Changed

Карл Гейзенберг, вальяжно развалившийся на такой же старой железной кровати в одних штанах, лениво открыл один глаз и посмотрел на него. — Тебе не кажется, что охуеть как небезопасно вот так вламываться к кому-либо? — скептично произнёс он. Итан закрыл дверь и поставил рядом с кроватью стул, на который и уселся. — Ты не ответил. Гейзенберг тяжело вздохнул. — С чего ты вообще взял, что можешь делиться со мной этим? Что я не сдам тебя Миранде? Итан чуть наклонился вперёд, пристально глядя на него. — Потому что ты и сам её ненавидишь. Гейзенберг закинул руки за голову, демонстрируя расслабленность, будто не соглашаясь с ним, но Итан мог сказать с точностью, что вся эта поза была наигранной. — Обоснуй. — Мы правда в этом нуждаемся? — скептично спросил Итан. — Ага. Итан тяжело вздохнул и внимательно оглядел его. Лукавые глаза-луны, шрамы на лице, шрамы на груди, тёмная дорожка волос от пупка (тут Итан себя одёрнул), и, конечно, жетон. — Я думаю, — медленно произнёс Итан, — что ты ненавидишь её, потому что она украла твою жизнь. Гейзенберг не изменился в лице, но его взгляда — помрачневшего и внимательного — Итану хватило. — Может быть… Она поступила с тобой так же, как поступила со мной. Сделала тебя таким против твоей воли, — он, опять же, не знал, насколько попал в цель, но надеялся на удачу. — Знаю, что ты ещё отличаешь добро от зла. Ты осознаешь, что убивать это плохо, даже когда это приходится делать. Я думаю, — Итан устало вздохнул, — что ты хотел бы прожить обычную человеческую жизнь. Без Миранды. — С чего ты взял, — буркнул Гейзенберг, — что я стремлюсь к человеческой жизни? Итан хмыкнул, нависнув над ним так, что практически коснулся своей грудью его и сжал в ладони жетон. — Потому что зачем иначе ты хранишь это? Я думаю, чтобы вспоминать о том, кем ты когда-то был. Что имел. Без Миранды и её тварей. Гейзенберг больше не выглядел расслабленным. Наоборот, напоминал Итану сжатую пружину. — Допустим, лишь допустим, — тихо произнёс он, — что ты прав. Что ты предлагаешь сделать? Каков твой план? При том, что они едва не соприкасались губами, найти достойный аргумент было сложновато. Это было странное чувство, не оттого, что Итан никогда не испытывал влечения к мужчинам, (напротив, испытывал, ничуть не меньше, чем к женщинам), но от его внезапности и остроты. — Ты сильный. Уверен, и я смогу быть полезным, — тихо произнёс он, пытаясь подавить в себе желание податься ближе. Надо было думать о Мии. Мия, она… — Неужели? Мы ещё даже не выяснили, какой силой ты обладаешь, — хмыкнул Гейзенберг. … Мия, да. Мия. — Так давай выясним, чёрт возьми, — голос почему-то получился громким, грубым, почти животным. Звучащим как чёртово рычание. — А ещё я кое-что выяснил о Каду. — Каким образом? — Стащил записи Миранды. Гейзенберг приподнял бровь, скептически глянув. — Нахрена? У меня у самого эта дрянь есть. Но из банки её лучше не доставать. Итан фыркнул. — Ты биолог? — Я круче, детка. Я инженер, — усмехнулся Гейзенберг. Правда, почти тут же помрачнел и качнул головой. — Во всяком случае, я им был. — Твоя специальность — механизмы, а не организмы и паразиты, проще говоря. А Миранда, кажется, в этом весьма сведуща. — Ладно, гений шпионажа, — фыркнул металлокинетик. — Что узнал? — Насколько я понял, — Итан всё же отстранился, — она использовала паразитических нематод, которых подвергла воздействию плесени. — А эта дрянь всё живое портит, — Гейзенберг поморщился. — Нематоды. Просто замечательно. — Я подумал вот о чём, — продолжил Итан, — судя по тому, что пишет Миранда, она искала наиболее удачный генотип, который бы был наиболее подвержен влиянию паразита. — Ага. И? — А самые удачные её эксперименты — ты и я, — Итан, до того задумчиво вышагивающий по комнате, остановился как раз напротив Гейзенберга. — Но вот в чём штука… Я, по сути, мутант. Я уже был заражён плесенью, и эта дрянь уже изменила мой организм. — Да, ты говорил. — То есть, мой организм принял Каду, не потому, что я изначально обладал тем самым генотипом. Гейзенберг тяжело вздохнул. — Я понял. Но что нам это даёт? — Я, конечно, не уверен на сто процентов… Но ты ведь местный, не так ли? — Не совсем, но да, вырос я здесь… Эта фабрика принадлежала моим родителям. А что? — А Миранда? Тоже отсюда? — Эта сучара? Она была здесь, сколько я себя помню. Кажется, ей уже не одно столетие. И в каждой бочке затычка. Поэтому для деревни она и стала святой. Блядское чудо в перьях. — Я думаю, ты уже контактировал с мегамицелием на тот момент, когда Миранда выбрала тебя для своего эксперимента, — наконец выпалил Итан. — Или, по крайней мере, его частью. Гейзенберг медленно сел. — То есть, ты хочешь сказать… — Именно. Я думаю, не существует наиболее подходящего генотипа. Ну или… — Итан осёкся и побледнел. — Или его не существовало. До тех пор, пока не родилась Роза, — тихо произнёс он. Гейзенберг уставился на него. — Ох, блять, — протянул он, отведя взгляд. Итан пронзительно взглянул в ответ. — Зачем? Гейзенберг, зачем она это делает?! — теперь в голосе Итана звучала паника. Тот тяжело вздохнул и махнул рукой. — Чтобы воскресить свою дочь. Итан сел на край кровати, устало сгорбившись. — Каким образом? — Я ебу? — фыркнул Гейзенберг. — Знаю только, что ей нужен был тот самый идеальный сосуд. — Моя дочь, — Итан сжал спинку кровати. — Эта сука хочет использовать мою дочь. Я должен её остановить! Гейзенберг взглянул на него, и, может быть, Итану лишь почудилось сочувствие в его глазах. — Идём, — мрачно произнёс он, поднимаясь на ноги. — Я тебе кое-что покажу. Итан покорно поднялся и молчаливо последовал за ним. Он не спрашивал, куда они идут, а смотрел только под ноги, внутренне переживая момент осознания. Когда Гейзенберг резко остановился, Итан, витающий в своих мыслях, впечатался в его оголённую спину. — Этот хрен… Может нанести неплохой урон, но есть маленькая проблема. Он тупой как пробка. Отхерачил своим винтом свои же руки, — фыркнул Гейзенберг, отпирая тяжёлую железную дверь. — Подъём, куриные мозги! Итан не понял, о ком шла речь, но зашёл внутрь следом за ним. Внезапно раздался оглушающий рокот, заставив его вздрогнуть. Шум, словно звучание генератора, нарастал, но Гейзенберг оставался совершенно невозмутимым, так что Итан, не то, чтобы расслабился, но, по крайней мере, не бросился бежать. Нечто среднее между ебучим гигантским вентилятором и человеком вышло из темноты. Итан оторопело уставился на существо. — После этого красавчика я немного изменил технологию. Так что сейчас юниты получаются чуть менее разрушительными, зато более быстрыми и… Эй, ты слушаешь вообще? — Как ты сделал эту херню? — сдавленно спросил Итан. — Нашёл в деревне подходящий труп, использовал Каду, турбовинтовой двигатель и бензопилы. А что? Итан приподнял бровь, глянув на него. Ну разумеется, люди же кругом и всюду так делают с трупами, а что? — Ты хренов Виктор Франкенштейн. — Зато у меня почти укомплектованная армия для борьбы с Мирандой, — фыркнул Гейзенберг. Существо двинулось к ним. — Куда попёр? Развернулся и пошёл отсюда, — недовольно протянул металлокинетик. Штурм остановился, словно обдумывая, стоит ли исполнять чужой приказ. Гейзенберг прищурился, и его с грохотом отбросило назад, впечатывая в стену. — Тогда почему ты ещё не убил её? — тихо спросил Итан. — Потому что она очень сильная, потому что между мной и ней стоят Димитреску, Беневиенто и Моро, в конце концов, потому что я сказал «почти укомплектованная», а не «полностью укомплектованная». Чувствуешь разницу? — Ладно, я понял, — примирительно произнёс Итан. — Вот и отлично. А сейчас возвращайся в кровать. Завтра пойдём выяснять, что за херню с тобой сделал Каду. — Каким образом? Гейзенберг усмехнулся. — О, пускай это останется маленьким сюрпризом.

***

Утро для Итана наступило рано. Гейзенберг поднял его ни свет, ни заря и потащил за собой. Настроение у него было хорошее, во всяком случае, он не выглядел мрачным и насвистывал что-то себе под нос. — Куда мы идём? — тяжело вздохнул Итан. В желудке заурчало — завтрак, по-видимому, откладывался на неопределённое время. — Терпение, Итан. Вот чего у него точно не было, так это терпения. Оставалось только поспевать за Карлом и держать своё раздражение при себе. Они остановились у небольшого карьера (видимо, здесь Гейзенберг добывал руду для своих солдат). Итан огляделся. — Так… И что мы будем делать? — Спустимся вниз, — хитрые нотки в его голосе Итану не понравились. Он прямо пятой точкой чувствовал, что сейчас что-то будет. Только сейчас Итан обратил внимание на большой железный пласт, лежащий на земле. Ну, разумеется. Зачем оборудовать нормальный спуск, когда можно выебнуться? На этом пласте они и стали опускаться вниз. Итан вцепился в чужое плечо, игнорируя ухмылку, и с радостью покинул пласт, спеша на устойчивую поверхность. Карл остался стоять на месте. — И? Что теперь? — непонимающе спросил Итан, оглядываясь. Каким образом карьер мог ему помочь, он даже не представлял. Гейзенберг хмыкнул. Звук прозвучал выше головы Итана. Это заставило его резко обернуться и замереть, уставившись на металлокинетика, который преспокойно поднимался назад. Без него. — Какого хера, Карл?! Кажется, Гейзенберга это развеселило. — Всё просто. Надо выяснить, что ты можешь, — пожал плечами он. — А лучше всего такие вещи проявляются… Его голос заглушило злобное рычание. С другой стороны карьера вниз ринулась стая оборотней. Итан похолодел. –… При реальной угрозе жизни. Так что, Итан, не вздумай помереть.