Чужой: Ева

      Юности свойственно совершать ошибки. Впустую тратить время на ерунду, общаться с теми, кого стоило избегать всеми силами, и ходить туда, куда точно не следовало бы. В какой -то мере подобные ошибки были свойственны всем подросткам, и в этом плане Ева Иллаун ничем не отличалась от сотен тысяч своих сверстников. Вместо того, чтобы думать о будущем, эта юная особа тратила лучшие годы жизни на просмотром «ужастиков» и компьютерные игры по их мотивам, частенько забивая, при этом, на учёбу и личную жизнь.       А ещё она, как многие подростки со сходными увлечениями, обожала лазить по всяким «заброшкам» и местам с дурной репутацией, которые в простонародье принято было называть «гиблыми». В небольшом городке, где она жила вместе с родителями, было не особо много всяких развалин и заброшенных зданий, а потому они с лучшей подругой Деварой любили ходить, или ездить на пригородном поезде (в тайне от родителей, естественно) в близлежащие посёлки и искать там приключений на свои пятые точки.       В тот день они решили съездить в деревню, рядом с которой, как раз находилось одно мистическое место – «чёртов холм», как его называли. Местные боялись его как огня и наотрез отказывались приближаться к нему даже за деньги. Двум девчонкам же было скорее весело, чем страшно. Взбудораженные перспективой встречи с неведомым они всю дорогу смеялись и пугали друг друга, пересказывая страшные истории, большинство из которых были почерпнуты из глобальной сети и ещё менее надёжных источников.       По прибытии, правда, настроение подружек слегка изменилось. Уж больно мистической выглядела местность, по которой им предстояло пройти. Но если для Девары предпринятое путешествие были всего лишь ещё одним приколом, то Ева сразу ощутила нетронутую дикость этих мест. Вокруг не было ничего – только низкое, серое небо и невысокие, поросшие седым мхом холмы, вздымавшиеся один за другим. Словно волны застывшего моря они уходили в бесконечность, простираясь вплоть до подножий горной гряды, служившей границей таинственного края. Смутно различимая в облачной дымке она тянулась насколько хватало глаз.       Стоило Еве сойти с поезда и углубиться в долину, как сразу возникло ощущение, что она навсегда оторвалась от мира людей и привычного окружения. Ощущение это многократно усиливалось из-за тишины, повисшей над ничейными землями. Она была настолько густой и плотной, что единственным звуком, сопровождавшим двух девушек, было журчанием ручья, прихотливые извивы которого делали его похожим на ленту потускневшего серебра. Шли подруги в молчании, не решаясь осквернить безмолвие заповедных мест звуками человеческого голоса. Одинокие фермерские домики остались далеко позади, и лишь струйки призрачно-голубого дыма, возносившегося к затянутым облаками небесам, оставались последним свидетельством человеческого присутствия.       После нескольких часов пути по холмистому бездорожью девушки добрались до места назначения. И, надо сказать, что сам «чёртов холм» не произвёл ни на одну из них особого впечатления. Ева почти расстроилась, увидев заросшую сизым мхом насыпь, в которой не было ничего необычного. Ну, если не считать нескольких гранитных глыб, выраставших из дёрна словно угрюмые, языческие идолы. Потемневшие от времени, они производили некое впечатление, но на маленький Стоунхендж это место не тянуло.       Разочарованная Девара даже высказалась, что они впустую притащились в такую даль, хотя изначально это и была её идея. В любом случае переигрывать что-то было уже поздно. Девушки сделали пару фоток – как самого холма, так и себя на его фоне, посидели немного на его вершине, перекусив теми скудными припасами, которые захватили с собой, и уже собрались было уходить...       ...но тут Ева дотронулась до одного из камней. Нет, в нём самом не было ничего необычного. Просто камень, поверхность которого кто-то тщательно отполировал, а потом поставил его вертикально. Или, как сказал бы человек менее изысканный – «на попа». Вот только простое прикосновение к его гладкой поверхности вызвало ощущение наэлектризованности. Не разряда, прошивающего кисть до самого запястья и вынуждающего отдёрнуть руку с болезненным вскриком, а именно наэлектризованности. Призрачного покалывания на поверхности кожи. Чувство не было неприятным, пугающим или хотя бы внезапным. Оно просто было.       Скорее удивлённая, чем напуганная, Ева повернулась к подруге, намереваясь рассказать ей о своём открытии, как вдруг... кто-то ударил её по затылку. По крайней мере ощущение было именно такое – некая тяжесть обрушилась на голову девушки, и сила как будто разом ушла из её тела. Колени её подломились, а сознание погрузилось во тьму... она словно провалилась в бездонную пропасть и, подхваченная чёрным ветром, преодолела неизмеримую бездну времени и пространства, оказавшись в каком-то другом месте. Пасмурный день сменился глубокой ночью, а его сумрачный полусвет – темнотой, разорванной дёрганным красным светом.       Чтобы справиться с головокружением, Ева на минуту прикрыла глаза, а открыв их, поначалу не увидела ничего, кроме пламени. Оно ревело и ходило ходуном в центре круга огромных чёрных камней. Выстроенные концентрическим кольцом они защищали его от порывов ночного ветра, а чернота их теней служила прекрасным обрамлением для рождённого им света. Пламя извивалось, обметая беззвёздное небо, и швыряло в него крутящимися вихрями искр, что устремлялись во тьму и гасли, исчезая в мгновении ока...       Разведённое в центре ограждённого камнями пространства оно слепило даже с приличного расстояния, а вблизи, наверное, и вовсе жгло глаза. Стоя в отдалении, Ева ощущала его жар и даже сквозь опущенные веки видела красное, дергающееся зарево, вселявшее смутную тревогу. В первые мгновения Иллаун слышала только треск гигантского костра, но потом сквозь него донеслось жуткое пение. Дикая нечеловеческая мелодия, лишённая слова, монотонно тянулась на одной ноте, напоминая звериное завывание.       От этого звука мороз пробирал по коже и Ева поспешила вернуть себе вертикальное положение и осмотреться. Она всё ещё находилась на холме, среди камней, венчавших его вершину словно корона. Вот только она была здесь уже не одна. Ева похолодела от ужаса, заметив по ту сторону огненного ада какое-то движение. Костёр слепил её, поэтому она видела лишь смутные силуэты, стремительные перемещения которых рождало пляску теней. Испугавшись, что это черти (не даром же холм был назван чёртовым), она присела за плоским, похожим на алтарь, камнем и замерла без движения, притворяясь, что её здесь нет и это – галлюцинация.       Лишь после нескольких минут страха, брюнетка вновь осмелилась высунуться из своего укрытия и присмотреться к теням повнимательнее. К её облегчению вокруг костра собрались вовсе не черти, а дюжина, или около того, полуобнажённых женщин. Облачённые в сетчатые туники, почти не скрывавшие их наготы, они кружились в танце, подобного которому Ева ещё не видела.       Он состоял из грациозных прыжков и плавных переходов – с места на место и по кругу. Танцовщицы выделывали изумительно красивые и грациозные па, демонстрируя несвойственную человеческим существам гибкость. Их распущенные волосы волнами перекатывались по воздуху, а стройные тела извивались в такт музыке которую Ева не столько слышала, сколько ощущала всем своим телом. Это была некая вибрация. Низкий гул, волнами разливавшийся в воздухе и заставлявший вибрировать кости черепа. Подобное ощущение можно было испытать, оказавшись перед включенными на полную мощность колонками, бьющими тяжёлый бит.       Поначалу жрицы (а про себя Ева окрестила их именно так) кружились довольно далеко от центра, но постепенно круги эти становились уже, а сами они придвигались к костру. Дёрганый, красный свет залил поблёскивавшие от пота тела, позволив как следует рассмотреть их обладательниц. Большинство из них были или сверстницами Евы, или обгоняли её всего на несколько лет. Их смутные,мерцающие отраженным светом лица были почти неразличимы, а потому издали их можно было принять за лесных нимф, или русалок. Но Ева не обманывалась ни красотой полуобнажённых женщин, ни их чарующим танцем. Это были самые настоящие ведьмы и она, каким-то образом, угодила на их ночной шабаш. Дай Бог – не в качестве основного блюда, как частенько бывало в ужастиках.       Внезапно что-то изменилось. По кругу танцующих женщин прокатилась волна какого-то нездорового возбуждения,а за его пределами... прокатилось какое-то движение. Иллаун не знала, как ещё это можно было описать. Просто тени вокруг вдруг сгустились настолько, что казалось, обрели плоть. Стали вещественными, почти что осязаемыми. Они колыхались вдоль границ освещённой области и в промежутках между окружавшими площадку камнями, создавая ощущение единой, шевелящейся массы. Ева не различала очертаний существ, да, если честно, и не хотела их видеть. Скорее уж наоборот – всячески старалась избегнуть этого.       Понимала – стоит ей вглядеться во тьму,и их образ отпечатается в её разуме. И даже если потом она вырвет себе глаза, этот кошмар останется с ней навсегда – до самой смерти. И вычеркнуть его из памяти уже не удастся. Поэтому она старалась не смотреть на них, но куда бы ни обращала свой взгляд,всюду натыкалась на смутные очертания этих ужасных существ. Огонь, казалось, защищал жриц от порождений ночи, но это была лишь видимость. На самом деле танцующие были заодно с пришедшими из тьмы.       Стоило им появиться, как от круга отделилась женщина, выглядевшая несколько старше остальных. Почему-то она сразу привлекла внимание Евы, приковав к себе её взгляд. Несмотря на то, что одета Верховная Жрица была так же, как остальные, во всём её образе читалась некая притягательная драматичность, а приправленная лёгкой горчинкой внешность казалось терпкой, словно коллекционное вино. Длинные, чёрные локоны в беспорядке рассыпались по плечам, а пронзительные, серые глаза сверкали на бледном и как будто измождённом лице. В их взгляде сквозила лёгкая чертовщинка, а ещё – сила, самоуверенность и острый ум.       Очарованию этих колдовских глаз нельзя было противиться, как нельзя было не восхититься холодной, чарующей красотой их обладательницы. Верховная Жрица, безусловно, была одной из красивейших женщин, с которыми когда-либо сталкивалась Ева Иллаун. И дело было не в стройности выставленного напоказ тела, и даже не тонкости черт. Просто в ней была изюминка, выделявшая её на фоне других танцовщиц. Крылась ли она в прямоте и узости аристократичного носа, красиво сочетавшегося с широким, тонкогубым ртом, или в необычной форме глаз, внешние уголки которых были чуть притянуты к вискам – не так уж важно.       Главное, что глядя на неё, Ева, на мгновение, забыла о ситуации, в которой оказалась и поняла, что хочет стать похожей на эту женщину. Та же нагнулась, подобрала с земли какой-то свёрток, и с размаху зашвырнула его в костёр. Пламя с жадностью поглотило предложенное ему угощение, исторгнув ядовито-жёлтый дым. Густой и тошнотворный, он клубами расползся по площади, окутывая всё вокруг. Едва вдохнув его, женщины пустились в умопомрачительный пляс, кружась в охватившем их неистовстве. Исполняемый ими танец и раньше казался весьма энергичным, а теперь экспрессия так и вовсе перешла на качественно-новый уровень. Каждое движение выплёскивало целый фонтан эмоций и первобытной страсти, поднявшись из глубинных, чувственных пластов подсознания.       Глядя, как их тени мечутся на фоне костра, Ева почувствовала, что куда-то уплывает. Страх, не отпускавший с того самого момента, как она оказалась здесь, разжал когти, а роившиеся в голове мысли вдруг разлетелись, оставив после себя лишь приятную пустоту. Наверное, всё дело было в дыме, сладковатый аромат которого забивал ноздри девушки, но это уже не имело значения. Единственно, что сейчас волновало девушку, это незнакомое, но невероятно приятное ощущение беспричинной эйфории. Оно волной распространялось по всему телу девушки и переполняло её. Перехлёстывало через край, порождая неведомое прежде блаженство.       Переполненная энергией, заворожённая танцем и отдавшаяся барабанному бою Ева окончательно потеряла рассудок. Она готова была выйти из укрытия, и присоединиться к танцующим женщинам, что в исступлении срывали с себя одежду, оглашая ночь криками радости и восторга. Полностью обнажившись, одна из них бросилась к маячившим на границе поля зрения теням, и упала перед ними на колени, широко раскинув руки. Эротическая жертвенность доведённой до экстаза женщины перехлёстывала через край. Она желала отдать себя всю без остатка и утонуть в объятьях своих любовников. Страждала умереть, быть поглощённой ими.       И её мольба была услышана. Из окружающей тьмы сформировалась фигура с неясными очертаниями. Ощущение было такое, что одна из теней отделилась от общей массы обретая некую зловещую форму. С быстротой молнии существо метнулось вперёд и, схватив женщину, вновь скрылось с ней в темноте. Всё произошло настолько быстро, что Ева даже не успела ничего рассмотреть. Лишь сладострастный крик добровольной жертвы ещё долго звенел у неё в ушах, вновь пробуждая почти забытое чувство страха.       Остальные танцовщицы как ни в чём не бывало продолжили своё выступление, извиваясь в плавных движениях танца. Алые блики костра плясали на их обнажённых телах, поблёскивавших от неудержимого вожделения. Чтобы ни ждало их за пределами круга, они жаждали этого со всей страстью, на которую только были способны, и даже не думали противиться происходящему. Вот ещё одна из танцовщиц кинулась в темноту, и её полный сладостной истомы крик превратился во всеобщий вой наслаждения.       Пытаясь понять смысл происходящего Иллаун проследила за исчезнувшей жрицей. Клубившийся в воздухе дым притуплял мыслительные процессы, но, одновременно стимулировал органы чувств. Зрение девушки обострилось настолько, что она смогла увидеть целиком всю картину. В центре круга из камней горел костёр, а вокруг него расположился ещё один круг, составленный плоскими, алтарными плитами, за одной из которых и пряталась Ева. По ту сторону пламени, в отбрасываемой им тени прятались барабанщики, ритмично, но со всё возрастающей частотой лупившие в чёрные барабаны. А ещё дальше – в темноте за камнями...       ...чтобы не закричать от ужаса Ева зажала себе рот рукой. Ибо там, за пределами круга света, вздымалась сплошная стена из чёрных, поблёскивающих тел. Они свивались и переплетались друг с другом, образуя единую массу со смутно различимыми в ней формами. Когтистые лапы со сросшимися попарно пальцами, лоснящиеся, скелетоподобные шкуры, сочленённые хвосты, смутно похожие на скорпионьи, вытянутые головы со скошенными лбами, обрывающиеся расщелинами зубастых ртов. При смутно-гуманоидных очертаниях эти существа, в то же время, походили и на рептилий и насекомых. И здорово напоминали монстров из фильма «Чужой».       «Это не может быть так, это всё не взаправду» – шептала себе Иллаун. Страх сменился ощущением нереальности происходящего. Она чувствовала себя как человек, внезапно осознавший, что всё вокруг – не более чем видение. Скорее всего её действительно кто-то ударил по голове и она отключилась, провалившись в этот бредовый сон. Эх, права была её мама – не стоило смотреть столько ужастиков! Нехарактерное поведение чужих (а это были, самые настоящие, мать их, чужие) лишь подтвердило её предположение.       Похищенных девушек не съели, как подумала Ева. Они и их похитители переплетались на голых камнях и корчились в агонии секса. В первое мгновение наблюдательница не поверила своим глазам, решив что из-за дыма у неё начались сексуальные галлюцинации. Но сколько бы она ни моргала и ни шлёпала себя по щекам картинка не менялась. Девушки спаривались с чужими. Та, которую утащили первой лежала на камне, мотая головой из стороны в сторону, пока устроившийся сверху монстр безоговорочно трахал её. Его чёрный член скользил внутрь и наружу быстрыми, уверенными движения и его партнёрше нравилось такое обращение!       Ева чётко видела это по тому, как напрягались сильные ноги девушки, встречая каждый направленный в её сторону толчок монстра. И слышала удовольствие в сладких стонах, срывавшихся с приоткрытых губ. Впрочем, стонала не только она, но и все кто присоединились к ней позже. Чужие выделывали со своими партнёршами всякое, извлекая из них всё больше стонов. При этом всё происходило открыто и безо всякого стыда. На глазах окружающих. Девчонок, как это часто бывает, на всех не хватало, а потому обделённые женской лаской монстры продолжали толпиться поблизости. И выглядели они при этом так, словно ждали своей очереди .       В результате предававшиеся страсти любовники оказывались как бы вплетёнными в общее, бурлящее и клокочущее словно адский котёл, месиво, в котором не было ничего человеческого. Ева смотрела на обнажённые женские тела, спазмирующие в гуще злокачественных новообразований, что раздувались и корчились вокруг них, и понимала, что сама бы она не выдержала подобного. И подвинулась бы рассудком ещё в тот момент, когда первое из чудовищ дотронулось до неё. Девушки, впрочем, не проявляли ни тени беспокойства и не только с готовностью принимали ласки инопланетных партнёров, но и сами исступленно гладили их в ответ.       Ева стояла и смотрела, как чудовища утаскивают всё новых и новых девушек одну за одной и в душе её поднимался, расправляя тёмные крылья страх. Эйфория, вызванная окуриванием никуда не ушла, она просто переплавилась в дикий, нечеловеческий ужас.       Происходящее было слишком реальным для сна, или даже галлюцинации. Она чувствовала каменистую почву под ногами, ощущала холод служившего ей укрытием каменного ложа, слышала барабанный бой и стоны девушек, заглушаемые становящимся всё более громким шипением тварей и шелестом, издаваемым их трущимися друг о друга телами, покрытыми хитиновой бронёй.       Девушка понимала, что ей нужно бежать, найти выход отсюда, но не могла заставить себя пошевелиться или даже вздохнуть. Да и куда бы она пошла. Всё пространство за пределами круга было заполнено черными тварями, а вылезать из укрытия сейчас, означало привлечь к себе их внимание. Наверное, они приняли бы её за одну из жриц... и сделали бы с ней то же, что сейчас делали с ними. Мысль об этом отозвалась новой волной страха, которая, почему-то, вызвала противоестественное возбуждение.       Вид идеальных женских тел, к которым тянулись жадные когтистые лапы, жаждавшие заграбастать себе всё это великолепие, усиленный эффектом несочетаемости пробудил в ней нечто такое, о чём Ева даже не подозревала... ну или действие дыма ещё не прошло. Она не знала причину, не задумывалась над ней. Она просто смотрела, как оставшаяся в одиночестве, Верховная Жрица скинула с себя минималистичные одежды и распростёрлась на центральном алтаре рядом с костром, широко-широко раскинув руки и ноги. Она добровольно отдавала своё тело в жертву чужим! Иллаун содрогнулась от одной мысли от подобной... самоотверженности.       Другие алтари очевидно тоже предназначались для этого, но почему-то сегодня никто ими не воспользовался. Чужие предпочитали хватать девушек и утаскивать их в безопасную тьму. Видимо монстров здесь, как и в фильме, отпугивал огонь. Верховная Жрица же специально расположилась рядом с ревущим пламенем, испытывая отвагу своих любовников. Право спариться с ней принадлежало самому сильному и бесстрашному. И он пришёл, властно раздвинув стену черных, в багровом полусвете, фигур.       Высокий, выше остальных своих собратьев головы на две, он отличался необычными пропорциями и строением тела. Если обычные чужие походили на прямоходящих ящериц, то этот гигант скорее напоминал человека. Или, правильнее было сказать гуманоида, обладавшего богатырским сложением. Как и у других ксеноморфов его тело было покрыто бронированными пластинами, но цвет у них был не угольно-чёрный, а скорее зеленовато-бурый, с тёмно-коричневыми пятнами на спине. Грудная клетка всё ещё оставалась скелетной, но живот был увит волокнистыми мышцами. Вытянутую голову украшали ряды длинных отростков, безвольно свисавших с висков причудливой бахромой, а зубастая пасть была обрамлена двумя парами цепких жвал, похожих на крабьи.       «Чужехищник» – вспомнила Ева название этого монстра. Приблизившись к алтарю, он навалился на женщину, прижимая её к каменной плите. Секунду спустя их обнажённые тела сплелись в тугой узел. Как и остальные, Верховная Жрица не сопротивлялась, напротив – она горела желанием. Диким, безудержным, почти животным. И пусть Чужехищник оставил ей не так много пространства для манёвра, её бёдра продолжали извиваться под ним, словно в продолжении танца, с которого началась эта безумная вакханалия.       Наблюдая за ними Ева почувствовала, как желание жрицы передаётся ей. Вожделение, родившееся глубоко внизу живота, горячей волной разливалось по телу, приводя в замешательство. «Почему это зрелище так возбуждает меня?» – подумала девушка.       В следующую секунду Чужехищник поднял лобастую, украшенную жвалами голову и посмотрел на неё. У него не было глаз, но Ева чувствовала его взгляд на разгорячённой коже. «Хочешь так же?» – словно спрашивал он, отодвигаясь от Верховной Жрицы.       Соскочив с алтаря, монстр из фильма ужасов на полной скорости устремился к ней, не дав времени даже вскрикнуть от ужаса...