрасной женщины, которую он называл в воспомнинаниях матерью. Мать держала отсечённую голову в руках и кровавые дорожки расчерчивали её бледные щёки. Она поставила голову на место, место сочленения затянулось, но демон снова снёс её одним движением меча. Затем всё повторилось. И снова, и снова. Демон умолял мать о прощении, умолял того, кто приказал ему сделать это, о пощаде, но никто не слышал его криков и просьб. Лишь голова прекрасной женщины вновь и вновь гулко ударялась об пол да клацали где-то совсем рядом мелкие зубки, по кусочку, точно хлеб, разламывая, растаскивая цветастый витраж энергий. К ангелу с серебрянными волосами они явились все вместе — необходимо было сломать амулеты, хранившие его сон. Сначала они обратились женщиной с золотыми косами. Женщина пила из золотого кубка и укоряла его за ложные надежды, которыми он разрушил свою жизнь, а затем, когда к ней подошёл мужчина с перстнем адмирона на указательном пальце, сбросила с себя одежды и отдалась ему прямо на месте. Показательно и гадко. Ангелу не достало сил, чтобы отмахнуться от видения. Затем они приняли облик мальчика. У мальчика были его глаза и на этом сходство заканчивалось. Мальчик стоял посреди пустой и просторной комнаты, опустив крылья и голову. За окнами золотилась тёплая южная осень, кричали дети. Но он не выходил к ним, потому что они смеялись над его отцом и тем, что тот пустил все средства на любовницу и теперь им пришлось продать поместье. Наконец, они явили себя чудесной девушкой с мягкими каштановыми кудрями до пояса и тёплыми карими глазами. Её белые крылья изнутри были тронуты лёгкой рыжеватой рябью, как крылья сипухи. — Ты обещал заботиться о нашем мальчике, — им легко удалось вытащить из памяти ангела её голос: тихий и нежный. — Ты обещал мне, что позаботишься о нём. — Я забочусь о нём! — ангел попытался рвануться из лап кошмара, но было поздно. Уже на видении с одиноким ребёнком его мысли окутали такие аппетитные вина и гнев. — Всё, что я делаю, ради него! Я хочу ему лучшей жизни! — Ты оставил его, Фенцио, — девушка качнула головой. — И субантры с радостью им отужинают. Он закричал, когда кости девушки прорезали её тело изнутри, изогнулись, покрылись перьями. Лицо вытянулось и стало уродливым, на руках вытянулись когти. Огромная субантра с криком расправила свои пёстрые крылья и кинулась на появившегося из ниоткуда юношу с такими же, как у него глазами. Треск разрываемой когтями плоти и треск разрываемой коготками энергии слились воедино. Пир продолжался до рассвета. Они носились над лесом шатров, перетекая из образов утраченных возлюбленных в образы умерших и тех, кто лучше бы умер. Столько всего, столько боли, отчаяния, сожалений, что даже их ненасытные утробы смогли заполниться к рассвету. Так что того, кто не был в их понимании ни ангелом, ни демоном, они решили придержать на сладкое, ибо юноша, спящий в самой большой и сложно защищённой комнате, видился им горой еды невероятных высот. Которую они, конечно же, должны хорошенько распробовать.***
Мир Дианны Уокер сузился до крохотной комнаты. Серые стены и низкий потолок, под которым невозможно расправить затёкшие крылья с течением времени подступались всё ближе. Или это так казалось? Сначала Дианна боролась: кричала, пыталась вылезти в маленькое окошко под потолком. В конце концов, силы оставили её. Улегшись в углу, она накрыла себя крыльями и впервые за очень долгое время пожалела о том, что просто не умерла. Она не знала, сколько провела в таком состоянии. Но однажды в ее камеру вошёл Ади, принёсший воду и пищу, вместо ранее приставленного к ней демона с синими волосами. — Держись, — шёпот разбитый гулким ударом подноса об пол. В голове Дианны что-то щелкнуло. Как жалко она сейчас, должно быть, выглядела в его глазах. Как она посмела довести себя до такого? Злость на себя была первой сильной эмоцией, которую она испытала за эти дни. И Дианна порадовалась ей, как старому другу. Пока чувствую — живу. Дианна долго не могла решить, как вести себя дальше, но вскоре она почувствовала, что нащупала верное решение. Никаких слёз и упрёков, только мрачное, молчаливое отчаяние. Я выдержу. Надо только найти себе дело. Гонимая желанием размяться, Дианна прошлась по комнате. Отмерила шагами. Не густо. Потрясла тонкий, набитый соломой матрац — не запрятано ли чего? — сложила одеяло. Другой мебели в комнате не было. Мальбонте был чужд чрезмерной роскоши. Прошлась ещё раз. Проверила стены. Ни одного острого предмета, ни одного ржавого гвоздя. Горько рассмеялась. На что она вообще рассчитывает? Убить ангела или демона почти невозможно, а Мальбонте превосходит их всех. К тому же, эту её попытку членовредительства он точно просто так не оставит. Нет, решила Дианна, надо искать другое оружие. Грохочущий поток мыслей вынес ее на крышу одной из школьных башен. Руки Люцифера все ещё не зажили. Его пальцы мелко подрагивали, когда он зажигал огонёк в её ладони, и Дианна видела, как он раздражён тем, что она видит его таким слабым. Яростно тряхнув головой, Дианна опустилась на постель. О спасении думать можно, о Люцифере — нельзя. Ни о ком, кроме себя нельзя. Хотя можно — об Энди и Астре. Где их держат, интересно? И о маме тоже. Ищет ли её? Сосредоточиться. Нужно сосредоточиться. Выполнить собственный приказ оказалось не просто. В голове бурлила каша: красные перья, красные глаза, красная кровь в кубке и бьющая из раны на шее — такая горячая, что Дианна наверняка обожгла бы руки до кости, если бы не была бессмертной. Дианна уставилась на собственные ладони. Кожа ещё помнила жар демонической крови, тепло весеннего солнца, холод чистой воды, и девушка изо всех сил воззвала к ним. Пожалуйста, взмолилась она, я должна научиться защищать себя. Но как бы Дианна не билась, ничего, кроме снопа трескучих искр, выдавить из себя не смогла. — Жалкое зрелище, — щёлкнул затвор, и Фенцио ступил на небольшой квадрат солнечного света в лучших традициях киношных злодеев. Неспешно и презрительно. — Вы тоже отлично выглядите, — Дианна криво улыбнулась. Красные глаза, серость лица и бледный излом вместо рта говорили о состоянии бывшего престола лучше, чем мог бы сказать он сам. — Вам бы выспаться, профессор. — Нашёл в костровых ямах, — сквозь решётку к ногам Уокер полетели бледные скорлупки, сработанные то ли из тончайшего стекла, то ли из затвердевшего тумана. Такие захочешь — не заметишь, если не будешь знать, куда смотреть. — Знаешь, что это? — Без понятия, — пожала плечами девушка. Какая ей была разница, что там находит в мусоре отец Дино? — Скорлупа какая-то. Фенцио устало прикрыл глаза. Тяжело выдохнул, будто стоять здесь было для него невыносимой мукой. — Это не какая-то скорлупа, непризнанная. Это осколки зачарованных опалов, в которые обычно загоняют духов, питающихся чужой энергией за счёт кошмаров, — посох мерно выстукивал дробь на каменном полу. — Кто-то пытается ослабить нас. — Вы так хорошо осведомлены, — Дианна сложила руки на груди, сверля гостя неприязненным взглядом. — Может, это вы? Предали Бонта и теперь ждёте здесь войско Цитадели? — Ты не понимаешь, Уокер, — Фенцио недовольно поджал губы. Разговор утомлял его, практически до дна выпитого ночными призраками. — Мой сын здесь! Он пришёл за тобой и умрёт за это, если ты попытаешься бежать! Дианна видела, что Фенцио умирает от отчаяния, всеми силами пытается не прогнуться перед жалкой Уокер, взывает к выбранному ею пути, но не чувствовала ничего. Возможно, Дианна-ангел и смогла бы пожертвовать собой, благородно остаться во вражеском стане, прослыть мученицей, надеясь на то, что Бонт в обмен на её покорность отпустит всех, кто ей дорог. Но перед бывшим престолом стояла всего лишь Дианна-человек. Понимающая своим человеческим мозгом, что её жертва будет бессмысленной, потому что пройдёт всего ничего, они снова встретятся с полукровкой и тогда проси не проси — конец будет един. Принимающая помощь от любого, кто готов её оказать. О чём она и возвестила старому ангелу. — Моему сыну не за чем погибать здесь, — не оступал Фенцио. — Он не погибнет, если ты откажешься идти с ним. Мальбонте будет милостив к тебе, если ты примешь его дары. — А что он пообещал вам, ангел Фенцио? — склонив голову на бок, девушка следила за каждым движением отца своего друга. Дино был бы сейчас просто в ужасе. — Престол или мою мать? — Не твоё дело, — мужчина перехватил посох поудобнее, словно намеревался ударить ее, но Дианна только улыбнулась. Пусть его с таким трудом сдерживаемая ненависть к дочурке Ребекки вырывается наружу — между ними всё равно было кое что покруче ладно сделанной решетки. Бонтова жажда обладания. — Знаете, я теперь все больше убеждаюсь, что вы нашли Дино в капусте, — Дианна не хотела тратить слова на этого бессмертного, но тёмные глаза Сэми, застывшие, распахнутые в ужасе возникли в её голове, как только она посмотрела в лицо Фенцио. — Такая зацикленность на одной женщине… Скрипнул замок, и в следующий миг тяжёлая рука сомкнула пальцы на шее Дианны. Она зашипела, вырываясь, затем затихла, прикрыв глаза. — Убейте меня, сделайте одолжение, — прошептала она, чувствуя, как стремительно покидающий лёгкие воздух горчит на языке. — Прежде, чем предстать перед Шепфой, я подожду вас, чтобы узнать, что сделал Бонт с таким нерадивым слугой, как вы. — Демонова подстилка, — Фенцио отдернул руку, словно обжёгся и брезгливо вытер ее о плащ. — Ты не достойна белых крыльев. — Если это всё, ангел Фенцио, — Дианна осторожно коснулась алого следа на шее. Демонстративно отвернулась, — то не смею вас больше задерживать и желаю сладких снов всему этому цирку уродов. — Не всё, — ангел отошёл, закрыв крыльями дверной проём. Всё ещё уставший, выпитый, а теперь ещё и взбешённый её эгоизмом. — Мальбонте ждёт тебя к ужину. Мне велено проводить тебя. Дианна скосилась. — Не хочу есть. — Глупая гордячка, — усмехнулся Фенцио. — Так же, как ты не хочешь есть с ним, я не хочу выскабливать черепа твоих дружков, чтобы было в чём таскать тебе еду. Дианна резко развернулась, взметнув крыльями мусор с пола. — Ты, — все нормы приличия стёрлись под натиском грубой, но вполне осуществимой угрозы. Хватит, она и так выказала ему достаточно уважения, — ты — сволочь, Фенцио, и не заслуживаешь ни сына, ни престола! — Даю тебе десять минут на то, чтобы прекратить ломать комедию и привести себя в порядок, — на пол, словно мясо для дикого зверя, положили деревянный гребень и бутыль с ароматной водой для умывания. Непризнанная ответила понятным каждому смертному жестом, но подачку приняла. Эту битву она проиграла.***
Повсюду зажигались фонари и костры. Тёплый свет плыл над лагерем, и воздух пах смолистой сладостью. Привыкшая к запаху сырого камня Дианна не смогла отказать себе в удовольствии вздохнуть полной грудью раз, другой. Крылья за спиной беспокойно дёрнулись, сбрасывая слой пыли. Взлететь бы. Фенцио вёл её по среди шатров, держа не сильнее, чем простой человек, но едва ли позволил бы оторваться от земли. Эти мысли повергли Дианну в уныние, ведь она никогда не думала, что будет так сильно скучать по небу. Наконец, они пришли к столу, накрытому прямо под жарким пустынным небом, и Уокер почувствовала, что ей становится дурно. Стол, за которым их ждал Мальбонте, поражал разнообразием блюд и был накрыт на пятерых. Дианна и Фенцио были последними. С противоположной стороны от хозяина сидели Энди и Астр. — Дианна… — Энди попытался подняться ей на встречу, но Мальбонте жестом осадил его. Остальные даже не повернулись в её сторону, но по тому, как напряжённо держал свои крылья демон, было видно: хорошего ждать не стоит. — Ты пришла, — сказал он. — Садись рядом. Думаю, ты голодна. — Ты прав, — Дианна послушно села по левую руку от Мальбонте. За правым его плечом стоял Ади, чьи глаза, холодные и жёсткие, буквально молили её быть паинькой. — Благодарю. — Любезничаешь? — буркнул Энди и тут же отвернулся, не в силах выдержать взгляд чёрных глаз, в вечернем свете отливавших лиловым. — Проявляет вежливость, — поправил его полукровка. — Тебя бы не мешало обучить ей, но займёмся этим позже. Пока что ешьте и пейте. Никто не стал противиться приглашению. Дианна почувствовала, как сердце сбивается с ритма. Это неспроста. Он точно что-то задумал. О, Шепфа… — Итак, Ди, — со скучающим видом Мальбонте передал ей кубок, и девушка с силой вцепилась в него. — Ты подумала над моим предложением? Дианна отрицательно качнула головой. Её взгляд бегал по лицам друзей, выискивая хоть какой-то намёк на подлость их пленителя. Но все они выглядели так же, как и раньше. Ни единого нового шрама, ни единого синяка. — Я так и думал, — он выглядел по-настоящему устало: волосы потускнели и лежали тёмными паклями, глаза ввалились и обозначились тёмными кругами. Было видно, что духи вдоволь помучали его. — Знаешь, я всё ещё не могу забыть, как ты вызволила малыша Бонта из башни… Раздался звон. Кажется, Астр выронил вилку. — … поэтому, я хочу помочь тебе определиться, — Мальбонте ободряюще коснулся её плеча, но Дианна сбросила его по-детски мягкую ладонь. — Принять уже, наконец, верное решение. — Я тебе уже сто раз его говорила, — она с преувеличенным интересом уставилась на свои руки. — Ты ничего не изменил, бросив меня в камере. — Пожалуй, — Мальбонте легко пожал плечами, словно сбросил с себя этот укор. — Но я собрал здесь твоих друзей. Разве ты не рада? — Рада, — язык едва шевельнулся, выталкивая звуки изо рта. По телу распространялось тяжёлое онемение, узел которого бился теперь вместе с сердцем. Вместо сердца. — Хорошо, что ты их так любишь, а то могло бы и не сработать, — Мальбонте смотрел на неё с максимальной заинтересованность и, казалось, готов был ловить каждое слово, каждый жест Уокер. Это пугало. — Потому что в их пище — яд, — а это погружало в пучину ледяного ужаса, — и я отдам тебе лекарство, если ты скажешь правильные слова. Блефует, подумалось ехидно. Блефует хуже, чем ребёнок, нагревающий градусник в чае, лишь бы не топать в школу. Мысль показалась достойной и спасительной. Почти не позволила растерять спокойствия, почти не выпустила наружу, крутящий органы в тугую пружину, страх. Но тут Энди вдруг протяжно вдохнул, разорвав своим хрипом наливающуюсь темнотой ночь, и повалился со скамьи прямо на пыльную землю. Забил крыльями, забил раскалённый гвоздь в голову Дианны. — Думаешь, я не знаю, что где-то здесь рыщет твой ненаглядный? — Мальбонте схватил её за подбродок, не позволяя отвернуть взгляд от задыхающего товарища. — Думаешь, вы тут одни такие умные, подкладывать всякое дерьмо? Кто помогал? КТО?! — Какого ж хрена, а? — Уокер заскрежетала зубами в тщетной попытке вывернуться. Благо, смотреть уже не получалось. Высупившие слёзы туманили стремительно развивающееся безумие. Рядом с Энди уже корчился ангел. — Я же тут всё время была! С тобой! — взвизгнула при виде крови, выступившей на губах парней кровавой пеной. — Я не знаю ничего! Пусти! Пусти их! — Их, — усмешка лезвием прошлась по лицу полукровки. — Их отпущу. Тебя — нет. Ты останешься со мной. — Ди, пожалуйста! — Астр с трудом приподнялся на локтях, вперив в неё умоляющий взгляд. — Ди! Вместо ответа — всхлип: жалкий, детский, беспомощный. Нельзя соглашаться. Нельзя. Нельзя, никак нельзя, стучали в голове языческие барабаны. Но они там… Они умирают, ныл противный узел в груди, из-за тебя, между прочим. — Завали! — Энди ловко пришиб Астра обратно к земле. — Завали! И… сдохни достойно! Тот закашлялся, вперив невидящий взгляд в непризнанного. Всё тело Энди била крупная дрожь, а глаза закатились и налились кровью. Красные глаза, красная кровь, красное, красное… Впившись ногтями себе в лицо, он рвал кожу с силой безумца. Астр кричал, чтобы он прекратил, но сам уже с трудом сдерживался. — Видишь? — от удушливого шепота тянуло и выворачивало нутро. — Мальчики хотят жить, милая Ди. — Ты всё равно убьёшь их рано или поздно, — Дианну трясло, как-будто через тело пустили смертельную дозу тока, как-будто она и сама умирала. Возможно, так и было, потому что в мире умирали и от меньшей боли, что уж говорить о той, что ртутными каплями скользила по каждой мышцей её тела. Ещё никогда в жизни Уокер боль моральная не переходила в боль физическую. — Ты убьёшь всех, кто с тобой не согласен. — Это значит нет? — Это значит, пошёл ты на хер, козёл, — собственный голос не прозвучал, но прогремел где-то в подкорке. Выбор был сделан. К утру она найдёт способ лишить себя жизни, поскольку другой формы отказа в данном заведении не принимали. Она и сама не знала, как это сделает. Оружия Дианна не имела, сил, чтобы сражаться — тоже. По глазам Мальбонте, она поняла, что он чувствует бессмысленность её угроз. Но в момент, когда крылья Астра в последнем жадном порыве попытались поднять тело, небо вдруг всколыхнулось, исторгая на пылающий лагерь сноп золотых стрел. Дианна, запрокинув голову, наблюдала, как слепящие искры прошивают собой едва заметную завесу то тут, то там. Мальбонте проследил за ее взглядом От облегчения хотелось плакать. Ангелы пришли за ними! Пришли! С яростным воплем вскочив на ноги, Мальбонте мёртвой хваткой вцепился в плечо Уокер. — Я слишком долго терпел лишения, чтобы отказаться от своей силы, — проговорил Мальбонте. Его глаза сверкали на потемневшем лице, как две звезды. — Ты пойдешь со мной. — Нет. Это был край, финиш, смерть и возрождение, граница, за которой крепись не крепись — плач сам полезет наружу: не эстетичный, с красными щеками, громкими всхлипами, соплями. Всего два раза в жизни Дианне Уокер приходилось подходить к этой черте и проходить её: семнадцать лет назад перед мертвенно-бледным ликом Ребекки Уокер и теперь — перед ужасающе спокойным ликом Люцифера, опустившегося в центре площадки с изяществом входящего в плоть ножа. — Ты! — Глаза Мальбонте расширились, губы некрасиво подобрались, обнажая зубы в почти зверином оскале. Не успела Дианна среагировать, как мощный удар крылом в челюсть свалил полукровку с ног, отбросив от неё на добрые метра три. Меч в руке Люцифера недобро блеснул, требуя крови. Дианне показалось, что она видит перекошенные ужасом лица в ослепительном свете лезвия, но всё, о чем она могла думать, это о вновь появившейся надежде. Полукровка хищно улыбнулся. В его руке возник огромный двузубец. — Ты испортил вечер дамы и мне придется загладить вину, набив её подушки твоими перьями. Два древних оружия встретились, выпустив в воздух сноп искр. Горячий воздух сотрясся от череды ударов. Дианна в полной прострации наблюдала за тем, как двое сильнейших существ сходятся в поединке, боясь отвести взгляд. Мальбонте змеёй вился вокруг Люцифера, жаля и изматывая полным отсутствием умений и тактики, но полным присутствием безумной ярости. При взгляде на такое сразу вспомнились золотые слова: сила есть — ума не надо. — Ди, — кто-то осторожно потряс её за плечо, вырывая из оцепениния. Едва поспевая за реальностью, Уокер обернулась, чтобы встретиться взглядом с Дино. — Парни… Что с ними? Чем он отравил их? — Я… я не знаю, — шмыгнула носом, уткнувшись лицом в ладони. — Я… ничего не знаю. Я убила их, господи, убила! — Асфоделиевая пыльца, — Фенцио тяжело переступил упавшего ему под ноги воина Цитадели. — Полагаю, противоядие у тебя есть. Дино поджал губы, кивнул. Извлёк из поясной сумки бутыль с густой синевой, протянул Уокер, глядя прямо перед собой. Ни на отца. Ни на охваченный паникой лагерь. Взмах крыльев разбросал столовые приборы и еду, и Дианна, перемахнув через разломанный стол, ступила на залитую багровым землю. Опустилась перед Энди, протягивая питьё, но он лишь плотно сжал синеющие губы, кивнул на Астра. Дианна повернулась в его сторону. Ангел лежал, не двигаясь. Его голубые глаза бездумно смотрели в небо, с которого метеоритным потоком продолжали сыпаться золотые и серебряные искры. — Энди, Энди, миленький, хороший мой, — причитания лились из неё вместе со слезами. Глаза щипало. Дианна боялась, что даже если Энди и позволит вылить в себя лекарство, то она просто промахнётся. Не сможет. — Пожалуйста, давай! Энди не поддавался. Стискивал зубы, вращая глазами. В какой-то момент на коленях перед умирающим непризнанным оказался Ади. Девушка зарыдала, глядя на него: такого далёкого, такого не того, что пришёл посмотреть на новую соседку Мими вечность назад. Постаревшего, помертвевшего. — Открывай рот, ублюдок! — прохрипел демон и ударил Энди по груди. Тот весь сжался от боли — сизые крылья забились, взметая вверх кровавые брызги — и разомкнул губы, одолеваемый последним приливом жажды жизни. — Вот так, да! Молодец, говна кусок! Дианна благодарно всхлипнула, вливая в горло друга живительную влагу. Когда последняя капля коснулась его вспухшего языка, Ади уже не было рядом. Стоя перед профессором Фенцио, он держал у его шеи острие короткого меча, в то время, как Дино подобным же образом взял на мушку его самого. Безумие набирало обороты.***
— Так и будете смотреть на меня? — Дино едва не пошатнулся, как от удара, когда отец подал голос. — Или кто-то что-то предпримет? — Охотно, ублюдок, — Ади шагнул вперёд, намереваясь погрузить клинок в ангельскую шею, но Дино предостерегающе качнул мечом, преграждая путь. Настоящий сраный вестерн. — Ты серьёзно его защищаешь?! — зелёные глаза демона по-кошачьи вспыхнули во мраке. — Придурок, он бы тебя за кукурузину продал! — Отойди. От. Моего. Отца, — он прежде никогда никому не угрожал. Никогда не бился. Этакий герой теплицы, в которой его растили идеалом, изредка подсаживая то один раздражающий фактор, то другой, но и то чисто для острастки, чтоб не забывался. В Линдане — небольшом городке близ Цитадели, где он вырос — эту роль взяли на себя соседские мальчишки, находящие смешным разорение их семьи, в школе — Люцифер и собственный родитель. Но Дино всегда был оптимистом и пытался извлечь из всех невзгод уроки. Однако не один из этих уроков не давал ему сейчас ответов. — Простил меня, значит? — Фенцио смерил его изучающим взглядом, совершенно не обеспокоенный тем, что лагерь вокруг занимался огнём и поливался кровью. — Или пришёл послушать, что скажу? — Очередную ложь про высшее благо? — Ади мученически закатил глаза. Стояние затягивалось, а печать на руке, чувствуя близость цели, горела пуще следов от пальцев Люцифера. — Пригласишь сына в свой кружок по интересам? — Я пришёл, чтобы посмотреть тебе в глаза, прежде чем встать против собственного отца, — Дино вздёрнул подбородок, пара прядей выбилась из узла на затылке и весь он был сейчас ангелом не мщения, но скорби, посвящённой тем годам, которые он потратил на то, чтобы стать лучше, которые он положил к ногам самого дорогого ему существа. И которые тот откинул от себя одним движением крыла. — Надеялся найти в тебе хоть что-то… Хоть что-нибудь, что заставит меня понять твои мысли. — Отеческой любви тебе не достаточно? — спросил Фенцио спокойно. — Все, что я сделал было для тебя. Хватит тебе ходить сыном учителя… А ты снюхался с демонами! — Меня устраивала моя жизнь, — клинок переместился от шеи Ади к шее бывшего престола. Теперь его держали под прицелом уже двое. — А ты её разрушил. — И что же ты теперь сделаешь, сынок? Убьёшь меня? — он явно не ожидал такой рокировки. Безоружный, обессиленный кошмарами смотрел на сына, стоящего бок о бок с демоном. Рушащего равновесие одним только нахождением рядом с этими бесами. Глаза Дино расширились. Меч в руке дрогнул. На мгновение ему показалось, что мир дал трещину. Он же не способен убить родного отца. Не способен же… Даже подумать об этом было невероятно. Так невозможно. — Тебя будут су… — план был прост, как земные три цента. — Тебя убью я, старик! — как сквозь туман, Дино увидел металлический всполох совсем рядом с собой. Это был меч. Лезвие, летящее прямо в его отца. Думать было некогда. Ангел выставил блок, отводя смерть, облачённую в сталь и даже успел порадоваться — Ади был искусным бойцом ему не четой — когда где-то на изнанке мира прошелестел и гулко впился в кожу и мышцы под ними лёгкий метательный нож. Рукоять которого торчала из груди старого ангела. Который уже начал оседать на землю. Может, Ади и не был ему достойным соперником в фехтовании, но он всё ещё был демоном. Который требовал мести. Которого ничто не остановило бы на этом пути. — Отец! — меч бесполезным реквизитом пал к ногам. — Оте… Папа! Дино и сам пал. На коленях подполз к родителю. Обхватил голову, пристроив на коленях. Отвёл с лица волосы трясущимися руками, укрыл крыльями. Нет, нет, нет, пожалуйста, только не так, не здесь, не врагом… нет! — Твоя мама будет очень недовольна мной, — Фенцио хмуро посмотрел на сына, который видел перед собой только нож адовой ковки. Такой не вытащить из плоти, пока та не остынет. Такой — билет в один конец без вариантов. — Но я ни о чём не жалею. — Папа, — Дино скорчило, согнуло в позвоночнике. Подходи и бей. Не жалко. Не страшно. Даже больно не будет. — Па-ап! — потряс за плечо не взрослый и сильный, а маленький и напуганный, такой, какого помнили только стены дома в Лериере. — Я… я сейчас, — рука метнулась к сумке с зельями: может, найдётся чего, но тщетно. — Не надо… пожалуйста! Столько раз думал, что было бы, случись такое ещё у школы. Столько раз видел в кошмарах. Но история, как всегда, показала себя той ещё сукой, не терпящей сослагательных наклонений и охотно продемонстрировала прямо здесь и сейчас. Смотри — не просмотри. — Мама точно будет злиться, — усмехнулся ангел в ответ на его просьбы. И с этой усмешкой умер. Просто и тихо. Ужасно закричал Дино, вскакивая на ноги, хватая меч. Никогда не убивал? С почином, мальчик. Ужасно закричал Ади, глядя на свою руку, затянутую чёрной паутиной. — Месть не свершилась, — оба посмотрели друг на друга дикими от страстей глазами. — Его жизни не достаточно. Дино зажмурился… открыл глаза… И бросился в атаку. Ударил. Снова. Отскочил. Закружился вихрем, взметнулся ввысь, пикируя на противника хищной птицей. Краем сознания отметил, что от соли на щеках наверняка останутся шрамы — так жгло, так разъедало горем пылающее гневом лицо. Ади отскочил, закричал больше от безвыходности, чем от ярости. Что наделал? Хотел же одного… Думал, что заберёт самое ценное — жизнь да и пойдёт на все четыре стороны… А теперь вот печать корчит, гнёт, не умереть, не жить. Доделывать. Изогнулся. Тёмное крыло просвистело совсем рядом, разрезая звуки близкой битвы. Дино отступил. Печать непомерно жгла мозг, зазывала самому подставиться под меч. Ведь всю жизнь прожившему для кого-то нет смысла пытаться в самостоятельность. Пора и честь знать. Дино тяжело моргнул. Замедлился. — Ади! Стой! — Ди Уокер искрой вспыхнула где-то рядом, повисла на демоне, но тот отбросил её, что куклу. Извлёк ещё один нож. Прицелился. Уже занёс руку для броска. И в тот самый миг, когда сталь должна была покинуть его ладонь, золотая молния прошила его грудную клетку насквозь. Пригвоздила к земле. Выпустила кровь через покарёженный неожиданностью и болью рот. — Мимз, — хрип, стон, вой, мольба о прощении. — Как же так… Мимз? Демоница, к которой уже вернулось копьё, вхлипнула, подойдя к телу друга. Посмотрела на него, лежащего лицом вниз, с покалеченной рукой, и заплакала. Тяжело и горько. — Он… он не остановился бы… — она подняла на ангела свои серые глаза, словно тоже молила о прощении. Дино, Ади и саму себя. — Печать позвала бы… — Я знаю, — Дино не оствалось ничего, кроме как прижать её к себе. — Спасибо тебе. Сейчас они были нужны друг другу.***
Ребекка смотрела на Люцифера. Люцифер смотрел на неё, и ей бы очень хотелось сказать, что у сатанинского сыночки был вид ребёнка, пойманного на шалости. Но нет. Инфернальный принц выглядел уверенным в каждом своём поступке настолько, что с монументальностью его фигуры могли бы поспорить основания Разрушенных гор. Две пары глаз, горящих за его спиной полностью разделяли его чувство правоты. — Вы совсем страх потеряли? — дракон, на котором она путешествовала, выдохнул облако пара, когда два демона и ангел закончили посвящать в свой план серафима. Делали они это неохотно, с подозрением, но Ребеке было всё равно. Любовник её дочери пошёл за ней, и она не знала плакать ей или смеяться, потому что Люцифер вновь предстал перед Цитаделью неуравновешенным юнцом, втянувшим в свои личные хотелки не только дочку одного из лордов Ада, но и сына предателя. Потому что перед ней он впервые предстал, как нечто большее, чем главный страх всех семейств, у которых водились симпатичные девицы подходящего возраста. — Мы расчистили поле для наступления, — демоница Мими вышла вперёд, опираясь на своё знаменитое копьё. — Теперь они слабы, и вы не посмеете отрицать это. Ребекка тяжело вздохнула. На мгновение в сердце всколыхнулась простая человеческая зависть. Натаниэль Уокер был хорошим человеком, но никогда бы не полез за женой в пекло, предпочтя положиться на профессионалов. Не из трусости, нет. Просто не того склада был этот человек. Слишком простой и домашний, такие не ходят в приключения к Роковой горе, а сидят в своих норах и радуются тому, что петунии цветут необычайно ярко. В каком-то смысле, счастливые люди. Возможно, это когда-то и зацепило в нём юную Бекку. Когда-то небольшого собственного дома и стабильной работы было достаточно. Но только не в этом мире. Только не здесь. Её единственная подруга — Сара Редстоун тоже не отличалась героизмом. Встретиться в торговом центе за чашечкой кофе — пожалуйста, нестись с шашкой наголо против мирового зла — увольте. — Не держи меня за неблагодарную дуру, дочь Мамона, — Ребекка повелительно вскинула руку. — Как мать, я благодарна вам за всё и мои люди помогут в штурме, но, как серафим, обещаю — ваша непокорность не пройдёт незамеченной. — Я всё придумал и спланировал, — Люцифер склонил выжидающе голову. — Так что последствия на мне. Каждое слово — спокойное и размеренное, как удар молота о наковальню. Никакого бахвальства. Никакого напускного геройства. — Уверен? — Ребекка поджала губы. — Более чем. — Тогда командуй, сын Сатаны. Огненный меч разрезал воздух, едва не пройдясь по искажённому лицу полукровки, и Люцифер скрипнул зубами от досады. Мальчишка был силён, зол и наводил на мысли и раненом звере, к которому и втроём-то соваться опасно. Не то что один на один. Ну, ничего и не таких охаживали. Это был их и только их поединок. Сражались где-то рядом, но бесконечно далеко воины Цитадели и перебежчики, защищала своего непризнанного дружка Ди. Дианна. Имя высекаемое сталью о сталь. Имя поющей струны. Имя, за которое он огнём и мечом положил перед собой уже пятерых отбитых на голову «телохранителей». Он должен держать его в голове, чтобы не потеряться в собственной буйствующей на все лады энергии. — Почему две «н»? — язык мазнул по острому соску, где-то сверху звякнул колокольчик, а может хихикнула непризнанная. Кто уж тут разберёт, когда оба лежат в гроте Плачущих дев, и небольшой водопад полощет волосы Уокер, бронзово блестящие на изгибах локонов? — Всегда хотел узнать. — А почему «Люцифер»? — она посмотрела сверху вниз, распалённая им изнутри. — Ты же не ангел божий. — Не он, — зачем ему эта ангельская херь, если быть демоном — значит ощущать на торсе её ноги, на члене — её саму такую горячую, что стоящему по колено в холодной воде Люциферу уже видится собственная смерть от перепада температур. У смерти длинные, светлые ресницы и глаза — его личные райские небеса. В такие моменты не грех отбить батеньке пару десятков поклонов за жизнь вольную-привольную. — Итак. Я первый спросил. — Родители долго спорили, как назвать, — смешок прямо в скулу. И поцелуй, как подпись: «носи с честью». — В конце концов, сошлись на том, что назовут в честь бабушек: обе Анны. Так что я — «две Анны». Теперь ты. — Родился в первый день полярного лета на восходе, — у него ни бабок, ни тёток, зато тот, кого с натяжкой можно призвать в деды — неплохой тип. Вон какую подкинул. И ведь всё по замыслу его, а это значит, что сидел, лепил, для внучка старался. — Вот родители и растеклись поэзией по древу. — Сдавайся, — на лице Мальбонте выступил пот. Ноздри тяжело раздувались, вгоняя в тело жаркий воздух. — И я просто убью тебя. А нет, всё равно убью. Только дам сначала послушать, как ей может быть хорошо не с тобой. — Пиздишь, как киношная гнида, — о, он был невообразимо счастлив, когда обнаружил свою непризнанную сражающейся, не покорившейся и не покорённой. Потом, устыдился собственных сомнений, но как же счастлив он был. Всего один взгляд в её сторону, всего один взгляд в ответ, и Люциферу всё понятно. Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг». Движения точны, как росчерки пером. Шаг, ещё шаг. Поворот, удар, блок. Шестой бесноватый пал, раскроённый от паха до шеи и даже не вскрикнул. Мальбонте ухмыльнулся, проводив тело подчинённого почти виноватым взглядом. Это стало ошибкой. Тяжело замахнувшись, Люцифер опустил клинок, и правая кисть полукровки отделилась от тела. Двузубец с грохотом рухнул меж телами. Мальбонте закричал, взмахнул крыльями, поднялся, сплюнув кровавой пеной. Меж его пальцами блеснула молния, и Люцифера отбросило прочь. Запахло горелой плотью. Тут же с неба голубой лентой упал Фыр — длинный и узкий, как стилет, он заложил умопомрачительный вираж над головами сражающихся, и Дианна Уокер метнулась к нему, чтобы занять своё место седока. В следующее мгновение слепящее белое пламя излилось на землю из его отрытой пасти. Огненная стена встала между Мальбонте и Люцифером. Секундой позже драконов было уже двое: Ребекка Уокер носилась над полем боя на своём зелено-бирюзовом звере и поливала лагерь медным пламенем. Шатры под натиском двух драконов с гулом и грохотом схлопывались сами в себя, словно закрывались на ночь причудливые цветы. Новая вспышка молний прошлась по его телу, парализуя крылья. Дианна не вверила Мальбонте сил, но тому хватало и их отголоска. Демон выругался, когда увидел, что Фыр, обдав полукровку волной жара, несётся прямо к нему. Улетай, придурочная! — Надо забрать Энди! Забери его! — крикнула девушка дракону, и, соскочив с его спины, помчалась туда, где в кольце огня пытался подняться на ноги Люцифер. — Уокер, какого хрена ты не с матерью?! — глаза демона метали молнии. Он отчаянно пытался восстановить дыхание. — Живо полезай на грёбаного дракона! — Нет, — она опустилась перед ним на колени, заключая в кольцо дрожащих рук. Давай, давай, работай, сила, исцеляй, ты же там, я знаю. — Я тебя не оставлю… Ты же пришёл за мной… Люцифер ухмыльнулся. Обнял Дианну в ответ, зарывшись лицом в волосы, и одним взмахом крыльев поднялся в воздух. Разжал руки, падая — раны камнем тянули его вниз. Дианна закричала. Где-то совсем рядом вспыхнула бирюзовым чешуя, воздух вокруг отяжелел, как перед грозой. Зелёный бесшумно вылетел из серого облака, помчался прямо на девушку. Мир закружился в ледяном вихре. Дианна почувствовала, как ветер подхватил её и понёс к матери, сминая крылья. Серафим Уокер прижала к себе рыдающую дочь и направила дракона в небеса.