Запертый в кошмаре

Тёмный мрачный коридор тянулся одинаково далеко в обе стороны. Влажные серые каменные стены стали настоящими накопителями неприятных запахов и плесени. С обеих сторон в шахматном порядке висели приглушённые факела, с таким большим интервалом друг от друга, что от силы Кирилл мог разглядеть только три из них. Иногда в стене встречалась деревянная арочная дверь, сколоченная из тёмных досок и покрытая слоями пыли и трещин. Украшением им служили кованные длинные петли и ручки. На некоторых Кирилл замечал фигуру весов, раков, скорпионов иногда встречались и коровы с лошадьми. Иногда встречались высокие арочные окна без стекла. Проходя мимо них, Кирилл замечал только серые ночные облака, плавающие в ореоле серебристых лучей полной луны. За всё шествие Кирилла ему попалось только два окна и то они были поблизости. Говорить, что этот бред является выдумкой подсознания и всего-навсего представляет из себя сон не приходилось. По сюжету Кирилл был молодым человеком в длинной зелёной рясе, подвязанной серой тонкой верёвкой. Его ноги, обутые в тяжёлые чёрные башмаки, подкашивались от усталости. С каждым шагом колени всё чаще и глубже прогибались. Кирилл чувствовал, что идёт слишком долго, но прийти не может. Он заблудился в замке и искал выход. Ходил аккуратно, бесшумно, боясь разбудить обитателей здешних мест. Он не знал, кто тут живёт, но по сюжету точно не хотел, чтобы они проснулись. Иногда он хотел подойти к двери и попробовать, вдруг получится сбежать. Однако маршрут выбрала ему невидимая сила, которая и вела дальше в замок. Кирилл чувствовал себя актёром, который играет роль, известную только таинственному режиссёру. Из укрытия он наблюдает за действиями своего подопечного и направляет события в то русло, в какое необходимо. Осталось дождаться, когда довольный режиссёр крикнет, что дубль снят и отпустит, позволив проснуться. Кирилл шёл по зову, возникшему изнутри, по чьему-то чужому желанию. Незнакомец, ведомый неосязаемой силой, тянул его к определённой двери с кованной плоской лошадиной мордой. В преддверии чувства страха и подёргивания слились в единое с замешательством. Кирилл потянул руку, чтобы открыть дверь, но уже осознавал, что входить не будет и то, что покажется в комнате ему сильно не понравится. Но противиться силе он не мог. А потому делал, как велит «сценарий». Дверь медленно и беззвучно потянулась вперёд, являя за собой сплошную комнату, занятую темнотой. Кирилл потянул руку навстречу, но тут же отдёрнул. Он ещё не понял, что его напугало, но уже отступил на шаг и затрясся. Однако при всём своём желании уйти не мог. Тем более нереальность тут имеет свойство становиться обыденным и реальным. Так в чём же проблема стать реальным для самого себя, обрести свободу, ведь даже она всего лишь иллюзия... Густой тяжёлый мрак осел внутри комнаты и давил на глаза с сильной болью. Ощущение у Кирилла было такое, будто он резко закрыл глаза, а те слегка набухли и теперь упираются в веки, давя ещё на мозг и виски. Из черноты комнаты, из непроглядной занавесы мрака послышался удивительный слабый, мягкий, словно лисий, голос. Кирилл и сам подумал, что это говорит никто иной, как рыжий плут - лис. - Вы, Кадуцей, приговорены к исчезновению из чертогов разума! За сим я увольняю тебя со службы. Пронёсся свист, издаваемый, по предположению Кирилла, взметнувшемся тонким лезвием. Удивительно! Даже его блеск в тёмной комнате не возник. Следом раздался вскрик и хриплый голос истошно произнёс: - Что же ты натворил... В этот момент, когда звук лезвия только-только прозвучал, а хрип ещё не раздался, Кирилл почувствовал непонятную жгущую боль в горле. Сердце сжалось, словно лезвие вонзилось в него. Кирилл стал задыхаться. Воздух вокруг оказался слишком плотным, твёрдым, душным, чтобы поступать в лёгкие. В страхе Кирилл вздёрнул руками и почувствовал, как тоже самое делает в кровати. Как из-под одеяла он дрогнул локотками и вознёс кисти к потолку, а затем снова опустил. Однако во сне Кирилл схватился за горло обеими руками и ждал, когда разрешат проснуться. Но сон продолжался. Хотя тем временем лицо Кирилла приобрело лиловый оттенок, а глаза выпучились до предела. Картина оказалась ужасной. - Так-так-так, лазутчик всё видел. Ага! – Прохрипел знакомый лисий голос. Его владелец не спешил показываться из тёмной комнаты, н стоял где-то недалеко. Возможно, даже возле наличников. Кирилл сквозь нахлынувшую боль и приступ удушья почувствовал, как на него уставились чёрные невидимые глаза. Этот взгляд был таким тяжёлым, что Кирилл замотал головой, чтобы сбросить с себя ощущение прикосновения. – Дай мне время, и я доберусь не только глазами... Не понимая своих действий, Кирилл вскочил и попятился назад. Внезапно начавшаяся боль сникла, прошла, и ставший невесомым и лёгким воздух бурной рекой проник в лёгкие, словно только этого и ждал. Кирилл чувствовал опасность, словил желание бежать и даже не понимать от кого. Ясное дело, от того, кто собирается преследовать. А темноте тем временем становилась всё ближе и ближе... Факела дрогнули, и это оказалось хорошим сигналом к бегству, поиску выхода, способу спрятаться, удрать от опасности. Первобытный инстинкт всегда выше и имеет весомое преимущество над самообладанием. В момент крайности, самообладание раскалывается не хуже стеклянного стакана, упавшего на пол. Коридоры понеслись смешанной пеленой перед глазами. Одни сменяли другие и все так и ли иначе похожи друг на друга. Одинаковая приглушённость света, одинаковые серые, каменные стены с плесенью, одинаковый запах гнилья и пыли. Тяжёлые двери, к которым иногда подбегал Кирилл, не открывались, и он бежал дальше, не ощущая собственных ног, не ощущая прикосновения пола, его твёрдости. Оно и понятно! Он свернул пару раз налево, затем направо, пробежал прямо, и оказался в коридоре, похожем на галерею. Резкий неприятный запах тут сменился на сладковатый клубничный, разбрызганный во воздухе аэрозолем. Стены здесь были обиты красным бархатом с висящими картинами. Особенность здешних полотен в том, что Кирилл видел только их золотые резные рамки с лавровыми листами и оливками, однако изображения и сюжеты, словно намерено спрятали от глаз чёрной клубящейся тканью, на которую пока не смотришь, не обращаешь внимания. Возле некоторых картин стояли люди в пышных белых париках с золотыми лорнетами, через которые поглядывали на картины внимательно и с чувством собственной важности. Насупив носы, подняв подбородки и сморщив лоб, они оценивающе присматривались к творениям искусств. Кирилл вбежал в коридор и остановился, чтобы не врезаться в одного из мужчин. От столкновения было не уйти, и мужчина получил в бок локтем. Тот посмотрел презрительно, с отвращением, ещё больше насупил нос, сильнее наморщил лоб, направил лорнет на покрасневшего от бега подростка, но ничего не произнёс. Кирилл глупо подумал, что сейчас все эти дядьки, похожие на аристократов века этак восемнадцатого, побросают свои лорнеты, снимут парики, разорвут в клочья классическую одежду и накинутся на него, случайно толкнувшего одного из них. - Пора бы уж и проснуться. – Мечтал Кирилл. Пусть мужчины и не поступили, как он того ожидал, сон был до тошноты противным. Он перевёл дыхание и подумал, что уже оторвался от преследователя и навязчивого страха. Но внезапная дрожь пробила всю уверенность, и страх оказался рядом... Или даже внутри. Он обратил внимание, что занавесы с картин спали, и показались ужасные портреты. Раскоряченные лица с гнойными язвами, бородавками, впалыми глазницами, застывших в стонущих позах с открытыми ртами, покрасневшими от гноя белками... В мыслях Кирилл услышал их мучительный, дохлый хрип, он уловил их полуживые стоны и увидел, как на сухой кожи стали появляться бурые резкие острые рубцы. Коричневая кровь хлынула из всех щелей, и сводящий с ума голос в голове, звучащий также пронзительно, как объявления в нос на вокзале, возник совершенно рядом. - Я догнал. Холодное дыхание опрокинулось на спину, и Кирилл с ужасом оглянулся. Мурашки затоптались по всему телу. Его пробило на дрожь. Сильной, но мягкой рукой Кирилла схватили за шиворот, как беспомощного рыжего котёнка и тряхнули. Перед ним стоял сгусток черни, представляющий из себя плотную проникновенную темноту. - Долго от меня не побегаешь, я всегда на шаг впереди тебя, потому что ты... Кирилл почувствовал, как стал терять опору под ногами. Пятки задрожали. Пол растворился, превратившись в дымку сероватого цвета. Коридор пропал в наступившем мраке, словно утонул в глубинных тёмных водах. Его уже никто не держал за шиворот. Всё пропало, осталось только ощущение полёта и навязчивого страха падения. Кирилл ощущал, как ноги невообразимо тяготеют и тянут его вниз, что упади он на них, то сразу вывихнул бы суставы и сломал бы кости. Он чувствовал, как во сне тянется его тело, от кончика большого пальца ноги, выставленного вперёд, и до макушки головы, беспокойно мотающейся в разные стороны В кромешной темноте стали появляться странные высокие линии. Они тянулись из глубины и прорезали пространство на полосы, из которых был виден свет. В темноте всё, что не поглощено ею, можно считать за свет. Или его проблеск. Просветы увеличивались по мере падения и разрезали мрак. Так из чёрной пустоты и абсолютного Ничего появилось небо, вода и суша. Так появилась первородная Земля. Можно сказать, возникла из яйца, снесённого огромной межкосмической птицей. Скорлупа под действием нагрева треснула, как в инкубаторе и на свет появился птенчик-планета. Живой и несмышлёный. «Так вот как была сотворена Земля!» - Воскликнул Кирилл. Странная мысль, которая могла появиться только во сне. Он вполне осознавал, что всё, что он увидел – это сон, но ни капли не сомневался в сотворении Земли. Будто то, что он только что пережил – это сущая реальность. Кирилл увидел на голубом девственном небе, таком чистом, незапятнанном, новорождённом, что на глаза тут же навернулись слёзы стыда греховности, белую тень, парящую словно святой ангел. Однако Бога видно не было, но возможно, он, как и во все последующие времена, наполнял собой всю пустоту вокруг, и сушу, и воду, и даже небо. От осознания такой проникновенности Кирилл глубоко вдохнул воздух, стараясь, как можно больше вдохнуть божественных частиц. Свежий, чистый, такой же, как небо, перворождённый. Он не был похож на тот воздух, которым обычно дышал Кирилл дома или на улице. Это было совсем другое. Такая разница, как между розой и ромашкой. И пусть оба цветка начинаются на один и тот же слог, оба – растения, различие между ними явное и несомненное. Да кто бы и стал сравнивать розу и ромашку! Кирилл пытался разглядеть белую тень ангела, но яркое солнце, заполняющее светлое небо, слепило глаза и щипало их. Лучи молодого светила мешали, а сам ангел парил так высоко, что был похож на мечущуюся точку или насекомое. Однако Кирилл чётко различал очертания крыльев, головы с белыми блондинистыми волосами, ног, рук снежного одеяния, означающего, что Ангел – не просто ангел, а настоящий добрый райский ангел. Кирилл подумал, что было бы здорово, если этот ангел спустился и познакомился бы с ним. Тогда его подросток попросил бы о исполнении желания, стать писателем, стать популярным, стать богатым. И чем больше так думал Кирилл, тем меньше он хотел возвращаться в реальность. Однако внезапная мысль сбила Кирилла с толку: он задумался, что если Земля уже сотворена, есть тёплое солнце, твёрдая, пока ещё пустынная суша и чистая доисторическая вода то, где же люди? Ведь по закону, какой представлял себе Кирилл, человек ровесник Земли и родился в один и тот же год с ней... «Интересно, а время, уже изобретено?.. – подумал Кирилл. – Хотя людей ведь нет-то». Вторая мысль осенила его не менее первой и даже вселила уверенность и гордость за себя. Что, если он и есть Адам, самый первый человек на Земле? Тот, из чего ребра появилась первая женщина. Или женщина появилась раньше? Кирилл слышал о некой Лилит из источников, которые утверждали, что женщина появилась наравне с мужчиной и никак не позже, и не раньше. Кирилл обошёл сушу и не увидел больше никого, кто мог бы составить ему компанию. Он один, единственный или первый. Какая разница, что цифра одинакова, а значение совершенно разное. Кирилл вновь переключил внимание на парящую белую точку и понял, что это вовсе не ангел, а какое-то насекомое и даже не светлого цвета, а коричневого. Это заинтересовало подростка. Несколько секунд назад, он был уверен, что это летает перед ним никто иной, как ангел. А теперь – насекомое. Сзади Кирилл услышал шаги. И они были шагами ровно до тех пор, пока, подросток не понял, что кто-то идёт. Затем они стихли и в нахлынувшем страхе, Кирилл оглянулся. Он увидел свой дом. Слегка замшелая шиферная крыша, пластиковые окна вперемешку с деревянными, две входные двери, находящиеся с разных сторон крыльца, высокий кирпичный порожек, кладка от которого сбоку вся развалилась. Ища то ли спасение, то ли что-то ещё, Кирилл прошёл к порогу, но остановился, когда понял, что смотрит не на один свой дом, а на целых семь, стоящих полукругом к нему. Стены у каждого с левой стороны обдавали первородные пенистые волны, и вода стекала по тихому шиферу необузданными потоками ручейков. Сверху, высоко над головой Кирилла, послышался смачный хлопок, и посыпались капли прозрачной липкой жидкости. Кирилл чуть язык не проглотил и не обомлел, когда поднял голову. Среди прозрачного голубого неба, на подростка смотрело огромное человеческое око. Красные сосудистые нити окружили радужку и сузившийся зрачок; морщинистое светлое веко то смыкалось, то размыкалось, смачивая глазное яблоко. В этот момент из него капала липкая жидкость, похожая на слизь. Взгляд этого ока был тяжелее всего, что испытал на себе Кирилл. Казалось, что око подавляет, подчиняет, требует подчинения, воздействует на мозг... Кирилл побежал к дому, чтобы спрятаться от всевидящего ока. Он поднялся по ближайшим к нему красным кирпичным ступенькам порога и дёрнул железную дверь. За секунду до того, как она открылась, Кирилл испытал навязчивый страх, что дверь не поддастся, не откроется и тогда придётся снова тратить время, чтобы найти другое место и спрятаться в нём. Но этого не произошло. Дверь легко поддалась, слегка треснув в петлях. В этот момент Кирилл испытал такую боль от внезапной дрожи, которая пробила его на конвульсии на несколько секунд, словно он получил сильный разряд током. Однако чувство мигом спало. Напоследок Кирилл только передёрнул плечами, но так и не понял, что случилось. Дом оказался, как настоящий. Хотя некоторые вещи вызывали чувство тревожности и выглядели так, словно специально давали возможность отличить оригинал от подделки. Всё одинаково, но незаметно различно одновременно. Та же обувь на крыльце, тот же холодильник на кухне, всё те же шкафы, но оно было, будто резиновое, надувное, ненастоящее. Кирилл затаил дыхание, надеясь, что дом пустой. Он уже давно ждал пробуждение и порядком устал ото сна. - До чего странный сон. – Он не понял, то ли сказал это в слух, то ли подумал об этом. Ноги распухли и гудели, как в реальности. Он учуял из глубины дома запах гари. Резко красный дым стал клубиться из спален и зала и валить на кухню. В комнате повысилась температура, и лёгкие наполовину заполнял отравляющий воздух. Кирилл выбежал наружу и увидел, как полностью сгорает и рушится дом в языках рыжего лисьего пламени. Не успел Кирилл что-то сделать, как второй дом рядом стал разваливаться с грубыми глубокими трещинами, нанесёнными, словно от толстого лезвия топора. Кирпичный дом рушился подобно деревянному – за считанные секунды развалились все кирпичи и балки крыш. Кирилл остолбенел от начавшегося кошмара и только-только собрался бежать в третий дом, лелея надежду спрятаться в нём. Но возникший за задней стеной поезд внезапно снёс его, оставив после себя только фундамент. Кирпичи посыпались в разные стороны, превращаясь в грубый щебень. Многотонный зелёный локомотив, тянувший за собой гружённые многоосные вагоны, как один гигантский монстр разворошил по кирпичику дом Кирилла и чуть не задел его самого. С ужасом Комаров подумал, что было бы, если он был внутри. Но желание спрятаться от опасности не иссякло. Уже ни на что не рассчитывая, Кирилл собрался побежать не к следующему дому, а к тому, что второй с конца. Но и с тем внезапно случилось несчастье. Земля потрескалась, глубокие порезы на поверхности превратили участок с домом в огромный котлован и проглотили его. От дома осталась только разворошенный шифер и торчащие балки, как сломанные кости. Через мгновение и всё провалилось под землю, уходя в кромешную непроглядно глубокую бездну. Кирилл ощутимо занервничал. К чему стали проваливаться его дома? Это наверняка знамение того, что его семью ждут ужасные потрясения. Или просто глупый сон? Кошмар? Но если так, то он по какой-то причине не может проснуться, а стало быть, заперт в кошмаре... Всё это бред! Кирилл стоял и ждал. Перевёл взгляд на дом посередине, и очередная беда не заставила себя долго ждать. В окнах пятого дома показалось болотистое зелёное тело змеи. От такого ведения у Кирилла свело живот. Змей он боится ещё с той поры детства, когда обычно люди плохо помнят и себя и взрослых. Но Кирилл помнил хорошо, после чего возник страх. Однажды он проснулся посреди ночи и потянулся в кровати. Правая рука в стороне, нащупала холодное влажное мускулистое тело змеи. Её тело тут же сжалось, как губка и рептилия поползла в невидимом в тёмной комнате направлении. Кирилл так и не понял, было ли это событие наяву или во сне, однако ужас, возникший внезапно от контакта, впечатлил его сознание до истерики следующей ночью, как молния, разящая напополам одинокое дерево. Огромное тело змеи тем временем выбило окна, двери, разворотило крышу. Стёкла окон градом посыпались в разные стороны. Кирилл стал убегать от пятого дома и оказался на пороге шестого. Боясь, что змея вот-вот выползет и начнёт преследовать, он открыл дверь и не оглядываясь, вбежал внутрь. Чувство спасения смешалось с чувством большой тревожности. Как только Кирилл забежал за порог, он тут же увяз правой ногой в пауках. Большие, мохнатые, противные они облепили восьмью конечностями и зашевелили придатками возле рта – хелицерами. Кирилл скривил лицо, к горлу подступила тошнота. Началось головокружение вперемешку с пробившей дрожью. Не помня себя, Кирилл набросился на окно, выбил стекло ногами и выскочил на улицу. Он бежал с дрожью во всём теле и понял, что будет огромной ошибкой заходить в седьмой дом. Но пробегая мимо порога, он увидел, что светлый образ, напоминающий образ ангела, хлопнул дверью, и Кирилл даже не сомневался, что тот направлялся к нему в комнату. Седьмой дом, подумал Кирилл, безопасен. Значит нужно бежать... Кирилл, подчиняясь первобытным чувствам тревоги, отвращения и страха, вбежал на порог и сразу оказался в собственной комнате. Мгновенная телепортация нисколько не удивила Комарова. Однако он оказался в совершенно неузнаваемой комнате. Пустые серые стены, голый пол, из всех предметов, ранее здесь находившихся, осталось только висящее потрескавшееся и покрытое паутиной зеркало. - Ангел! – Позвал Кирилл ангела и оглянулся. Дверь в комнату была закрыта, и как он попал сюда становилось непонятно. Кирилл выглянул в окно и увидел пылающую землю и высокую стройную фигуру с чёрными крыльями и рыжими волосами. В руках находился деревянный меч, охваченный огнём и щит, с песочным треугольником и глазом в центре. Кирилл не понимал, как он видит это изображение, смотря только на тыльную сторону щита. Он и забыл, что находится во сне. – Ангел... - Прошептал Кирилл. И существо, дрогнув, оглянулось, уставившись ядовито-синими яркими глазами, бесящими и давящими на мозг. От такого взгляда Кирилл захотел встать и разбить лампочку телевизора.