Алые адонисы

Страх. Ночью Эстер не могла уснуть. Она вставала с кровати и ходила по комнате, вздрагивая от каждого шороха. Боясь, что кто-то ворвется внутрь и вытащит её из небезопасного убежища. Ей не хотелось, чтобы по замку раздавались её крики. Она хотела жить. В любых условиях, просто дышать, думать, двигаться, чувствовать. Это было одно из самых ужасных наказаний, как оказалось. Сомкнуть глаз не удалось, и за ночь все свечи, стоящие в комнате, расплавились. Нервозность вымотала, высосала все силы, забрала способность рационально мыслить и действовать. Усталость обрушилась, как только Эстер начала надевать платье и укладывать дрожащими руками свои волосы. Ей осточертело испытывать ужас, но это никак нельзя было исправить. Только идиот не переживал бы. Только идиот стал бы заглядывать в комнату Леди Димитреску. Этим утром Эстер не хотела идти на кухню в одиночестве, так что она постучалась в комнату Мэри, попросившись составить компанию. Та охотно согласилась, кажется, ничего не заподозрив. Мэри сказала, что Эстер выглядит слишком бледной даже для самой себя, на что та попыталась отшутиться. Вышло отвратительно и несмешно. Наверное, шутки — это было последнее, на что была способна Эстер. Сегодня. Последние несколько дней. Но присутствие Мэри помогало держать себя в руках. — Как ты сюда попала? — спросила Эстер, понимая, что не задумывалась об этом. — Мои родители задолжали Леди Димитреску приличную сумму, год был неурожайный, а отсрочек она не принимала, — на лице Мэри отразилась печаль, — было решено, что я буду отдана в качестве платы. Эстер не могла понять, как любящие родители могут отдать своего ребенка в лапы хищника. Но Мэри не упоминала об отношениях с ними, поэтому полностью судить о ситуации было нельзя. — Так жестоко. Ты не скучаешь? — Иногда. Но, знаешь, думаю, они считают, что я уже мертва. Эстер, в этом замке я уже больше года, это слишком долго для подобного места. И ты даже не представляешь, как мне это удалось, — на минуту Мэри остановилась, чтобы договорить. Её взгляд стал серьезнее. — И ты никогда не ошибалась? — с надеждой спросила Эстер. Если Мэри все еще жива, и она не была идеальной, это внушало хоть каплю светлых эмоций. Невозможно, чтобы Мэри была настолько методичной, выполняя все без задоринки. Хотя, вероятно, даже если она и оступалась, это не было связано со... слежкой за семьей Димитреску. — Я человек, Эстер, конечно, совершала ошибки. И за это я заплатила сполна. Но, поверь, мне просто повезло, — может, Эстер тоже повезет... Но в это верилось слабо, в груди заныло от страшного предчувствия. Ожидание. Придя на кухню, Эстер решила помочь другой девушке с подготовкой блюд, отказавшись расставлять приборы в обеденном зале. Она думала о том, что своего завтрака может не увидеть. Но занятие делом хоть как-то отвлекало, хоть немного. Ноющее чувство внутри становилось сильнее, желудок сковало неприятное ощущение, словно Эстер падала с обрыва. Время неслось со скоростью света, и молиться Матери Миранде, чтобы оно замедлилось, было бессмысленно и глупо. Эстер все еще предстояло разливать вино. Чертово вино. Снова в душе поселилась беспомощность; неконтролируемость ситуации, в которой была виновата сама Эстер, убивала изнутри медленно и верно. По кусочкам разбирала душу, отрывая каждый с такой невыносимой болью, которая отдавалась пульсацией в висках. — Эстер, через двадцать минут, — Мэри поставила бутылку вина прямо перед девушкой и удалилась. Эта бутылка казалась смертным приговором. Эстер поежилась. Жалкое зрелище. На кухне воцарилась тишина, и из обеденной комнаты послышались голоса. Внутренние органы скрутило в тугой клубок, и Эстер поморщилась. Короткие двадцать минут пронеслись настолько мгновенно, словно их и не было. Взяв бутылку и набрав в легкие побольше воздуха, девушка подошла к пугающей двери. Сердце остановилось, как только та открылась и Эстер увидела обеденную комнату и Леди Димитреску с дочерьми. Опустив глаза в пол, как она обычно делала, быстрым шагом девушка направилась к главе стола. Наливая вино, Эстер заметила, что Леди Димитреску не обращает на неё никакого внимания, но отвратительное предчувствие не уходило. Затем была очередь Белы, Кассандры и Даниэлы. Закончив с ритуалом, Эстер хотела было выдохнуть, как почувствовала, что ей в спину устремлен взгляд Леди Димитреску. Пронзительный и леденящий. Холодок пробежал по спине. — Подними глаза, — неожиданно произнесла Леди Димитреску, и Эстер осознала, что это было началом конца. Девушка подчинилась. Медленно развернувшись, она взглянула на Альсину Димитреску, постаравшись вложить в это действие все мужество, которое у нее имелось. Эстер и Леди Димитреску разделял лишь стол. Та прищурилась и усмехнулась, стало понятно, что она сложила два и два. Прекрасные черты лица приобрели еще больше остроты, а пальцы, заключенные в черную кожу, медленно сомкнулись между собой. Тишина и безмолвие длилось несколько минут. Ужасных минут, изматывающих и таких долгих. Янтарные глаза блестели, а затем словно вспыхнули огнем. Изменился лишь взгляд. Алая соблазнительная усмешка, поза — все осталось прежним. Ноги Эстер подкашивались, то ли от страха, то ли... — Подождешь за дверью, предстоит разговор, — наконец, произнесла Леди Димитреску, а её девочки довольно захихикали, посмотрев на лицо Эстер. Эстер лишь кивнула и выполнила приказ. Она стояла смирно, не двигаясь и ожидая. Взгляд был направлен в одну точку, а мыслей в голове больше не было. Оставалось стоять и ждать. Снова. И, черт возьми, если бы потребовалось находиться в таком положении несколько часов, девушка бы справилась. И не жаловалась бы. Смиренно, четко выполняла бы указание. Жаль, что раньше она не сдержала свой интерес. Было неясно, сколько времени прошло. Но в замке не было слышно ни звука. Лишь звенящая тишина давила на уши. Вот, значит, она какая... А затем двери открылись. Леди Димитреску, как обычно пригнувшись, вышла из обеденной комнаты, лишь на долю секунду остановившись рядом. — Следуй за мной. Эстер кивнула, а тело предательски задрожало. Находиться рядом с Леди Димитреску было всегда волнительно, но сейчас даже слишком. Она казалась еще величественнее, еще более властной и всемогущей, когда находилась в метре от Эстер. Девушка не поднимала взгляд, она лишь пялилась в пол и на подол белого платья женщины. Наконец, в коридоре перед дверью, которая, кажется, вела в библиотеку, Леди Димитреску остановилась и обернулась. Эстер не заметила, как женская рука схватила её за подбородок и вскинула голову вверх. Вмиг белое лицо оказалось в паре сантиметров от лица Эстер. В нос вновь ударил запах уже знакомого сладкого парфюма. Взгляд Леди Димитреску был пронзительным, словно она видела Эстер насквозь, он вскрывал абсолютно все. Женские пальцы медленно поглаживали подбородок Эстер, пуская тысячи электрических разрядов по телу. Показалось, что в замке закончился весь воздух. Почему она молчала? Молчала и разглядывала лицо Эстер. Внимательно, вдумчиво, самодовольно улыбаясь, наслаждаясь реакцией. Сердце девушки билось слишком быстро, вдруг Леди Димитреску его услышит? — Тебе следует обломать крылышки, чтобы не летала, где не следует, м? — голос был ласковым, но от этого становилось лишь хуже. — Любопытство наказуемо. Эстер молчала и продолжала смотреть в янтарные глаза, не дергаясь. — Твое. Имя, — произнесла Леди Димитреску, приблизившись еще немного. — Эстер, — сразу прошептала девушка, удивившись, что голос не дрогнул. — Эстер... — Леди Димитреску словно попробовала на вкус её имя. Где-то в груди кольнуло от мгновенного осознания, что Эстер еще никогда не слышала, чтобы её имя было произнесено настолько чувственным и опасным тоном. — Что мне с тобой делать? — Что посчитаете нужным, — и как только смелости хватило на такие слова. Но сейчас, когда женские пальцы медленно поглаживали подбородок, яркие глаза смотрели с неподдельным интересом, а дурманящий парфюм обволакивал все существование Эстер, рассудок улетучился. Все смешалось воедино. Страх, смирение, приятные касания, затуманенный разум, смелость, отчаяние и ужас. Эмоции, ощущения разрывали на кусочки. Заставляли отключить рациональность, интуицию и все-все мысли. — Какая смиренность, — удивленно проговорила Леди Димитреску, немного отдаляясь. Эстер заметила, что она уже не дрожала, а её взгляд, видимо, действительно выражал бесконечную покорность, принятие и толику уверенности. — И ты понимаешь, на что соглашаешься? — хват на подбородке стал на секунду жестче. — Да, — чуть громче произнесла Эстер. Леди Димитреску подняла голову Эстер еще чуть выше, другой рукой проводя по шее. И только в тот момент тело покрылось мурашками и задрожало. И только тогда Эстер уже не понимала, чего стоило ожидать, что происходило. Кажется, пальцы нежно поглаживали место, где находилась важная артерия. — Очаровательно, — Эстер вздрогнула от циничного голоса, а затем Леди Димитреску отстранилась. На секунду появилось острое ощущение нехватки касаний. Затем взгляд из игривого превратился в холодный и серьезный, а тон стал суровым и предупреждающим. — Ты показалась забавной Даниэле, а моя дочь еще не успела наиграться. И только поэтому я оставлю тебя в живых. Кормить тебя не будут несколько дней, и поверь, это самое невинное, что я могла сделать. Леди Димитреску усмехнулась, словно поражаясь словам, которые она произнесла. — В следующий раз подобного можешь не ждать. Ступай, — она злостно и недовольно процедила последнюю фразу, и Эстер сорвалась с места, направляясь к своей комнате. Принятие. Осознание ситуации все никак не приходило. В голове крутилось лишь одно. Она жива. Дышит. Благодарная улыбка появилась сама собой, а затем также быстро исчезла. Леди Димитреску пошла на поводу у дочери, сохранив Эстер жизнь. Каждой клеткой своего тела она понимала, насколько сильно Леди Димитреску этого не хотела, ей пришлось пересилить свои желания ради Даниэлы. Невозможное совпадение. Эстер была неимоверно счастлива, что Даниэла решила поиграть с ней в коридоре, попытавшись напугать и загнать в ловушку. Что Леди Димитреску хотела сказать тем, что дочь её еще не наигралась, Эстер не волновало. Хуже смерти это не будет. Остальное она стерпит. И голод тоже. Мелочи. Ерунда. Кожа все еще горела огнем от касаний, и это казалось слишком странным, непонятным. Эстер не чувствовала подобное от прикосновений Мэри, невинных и дружеских, видимо, страх и мучительные ожидания сыграли свою роль. Мэри поймала Эстер по дороге, её взгляд был напуганным и встревоженным. — Что произошло? Ты что-то натворила? Тебя наказали? Я думала, что больше тебя не увижу, — ладони Мэри блуждали по волосам Эстер, а затем остановились на плечах. Эстер лишь отчаянно засмеялась, вгоняя в ступор стоящую напротив девушку. Смех был наполнен горечью, облегчением и какой-то неизведанной эмоцией, которую ни одна из девушек не могли определить. — Эстер?.. — Все в порядке, — наконец, выговорила она, а затем повторила чуть тише. — Я в порядке. Она аккуратно сняла руки Мэри со своих плеч и продолжила свой путь, оставляя Мэри стоять в недоумении. Она расскажет все позже, может, даже получится объяснить свое поведение и реакции, если Эстер сама в них разберется. Оставшийся день пролетел быстро. К вечеру она почувствовала голод и ужасную усталость. Глаза закрывались на ходу, а тело уже не желало подчиняться воле разума. По обычаю, распустив волосы перед сном, Эстер смотрелась в зеркало, проводя пальцами по подбородку, а затем шее. Эта сцена никак не выходила из головы, засела там настолько крепко, что выдрать с корнем не выходило. По телу пронеслись мурашки, когда Эстер закрыла глаза, вспоминая запах сладкого парфюма, чарующий голос и вкус приближающейся неизбежности. Было в этом что-то... новое, волнующее. До чертиков пугающее. Девушка вздрогнула, отодвинувшись от зеркала, не представляя, что с ней происходит. Она зажмурилась, пытаясь отогнать все воспоминания и эмоции, которые ставили в тупик, не поддавались объяснению. Что-то менялось.