Алые адонисы

Эстер пришла в себя, почувствовав резкий запах нашатыря. Перед ней находилась миловидная девушка, смотрящая с глубоким сочувствием и переживанием. На ней было простенькое платье с каким-то фартуком, а темные волосы были заплетены в аккуратный пучок. Видимо, одна из служанок. Эстер, поборов головную боль, попыталась устроиться в кресле поудобнее, жмурясь. — Как твое имя? — спросила с осторожностью девушка. — Эстер, я... — слова давались тяжело, — я слышала, что в замок требуются слуги. Она с трудом огляделась. Комната была выполнена в изысканном стиле, что не могло не вызвать удивление и восхищение, о подобном Эстер читала лишь в книгах. Богатые, детальные орнаменты на стенах, дорогая мебель, звенящая тишина, прерываемая только двумя женскими голосами. Девушка напротив взглянула куда-то вверх и кивнула, у Эстер не было сил разбираться. — Я Мэри, — понимающе проговорила девушка, а на её лице появилось что-то похожее на разочарование, — тебя нужно переодеть, но я вижу, ты ничего с собой не взяла... Пойдем со мной. Мэри помогла Эстер подняться, и та ощутила тяжесть мокрой одежды. Они шли долго, и Эстер задумалась, насколько же, вероятно, этот замок был огромным. Если издали он внушал величие, то изнутри это чувство преумножилось в несколько раз. Мэри провела Эстер через кухню, а затем по темным коридорам к какой-то комнате. — Садись, — Мэри довела Эстер до кровати. Она залезла в шкаф, доставая легкое платье, которое лишь немного отличалось от того, которое было на Мэри. — Времени на отдых у тебя не будет. В полной тишине Мэри помогла Эстер стянуть мокрую одежду, а затем она посадила её напротив небольшого зеркала и расчесала её запутавшиеся светлые волосы, которые, к удивлению Эстер, при свечах отливали золотом. Мэри водила расческой бережно, стараясь не сделать больно, в голове Эстер сразу проскользнула мысль, что никто раньше не расчесывал ей волосы. Мэри завязала их в пучок, а позже помогла надеть чистое платье. И только затем заговорила. — Я расскажу тебе об обязанностях. — Разве мне не нужно встретиться с... — договорить Эстер не успела, Мэри быстро перебила. — Леди Димитреску наблюдала за нами со второго этажа. Как только ты сказала, что хочешь работать служанкой, та дала добро и потеряла к тебе интерес. Надейся, чтобы это было надолго... — последнее предложение Мэри произнесла шепотом, и Эстер поежилась. Неужели все, о чем молчала деревня, было правдой?.. Впрочем, она почувствовала облегчение после этой новости, если это чувство можно было охарактеризовать именно так. — Ты долго здесь работаешь? — поинтересовалась Эстер, и взгляд Мэри при тусклом свете показался печальнее. — Дольше, чем многие. Старайся выполнять все, что входит в твои обязанности. Ошибки могут стоить слишком дорого. Будь кроткой и послушной, не высовывайся, делай все, что положено и не суй нос, куда не следует. Слова Леди Димитреску и её дочерей — закон, не смей перечить, — Мэри говорила четко и тихо, смотря в голубые глаза Эстер, в которых отражались танцующие огоньки свечей. — Это важно. Она запоминала каждое слово, было ясно, что от этого могла зависеть жизнь. Это пугало до чертиков, фразы пробирались под кожу. — К чему мне нужно быть готовой? — кажется, Мэри удивилась, услышав подобный вопрос. — К любой странности. Ничему не удивляйся. Эстер не понимала, как расценивать эти слова, как и не верила, что она сейчас действительно находилась в замке, которого страшилась всю жизнь. Как так вышло?.. Она могла находиться в своей лавке, раскладывать товары, протирать полки, а сейчас сидела в темной комнате и слушала наставления о том, как, кажется, выжить. Мэри подошла к столику, выдвинула ящик, взяла оттуда бумажку и передала Эстер. Пробежав глазами, она поняла, что обязанности не были пугающими или слишком сложными. Там было все, что требовалось от слуг. Ни больше, ни меньше. Только... — Не открывать окна? — Эстер похмурилась. — Только зимой, дочери Леди Димитреску не переносят холод. Причуда? — Не знала, что у неё есть дети... — Если их можно так назвать. Три девочки, Бела, Кассандра и Даниэла, будь с ними осторожна. Они редко обращают внимание на слуг, но, бывает, их игры заходят слишком далеко, — кажется, голос Мэри стал еще тише, словно их могли подслушивать или стены имели уши. — Если будут вопросы, ты всегда можешь обратиться ко мне. Первое время я буду тебе помогать и... Пауза затянулась, и Эстер поняла, что Мэри переживает. — Мне жаль. Эти слова отпечатаются в памяти Эстер надолго. Слишком сильное впечатление они произвели, показали неизбежность. Холодную, жуткую и неизвестную. Вскрывающую все надежды, убивая их. Еще ни разу её не заботила собственная жизнь так сильно, как в этот день. Эстер всегда считала, что она смиренно сможет принять любой свой конец, но, оказалось, что приближаясь к нему, жить хотелось как никогда, цепляться за любую соломинку. Эстер выдавила из себя грустную улыбку, ощутив как рука Мэри подбадривающе коснулась её плеча. Неожиданная смена обстановки выбивала из колеи. Мысли метались от кровавого месива, поджидавшего Эстер утром за дверью, до волнений, связанных с будущими днями. Но нужно было взять себя в руки и подумать обо всем позже, что являлось чертовски сложным. — Вечером покажу тебе свободную комнату, остановишься там. А теперь вставай, нам следует подать завтрак, опаздывать нельзя, — поторопила девушку Мэри. Дорогу было запомнить не так уж и сложно, но была она не короткой. На кухне уже находилось несколько девушек, и Эстер поинтересовалась, работают ли в замке мужчины, получив отрицательный ответ. Как необычно. Эстер помогла Мэри расставить приборы в столовой, запоминая, каким образом все должно быть разложено и где будет сидеть каждый член семьи Димитреску. Леди, конечно, сидела во главе стола. Рядом с каждой тарелкой необходимо было ставить бокал, как сказала Мэри, девочки и их мать были любительницами вин, и в их доме хранилось множество бутылок. К слову, Эстер прекрасно знала об известных виноградниках, принадлежавших замку Димитреску, было бы странно, если бы хозяева не употребляли продукт своих трудов. Позже Мэри рассказала, куда следует поставить блюда и как стоит их преподносить, как правильно разлить вино по бокалам. Эстер впитывала информацию как губка, морально готовясь к тому, что придется делать что-то из вышеперечисленного. Она впервые увидит семью Димитреску, которую так боялась вся деревня, впервые будет к ним настолько близко. Больше всего было страшно совершить ошибку, снисхождения ждать не стоило. Жертва сама приползла к хищникам. Она понимала, на что шла. Думала, что понимала. Сидя на кухне и не понимая, чего ожидать, Эстер ловила равнодушные или сочувствующие взгляды других девушек. Она чувствовала, что некоторые заботились только о своей жизни, что не могло поддаваться осуждению в данной ситуации, а другие лишь печально приветствовали девушку, как бы говоря, что все они в одной карете, направляющейся к обрыву. Необычным казалось то, что никто не был настроен враждебно, никто не осуждал, и этот факт грел душу, заставлял испытывать то, что ранее было недоступно. Жизнь играла с Эстер злую шутку, позволив ощутить что-то неплохое в месте, из которого не возвращаются. Живым, по крайней мере. Эмоции были настолько противоречивыми, что было тяжело в них разобраться или отключить их. Привычная незаинтересованность и отстраненность была свергнута с престола. И так не вовремя. За дверью, в обеденном зале послышались женские голоса и смех. Тело пробила дрожь, а вместе с этим появился нездоровый интерес. — Бела, перестань быть такой занудой! — Прекрати уже, Даниэла! Эстер сразу вспомнила имена, которые упоминала Мэри в комнате. Дальнейший разговор уже не было возможности разобрать. Девушки на кухне начали торопиться и шуметь, пришлось встать со своего места. Мэри, пробегая мимо, всучила Эстер бутылку вина, сказав, что та должна будет её разлить. — Все будет в порядке, затем будешь делать так каждое утро, — Эстер лишь кивнула, собираясь с духом. Это ведь всего лишь вино. И нечего было переживать. Вино следовало подавать через двадцать минут после того, как семья собиралась за столом. И эти минуты тянулись мучительно долго. Эстер кусала губы, желая провалиться сквозь землю. Впрочем, она была уверена, что в следующий раз будет проще, а затем она и вовсе привыкнет, и это станет обыденностью. Она хотела чувствовать контроль над ситуацией, над своими действиями, но это определенно придет чуть позже. Но незнание вызывало раздражение и такую ненавистную беспомощность. — Эстер, тебе пора, — Мэри подтолкнула девушку к двери. И как только та открылась, сердце сделало кульбит. Невесомыми шагами, опустив глаза в пол и поняв, что на неё никто не смотрит, Эстер направилась к главе стола. Встав по правую сторону от Леди Димитреску, девушка, уняв дрожь, начала медленно наливать вино. В нос ударил запах её парфюма, сладкого, но свежего, словно бы знакомого, но одновременно и нового, очень приятного. Немного осмелев и сдавшись нетерпению, краем глаза Эстер заметила, что Леди Димитреску носит черную изысканную шляпу, под которой скрывались аккуратно завитые черные локоны, а сама она одета в белое платье. Лица рассмотреть не удалось. Далее следовало налить вино дочерям по очереди. Эстер невольно вслушалась в разговор. — Мама, Кассандра снова влезла в мои игры, лишив меня самой приятной части! — прозвенел возмущенной голос одной из девушек, кажется, принадлежавшей Даниэле. — Я буду продолжать это делать, пока ты не научишься держать язык за зубами! — ответила Кассандра. Эстер удалось немного разглядеть девушек. Все трое были одеты в черные платья с капюшонами и сидели они за столом, держа спины. Видимо, за манерами с трепетным вниманием следила их мать. — Девочки, — строго произнес бархатный властный голос, вызвавший мурашки, и Эстер пришлось постараться, чтобы рука не дрогнула. Девочки тут же стихли. — Да, мама, — в один голос произнесли дочери, устроившие небольшую перепалку. Наливая последней дочери вино, Эстер облегченно выдохнула, собираясь в скором времени покинуть обеденную комнату. Но по телу все еще блуждали мурашки, а стойкое ощущение, что за ней наблюдают, появилось из неоткуда, заставая врасплох. — О... — заинтересованный, игривый возглас, принадлежащий Леди Димитреску, разорвал минутную тишину. — Так это пташка, разбудившая мой дом этим утром. Подними голову. Эстер, поняв, что это относится к ней, на секунду ощутила, как сердце ушло в пятки. Она подняла глаза, наконец, встречаясь со взглядом Леди Димитреску. Яркие желтые глаза, напоминающие два горящих янтаря, с любопытством, оценкой и издевкой смотрели в чистые голубые. Алые губы изогнулись в манящей усмешке. Только сейчас Эстер заметила, что Леди Димитреску была необычайно высокой, но удивление она свое скрыла, как и страх, подобных людей она еще не встречала. Кожа её была бледна, а черты лица остры, тонки и изысканны. Эстер почувствовала себя загнанной в клетку, беспомощной перед этой величественной женщиной. Она быстро уняла дрожь, стараясь придать своему существованию каплю уверенности и значимости. — Прошу меня простить, — Эстер виновато опустила глаза. Но была уверена, что Леди Димитреску ухмыльнулась. — Хоть у кого-то в этом доме есть манеры, — с иронией произнесла та. — Мама! — взбунтовалась Даниэла, но Леди Димитреску заставила её замолчать одним движением руки. О, она занимала огромное значение в жизни этих девочек, если они подчинялись ей беспрекословно. И, видимо, это требовалось от каждого, гостящего в её замке. А Эстер была лишь гостем, который, возможно, задержится хотя бы еще ненадолго. — Добро пожаловать, — Эстер снова подняла глаза и увидела опасную улыбку, обнажающую белые зубы. А затем Леди Димитреску потеряла интерес, возвращая свои янтарные глаза к бокалу вина. Эстер расценила это как знак, что она может быть свободной, и спешно удалилась из помещения на кухню. Там её встретила Мэри, нежно улыбаясь и ожидая подобной улыбки в ответ: все прошло хорошо. Эстер вздохнула полной грудью, стараясь избавиться от ощущения, подаренного ей янтарными глазами. Странного и непонятного. В оставшуюся часть дня Эстер не пришлось встретиться ни с дочерьми, ни с Леди Димитреску. И она была этому безумно благодарна. Оставаться невидимкой было ей привычно и по вкусу, и, как говорила Мэри, это было самым выгодным способом поведения. Мэри рассказала, в каких комнатах и в какое время Эстер следует убирать, рассказала об основах благоустройства комнат, заботе о гардеробе, жалованье и еще нескольких вещах, которые девушка зафиксировала в своей памяти. А также о нескольких запретах. Большинство вещей Эстер казались простыми, но день был всегда расписан по часам, и это следовало соблюдать. Основной сложностью еще было запомнить расположение комнат. Замок был огромен и неприлично красив, обставлен с изящным вкусом, он вызывал уважение и восхищение, но и внушал осознание, насколько крошечна была жизнь. Каждый сантиметр замка был старше Эстер минимум втрое и минимум в десятки раз стоил дороже её жизни. Вечером Мэри показала Эстер её комнату, предоставила все важные вещи, а затем удалилась. Помещение было маленьким с набором самых необходимых предметов мебели. Небольшой комод, кровать, тумба и столик со скромным зеркалом. Девушка села за столик, распустив золотистые волосы. Она смотрела на себя в зеркало и могла поклясться, что в её взгляде что-то поменялось. Хотя... разве могло быть иначе? Было приятно остаться наедине с собой, оставив все переживания позади. Впереди предстояла спокойная ночь. Эстер принялась расчесывать слегка завивашиеся волосы, пытаясь принять тот факт, что теперь это место — её новый дом. Громадный, неродной, полный тайн и опасностей. Что прежняя жизнь осталась позади, и к ней нет способа вернуться. Эстер больше не увидит свою лавку, в которой она проводила большую часть своего времени, не погуляет по яблоневому саду, успокаивающему и лелеющему её душу. Не зайдет в свой дом и не выпьет теплого парного молока. Не будет закрывать дверь, зная, что отец этой ночью не вернется домой. Возможно, сейчас в деревне был хаос. Но вряд ли кто-либо жалел, что Эстер исчезла, не оставив весточки. Родное и недружелюбное кануло в небытие. К глазам подступили слезы, и Эстер стало противно от самой себя. Смотря в зеркало, она не могла понять, с каких пор стала такой слабой. Она грубо вытерла слезы, продолжив расчесывать свои красивые волосы. Плакать она больше не будет. Нет, она будет делать все, чтобы остаться невредимой и, как потеплеет, при возможности выбраться из этого места. В голове всплыло такое свежее воспоминание с Леди Димитреску. Она всем свои видом показывала, насколько она сильнее, величественнее, опаснее, чем кто-либо в этом чертовом мире. В ней сочетались аристократическая красота и леденящий ужас. Комбинация этих вещей производила неизгладимое впечатление, вызывая мурашки, немое уважение и страх. С этими эмоциями придется научиться существовать. Добро пожаловать, — бархатный голос раздался в голове, и Эстер закрыла глаза, вспомнив янтарный взгляд и алую усмешку. Вздохнув полной грудью, Эстер отогнала воспоминание и забралась в постель, отпуская прошедший день, полный событий, которые вряд ли когда-нибудь удасться забыть.