Леди Димитреску покинула стены замка ранним утром. И как только за ней закрылась дверь, Эстер сразу же ощутила, как внутри завыла тоска, сердце на мгновение сжалось, а плечи опустились. Резко в этом мире стало пусто, несмотря на ни на секунду не расслаблявшихся слуг и на трёх оставшихся без матери девочек, за которыми Альсина попросила Эстер следить. Волнение возросло неожиданно, заставив, наконец, оторвать свой взгляд от двери и направиться на кухню, где должны были уже готовить завтрак для Белы, Кассандры и Даниэлы.
Этой ночью Эстер спала плохо, просыпаясь от навязчивых снов и сгорая от реакций своего тела. Фантазии не прекращали выворачивать всю душу наизнанку, проникая в сознание своими корнями глубоко настолько, насколько это вообще было возможно. Эстер снились алые губы, касающиеся кожи, руки, блуждающие под скромной одеждой, бархатные стоны, заставляющие кровь в венах закипать и бурлить. В нереальном постыдном мире Альсина была невыносимо неравнодушна, при этом всегда оставалась собой: гордой, жёсткой и мраморно холодной. Эстер снилось, как Альсина пьёт её кровь, прикрывая янтарные глаза, а затем проводит языком по ране, вызывая дрожь и желание, чтобы алая жидкость окрасила всё тело. Леди Димитреску подчиняла и давала волю, но никогда не оставляла шансов на спасение. Впрочем, Эстер и не желала убегать.
Сводившие с ума сны невозможно было забыть или игнорировать. Они появлялись в голове снова и снова, не давая покоя. За прошедшую ночь Эстер просыпалась четырежды. И в конце концов она зажгла свечу и уселась перед зеркалом, бросив все попытки заснуть. Она смотрела на огонёк — завораживающий и оранжевый, подёргивающийся — подперев лицо руками. Эстер поднесла палец к свече, играясь с горячим и ярким пламенем, обжигающим плоть.
Эстер всё время играла с огнём. И нужно было определиться, как вести себя, когда Леди Димитреску покинет замок, оставив свою личную служанку без привычного покровительства, своих взглядов, прикосновений и едких фраз. Бела не доставит проблем. Она сдержанна и умна, слишком ответственна, чтобы в отсутствие своей матери вести себя неразумно или представлять своим поведением угрозу. Даниэла же всегда отличалась непостоянством, и единственное, чего следовало опасаться, — её скуки и неумения контролировать свои желания. Эстер прекрасно помнила, как та заявилась в спальню Леди Димитреску, желая попробовать крови, и если бы Альсина вовремя не появилась, то вряд ли тот день закончился бы удачно для Эстер.
Эстер давно перестала вести себя с девочками как жертва, и именно поэтому вряд ли была предметом их жестокого интереса, обычно направленного на служанок. К ней относились иначе, с изощрённым трепетом. Однако Эстер всё ещё не могла составить ровню хоть одной из дочерей Леди Димитреску.
За Даниэлой следовало лишь следить, наблюдать, чтобы той всегда было, чем заняться. В ином случае — её скука может стать причиной повышенного внимания к жестоким играм. Со служанками или же с Эстер, кровь которой ей так хотелось попробовать на вкус. Но…
может, в этом и была проблема?
Больше всего беспокоила Кассандра. Она была своенравной, и с ней Эстер не удалось наладить связь или найти точки соприкосновения. И несмотря на то, что она больше не проявляла внимания к Эстер после ужасных пыток в подвале, чуть не закончившихся смертью и до сих пор всплывающих то и дело в голове, она всё ещё бросала леденящие взгляды во время приёмов пищи. Однажды Эстер заметила её за углом, пристально наблюдающую, и тогда сердце ушло в пятки, но разум, к счастью, остался холоден. Эстер лишь кивнула Кассандре, и та растворилась, рассыпавшись роем мух. Интересно, наблюдала ли она ещё когда-то? Когда её не было видно?
От неё Эстер совершенно не представляла, чего ожидать. Было ясно лишь одно: Кассандра была охотницей. Ей нравилось загонять добычу в угол, выслеживать, а потом — как только поймает — мучить, наслаждаясь причиняемой болью. Её привлекал страх, дрожь жертвы и неведение. И Эстер понимала: чем больше она будет показывать своё волнение, тем желанней она будет для Кассандры. Необходимо было держаться стойко и, вероятно, даже холодно и равнодушно, давить былые воспоминания, но по возможности всё же пересекаться с Кассандрой как можно реже.
Несмотря на то, что ночь выдалась бессонной, Эстер удалось понять, как ей следовало действовать. И это того стоило. Только надежда, что дни пронесутся слишком быстро и Леди Димитреску вновь покажется на пороге замка, теплилась в душе, росла с каждым часом.
Как только Эстер приблизилась к кухне, она сразу же откинула все тревоги и зашла в помещение. Работа кипела, и это было главным. Слуги вновь смотрели с подозрением и очень тихо переговаривались, что, собственно, уже начинало надоедать и раздражать. Эстер не была виновата в том, что её поступки заимели интерес в глазах у Альсины и её дочерей, а действия других слуг — нет.
— Леди Димитреску оставила свою любимую игрушку в одиночестве? — Эстер тяжело вздохнула, разворачиваясь к Анне, которая самодовольно усмехалась, сидя около двери, ведущей к обеденной комнате. — Как жаль! Неужели ты ей уже надоела?
— Это всё ещё не твое дело, — чуть улыбнулась Эстер и села на свободный стул в ожидании, когда завтрак будет готов и подан. Анна лишь хмыкнула, поправляя свои чёрные волосы. О, она была неотразима! Внешней красоты у неё было не занимать, чего нельзя было сказать о внутренней.
— Или она тебе не доверяет? — Эстер, закрыв лицо рукой, чуть слышно посмеялась. Нападки были до ужаса нелепы и безосновательны. Каким образом это должно было задеть в сложившейся ситуации? Какой реакции она старалась добиться?
— Анна, — выдохнула Эстер, не прекращая улыбаться, и Анну, кажется, это укололо, — если тебе так хочется это узнать, можешь задать вопрос Леди Димитреску лично, как только она вернётся. Но, — Эстер повернулась к ней, вскинув брови и чуть приблизившись, — ведь она тебя даже слушать не станет.
— Забыла, что не все такие особенные, — сквозь зубы процедила Анна, сорвавшись с места и уйдя в другой угол, пока Эстер хищно улыбалась.
Внутри приятно щекотало от удивительного ощущения собственного превосходства. Это чувство было новым, заряжающим каждую клетку тела энергией, которую хотелось выпустить. Неужели что-то подобное могла ощущать Альсина или её дочери? Было забавно наблюдать за завистью и раздражением Анны, которые являлись пустым звуком, терявшимся в столь приятной рутине. Анна, её поведение и слова казались слишком незначительными, мелкими на фоне всего, что происходило сейчас вокруг Эстер.
Главное, чтобы она не раскрывала свой рот в сторону семьи Димитреску и Мэри, со всем остальным можно было совладать. В ином же случае, в груди нарастал ураган, требовавший огромных усилий, чтобы сдержать его и не дать обрушиться на эту девушку. У Эстер заскрипели зубы при одном воспоминании о том, как Анна назвала Альсину и её дочерей «монстрами», а руки непроизвольно сжались.
— Эстер, — она вздрогнула, оборачиваясь и почувствовав чью-то руку, дотронувшуюся до плеча. Это была Мэри. — Ты чего?
— Я задумалась, извини, — улыбнулась Эстер, разжимая кулаки и понимая, что, оказывается, слишком сильно впивалась ногтями в кожу. Мэри наклонилась чуть ближе, понижая голос, чтобы последующий диалог был слышен только им.
— Переживаешь? — это было сказано с заботой и очень трепетно, что заставило улыбнуться и накрыть тёплой ладонью чужую в знак благодарности.
— Всё будет в порядке, не о чем волноваться, — ободряюще проговорила Эстер, когда Мэри отдалилась, чуть вздыхая. В отличие от Эстер, она, кажется, не верила в эти слова — что настораживало — но старалась убедить себя в обратном. Что же с ней творилось?.. Эстер поджала губы, вспомнив о недавнем разговоре Мэри и Анны. Вероятно, она была на нервах из-за этого. — Тебя что-то беспокоит?
— Она боится облажаться, ведь Леди Димитреску назначила её ответственной, — послышался голос Анны, и Эстер закатила глаза, — больше же некого.
Иногда казалось, что Анна не представляла, что в действительности может значить расположение Альсины Димитреску. С одной стороны, при правильных действиях, уважении и старательности, можно было чувствовать себя в своеобразной безопасности, но, с другой стороны, большая ответственность требовала следить за каждым шагом в несколько раз внимательнее, а ошибки и забывчивость могли караться намного серьёзнее. Эстер сомневалась, насколько бы точно справлялась Анна, будь та на её месте или же на месте Мэри. Но, всё же, следовало учитывать её трудолюбие и аккуратность.
— Отнеси вино, Анна! — буркнула Мэри, и Анна, хмыкнув, повиновалась и вышла из кухни, поморщившись.
— Занимательно… Брыкается, но следует приказам, — ухмыльнулась Эстер, и Мэри перевела на неё строгий встревоженный взгляд, не понимая, что та имеет в виду. Пришлось стереть с лица улыбку, чтобы взглянуть в карие осуждающие глаза, прожигающие насквозь. Подобное волнение Мэри начинало действовать на нервы, потому что Эстер понятия не имела, как её успокоить, и всё ещё совершенно не знала, чем состояние её подруги было подкреплено.
Нелепым предчувствием?
— Эстер, что с тобой происходит? — Мэри свела брови, удивлённо уставившись на Эстер, в глазах у которой вдруг загорелись огни. — С каких пор ты так… наслаждаешься тем, что творится вокруг?
Эстер почувствовала, как в груди нарастала злость.
Что происходит с ней? Ровно ничего. Она продолжает жить и бороться, отказалась от неразумных страхов и предрассудков, до сих пор терпит боль в теле, даруемую ранами, старается совладать со своими эмоциями и чувствами, которыми постоянно играет Альсина Димитреску, сводя с ума и доводя до крайности. Эстер продумывает каждый шаг, собирает информацию по крупицам, чтобы не нарваться на неожиданные неприятности, чтобы крепко стоять на ногах в этом замке.
Она становится умнее и рассудительнее, прощается с наивностью — такой осточертевшей и однажды предавшей — обретает уверенность, знания, навыки и устойчивость. Приближается к Леди Димитреску, взрослеет и отбрасывает в сторону всё то, что ранее мешало двигаться вперёд, что препятствовало сливаться с этим местом, основаться здесь надолго. Другие же слуги продолжали трепетать в страхе — они были неразумны, не могли сжечь всё то, что служило преградой для построения будущего. Они крепко держались за самих себя, старых, привычных, не желая меняться, и тем самым шли навстречу собственной смерти.
С Эстер не происходит ничего, что могло вызвать переживания или повод для волнения. В отличие от Мэри, которая, кажется, противилась не только преобразованиям в себе, но и в Эстер. Мэри не стоило переживать насчёт мелочей, других служанок или чужого будущего. Анна нарвётся сама. Она рано или поздно совершит ошибку, как и все, кто находились в кухне, всех будет ждать одна участь. Разве следует тратить то драгоценное время, которого было отведено так мало, на нелепые тревоги? И… лишь из-за предчувствий?
— Я двигаюсь вперёд, — Эстер прикусила язык, чтобы не сказать большего. Не стоило ругаться и причинять боль. — Другой вопрос, что творится с тобой, Мэри… Ты стала нервной, переживаешь, что на тебя навалилось много ответственной работы, несмотря на то, что раньше ты справлялась без труда со всем, что тебе поручали, — Эстер стала говорить тише, вспомнив о том, что они ведь были на кухне не одни, — и… ты чего-то боишься?
— Хорошо… — прошептала Мэри. — Прости, я… Ты же свободна сегодня вечером? Я буду убирать Зал Радости, поговорим там, ладно? — Мэри отвернулась, направившись к кухонным шкафчикам и тем самым закончив беседу. Эстер тяжело вздохнула, смотря ей вслед и надеясь, что Мэри сможет найти успокоение в ближайшее время. Она казалась хрупкой, но у неё был стержень, сила, и волнение было ей не к лицу.
Анна вернулась через несколько минут. Разлив вина был закончен, и теперь необходимо было выйти к девочкам.
— Стоило Леди Димитреску уехать, как её дочери почувствовали себя совсем всемогущими, — услышала Эстер краем уха недовольный тон Анны, расправив платье и распрямив спину перед тем, как выйти в обеденную комнату.
Необходимо было держаться спокойно и улыбаться. Да, Бела, Кассандра и Даниэла были непредсказуемы, но всё же Эстер уже проводила с ними время, и ей, кажется, даже доставляло это определённое, неправильное удовольствие. Да, Эстер всегда была и будет с ними осторожна, но избавится от страха и будет сохранять хладнокровие в любой ситуации, какой бы ни приключилось.
И, значит, девочки сейчас были в более игривом настроении, так как Альсина покинула замок. Эстер усмехнулась. Они всё ещё были словно детьми, несмотря на их стремление к жестокости, их способ жизни. И это стоило принимать. Здесь такие правила, другой мир, совершенно непохожий на тот, что снаружи. Мир, из которого нельзя было выбраться.
Эстер вошла в обеденную комнату. Все три головы сразу повернулись в её сторону, а яркие глаза были наполнены вниманием и жгучим нетерпением.
— Эстер… — хищно улыбнулась Бела, заёрзав на стуле, в то время как Даниэла посмеялась, а Кассандра отвернулась, хмыкнув. Впрочем, Эстер улыбнулась в ответ и наклонила голову в знак приветствия, стараясь игнорировать то, как раны на теле заныли. — Мама просила передать, что твои обязанности не меняются. У тебя будет лишь больше свободного времени, которое ты вправе тратить, как угодно.
— Помнится, она просила присмотреть за вами, — чуть шире улыбнулась Эстер, понимая, что скорее всего девочкам это условие было не по вкусу, и они решили не упоминать его вовсе. Впрочем, Эстер и сама не горела желанием быть надзирателем.
— А ты ловишь каждое её слово… — заурчала Бела, откидываясь на стуле и беря бокал вина в руку, прожигающим взглядом смотря на Эстер. — Ты же понимаешь, что если ты расскажешь что-то, что ей знать не следует, мы не дадим тебе жизни? — Даниэла вновь засмеялась после слов сестры.
Девочки играли. И Эстер собиралась стать ещё одной участницей и одержать победу. По-другому было нельзя. Риск был оправдан, так как результат того стоил. Необходимо было лишь быть осторожной.
— Бела, ведь Леди Димитреску и вам жизни не даст, — посмеялась Эстер, прекрасно понимая, что это было правдой. — Порядок превыше всего.
Угроза Белы была пустой. Девочки не смогут сделать ничего, пока Эстер находилась под крылом их матери, или же они получат соответствующее наказание. Как бы это ни звучало, Эстер принадлежала лишь Альсине.
И только ей. Кажется, Даниэла пробурчала что-то вроде «зануда», а Кассандра закатила глаза, очевидно, желая избавиться от общества надоедливой служанки и не воспринимая ту всерьёз. И Эстер блестяще понимала подобную реакцию.
Она подошла чуть ближе к столу и наклонилась, прищурившись.
— Но я не стукачка, — прошептала Эстер и улыбнулась.
Бела удивлённо вскинула брови в точности, как своя мать, Даниэла хлопнула в ладоши, кажется, ожидая веселья, и… даже Кассандра ухмыльнулась. Эстер почувствовала, как внутри сильно забилось сердце. Она не знала, насколько подобная тактика окажется удачной. Было ясно одно: девочки были довольны, и это заставило вскинуть голову чуть выше, ощущая приятную гордость. Оставалось всё же проследить, чтобы их игры не заходили слишком далеко или же, — на крайний случай, — чтобы не осталось следов.
Иначе Леди Димитреску оторвёт Эстер голову.
— С чего бы нам доверять тебе? — Кассандра вступила в диалог, и Эстер тут же напряглась, услышав её голос, вызывающий неприятные воспоминания. Она мигом уняла неожиданно возникшую дрожь и растерянность.
Следовало держаться.
— Я давала повод не доверять? — подняла бровь Эстер, и Кассандра поджала губы. Вряд ли у неё был выбор, но, кажется, Бела и Даниэла подобным вопросом не задавались. Неужели Кассандра беспокоилась, что Эстер способна на месть? С одной стороны, это даже льстило, а с другой — показалось наивысшей глупостью. О мести не могло быть и речи, ведь последствия действий могли быть плачевными.
Развязывать войну с дочерью Альсины — верный путь к потере доверия Леди. И других её дочерей. Эстер приложила немало усилий, чтобы оставить в прошлом то, что случилось в подвале. Вынести из этого опыта всё, что могло помочь в дальнейшей жизни. Зацикливаться на былом наказании было бы ошибкой, мешающей и препятствующей. Нет, она никогда не забудет о том, что было. Шрамы не позволят.
Теперь, даже имея определённо неплохие отношения с Альсиной, Эстер знала, что этот факт не поможет ей в случае провала. Впечатления, эмоции и ощущения принадлежат только Эстер и являются субъективными. И именно поэтому не стоило им доверять или поддаваться. Идти на поводу у чувств — равнялось падению в пропасть. И даже если Эстер больше не думала о произошедшем в подвале — это не значило, что она доверяла хоть одному члену семьи Димитреску.
Нет. Она наслаждалась каждым мигом, который приносил удовольствие, заставлял тело дрожать, а кровь бежать по венам быстрее. Она поднималась на небеса и падала на землю, была готова сделать всё возможное, чтобы проникнуть в сердце Альсины. Она желала, чтобы
доверяли ей. Но не была готова довериться сама. Этого чувства была достойна лишь она сама и Мэри, в намерениях которой Эстер не сомневалась.
— Если вам что-то понадобится, я всегда в вашем распоряжении, — учтиво проговорила Эстер, удаляясь.
Как только она вышла за дверь, то смогла выдохнуть и немного расслабиться. Встреча прошла лучше, чем она ожидала. И теперь Эстер желала, чтобы дни пролетели так же беззаботно. Работы впереди предстояло не много: следовало убрать в спальне Леди Димитреску и держать в порядке её покои и винотеку. Больших усилий требовалось для того, чтобы следить за её дочерьми, которым Эстер пообещала не ограничивать свободу, надеясь на их благоразумие. Глупо? Но только в этом случае можно было иметь на них хоть какое-то влияние, как бы противоречиво это ни было.
***
Закончив со спальней и проверив винотеку, Эстер прибрала в покоях, взяв с собой книгу. Она чувствовала необъяснимое спокойствие, царящее в этой комнате. Она словно защищала от всего, что могло причинить боль. Стены здесь не имели ни глаз, ни ушей, тишина всегда находилась на троне, а атмосфера позволяла сосредоточиться. А так же здесь всегда витал запах духов Альсины Димитреску. Обволакивающий и заключающий в тёплые и ласковые объятия.
В груди заныло от тоски, как только Эстер сделала глубокий вдох и посмотрела в зеркало. Зеркало, через которое Леди Димитреску всегда смотрела на вошедшую в покои Эстер. В котором когда-то отражались они обе. Удивительное отчаяние поселилось внутри, как только Эстер осознала, насколько она привязалась к этой женщине. Будто душу к её ногам примотали железными цепями — так больно и крепко, что вздохнуть было невозможно и пошевелиться.
Эстер прошлась ладонью по столу, а затем открыла ящик, в котором лежали бумага, ручка и письма. Она не собиралась читать их, не сегодня. Но сев за столик, всё равно достала конверты и разложила на столе. В другой жизни, мире, реальности, может быть, Эстер и Леди Димитреску могли бы писать друг другу. Но лишь одна мысль об этом казалась дикой, невозможно наивной.
Эстер вновь заглянула в ящик, пошарив там рукой, а затем, наткнувшись на плотную небольшую карточку, свела брови. Она достала заинтересовавший её предмет, и в груди защемило. Эта была фотография. Старая, чёрно-белая фотография, на которой была изображена Альсина. Человеком. Она стояла в тёмном платье где-то на улице, слегка улыбаясь. На фоне не было ни замка, ни знакомых глазу окрестностей. Рядом с Альсиной находилась не менее красивая девушка со светлыми волосами, чуть касаясь её своим локтём и повернув голову в её сторону. Вероятно, она тоже была аристократкой: изящной, с острыми чертами лица.
Кто она?
Проведя пальцем по фотографии завороженно, Эстер словно пыталась проникнуть в душу Леди Димитреску, изображённой там. Она казалась совершенно иной, привычными были лишь элегантность, идеальная осанка и гордо вскинутая голова. Жаль, нельзя было в точности рассмотреть её глаза — качество фотокарточки было не самым лучшим. Эстер бы хотела заглянуть в глаза Альсины, когда та ещё была такой, как она. Не бессмертной, чувствующей и невероятно живой. Насмотревшись вдоволь, Эстер перевернула изображение. На обратной стороне было послание:
«Дорогой Альсине на вечную память от Родики»
Родика. Наверное, так звали светловолосую девушку. Больше никаких надписей не было.
Кем она могла быть? Вряд ли близкая родственница — Альсина и девушка были слишком разными. Может, близкая подруга? Или… Почему Леди Димитреску хранит эту фотографию в своих покоях? Вероятно, она являлась чем-то важным. И снова мучительная тайна, которую не удастся раскрыть. Эстер с трудом вернула карточку обратно в ящик под листы бумаги.
В душе вновь стало тоскливо. До ланча ещё оставалось время, и Эстер улеглась на диван, наконец, взяв в руки принесённую с собой книгу. Она читала «Божественную комедию», седьмую песнь, где Вергилий рассуждал о Фортуне.
«Так слушай же ты истинное слово:
Мир видимый едва был сотворён,
Как власть уж для него была готова,
Чтоб в мире свет равно распределять,
И эта власть, как сам закон сурова.
Над благами земными наблюдать
Другая власть поставлена; власть эту
Фортуною привыкли люди звать;»
Эстер задумалась. Находилась ли она сейчас под крылом стерёгшей Фортуны? Путешествующей по людскому миру, то дарящей, то отнимающей богатства и сокровища. Эстер не верила в судьбу, определяющую начало и конец пути. Её не существовало. Эстер желала считать, что творцом своего пути является именно она. И только в её силах было повлиять на исход долгой и длинной дороги. Судьба же не давала шанса на сотворение и создание, на собственные ошибки и успехи. На выбор.
Положение, в котором сейчас находилась Эстер, было её выбором. Результатом действий и стараний, неудач и побед. Фортуна была здесь ни при чём, и её возможные деяния были преувеличены в своей значимости.
Удача одного — прокол другого. Всё взаимосвязано и переплетено, выборы одних непременно влияют на других.
Хотела бы Эстер сейчас спросить у Леди Димитреску, что она думает. Ведь внутренний голос громко кричал, что Альсина бы согласилась с этими рассуждениями. Интересно, как она приходила к тем выводам, которые теперь часто изрекала перед Эстер? Что встречалось на её пути?
И кто?
Эстер вернулась к книге. Продолжила читать, вдыхая едва уловимый, сладкий и свежий аромат духов Альсины, представляя, что она работает за своим столом, рядом.
***
В пять часов, когда Эстер решилась пройтись по замку в поисках кровавых следов, — всё-таки от девочек можно было ждать чего угодно, — она обнаружила Белу и Даниэлу, расположившимися в главном зале. Бела сидела спокойно, подперев лицо рукой, в то время как Даниэла лежала, свесив голову вниз и перебирая в руках серп. Отсутствие Кассандры принесло не облегчение, а лишь тревогу. Невозможно было угадать или хотя бы предположить, где та сейчас находилась и чем могла заниматься. И Эстер надеялась, что Кассандра не натворит дел.
— Эстер! — вскрикнула Даниэла, тут же растворяясь роем мух и оказываясь рядом.
О, Эстер и не думала, что вседозволенность так быстро надоест. Впрочем, это было к лучшему. В отсутствие Леди Димитреску запрещать что-либо её дочерям — равнялось воздвигнуть это на пьедестал и заставить желать это больше всего на свете. И, как оказалось, получив разрешение на баловство, девочки быстро потеряли к этому интерес. Эстер лишь надеялась, что после их игр не осталось никаких следов. Да и лучше о них было ничего не знать. В данном случае неведение являлось выигрышным вариантом.
— Поиграй с нами, — Даниэла надула губки, оказавшись рядом, и у Эстер на секунду перехватило дыхание. — К тебе было даже не подобраться, пока мама находилась рядом.
Пришлось улыбнуться. Отказ мог сыграть с ней злую шутку, но и неизвестная забава вряд ли принесёт много удовольствия. Тело пробила дрожь, и Эстер взяла себя в руки, заглядывая в глаза Даниэлы, — как странно это было видеть, — полные надежды, но игривые. И этот взгляд, на удивление, не нёс в себе угрозы или чего-либо опасного. Даниэла действительно хотела лишь поиграть.
Ведь так?
— Буду рада, — кивнула Эстер, и Даниэла широко улыбнулась, разворачиваясь к Беле, которая тоже немного оживилась. — Кассандра не с вами?
— Она развлекается, — махнула рукой Даниэла, не желая раскрывать подробности.
Далее, видимо, между ней и Белой произошёл безмолвный диалог. Они молча смотрели друг на друга, пока хитрые улыбки не появились на их лицах, а глаза не загорелись. И в этот момент Эстер поняла, что сердце пропустило удар. Им что-то пришло в голову. Одна мысль на двоих. И вряд ли это понравится Эстер. Даниэла обернулась с хищной улыбкой на губах и приблизилась.
— Правила просты: ты прячешься, — Даниэла сделала паузу, — а мы ищем.
Прятки.
Они ведь не могут причинить Эстер боль, верно? Нет, это было бы слишком просто. Неинтересно. Скучно.
— И если вы меня найдёте? — спросила Эстер, расправляя плечи.
Страх нельзя было показывать. Это лишь игра, развлечение. Следовало поговорить ещё немного, пока в голове проносились варианты мест, где можно было затаиться. Библиотека? Оперный зал? Нет, слишком очевидно и легко. И… девочки, вероятно, могут учуять её запах. Необходимо было найти место, в котором Эстер нельзя было бы ни увидеть, ни почувствовать, ни услышать.
— Наградой будет… — Даниэла положила свои руки на плечи Эстер, когда та даже не вздрогнула, — твоя кровь, м?
Больше не было смысла сдерживать страх — он улетучился, растворился. В груди проснулась уверенность и азарт. Выиграть было необходимо, а эта забава лишь отличный способ показать себя, занять свободное время. Эстер не боялась, что в случае проигрыша Даниэла и Бела попробуют столь желанную кровь. Это было неважно, пустяк да и только, боль не будет сильной, и всё не закончится смертью. На кон было поставлено нечто большее — репутация. Если Эстер выиграет, она заслужит уважение.
— Какой же будет моя награда? — Даниэла рассмеялась, очевидно, уверенная в том, что этого не произойдёт.
Где же стоило спрятаться… Кухня? О, нет, если там находились слуги, то Эстер быстро бы сдали с потрохами. Вряд ли будет время проверять, а идти на такой риск в данной ситуации было бы проигрышным вариантом. Гардеробная? Недостаточно большая.
Думай, Эстер, думай. Как только дадут фору, нужно будет бежать.
— Наша поддержка в случае ошибки, — прозвучал шёпот около уха, и сердце забилось быстрее. Слишком ценная награда, необходимая.
Покои? Негде прятаться: в шкафу посмотрят сразу. Каким образом в таком огромном замке было настолько мало мест, в которых можно скрыться? Спальня? Там должен витать запах только Альсины, и вдобавок разбрызгать её стоящие на столе духи не составит труда. Залезать в шкаф или под кровать было бы слишком очевидным, но за прошедшее время Эстер отлично изучила эту комнату, и она не смогла скрыть ухмылку.
— Идёт, — хищно улыбнулась Эстер, заглядывая в горящие глаза, которые вспыхнули ещё ярче. Даниэла словно заинтересовалась ещё больше, завидев реакцию, которой она, вероятно, не ожидала. — Поиграем.
— У тебя фора в пять минут, — проурчала Даниэла, отстраняясь, вскидывая руки вверх и закрывая глаза. — Тик-так. Время пошло.
И Эстер сорвалась с места. Она побежала, что есть сил, направляясь к заветной спальне. В голове крутилось лишь одно: успеть разбрызгать духи и спрятаться за кроватью, которая стояла в углу. Между спинкой и стеной было пространство, которого издалека не было видно — оно находилось в тени и было скрыто балдахином, а телосложение Эстер позволяло забраться туда без труда. Вариант был превосходным.
Она справится, и победа будет сладкой. Сердце билось быстро, пока ноги несли вперёд к цели. Теперь игры дочерей Альсины не могли вредить Эстер, девочки были не в силах убить — трогать то, что принадлежало их матери, было чревато. О, и Эстер будет молчать о случившемся, даже если проиграет. Она ведь обещала, а её слова не должны быть пустым звуком. Эстер не способна подорвать доверие ни одного члена семьи Димитреску. Это было невозможно.
Прятки должны доставить удовольствие не только Беле и Даниэле, но и Эстер. Она вынесет из этого выгоду, насладится возможностью скрасить время так, как это было положено в этом замке. Стоило за всё время привыкнуть к этой рутине. К тому же, она давно не играла в прятки. С самого детства. Но в деревне соседские дети никогда не находили Эстер, может, потому что никогда не искали. Сейчас же всё изменилось. Эстер была настоящей участницей, а цена её проигрыша не пугала, не была чем-то из ряда вон выходящего.
Это же лишь кровь.
— Эстер! — кто-то схватил её за руку на ходу в коридоре близ спальни, и пришлось резко остановиться, почувствовав неприятный болезненный рывок. Это оказалась Мэри.
С ума сошла? Её глаза были широко раскрыты, и Эстер не успела разглядеть, что в них таилось. Голова была занята другим, а времени на пустые разговоры не было. — Куда ты?..
— Мэри, мне нужно бежать, встретимся позже, — она постаралась вырвать руку, но Мэри не отпустила, вцепившись слишком крепко, не давая убежать, и Эстер взвыла. — Мэри! Не сейчас!
— Эстер, это важно! Я как раз искала тебя, — она была взволнована и говорила быстро, оглядываясь по сторонам, однако размышлять об этом некогда. Оставалось три чёртовых минуты. — Держи, — она всунула Эстер в руку бумажку, — через три часа буду ждать тебя в Зале Радости.
Как только Мэри разжала хват, Эстер тут же понеслась дальше, пряча записку в карман. Прочтёт позже. В последнее время всё, что Мэри считала «важным», казалось Эстер выстрелом в пустоту. Влетев в спальню, она кинулась к столику Леди Димитреску, на котором стояли её излюбленные духи. Разбрызгав немного по комнате и на секунду ощутив, как сердце замерло, словно рядом появилась сама Альсина, Эстер поставила их на место, прогоняя застающие врасплох воспоминания, и прыгнула на кровать, перелезая через спинку и скрываясь в тёмном, пыльном углу. Необходимо было сидеть тихо, как мышь, и ждать.
А ждать Эстер умела.
