Кровь с молоком

      И только стоило подумать, что мирное затишье не к добру, как одного из новеньких мальчишек поймали на воровстве. И все бы ничего, но в замке каждого, даже самого маленького ребенка, освобождают от работы и гонят в большой зал, где посреди разномастных детей вороватый новенький нагло ухмыляется, ковыряя носком ботинка пол под ногами. Он не чувствует себя виноватым, и уж тем более не собирается принести извинения. По ухмыляющемуся лицу видно, как он готов сделать то же самое, если выпадет случай. Джени его ничуть не жалко, особенно после того, как всем сказали о том, что обокрал он не только одного из гостей на празднике, но и ребенка младше себя. Того, кто заведомо слабее и не может дать отпор. И только когда парня сжали два рослых мужчины, чтобы не дернулся с места, страх раскрасил его лицо взамен глупой ухмылки. – А теперь самое время услышать, как ты сожалеешь, – обманчиво спокойно произносит графиня. Этери с безразличным лицом вкладывает раскаленную докрасна монету из щипцов в ладонь вора, и сжимает его кулак с такой силой, которая с ее утонченным образом совершенно не вяжется. Монета шипит на коже, словно рыба на сковородке. И вместо признания парень дико вопит от боли, пока по залу разносится запах обгорелой плоти. Он пытается вырваться, но тщетно. Кто послабее зажмуривается, но в основном никто из детей не отводит взгляд. Это очередной жестокий урок для всех и каждого. Хватка женщины не позволяет разжать ладонь и выбросить монетку, которая должно быть уже намертво врезалась в кожу, будто позорное клеймо. – Тваааарь, – почти ревет он, и кривится от боли, что впивается в каждое нервное окончание. – Попробуй еще раз, и громче, чтобы все услышали. – Терпеливо отвечает графиня. Она разжимает его побелевшие пальцы, позволяет сделать один единственный вдох облегчения и снова с силой сжимает в кулак, тревожа поврежденную кожу еще сильнее. Парень не выдерживает и падает на колени, захлебываясь криком. Этери отпускает его руку, но не двигается с места. – И долго нам ждать твоего ответа? Мне повторить все с самого начала? – парень молча сплевывает ей под ноги кровь из прокушенной губы. Графиня жестом просит одного из мужчин, что не отходят от парня, выдернуть монету из его ладони, но возглас заставляет ее обернуться. – Остановитесь! Вы же видите, что ему уже хватит. – Умоляюще кричит Джени, и не думая, подбегает к ней совсем близко, так, что можно дотянуться рукой. – Хочешь разделить наказание с ним? – Этери хватает девушку, впиваясь пальцами в ее худенькое плечо. Лицо женщины искажается злобой, надо же, уже оборванцы, и те страх потеряли, раз указывают, как ей поступать. Джени отшатывается от ее взгляда, что пугает не хуже голодного пса на привязи. – Еще чего! – Девушка ловко выскальзывает из ее хватки, и отступает. – Тогда пошла вон! Вернись на свое место и не спорь со мной или составишь ему компанию. – Джени, пойдем, прошу тебя. – Эмма тянет ее за руку, и девушка позволяет увести себя обратно. – Она больше так не будет, госпожа. – Так пусть сама об этом и скажет. – Голос Этери пропитан холодом. Все ее черты словно заостряются, пронизанные гневом, а привычная красота выглядит сродни уродству, будто искаженное отражение в разбитом зеркале. – Я приношу свои извинения. – Нехотя сквозь зубы бросает Джени и по ее хмурому лицу видно, что на самом деле она ни капельки не сожалеет о том, что только что произошло. – Видишь, это ведь так просто, – безэмоционально обращается графиня к пареньку, которого снова поставили на ноги. – Тебе есть, что сказать нам всем? – Бо-больше такого не-не повторится. – Славно, а если такое все же еще раз повторится, останешься без пальцев, а то и вовсе без руки. Все меня услышали? Нестройный хор детских голосов отвечает согласием. – И напоследок, я надеюсь, что теперь всем, особенно тем, кто с нами недавно, понятно, что никто не будет с вами шутить и играть. – Батори обвела мрачным взглядом всех присутствующих и остановилась на Джени. – Здесь каждый получает по заслугам. Если вы не хотите подчиняться, вас научат этому, но за каждый урок придется заплатить свою цену. Выходит, что не все жуткие слухи о хозяйке замка Батори это ложь и вымысел. Она способна наказывать, прибегая при этом не просто к распоряжению высечь нарушителя, а более изощренным идеям. Джени даже думать боялась о том, что еще творится в голове этой графини. – Будь, пожалуйста, потише. – Эта женщина сумасшедшая! К черту все! – Зло шепчет Джени, когда Эмма тащит подругу в сторону сарая. – Эта женщина наказывала виновного, только и всего. – Да она больная! Ты же слышала, попади к ней под горячую руку, еще и тебе достанется ни за что. – А кто тебя просил лезть к ней в приступе гнева? – Спокойно замечает Эмма. Нет, справедливости ради подруга, конечно, права, но внутри Джени кипит такое недовольство, что сейчас она упрямо отвергает любые разумные доводы, кроме того, что видела своими глазами. – А что, у вас тут не принято заступаться за кого-то? – В этом случае, нет. Если бы он признал свою вину сразу, а не разозлил госпожу, она могла бы так резко и не отреагировать на ситуацию. А так, он и сам виноват. – Виноват, я не отрицаю, но с этой графиней тоже опасно находиться под одной крышей. Мало ли что взбредет в ее ясную голову. – Брось, я уже шесть месяцев помогаю ей лично и ничего. Госпожа никогда не наказывает, не будь на то повода. – Если понадобится, она и повод сама найдет. И не все выросли такими святыми и правильными, как ты. – Раздраженно бросает Джени. – Пожалуйста, не злись. – Примирительно отвечает Эмма. – Я не злюсь, просто возмущена. И ты мне еще говорила, что люди сочиняют всякие небылицы о графине. Куда уж там людям до того, что она тут творит своими руками. – В замках издавна получали наказание и прислуга, и те, кто провинился. Не делай открытие из того, что и так всем известно. – Наказание, а не издевательство. Такое ощущение, будто она наслаждается происходящим. – У всех свои методы. – Значит, ты ее оправдываешь? – возмущенно вскидывается Джени. – Я видела вещи и похуже. За пределами замка. Так что, люди могут быть куда более жестоки и изобретательны в своих попытках причинить другим боль. Не делай из нее монстра. – Ты видела ее глаза сегодня? – Да, я видела ее глаза. Глаза злого человека. – Злого человека? Да она похожа на дьявола в такой момент. – Госпожа не всегда такая. Пройдет время, и ты сама в этом убедишься. – Но Джени не хочет никакого времени. Единственное желание сейчас - оказаться за воротами замка, и забыть все, как страшный сон. Джени с новой силой жаждет сбежать. Бродячая жизнь в скитаниях научила ее не только тому, что каждый сам за себя, но и дала свободу, тогда как в стенах этого замка девушке порой кажется, что нечем дышать. Словно диковинная птичка из дальних краев. Только клетка твоя под надзором, а стоит тебе высунуть хоть перышко на волю, переломят целое крыло, и ты больше никогда не сможешь подняться ввысь. Кажется, будто за очередным темным углом тебя стережет злой пес или изучающий взгляд графини, по кромке зрачка в котором плещется безумие. Собаки чувствуют плоть, как волк свою добычу. Джейкоб стал всего лишь добычей, а Джени лишь прислуга в замке уважаемого рода, без прав, зато с обязанностями. В этих стенах ты никогда не остаешься один, потому что чувствуешь, будто кто-то незримо всегда за твоей спиной. Играет с тобой игру, в правила которой тебя не посвятили… – Я знаю, чего ты хочешь Джени. Сбежать! – Ее прикосновения на коже легкие и невесомые, как перышко или дыхание ветра. – Это не так, госпожа. – Многие из вас этого хотят. Просто ты гораздо умнее большинства. Ты совсем не умеешь лгать. Зато сколько в твоих глазах жажды, с которой ты смотришь через чердачное окно. Джени хочет спросить, откуда Этери известно об этих маленьких вылазках на чердак, если даже Эмме она об этом не говорила? Но это ведь ее замок, и госпожа знает больше, чем говорит вслух. Женщина читает детей, словно одну из своих книг, и они гораздо понятнее, чем латынь или немецкий. Дети с глупыми бестолковыми взглядами, которые готовы падать в ноги за кусок хлеба и крышу над головой. Вдвоем они оказываются на самой высокой башне замка, на крыше под пронизывающим осенним ветром, у самого края. Голова кружится, если посмотреть вниз, но руки графини крепко держат за талию, не позволяя отдалиться даже на шаг. – Не играй со мной, Джени. – Горячее дыхание Этери щекочет ухо, ее губы совсем близко, а интонация звучит предупреждающе. Вот он, твой надзиратель, твоя хозяйка и твоя же благодетельница, чью еду ты ешь и под чьей крышей живешь. Женщина, благодаря которой ты не осуждена за воровство, но обязана жить в замке, где так много соблазнов для любопытства. – А во что мы играем? Я даже правил не знаю. – Правила переменчивы, но исход один, – Джени чувствует, как руки выпускают ее из объятий и легко толкают, касаясь поясницы. – Ты все равно проиграешь. Она летит камнем вниз, дергается и просыпается вся мокрая от пота. Эммы нет рядом, а с того показательного дня с наказанием к девушке часто приходят кошмары. Какие-то смутные образы, и создается ощущение, будто давно она уже видела все это. В замок прибывает священник, а вскоре после его визита уходит повозка с двумя деревянными гробами. Никто не говорит об этом вслух, разве что только между собой, но напряжение царит вокруг. Эмма возвращается заплаканная, с опухшими глазами, и с таким остервенением скребет себя мылом и щеткой в прачечной, вытирая кожу влажной тряпкой, что Джени начинает переживать. – Эй, малявка, себя так и в порошок стереть недолго. – Ну и пусть. Мне все равно. – Что случилось? – У меня был очень плохой день. – Поделишься? – Я не могу. – Эмма качает головой, и откидывает щетку в сторону. Джени помогает ей вытереться насухо и надеть одежду, а потом ведет на кухню, за сладким чаем. – Я такая слабая, Джени. – Надеюсь, это просто на фоне расстройства и завтра ты забудешь о том, что сказала. Ты столько времени здесь живешь и работаешь, умудряясь не вызывать нареканий ни у госпожи, ни у прислуги, разве это слабость? Ты едва ли не единственная, кто не боится эту графиню. Это удел далеко не слабого человека. – Не стоит бояться того, кто тебе помогает. Я учусь у нее. – Шепотом признается подруга. – Чему учишься, Эмма? – Джени тоже понижает свой голос до шепота. – Я не могу этого сказать. Но я такая слабая, самой противно. – Девушка качает головой, допивая остатки чая. – Ерунда, вот подрастешь немного, и характером окрепнешь. – И Эмма успокаивается под ладонями Джени, которая гладит ее по спине. Она засыпает на своей постели, закутавшись в одеяло, и впервые Джени видит, как подруга хмурится во сне.       В другое время Джени, наверное, даже порадовалась бы, что ее забирают работать на третий этаж, потому что любопытство нужно чем-то подкармливать. Но сейчас, особенно на фоне слухов о пропаже кухонной работницы и молодого ремесленника, девушка испытывает противоречивые чувства. Эмма работает в основном на кухне, и ведет себя еще тише, чем раньше. Поэтому Джени здесь за нее. По центру коридора красуется огромный портрет хозяйки замка и ее мужа. Но ему не под силу передать все очарование и дьявольщину, что таит в себе эта женщина. Джени с любопытством озирается по сторонам, пока ее ведут в покои госпожи, но больше ничего примечательного не встречает. – Оставь нас. – Отдает распоряжение графиня. Джени не видит саму женщину ни у зеркала, ни в постели. – Иди к ней, – Илона подталкивает девушку в спину, за плотную штору, где оказывается ванна, полная до краев. Джени в ужасе смотрит на молочную кожу, что почти до плеч скрыта в содержимом ванны. Оно красное, словно кровь. Голова женщины покоится на высоком бортике, глаза закрыты, а руки свободно лежат по краям ванны. Одна из служанок ополаскивает ее волосы, встряхивая их пальцами. – Вы хотели меня видеть, госпожа? – голос выдает дрожь. – Да, Джени. Правда я просила привести тебя немного позже. Но раз уж ты здесь, подожди меня. – А может, я пока к себе пойду, и вернусь позже, госпожа? – графиня открывает глаза и с изумлением смотрит на Джени, что жмется у самой шторки. Ее и без того большие глаза распахнуты в ужасе, и Этери не сразу понимает, что ее так шокировало. – Это была не просьба. – Вы в крови, госпожа. – Что ты несешь? – Ваша ванна, – женщина переводит взгляд вниз и смеется. – Ах, это! Это не кровь. – А что тогда? – Подойди ближе, не бойся. Джени делает осторожный шаг, затем еще один, однако подходить совсем близко не решается. Во-первых, неловко смотреть на чужое обнаженное тело, пусть и под толщей рубиновой жидкости, а во-вторых, вдруг это какая-то хитрая ловушка? Хватило и прошлого недоразумения, когда пальцы Этери вцепились в плечо и оставили синяки. Графиня набирает содержимое ванны в ладонь и медленно обливает ключицы и плечи, не переставая смотреть на Джени. Она ведь умница, а вбила себе в голову какие-то ужасы. Фантазия у девчонки отменная. – Кровь более плотная по содержанию, а это вино, Джени. Только и всего. – Целая ванна? – Да, знаешь ли, полезно для кожи, особенно в сочетании с отварами трав. Питание, забота, сохранение молодости, особенно в моем возрасте. – Джени все еще не верит тому, что слышит, но подходит ближе. Рубиновая жидкость искрится в свете, что попадает из-за окна. – Попробуй, – она тянет девичью руку к содержимому ванны и опускает ниже. Жидкость обволакивает ладонь, но на кровь совсем не похоже. Аромат действительно винный. С ума можно сойти, ванна полная вина! Каких только причуд нет у богатых. Пальцы Джени тянутся ниже и утыкаются в чужую теплую кожу на теле. Она снова приходит в ужас уже от собственной неосторожности и в страхе отдергивает руку. Лицо заливается краской. – Извините, госпожа. Это было лишним. – Этери снова смеется. – Видишь, всего лишь вино. Кислое и терпкое. Оно не окрашивает кожу, а от прикосновения не пьянеют, Джени. Подожди меня в комнате. – Конечно, госпожа. – Джени торопливо ополаскивает руки водой, вытирая о фартук, и уходит в комнату. Здесь светло и душно от многочисленных свечей, перед зеркалом всякие пузырьки с жидкостями, названия которых девушка даже не знает. Руки, конечно, чешутся все потрогать, но Джени заталкивает их поглубже в карманы фартука. Не время и не место. – Хочешь вина? – Пожалуй, на сегодня с меня хватит вина, госпожа. – Криво усмехается девушка. – Что тебя так смутило и заставило волноваться? – Извините за это идиотское предположение. – Джени качает головой. И смешно, и грустно. – Но цвет вина показался мне похожим на кровь. – Представь, сколько мне понадобится жертв, чтобы выкачать столько литров крови и купаться в ней каждую неделю. – Этери беззаботно улыбается и расслабленность после ванны читается в ее медленных ленивых жестах. – Звучит ужасно, – кривится Джени. – Ты права. – Служанка прочесывает и подсушивает волосы, что после мытья слегка темнеют, и закручиваются спиралями. – Ты ведь сильная, Джени? – Если этого требуют обстоятельства, госпожа. – Жизнь всегда покажет, сильны мы или нет. – Служанка неаккуратно колет шпилькой прямо в голову, царапая чувствительную кожу, и тут же получает увесистую пощечину, прижимая ладонь к щеке. – Толку от тебя никакого. – Грубо бросает Батори. Джени напрягается в ожидании бури, которой не случается. – Простите, госпожа. – Иди, я попрошу Джени помочь мне. – Девушка принимается прочесывать волосы и собирать их в прическу, которые отродясь не делала. Самое интересное, что даже получается. Этери направляет ее своими указаниями и касаниями, и внимательно следит за движениями Джени. Она одобрительно оглядывает плоды совместных трудов и улыбается. – Спасибо, ты хорошо постаралась. – Рада служить. – Через четыре недели в замке праздник по случаю помолвки младшего брата моего мужа. Гостей будет больше, как и работы. Я хотела бы увидеть тебя там, вместе с Эммой. Как думаешь, ты сможешь сделать это для меня? – Это не я решаю. – Я рада, что мы друг друга понимаем. – Лаконично подытоживает графиня. – А теперь тебе пора.       Под конец осени Джени исполняется семнадцать, а еще выясняется, что в замке заготавливают много еды, сена для лошадей и других полезных вещей и продуктов, чтобы зимой ни в чем не нуждаться. А уж к предстоящему пиршеству расстарались и того больше. Ворота постоянно открывались для пребывающих повозок с продуктами, напитками или подарками. Джени нравится работа на конюшне, несмотря на то, что солнце теперь редкий гость. Зато воздух свежий, будто прямиком из детства. И этот запах костров, что разводят рабочие во дворе, приятно согревает воспоминаниями. Можно даже в свободные минутки подойти поближе и погреться рядом с ними, протягивая руки к пламени. Эмма бежит на конюшню, захлебываясь слезами. Волосы растрепались, и платье сбилось с одного плеча. – Что она с тобой сделала? – Первым делом спрашивает Джени, прижимая подругу к себе и думая о плохом. – Я…я получила… – Она тебя ударила? – Госпожа меня не трогала. – Тогда почему ты плачешь? – Получила записку. Это Элиот…с ним случилось несчастье! – Эмма всхлипывает и снова заливается слезами, утыкаясь в платье Джени. За рыданиями не разобрать ее бессвязное бормотание, а за ворота отправляется очередная повозка, которую Джени провожает сосредоточенным взглядом. Кажется, сегодня у нее появился пусть и не самый радостный, но серьезный повод уговорить Эмму пойти с ней и покинуть это мрачное место.