Чужой: Ева

      Когда Предалиен прыгнул на неё, Ева упала под его тяжестью и... наверное, снова ударилась головой. Потому что, открыв глаза, обнаружила, что вокруг снова день. Ночь, окутавшая её густой и тяжёлой тьмой, расцвеченной полыханием адского кострища, рассеялась без следа. Она лежала на мягком, голубовато-сером мху (как раз рядом с камнем, показавшимся ей наэлектризованным) и смотрела в небо, затянутое слоистыми, сланцево-серыми облаками. Всё выглядело так, как будто она никуда и не перемещалась.       Лишь обеспокоенное лицо склонившейся над ней Девары свидетельствовало о том,что произошло нечто необычное. Подруга выглядела растерянной и даже испуганной. На её экзотически-красивом, как у большинства представительниц смешанной расы, лице, обрамлённом длинными, тёмно-каштановыми волосами, были заметны следы не прошедшего до конца испуга. Миндалевидные глаза, доставшиеся ей от отца-сирийца, были слегка расширены, а полные губы, унаследованные от матери с африканскими корнями, чуть заметно дрожали. Как и большинство девушек с южными корнями, Девара не любила холод и одета была куда теплее, чем сама Ева да и большинство ирландцев в этот сезон. На ней была малиновая куртка, вязанная шапка в тон ей, тёплый серый свитер и джинсы.       Ева поняла, что уже давно не приглядывалась к лучшей подруге и почти не замечала, в чём та была одета, если она конечно не прикупала что-нибудь новенькое. А теперь она смотрела на склонившуюся над ней девушку новыми глазами. Как будто впервые видела её. Странная мысль, по-видимому являвшаяся следствием кратковременного диссоциативного расстройства мелькнула на границе разума, вырывающегося из липкой, как кокон чужого, паутины кошмара, но не задержалась в нём. Не до того было сейчас.       — Ева, ты в порядке? – воскликнула Уоллш, бережно поддерживая её рукой под затылком, и помогая сесть. – Голова не болит?       — Нет, – отрешённо ответила девушка, сверяясь с внутренним состоянием. Голова не кружилась и не болела. Сознание оставалось слегка спутанным, как будто она только что пробудилась от долгого сна, но это ощущение стремительно сходило на «нет».       Ева чувствовала себя нормально, хотя и не понимала, что произошло. Поэтому решила опросить единственную свидетельницу.       — Что случилось? – возмущёно переспросила подруга, всплеснув руками. – Ты упала и начала биться в конвульсиях, как эпилептик... ты издавала такие звуки... не знаю, вопила как неприкаянная душа. Или баньши. Господи, Ева, я думала ты умрёшь!       Расчувствовавшись, Девара резко подалась вперёд и обвила её руками за шею, крепко прижимая к себе. Настоящая подруга.       — Всё в порядке, – Ева обняла девушку в ответ, наслаждаясь исходившим от её тела теплом и тяжёлым, приторно-сладким ароматом духов, которые давно уже стали её фирменным знаком. В присутствии Уолш, Иллаун чувствовала себя в безопасности.       Несколько минут девушки просидели обнявшись, успокаиваясь в объятьях друг друга. Затем подхватили сумки и спешно покинули «чёртов холм». Как и туда, в обратную сторону шли в молчании. Тишина, висевшая над холмами плотным облаком больше не казалась ни таинственной, ни приятной. Она давила, вселяя тревогу и заставляя поминутно оглядываться, ожидая... чего-то плохого.       Причём, вопреки здравому смыслу, нервничала больше её подруга, чем она сама. По пробуждению Ева впала в странное, близкое к апатии, но не являющееся ей по сути, состояние. Её должна была волновать беспричинная потеря сознания и видения, пережитые вслед за этим. Но они не волновали. Иллаун помнила всё в мельчайших деталях, но не беспокоилась на счёт увиденного. Как будто... так было и надо. Сходное чувство инертной незаинтересованности она испытывала во время переутомления, когда скопившиеся на учёбе проблемы переставали волновать, и становилось уже не важно – удастся ли сдать «хвосты» вовремя или нет?       Так или иначе Ева отдалась этому чувству и просто плыла по течению, привычно позволяя Деваре взять на себя инициативу. Шла, куда её тянули и ускоряла шаг, когда требовалось. А надо сказать, под конец они уже почти бежали – так её подруге хотелось выбраться из холмов. И успокоилась она только после того, как двери в вагоне поезда пригородного сообщения захлопнулись за ними, а сам он тронулся с места, унося их прочь от этого царства теней и печали, полного жутких холмов. Обратно к цивилизации.       Бег через долину, да ещё и по пересечённой местности, оказался утомительным, а потому им потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться и утолить жажду остатками бутилированного холодного чая. Напиток придал сил, помогая собраться с мыслями.       — Всё было по-настоящему, – заявила она, ощутив, что больше не может держать увиденное в себе. – Я чувствовала на себе его вес, ощущала дыхание на лице и волосах. Уставившаяся в окно Девара повернулась к ней, требуя продолжения, и Ева продолжила.       Она рассказала подруге о камне, который как будто был под напряжением и о ночи, в которую он её перенёс. О шабаше ведьм, танцевавших вокруг огромного кострища и чертях, устроивших с ними развратную оргию. Девушка не решилась произнести слово «чужие», чтобы не быть поднятой на смех. Рассказу о чертях, Уолш ещё могла поверить, но ксеноморфы тут явно были неуместны!       И это, наверное, было логично. Черти на протяжении веков оставались персонажами традиционного фольклора и встреча с ними, пусть и в видении, несла оттенок мистики. Чего-то таинственного и пугающего. Чужие же были персонажами фильма, и рассказ о них лишь заставил бы Иллаун выглядеть насмотревшейся фильмов девчонкой со слишком богатой фантазией и отсутствием тормозов.       Поэтому чужие в её рассказе уступили место чертям. Задумавшись об этом, Ева вынуждена была признать, что два этих образа были весьма схожи внешне. И те и другие, в общих чертах, представляли собой чёрных, костлявых существ с длинными хвостами, один вид которых внушал человеку непреодолимый страх. Отдельные детали в виде формы черепа, наличия или отсутствия рогов, а также наличие кисточки или шипа на конце хвоста, могли разниться, однако в общих чертах внешность этих существ была сходной.       В итоге разумное умолчание сыграло свою роль. Рассказанную историю о шабаше Девара приняла с явным воодушевлением, и принялась делиться тем, что знала о ведьмах и ритуалах, которые они, якобы, проводили когда-то среди холмов и полей их родины.       — Классика, – покивала она с умным видом, когда Ева закончила свой рассказ. – То, что ты описала, выглядит как типичный шабаш... только без полетов на метлах и поцелуев черному козлу под хвост. А то говорят, это обязательная часть этой, как её? Мессы!       — Да ну тебя, – против желания рассмеялась Ева, не больно стукнув подругу кулаком в плечо. Той как всегда удалось отвлечь её и рассмешить. Здесь, в ярко освещённом вагоне, отгороженные от жутких холмов слоем стали и пластика она вновь почувствовала себя в безопасности. Навалившаяся апатия прошла, а всё увиденное начало казаться лишь дурным сном, о котором стоит забыть.       Да и Девара сказала, что коснувшись камня она упала в обморок и несколько минут пролежала без сознания. А значит, всё так и было. Зачем подруге было обманывать её в таком вопросе? Это было бы совсем не в её стиле. Чуткая и заботливая, по приезду в город она самолично проводила Еву до дома. И ушла только дождавшись, пока та не поднялась к себе на крыльцо и не открыла дверь. Всё же потеря сознания, пусть и на короткое время, была делом нешуточным. Уолш пыталась уговорить Иллаун записаться к врачу завтра, но та отмахнулась от её советов и беспокойства, сказав что пойдет только в том случае, если подобное повторится.       На том и порешили. В целом вечер закончился вполне мирно и без происшествий. Родители не заметили что с дочерью что-то не так. Нет, они любили Еву, и уделяли ей время, просто... куда больше они любили друг друга и, несмотря на двадцать лет брака, всё ещё были увлечены своим затяжным романом. Поужинав в их присутствии, девушка посидела в интернете и отправилась спать...       Вот тут и начались странности. Видения, которые она пережила, дотронувшись до одного из мегалитов, вернулись во сне. Только в этот раз они были менее яркими и более расплывчатыми. Ева снова увидела огонь, танцующих женщин и чужих, которые выделывали с ними всякое к их очевидному удовольствию. Сон следовало бы назвать кошмарным, но он скорее был эротическим.       Проснувшись под утро Ева обнаружила, что простыни под ней промокли от возбуждения. Стыдясь произошедшего конфуза, девчонка убежала в ванную и долго принимала контрастный душ, надеясь остудить себя таким образом. Не помогло. Вожделение не желало уходить. От холодной воды оно лишь затаилось в глубине её тела, готовое вырваться наружу в самый неподходящий момент.       Последствия произошедшего с ней на том холме оказались весомее, чем она могла бы подумать. Организм Евы как будто пошёл в разнос, а её либидо вырывалось из-под контроля, Девушка, ещё вчера даже не задумывавшаяся о таких вещах, теперь страдала от приступов болезненного возбуждения, накрывавших её через неравные промежутки времени. И справляться с ними было непросто.       Уже к вечеру Ева не выдержала и отправилась в ванну, чтобы, тактично выражаясь немножечко «сбросить пар». Она раньше так делала, но в этот раз процесс превратился во какое-то подобие ритуала. Вместо того, чтобы побыстрее покончить с этим грязным делом, и забыть обо всём, Ева подошла к нему чуть ли не как к хирургической операции. Поначалу она долго готовила себя, намыливая жаждавшее ласки тело с мучительной нежностью.И конечно же, даже не притронулась к губке. Сейчас между её руками и телом не должно было быть ни преград, ни посредников, поэтому, втирая в кожу ароматный гель, черноволосая пользовалась исключительно ручками. При этом нежность, пропитывавшая каждое движение, не отменяла того факта, что её ласки оставались чисто-сексуальными, и были сосредоточены вокруг весьма характерных мест. Грудь, живот, ягодицы и складочки плоти между ног.       Раз за разом она сознательно ставила себя на край, останавливаясь лишь в самый последний момент. Горячая вода, лившаяся из душа усиливала ощущения, а холодная помогала успокоиться, когда терпеть и дальше становилось невыносимо. Отрицая собственное удовольствие Ева достигла странного, почти экстатического состояния, похожего на близкий к религиозному трансу. Бесконечно возбуждая себя прикосновениями, а затем лишая удовольствия направленной между ног струёй холодной воды, которая каждый раз заставляла её подпрыгивать от неожиданности, инстинктивно сжимая бёдра, черноволосая довела себя до исступления.       И лишь переступив некую невидимую черту она закрыла воду и, завернувшись в полотенце, вылезла из ванной. Бледная, в обычном состоянии, кожа раскраснелась, а волосы буквально скрипели от чистоты. Но девушка не обращала на это внимания. Усевшись на поребрик рядом с зеркалом, она раздвинула ноги и запустила сразу три пальца в пышущую жаром расщелину. Движения её ладони, обычно аккуратные тщательно выверенные, сделались грубыми и по-животному резкими. В этот раз Ева фантазировала не о каком-нибудь симпатичном актёре или блоггере, а стае чужих, использовавших её всеми возможными способами.       Поскольку Чужехищник выглядел так, что глядя на него блевануть хотелось, Ева предпочла сосредоточиться на тех, кто сопровождал его. Образ чужого всегда был пропитан тревожным, эротическим подтекстом. Его голова, напоминала отнюдь не банан и вызывала ассоциацию не с рыбой-молотом. Скорее уж этого монстра можно было назвать дилдоголовым. И хотя подобные словечки больше подходили Деваре, чем ей, лучшее описание трудно было подобрать. Язык монстра,а точнее – его выдвигающаяся челюсть, напоминала зубастый член, как, впрочем и отросток на его хвосте. Ева не знала, чем руководствовался Ганс Руди Гигер – швейцарский художник, создавший образ зловещего био-механоида, но сексуализирован тот был сверх всякой меры. И даже больше.       И сейчас она вовсю этим пользовалась, представляя себя лежащей на дне небольшой, похожей на чашу, ямы, до краев заполненной чужими. Существа с лоснящимися, чёрными шкурами кишели вокруг неё, подобно насекомым в человеческом облике. Вся эта живая,содрогающаяся масса заполняла внутреннее пространство «чаши» до краёв, подобно разливу сырой нефти. Ева тонула в их чёрных телах, карабкавшихся по сочившимся слизью стенам, наслаждаясь каждым прикосновением. Их лапы были такими гладкими и в то же время твёрдыми, а трубчатые пальцы идеально подходили для стимуляции напряжённых сосков. Царапанье когтей на коже добавляло пикантности, а прикосновение ребристых хвостов, вдавливавшихся в кожу, повергало в чувственный экстаз.       Забыв о необходимости сдерживаться, Ева стонала в голос, извиваясь на своём узком насесте и представляя, как по очереди принимает в себя здоровенные, исходящие слизью члены ксеноморфов, пока те разоряют её беззащитный ротик, вторгаясь в него своими внутренними челюстями в извращённой пародии то ли на поцелуй, то ли на акт орального секса. Те монстры, которым пока не удавалось добраться до неё, в фантазии Евы оставались поблизости, извиваясь словно в замысловатом танце. Все они были едины в этот момент и всеми ими двигала общая страсть. Эта фантазия возбуждала её куда сильнее, чем самые горячие порно-видео, но...       ...в какой-то момент она вышла из-под контроля! Чужие, прежде сношавшие её с неослабевающей страстью, отпрянули от возбуждённой девушки. Это свершилось в одно мгновение – чёрная масса распалась, откатившись к краям ямы, а в центре – прямо рядом самой Иллаун, появилась огромная фигура Чужехищника. Распугав собратьев, он вновь кинулся к ней, явно намереваясь совершить с ней то, в чём она осмелилась отказать ему, заменив толпой куда менее внушительных и, что греха таить, жалких особей.       В испуге, перекрывшим на миг даже возбуждение Ева распахнула глаза и с ужасом увидела отражение его чёрной головы по ту сторону зеркала. Лоб предводителя ксеноморфов был закрыт круглым щитком, похожим на слегка мутноватое зеркало, а прямо под ним, щелкал окружённый огромными жвалами зубастый рот. Всё ещё плохо соображая после сеанса активного самоудовлетворения, брюнетка рефлекторно отшатнулась от вылезавшего из зазеркалья Чужехищника, и навернулась с насеста на кафельный пол ванной.       — Дорогая ты в порядке? – сразу забеспокоилась обладавшая обострённым слухом мать. – Ты так стонала, у тебя всё хорошо?       — Всё хорошо, мам, – в панике отозвалась девушка, подскакивая с пола. – Ногу свело, и я поскользнулась. Но всё уже хорошо.       Ева знала, что мать вряд ли поверила ей, заподозрив, что дочь живёт по принципу наши руки не для скуки, но входить, естественно, не стала. Такое вторжение в личное пространство считалось недопустимым в рамках их маленькой, но крепкой семьи.       — Закругляйся там, – упрашивать Еву не пришлось. Она и сама спешила покинуть ванную, где ей пригрезился Чужехищник.       С того момента к её неослабевающему, «реактивному» возбуждению добавился ещё и «призрачный сталкинг». Монстр из эротического кошмара взялся преследовать её! Теперь она видела его повсюду – в отражении стёкол проезжающих мимо машин, витринах магазинов и, особенно – в зеркалах. Это пугало. Да и кто бы на её месте не испугался,раз за разом наблюдая в отражающей поверхности голову насекомоподобного чудовища, тянущегося к ней, чтобы... нет, не сожрать, а жестко трахнуть её.       Попытки избегать зеркал помогали отгородиться от угнездившегося в сознании ужаса, но не спасали от страстной жажды. Волны возбуждения накатывали на Еву снова и снова. При этом «восстановительный период» становился всё короче. Если раньше ей хватало и одного раза в день, то к среде девушка вынуждена была отпроситься с лекции, чтобы решить свою проблему прямо в женском туалете университета. Это было пошло, грязно, стыдно и унизительно, но при этом невероятно классно и возбуждающе.       Чувствуя,что из обычной девушки превращается в какую-то похотливую самку, Ева с ужасом думала о том, что будет дальше. Заглянув в зеркало утром четверга, она поняла, что начинает меняться не только внутренне, но и внешне! Старые каменные образования, торчавшие из вершины «чёртового холма», сделали с ней что-то такое, от чего она начала худеть. Как истинная дочь Ирландии Ева и так-то не страдала излишками веса, а тут и вовсе достигла того самого «модельного идеала». По крайней мере так сказала её мать. Самой себе девушка казалась костлявой вешалкой,с побледневшей кожей и нездоровыми синяками вокруг глаз.       Она не узнавала себя в том существе, что выглядывало из зеркала. Это болезненное и бледное привидение, скорее было похоже на фэйри из местного фольклора, чем на здоровую девушку восемнадцати лет. Страстная жажда будто выжигала её изнутри.       — Парня тебе надо, – прокомментировала происходящее Девара. У неё самой проблем с противоположным полом никогда не было – яркая, энергичная, эмоциональная и уверенная в себе она с лёгкостью могла заполучить себе любого красавца. Она даже предлагала познакомить Еву с одним из своих знакомых, которым та, судя по их словам, нравилась. Но Иллаун отказалась. Увиденное той ночью в круге камней изменило её, и теперь она не могла смотреть на обычных парней, как на сексуальный объект. Её мыслями целиком и полностью завладели чуждые существа, чьи истончённые тела были покрыты чёрными, хитиновыми панцирями.       А в особенности – один из них. Чужехищник, который теперь не давал ей ни минуты покоя, преследуя и во сне и наяву. Когда она первый раз задремала в автобусе, по дороге в институт, а он померещился ей на внутренней стороне запотевшего стекла, Иллаун отскочила с воплем, переполошив стоявших рядом пассажиров. Потом ей долго пришлось извиняться перед ними, убеждая, что всё это недоразумение и ей просто приснился кошмар. Когда его тень вновь померещилась ей в вестибюле учебного корпуса, она сдержалась, хотя и побледнела, как полотно. Теперь же мельтешения Предалиена на грани реальности стали почти привычными.       Чего нельзя было сказать о похоти. После четырёх дней, проведённых в сексуальной горячке, Ева поняла, что должна вернуться на «чёртов холм». Только так можно было одолеть охватившее её бешенство матки. Она не знала, откуда знает это. Просто знала и всё. К сожалению возможности сделать это предстояло ждать ещё сутки! Ева училась в университете и могла позволить себе вылазки в пригород только по выходным. Да и то не каждую неделю – в противном случае родители наверняка бы что-нибудь заподозрили.       Чтобы окончательно не сойти с ума, маявшаяся от неудовлетворённости и подвергавшаяся призрачному преследованию девушка принялась собирать информацию о «чёртовом холме». И её оказалось немало. Зловещая местность была овеяна множеством легенд, уходивших корнями в старину столь далёкую, что не по себе становилось от одной мысли об этом. И ни одна из тех легенд и сказаний не была похожа на добрую сказку. Скорее уж на «ужастик», в который теперь превратилась вся жизнь несчастной Иллаун.       Как оказалось холмы, или, как их раньше называли, курганы были объектом поклонения. Их называли «местами силы», а их обитателей – считали древними богами, утерявшими могущество за тысячи лет заточения под землёй. С приходом христианства культ поклонения народу холмов угас, но суеверные, живущие в глуши фермеры всё ещё верили в обитающих под холмами существ и ужасно боялись их. Этот страх был так велик, что некоторые всю ночь жгли огонь в домах, чтобы не пускать внутрь порождения ночи.       Священники же, хоть и причислили представителей народа курганов к нечисти, заодно переименовав место их обитания в «чёртов холм», но всё же не смогли полностью искоренить их из человеческой памяти. И даже, добавили к имевшимся историям что-то своё, записав предания о ведьмах и их мрачных шабашах, содержавшие намёки на соитие дочерей человеческих с демонами.       «Могли ли ксеноморфы стать прообразом чертей и демонов из старинных сказаний?» – подумала про себя Ева. – «Ну а что, очертания похожи – особенно издали и в темноте. А так как никто из тех, кто подошёл к ним достаточно близко, вероятнее всего, не выжил бы, свидетельства наверняка были неточными и изобиловали вымышленными подробностями. У страха, как известно, глаза велики. Что же касается ведьм... они действительно делали это с демоническими существами. Я видела собственными глазами!»       Помотав головой Иллаун отогнала эту мысль, как бредовую. Альтернативой было признать, что привидевшееся ей было правдой.       Кое-как дотянув до субботы, Ева снова села на поезд. На этот раз в полном одиночестве. Девара только помешала бы ей, начав отговаривать от возвращения в гиблое место. К тому же она встречалась со своим парнем и всё равно была занята с ним в кровати.       Подстёгиваемая желанием поскорее покончить с этим, Иллаун добралась до «чёртового холма» и дотронулась до монолита.       Ничего не произошло. Не было ни ощущения покалывания в пальцах, ни тупого удара по затылку. Не было вообще ничего!