Сопряжение сфер

      Его людям пришлось отступить в пустыню, но Маля занимал только побег Дианны Уокер. События рокового вечера приводили его в ярость и восторг, поселяя в голове тот питающий всякого гения хаос, которого ополовиненный одуванчик-Бонт был старательно лишён.       Только с этой девчонкой он был по-настоящему целостен. Это была потрясающая неделя, неделя в течении которой он ел, ощущая вкус, спал, видя сны, дышал, слыша запахи. Всё это, доступное ему, конечно же, и раньше в те дни было выкручено непризнанными руками до предела. И Малю действительно хотелось узнать, что будет, соединись они по-настоящему, и он бы действительно по-королевски боготворил Дианну Уокер, если бы она позволила собрать этот причудливый пазл воедино. Но вместо него, своей истинной половины, глупая смертная выбрала мордашку посмазливее да глазища понаглее. При мысли о Люцифере Малю становилось дурно, но он не мог избавить себя от его присутствия, хотя бы потому что раны, нанесённые Огненным мечом не регенирировали до конца.       На четвёртый день после стычки его культя начала покрываться тонкой плёнкой кожи, подарив надежду, но чудо ограничилось странного цвета наростами, так что теперь ему приходилось скрывать свой позор в недрах широкого рукава.       Маль был настолько в гневе от этого факта, что сжёг две старые пальмы в одном из оазисов, попавшимся им на пути. Он бы убил и ангела, набиравшего неподалёку воду и засмотревшегося на его уродство, но Саферий вовремя его окликнул.       С другой стороны, его опьяняла война и кипение адреналина в собственной крови. Его вело чувство собственной исключительности: он — алмазная крупица в водовороте песка и опилок. Дианна Уокер, по мнению Маля, была такой же. Он испытывал почти болезненное восхищение, когда смотрел на эту не ангела, не демона, не человека. Они оба были чем-то большим, клеем, способным скрепить миры, и Маль был счастлив принять эту ношу.       И ещё счастливее он станет, когда милая Ди разделит её с ним.       Двое его солдат пытались сбить дракона с Ребеккой и Дианной на спине. Но Маль не позволил им это сделать. Никто не причинит вреда Ди Уокер. Позволить этому случиться означало для Маля добровольно подставить под пылающее лезвие ещё и ногу. Разве можно осознанно ранить часть себя? Иногда, лёжа в своём шатре, он буквально чувствовал протянувшуюся между ними тоненькую ниточку силы, недостаточную, чтобы преобразить его, но вполне осязаемую, чтобы чувствовать бой девичьего сердца.       Три дня оно едва трепетало, и Маль не находил себе места в поисках ответа на вопрос: что же случилось? Вдруг серафим Ребекка причинила ей вред? Вдруг что-то произошло по пути? Чтобы хоть немного успокоиться, он послал в сторону школы трёх разведчиков.       Вернулся только один, но лишь преступно малая часть сознания полукровки было заполнено сожалениями на этот счёт. Баюкая ноющую культю в здоровой руке, он с замирающим сердцем пил со дна зрачков разведчика до боли знакомые пейзажи Летающих островов. Стены замка всё ещё высились над осколками гор белоснежной каменной пеной, и люди Ребекки несли свои вахты меж сияющих башен, в одной из которых, как сказочная принцесса, спала его милая Ди.       Сатанинский выблядок и Ребекка едва ли не поочерёдно сторожили её сон.       Маль испытал странный прилив радости, когда понял это. Ди отзывалась о Ребекке, как о довольно жёсткой, но очень проницательной женщине, и он мог поставить на кон вторую руку, уверенный в том, что Уокер-старшая прекрасно знает намерения своего начальства относительно своей дочери. И она не позволит этому произойти.       Если сосуд не получится использовать, его разобьют.       Так была описана судьба Дианны Уокер в письме, которое Маль вот уже четверть часа разглядывал, не моргая. Он сидел в тени своего шатра, белёсое солнце пустыни текло по небосводу в сторону зенита, а строчки на бумаге плясали перед глазами свои первобытные танцы.       Рядом лежал мешок золота, которого было достаточно для того, чтобы якорем удерживать Маля от опрометчевого штурма Цитадели. Шлейф драконьего тела всё ещё был виден на горизонте. Гонец спешил покинуть их отверженное общество. Хотя при должном услий Маль бы легко его нагнал, оседлав своего василиска.       — Как долго нам ещё отступать? — спросил он у Саферия, тенью маячавшим у него за спиной. Призрак Дианны отступил под тяжестью письма и золота. — Я устал жариться в этом проклятом песке.       — Разведчики докладывают о появлении Башни на горизонте, — спокойно проговорил демон. — Мы будем там к вечеру завтрашнего дня.       Маль обернулся. Он долго изучал лицо своего главного советника, прежде чем кивнуть. Убийца собственной матери Саферий выдержал его взгляд совершенно спокойно. Он бы не шелохнулся, даже если я забросал его дерьмом, понял Маль, месть окончательно пожрала его. Именно возможность лишить жизни всех и каждого, кто был причастен к приговору, должна была стать наградой демону за службу. Они не обсуждали деталей, но Маль был уверен — под мечом Саферия падут все оставшиеся в живых судьи.       Маль знал, что тот не собирается щадить даже мальчишку, разболтавшего секрет, который стоил его матери жизни. Однако, как бы он не старался, Саферий так и не назвал ни его имени, ни его происхождения, предпочитая носить его с собой, как носят раны, боль от которых делает безумцами достойнейших и спокойнейших из мужей.       — Дядюшка, пишет, что там могут водиться… аборигены, — Маль задумчиво почесал подбородок. — Что говорят разведчики?       Формально пустынные западные земли принадлежали Цитадели. От склонов Разрушенных гор до самой бирюзы океана здесь нельзя было встретить селений больше или богаче, чем самые захудалые деревеньки Юга: слишком бедная почва, слишком охочие до свежего мяса твари. И только одно строение в этих краях могло заинтересовать путешественников — Костяная башня. Цитадель начала её строить как ответ на чудо архитектурной мысли Пандемониума — Круги, но у её стен полегло столько рабочих, что от идеи вскоре отказались. Зато у западных земель появилась своя твердыня с народным названием, которое Маль счёл достаточно эпичным, чтобы согласиться с предложением сделать это место своим оплотом.       — Мы будем готовы к встрече, — пообещал Саферий. В его взгляде проскользнула тень укора, когда он произносил эти слова. Нужно было сразу отправляться туда, бурлила тень, с девчонкой или без неё, но мы были бы куда более готовыми к сражению там, а не в палаточном городке.       — Ты думаешь, что я влюблён и от этого глуп? — на лице Маля проступила почти понимающая усмешка. — Возможно. Но посмотри на это с другой стороны: мы убедились, что Цитадель не помогает Уокерам. Это могло быть ловушкой, но они настолько самонадеяны, что не использовали это. За Люцифером нет Легионов. Нам остаётся лишь всё обдумать и начать действовать.       — Даже с небольшим отрядом Ребекка справилась довольно неплохо. У нас почти не осталось людей, — заметил демон. — Уйдут месяцы, если не годы, чтобы собрать и подготовить армию, если кто-то вообще решится пройти пустыню ради тебя.       Улыбка Маля стала шире.       — Никому не придётся пересекать пустыню, — сказал он расслаблено. — Пустыня сама даст мне армию.       Маль обернулся туда, где тень его шатра была настолько густа, что практически поглощала собой всё скудное убранство.       Но ни полукровке, ни демону не нужен был свет, чтобы увидеть главное сокровище всей их кампании.       Кубок Крови, вернувший к жизни самого Маля, был всё ещё полон. И кровь Трёх миров взывала к действию.

***

      Дианна сидела на ступеньках, ведущих к подножию купели Плачущих дев, и старалась не вспоминать о своём последнем посещении этого места. Мне больно, Ди! Глаза! Почему так больно?! Пальцы её бездумно мяли ремешок сумки, гружённой учебниками и конспектами. Не то что бы она чрезмерно скучала по учёбе, но в последние несколько дней Дианна не покидала пределов своей новой комнаты и это сводило её с ума. Так что ей пришлось отстаивать у матери право вернуться к занятиям.       Платье, которое она выбрала, выглядело слишком траурно даже на фоне одетых в свой излюбленный чёрный цвет демонов, но зато оно отлично передавало настроение. Дианна с замирающим сердцем брела по коридорам, красоту которых знала и любила. Теперь от былого великолепия мало что осталось — уцелевшие лики на фресках провожали девушку печальными взглядами и больше не внушали трепета. Сколько ещё прекрасного должно пострадать, прежде чем прекратится этот ужас?       Первое из занятий — артефактологию — вёл какой-то старшекурсник. Спешно тараторя что-то о камнях-переносчиках он, как приклеенный стоял у самой двери, словно не решаясь подойти к тому столу, за которым, когда-то восседал страх и ненависть всех первокурсников — профессор Фенцио. Это было странно. Это было неправильно. Никто не любил отца Дино, но все чувствовали себя неуютно, и Дианна услышала, как Энди радовался тому, что ангел не видит всего этого.       Энди. Пожалуй, он стал ещё одной причиной, из-за которой целых полтора часа Ди Уокер яростно боролась с желанием сбежать к себе в комнату и раствориться в одеяльных волнах. Всё ещё слишком бледный, с запавшими глазами и потускневшими волосами он ни словом не поддержал ни одной сплетни о ней, хотя, казалось, что за прошедшие дни у каждого ученика сложилось мнение о непризнанной Уокер, которое непременно нужно было обсудить. Но слова и не были нужны. В каждом жесте, в каждом вздохе Энди сквозило немое обвинение. Ты не спасла меня. Если бы не подмога, я сейчас был бы мёртв.       Это осуждение стоило Дианне доброй тонны нервных клеток, и к концу пары негодование и обида окончательно взяли верх, над тем комком нервов, что со стороны всё ещё был похож на Дианну Уокер.       — Что по-твоему мне нужно было сделать? — она нагнала сокурсника у статуи, голова которой всё ещё валялась у каменных ступней. — Раздвинуть перед ним ноги?       — Я не… — Энди казался действительно обескураженным таким резким началом разговора, но тут же взял себя в руки. — Я не понимаю тебя, Ди. То ты играешь по правилам Захария, то готова пожертвовать другими ради собственной чести. Какого отношения к себе ты хочешь после этого?       Окно за его спиной было приоткрыто, и пылинки, золотистые и серебряные, кружились вокруг головы непризнанного, оседая на плечах и крыльях и добавляя нотку божественности в его простой образ. Это могло показаться завораживающим зрелищем, но Дианне было не по себе. Она смотрела на человека, руки которого когда-то буквально взяли её из океана боли и ужаса, отдающим запахом мокрой от крови травы, и не могла поверить в его слова.       — Ты шутишь?! — Дианна почувствовала, как её щёки наливаются гневным румянцем. — Захарий и Мальбонте для тебя — одно и тоже?! Ты смог бы жить, зная, что меня изнасиловали? Что я позволила сделать это с собой ради тебя и Астра?       — Нет! — Энди пошатнулся, запустив руку в волосы. — Конечно же, нет! Я бы не… Но я не могу забыть. Тебя. С ним рядом. Ты сидела и смотрела, как мы умираем. Настоящий ангел не допустила бы этого.       — Да к чёрту пошли твои ангелы! — несколько проходящих мимо учеников обернулись, привлечённые её голосом. — Ты постоянно тычешь в меня этим, как будто всё уже решено! А я не хочу никем становиться, я жить хочу, Энди! Любить того, кого люблю, ходить и летать там, где хочу, поступать так, как считаю нужным!       Энди сокрушённо покачал головой, примирительно вскидывая руки.       — Знаешь, что я понял, Ди? — впервые за разговор он действительно посмотрел на неё, и Дианна увидела глаза старца на молодом лице друга. — Бессмертие не даётся за «спасибо». Мы становимся, как они — лишёными выбора. Конечно, не сразу, но чем дольше ты отрицаешь это, тем больше Астров будет умирать возле тебя.       — То есть, — Дианна тяжело вздохнула. Тяжесть услышанного нещадно давила на горло, щипая пазухи носа, — ты свой выбор сделал?       — Уже давно, — пожал плечами Энди. — И я так надеялся, что у тебя он будет таким же.       — А если нет? — Уокер поджала губы. Она не хотела этого. Это не было её жизнью. Свою она оставила в доме, до крыльца которого так и не добралась, в комнатке под самой крышей, в запахе оладьев — единственной пище, которою Натаниэль Уокер мог готовить не ввергая весь штат в пожароопасную обстановку. Но даже это — когда-то единственно верное и правильное — теперь Дианна была выбрать не в силах без раздумий. Отец — в мире смертных. Мать — в белом мраморе Цитадели. Люцифер — во тьме северных ночей Пандемониума. И среди всего этого она — песчинка в космической бездне.       Песчинкам не положено иметь силы для бескомпромиссных выборов.       Только великим или дуракам.       — Тогда нашей дружбе придёт конец, — полупрошептал Энди, глядя себе под ноги. — Для меня это станет последней каплей.       — Ты слишком много на себя берёшь, Энди, — вскинув подбородок, Дианна окинула на него тем взглядом, который когда-то открыл её матери путь к золотому трону в Совете. — Но пусть наше общение больше тебя не тяготит.       Она развернулась, чтобы уйти, но Энди схватил её за запястье. На его лице отпечатался настоящий ужас.       — Ди, пожалуйста… Мне просто нужно время! Я больше никогда тебя не упрекну, клянусь!       — Прости, Энди, — пальцы свободной руки скинули горячую ладонь непризнанного. — Но если на стороне ангелов только предатели, интриганы и ты со своими нравоучениями и обидами, то нахрен же мне такое счастье?       С этими словами она поспешила на следующую пару, где села максимально далеко от Энди. Это было всё, что она могла сделать. Просто не замечать. Просто игнорировать. Ты — дочь Натаниэля и Ребекки Уокеров. Никто из них никогда бы не упрекнул тебя за то, что ты решила не идти на поводу у монстра, внутренний голос бубнил в такт словам Миселлины, И Люцифер… Он мог бы переключиться на любую другую девицу, но вместо этого он пришёл за тобой, сработался с Дино и Мими ради этого. Не смей разреветься из-за Энди. Не вздумай.       Таковой была молитва Дианны до конца дня, помогающая ей плыть среди сплетен и взглядов. И это плавание можно было бы назвать безынтересным, если бы на перемене между историей Мироздания и полётами, Уокер не обнаружила бы в учебнике по драконьей анатомии записку.

«Последняя пара. Грот плачущих Дев. Одна».

      Она узнала бы этот почерк и в приступе сильнейшей амнезии. Так что, когда клочок бумаги вспыхнул алым в её руках, Дианна даже не вздрогнула. Их с Люцифером до смеха детская игра в записочки продолжалась почти всю зиму. Демон научил её зачаровывать пергамент так, чтобы он исчезал сразу после прочтения адресатом. Её магия ветром развеивала улики, и Дианна чуть не плакала, ведь она тоже хотела себе крутой огонь или что-то вроде. Люцифер, корча менторскую мину, сообщал, что сие есть неоспоримый постулат всякой магии: что у колдующего в голове, то получается и на деле.       Так и жили. Простую жизнь. Без выборов. Без оставленных друзей. Без крылатого маньяка, решившего, что раз его обидели, то теперь всё можно.       Теперь это казалось невозможно далёким миражом. Однако Дианна не позволила себе предаться воспоминаниям. Подхватив сумку, она помчалась прочь из школы. Её крылья ещё не окрепли, так что ей предстоял небыстрый и утомительный перелёт.       Непризнанная как раз раздумывала, как бы ей подобраться к краю острова незамеченной, когда неожиданно врезалась в грудь, затянутую в серебряную парчу. Сверху охнули, и, подняв глаза, Дианна столкнулась лицом к лицу с серафимом Кроули. В ответ на её сбивчивые извенения старик только улыбнулся, переступив с ноги на ногу, и девушка заметила, что ходит он, опираясь на роскошно сработанную трость.       — Дитя, — больные крылья ангела едва качнулись за его заметно сгорбившейся спиной, — могу предположить, что где-то там ждёт тебя действительно важное дело, поэтому принимаю твои извинения.       — Спасибо, спасибо большое, — Дианна ловко обогнула бывшего директора, глаза которого уже были застланы слезами воспоминаний. — Всего хорошего, серафим!       Мужчина вздохнул, глядя Уокер в след. Его голос был настолько тих, что никто из мимо проходящих не расслышал его, не говоря уж о девице, удаляющийся силуэт которой на миг вернул старика в обманчиво вечную юность.       Юность действительно оказалась обманчивой. Дианну чуть не вырвало от боли в костях, прежде чем её ноги коснулись мшистых камней у входа в пещеру. Её тело было здорово, но, как объяснили лекари, дух всё ещё оставался повреждённым, что особенно сильно сказывалось на крыльях. Ей потребовалось несколько долгих минут, чтобы нормализовать дыхание.       И всё же она пришла первой.       Дианна села на ступени, подобрав под себя ноги и просидела так совсем немного, прежде чем услышала шаги. А потом Дино вышел к ней из света, бьющего в каменный разлом.       — Ди? — ангел выглядел не слишком удивлённым, но всё же его лицо выражало некоторое беспокойство. Дианна прищурилась, чувствуя, как густеет между ними недосказанность.       — Не опоздала? — Уокер не успела и рта раскрыть, как на землю лёгкой тенью опустилась Мими. — Кажется, нет.       — Твой отец может гордиться своей наследницей, дочь Мамона, — голос Люцифера. Багрянец его крыльев был укрыт амулетом, но ничто не могло сокрыть его напряжения. — Заклинатели в школе.       — Надеюсь, директор сегодня на редкость велеречива, — фыркнула Мими, остро улыбаясь.       — Что здесь происходит?! — Дианне пришлось вскочить на ноги, чтобы пресечь завязывающийся обмен любезностями.       — Из Цитадели к нам едет советник Торендо, — сказал Дино, повернувшись к непризнанной. — Ты его помнишь?       Дианне только и оставалось, что кивнуть.       — Эрагон послал его за всеми нами, — продолжила ангел. Он сглотнул, словно слова с трудом протискивались через его горло. — Люцифер, я и Мими объявлены предателями…       — А я? — Дианна поёжилась, под тремя парами устремлёнными на неё. — Чего они хотят от всеголишьнепризнанной?       — Вы с матушкой не просто непризнанные, Уокер, — Люцифер протянул ей перевязанную лентой страницу.       — Что ты хочешь, чтобы я показал тебе? — Бонт смотрел на неё сквозь мутное стекло в золотой оправе. — Я могу показать тебе всё-всё.       Дианна утёрла непрошенные слёзы и, поднеся зеркало к лицу, прошептала:       — Покажи мне маму.       Она не знала, что хотела увидеть, но только не женщину во мраке книжного хранилища, вырывающую страницу из древнего фолианта самым бессовестным образом.       — Мамочки! — она отбросила листок, как будто это была ядовитая змея. — Это какая-то шутка!       Она всегда смеялась над бабулей, которая верила, что каждый человек вписан в книгу господню, но сейчас, когда имя Энн Гловер действительно обнаружилось даже не в простой небесной книге, а в самописной Династийной книге Цитадели, Дианне сделалось совершенно не до смеха. Ни её бабуля, ни мать, ни десятки поколений до них не заслужили участи разделить кровь с самим Мальбонте. Непризнанная ощутила острую потребность выскрести из себя каждую каплю, хоть немного роднящую её с полукровкой.       — Ди, — на её плече оказвлась рука Дино. — Пожалуйста, успокойся.       С другой стороны в утешающем жесте её обвили руки Мими.       — Как такое возможно? — Дианна уставилась на собственные руки, принципиально не глядя на Люцифера, хотя ощущала его присутствие как никогда остро. Знал ли он? Едва ли. Но что он будет делать теперь, когда узнал, что связался не просто с непризнанной, с… с… Дианна тряхнула головой. Как связался, так и развяжется, сообщил голос в голове.       Дианна почувствовала, как страшно похолодело у неё внутри.       — Все непризнанные потомки изгнанных бессмертных, Дианна, — проговорила Мими, и её голос в этот миг звучал мягче, чем когда либо. — Тут уж ничего не поделать.       — Мама говорила, что Эрагон ненавидит всё, что связано с Мальбонте, — она с трудом повернула язык. Не смотри на него. Не смотри. Не. Смотри. — Как он ещё не догадался о ней? Обо мне?       — Ребекка попала в совет, когда её энергия уже улеглась после трансформации, — голос Люцифера звучал, будто он был старше своего возраста лет на тысячу. — К тому же, она не делила силу с мальчишкой.       — Но ведь он меня уже видел, — покачала головой Дианна, пока руки демоницы беспокойно гладили её по голове. — Он бы почувствовал! Моя трансформация настанет ещё не скоро… Я же…       Она хотела добавить «нарушаю Закон», но тут Люцифер извлёк из внутреннего кармана кожанной куртки туско сияющее во мраке пещеры перо и молча протянул его Дианне. Его лицо оставалось бесстрастным, и только глаза горели, как две далёкие звезды, сулящие погибель всему живому.       — Кажется, это твоё, Уокер, — сказал он. Этой новости Дианна уже не выдержала. Уткнувшись лицом в ладони, она зарыдала и, наверняка, упала бы, если бы Дино не подхватил её, шепча успокаиваюшие слова.       Это конец.       — Скоро даже с амулетами тебя не почует только юродивый, — произнёс Люцифер, а в следующий миг руки Дино сменились на её плечах его собственными. — Дурёха, — не шепот, дыхание, — позже поговорим.       Дианна с трудом подавила рыдания.       — С-спасибо, — она обвела собравшихся мутным взглядом. — Всем вам.       — Благодарить потом будешь, — Мими часто-часто заморгала.— Сначала вам нужно выбраться отсюда.       — Когда прибудет советник? — спросил Дино.       — Со дня на день, — Люцифер, игнорируя Мими и Дино, положил подбородок на девичью макушку. — Но заклинатели уже собираются натягивать купол.       — Ди не сможет пройти! — воскликнула Мими. — Без перстня серафима её энергии не хватит! Ребекка собирается отдать ей свой?       — Торендо догадается, что серафим Уокер помогла, — протянул Дино задумчиво. — Его перстень мы тоже взять не сможем. Кроули?       — Я бы могла попросить маму, — начала было Мими, но тут же прервала сама себя. — Но они наверняка будут проверять наши письма.       — Спокойно, детишки, — Дианна посмотрела на Люцифера, поражаясь довольному выражению его лица. — Вы забыли про ещё одного серафима.       — Но это же… — глаза Мими серыми звёздами вспыхнули в полумраке. — Оно же…       — Твой отец уже решает этот вопрос, — демон небрежно махнул рукой, словно Мамон был занят какой-то пустяковой работёнкой, хотя Дианна понимала, что это впечатление крайне обманчиво. — Кстати, почту за честь, если он передаст перстень, когда это понадобится.       — Адово пламя! — Мими подпрыгнула, зажав рот ладонями. — Ты серьёзно? Серьёзно?!       Люцифер коротко кивнул.       — Как только Мамон передаст тебе кольцо и ты наденешь его, камень перенесёт тебя за границу круга, — проговорил он, обращаясь к Дианне. — Никуда не уходи. Я буду поблизости и найду тебя.       — Поняла, — девушка выдохнула. — Что с Мими?       — Она тебе сейчас всё объяснит, — ухмыльнулся демон, разжимая руки. Подняв обронённое Дианной перо, он вновь спрятал его в карман и поднялся в воздух. — Пойдём, ангелок. Девочкам надо обсудить пару вопросов.       В ответ на вопросительный взгляд Дианны, ангел лишь загадочно улыбнулся и поднялся на крыло вслед за Люцифером.       Некоторое время после их ухода пещеру оглашал лишь плеск воды, но вскоре к нему добавился и звон стекла — это демоница вскрывала схрон, стражем которого последние десять лет выступал округлый булыжник размером с новорождённого слонёнка.       — Держи, — пыльная бутыль глифта была беспардонно впихнута во всё ещё подрагивающие руки Уокер. — Пей. Нам есть что отметить.       — Не очень тебя понимаю, но кто я такая, чтоб устоять в искушении, — неуверенная, словно пробная, улыбка скользнула по губам Дианны. — Что отмечаем? Вновь обретённого родственничка? Мою трансформацию?       — Твою помолвку, — припечатала Мими, присаживаясь на тот же самый камень, который совсем недавно тревожила. — И честь, которую Люций оказал моему отцу.       — Чего?! — бутылка чуть не упала к её ногам. — Я что-то не совсем… Ты умом тронулась?       Мими расхохоталась.       — Глупышка, любая демоница умерла бы за этот миг, а ты даже ничего не поняла! — девушка едва не свалилась с камня. — Ты правда не в курсе про демоническую муру с кольцами?       — Неа, — Дианна уселась прямо на землю. Ноги её не держали. Голова покинула чат. Люцифер, что? Ей предложение сделал? Матушка будет в восторге. Интересно, бессмертные умирают от сердечных приступов? — Поясняй.       — О, это очень красивая история, переросшая в традицию, — взгляд Мими стал по-актёрски томным. — Слушай. Однажды архангел Самаэль прогуливался по садам Эдема. Тогда ещё не существовало ни ангелов, ни демонов: были просто крылатые и бескрылые дети Шепфы. И вот в ту прогулку Самаэль встретил бескрылую Лилит, которая была предназначена в жёны такому же Адаму, — рассказчица взяла напряжённую паузу, и в голове Уокер промелькнуло, что прямо сейчас Мими творит какую-то свою, бессмертную магию, потому что невозможно было буквально ощущать мягкость травы под ногами, если те касаются лишь влажных камей пещеры, — и они полюбили друг друга.       Самаэль просил Шепфу позволить им быть вместе, но Создатель уже тогда тяготел к кастам.       Но любовники не сдавались. Они продолжали свои встречи даже после того, как Лилит стала женой Адаму, но вскоре их раскрыли.        Доносчиком стала Ева — давно влюблённая в мужа Лилит. Она рассказала обо всём Гавриилу и тот укрыл Лилит в гроте, чтобы там она ожидала решения Шепфы. Столь высока была сила чар на этом гроте, что сколь не билась несчастная, не смогла она ни помчаться к любимому, ни просто позвать на помощь. Так и сидела она в том гроте, молясь лишь о том, чтобы Самаэль не забыл о ней.       И он действительно вскоре отыскал её, но не смог сделать и шагу в сторону заточённой в горе девицы — Гавриил предусмотрел, что его влюблённый брат разыщет предмет своих мечтаний, и сделал так, чтобы он не смог проникнуть в темницу. Всю ночь просидели они друг на против друга, гадая, как им быть и обмениваясь обещаниями, пока с рассветом в голову Самаэля не пришла мысль.       Сорвавшись с места, он скрылся в лесах, а к вечеру вернулся вместе с товарищем. С самого начала начал эти двое дружили особенно крепко, так что товарищ без раздумий решился помочь Самаэлю. Будучи великим заклинателем сокровищ, он зачаровал перстень друга так, чтобы камень в нём переносил носящего к истинному хозяину кольца.       Взяв зачарованный перстень, ангел спокойно вошёл в узилище и отдал его девушке, а когда та надела его, то перенеслась к любимому, который ждал её далеко за пределами Эдема.       И жили они долго и счастливо.       Конец.       — Ого, вот это история, — Дианна с трудом продралась сквозь видения, окутавшие сознание. Отпив немного глифта, она нахмурилась. — Подожди! — непризнанная встрепенулась. — Согласно Писанию, Лилит была женой Сатаны… Сатана — это титул? И ты говоришь сейчас о ком-то другом, да? — рука сама скользнула к шее, пока в голове на немыслимой тяге образ романтичного страдальца пришивали к отцу Люцифера, от одного воспомнинания о котором у Дианны болело тело. — Сколько правителей у вас было?       — Один, — довольная улыбка расползлась по губам Мими. Её рассказ произвёл должное впечатление, и теперь она просто купалась в той смеси восторга и ужаса, что излучала энергия непризнанной. — Ты пей, пей.       — Боже мой, — Дианна последовала совету подруги и сделала большой глоток. — Ты рассказала мне о родителях Люцифера? А тот ангел? Это был твой отец, да?       — Ага, — Мими хихикнула. — Наши предки творили историю!       — То есть, Небесная война началась из-за Лилит? — вскинув брови, уточнила девушка. — И Люций наполовину человек?       — Если исключить сотни лет интриг, предательств, войн кланов и самодурства Шепфы, то да. Война началась из-за женщины, как и все легендарные войны, — пожала плечами демоница. — В Пандемониуме ты найдёшь целые тома по истории довоенного времени. Поверь мне, Игра престолов против того, что там творилось — дурной фанфик. И, нет, Люций не полукровка. Во время скитаний по северным землям Лилит заболела и умерла. В горе Сам… Сатана вернулся в Эдем, обратился змием, а дальше ты знаешь. Когда он вновь объявился на севере, Лилит была жива и с крыльями. Она ведь была создана волей Шепфы и та не смогла отпустить её за грань. Она переродилась. Так что, технически, Люцифер — сын чисторождённого и непризнанной. Чувствуешь иронию?       Дианна не чувствовала собственного тела, уносимая на волнах глифта в те далёкие дали, где темноволосая и смешливая красавица Лилит улыбается серьёзному архангелу, сидя в тени цветущих яблонь. Он лишь хмурится в ответ и обещает себе никогда больше не появляться в этой части сада. А если случится проходить той же тропой завтра, послезавтра, все последующие дни вечности, то это исключительно для того, чтобы убедиться, что никаких смешных девиц сюда не завозили и всё-то почудилось: и улыбки, и взгляды из-под пушистых ресниц.       — Ну, вот с тех пор в Пандемониуме кольца дарят не женихи, а вот такие ставленники, — Мими блаженно расправила крылья. — Моему отцу будет очень приятно сделать это для Люция. Но я тебе зачем всё это говорю-то?       — Зачем? — машинально отозвалась Дианна. Она всё ещё не могла поверить в произошедшее.       — Чтобы ты понимала, насколько он тебя любит, — голос Мими неожиданно зазвучал трезво и серьёзно. — Его отец провернул всё до написания Закона, он признал Лилит и та стала демоницей. Но ты… Ты почти ангел, Ди, а Люций всё равно сделал это. Ему придётся добиться пересмотра Закона, чтобы вас обоих не убили.       Ости выцарапала бы мне глаза, если бы узнала, Дианна понимала, что эти школьные стычки просто мусор по сравнению с тем, что творится в мире, но она не смогла сдержать улыбки, при мысли о лице демоницы в этот момент.       — Я не подведу, — на языке крутились сотни высокопарных слов, но Дианне не хотелось разбрасываться ими. Всё, что она сейчас понимала, это то, что Люцифер сделал выбор, который привёл его на сложнейшую из всех дорог в этом мире. И она была благодарна ему, хотя «благодарность» было не тем словом, которое она бы использовала, но других Дианна просто не могла подобрать.       Энди был не прав, сказала она себе, у каждого есть выбор, просто не каждый может бороться с его последствиями.       — Почему Люций мне сам всё не рассказал? — поинтересовалась Дианна. — Почему оставил это тебе?       — Ну, это было бы странно, не находишь? — фыркнула Мими. — К тому же, я должна была рассказать тебе только про традицию. Легенда и всё остальное — чисто бонус от меня. Поняла?       Надо как-то сообщить маме, подумалось Дианне, прежде чем она приложилась к бутылке и сделала самый большой глоток глифта, который только позволил ей организм.       Мими была права. Им было, что отметить.