Кровь с молоком

      Этери несколько раз прокручивала в голове все, что произошло за последние семь дней. Ей казалось, что с Джени все более менее наладилось. Они пришли к пониманию, хоть и хрупкому. До того момента, пока девчонка не пришла в самый неподходящий момент. И, разумеется, на волне всех ужасных слухов о графине Батори, она не подумала ничего хорошего, кроме того, что Этери безжалостная убийца. Даже в собственной жизни оказалось слишком утомительно доказывать, что ты примерная дочь, потом жена, потом мать. Ее пытливый ум всегда желал развития и Этери, наверное, никогда не прекращала учиться на протяжении всей своей жизни. Она умела много разных вещей. Взять и поседлать лошадь, чтобы верхом на ней отправиться в поля на возвышенности. Отлично управлялась со скотом. Умела шить, но быстро теряла к этой монотонной работе терпение. Прекрасно готовила и могла убираться, но не делала этого по понятным причинам – полный дом прислуги, да и не по статусу. Она не боялась испачкаться или представить себя в невыгодном свете, копаясь в земле и высаживая полюбившиеся цветы. Ей было чуждо такое понятие, как мнение других и мало заботило, кто и что там себе думает. Вот и слухи, по мере роста, Этери не спешила развеивать. Жестокая хозяйка чахтицкого замка была не лучше и не хуже точно таких же особ знатного рода и положения. И отчитываться перед всяким сбродом не собиралась. Женщина по сей день собирала книги по медицине, копила знания буквально по капле. Что-то открывала для себя сама, какие-то ответы находила в книгах, но любое успешное завершение дела приносило ей ни с чем несравнимое удовольствие. Однако поделиться своей радостью Этери могла далеко не с каждым. Муж знал о том, чем занимается жена и всячески оберегал ее увлечение от посторонних глаз. Именно он нашел для нее женщину, которая и сейчас снабжала Этери необходимыми травами и мазями. Не исключено, что одна из трав могла окрашивать воду в красный цвет, отсюда и странные пятна на одежде и ванной. Эмма мечется в бреду, женщина прикладывает ладонь к ее лбу – горит. Графиня смачивает кусочек чистой ткани в ледяной воде и протирает лицо девушки. Свободной ладонью она гладит ее по животу, успокаивая попытки метаться в постели. Ласковая и маленькая, она всегда нравилась Этери, даже когда в первое время пыталась бунтовать. Женщина улыбается, прохладными ладонями касаясь раскрасневшихся щек и укладывая смоченную ткань на лоб. Эмма готова была быть ведомой, у них на двоих был один секрет, они обе знали, что совершают незаконное, но продолжали свое дело. И это сближало еще сильнее. Вскоре Эмма затихла, только ее губы продолжали беззвучно шевелиться. Этери отошла к окну, глядя на побелевшие макушки деревьев. Снег выпал так же неожиданно, как случился побег. Мальчишку, что работал на конюшне так и не нашли, потому что девушек разыскивали в первую очередь. Если ему удалось сбежать – пусть, в отличие от Джени и Эммы, он никакой информацией не владел. А если Сэм замерз посреди лесов – Этери уже не касалось. Он свой выбор сделал и сам себя наказал. У нее есть дела поважнее.       Джени поднимает гудящую голову. Внутри как-будто все раскалывается на куски, и окружающий мир плывет перед глазами. В горле пересохло, а ноги и тело болят так, словно она попала под копыта лошади и чудом осталась жива. На ней одно только нижнее платье, далекое от чистого, руки серые и грязные, ладони вспухшие, волосы спутаны в небрежной косе. Ноги босые, а еще не держат ее, потому что ступни адски горят, стоит только попробовать встать. События прошедших дней в голове с голоду и от болевых ощущений путаются вперемешку со старыми кошмарами, и девушка толком не может вспомнить, что произошло. Кроме того, конечно, что их поймали. Немыслимо, столько времени строить планы и проколоться на том, что сама же и посоветовала Эмме пойти босой. Где-то монотонно капает вода и это действует на нервы. Как и присутствие женщины, которую Джени от души надеялась больше никогда не видеть лично. Но графиня не сон и даже не фантазия воспаленного воображения. От белизны ее платья слепит в глазах. Вся такая чистая и светлая, а копнешь глубже-сплошная гниль. Джени облизывает сухие потрескавшиеся губы и кривит рот. Нежную кожу неприятно щипает от слюны и сохнет еще сильнее. – Чуть ослабишь поводок, как ты готова убежать на край света, Джен-ни. А сама обещала помогать мне на празднике. – Поразительное спокойствие в голосе Этери раздражает еще сильнее. – К черту вас и все ваши праздники. Где я? – Джени напрочь игнорирует обращение «госпожа», оглядываясь вокруг. Сырые холодные стены, решетка, солома, что пахнет плесенью. Скудный свет из зарешеченного окошечка, где то в стене под потолком, да горящие неподалёку факелы. – Там, куда попадают все, кто наказан после побега. – Как давно я в вашей темнице? – Почти четыре дня. – Хочется пить. – Значит, тебе становится лучше. – По ощущениям так не скажешь. – Ты заслужила. – Жестко отзывается графиня. – Я предупреждала, что бывает с теми, кто не соблюдает порядок. – Я пить хочу. – Повторяет Джени, будто отмахиваясь ото всех остальных слов в свой адрес. – У тебя есть вода, – спокойно замечает Этери, показывая рукой куда-то в самый угол. – Просто нужно до нее добраться. Джени фокусирует взгляд, и правда. У нее есть вода, целое ведро с ковшом, но есть одно но – она не в состоянии подняться и пройти эти проклятые пять или семь шагов в тот угол. Она не может даже ползти, потому что опираться руками в каменный пол так же больно, ведь тело ее не слушается. И женщине, стоящей напротив, это прекрасно известно. – Спасибо за вашу щедрость. – Она приваливается к стене спиной, откидывая голову и закрывая глаза. От холода камня как-будто становится легче. Может и Этери исчезнет, как навязчивая картинка, но увы, женщина снова начинает говорить. – Почему ты оставила туфли и ушла босая? – Это ваши туфли, мне не нужно ничего чужого. – Платье тоже мое, но ты же не пошла голой. – Не пошла, но именно ваши люди сожгли мою одежду в тот день, когда привезли в замок. Я считаю это равноценно. Вы забрали мое, я забрала ваше. – Ты забрала не только платье, но и мою девочку. – Эта девочка только хотела проститься с братом, она пришла бы к вам обратно. Почему вы ее не отпустили, когда Эмма просила по-хорошему? – Она не пришла бы. Видишь ли, ее брат все равно умрет со дня на день, а старшей в семье останется Эмма, и, выбирая между матерью и мной, она выберет семью. Я бы в любом случае ее потеряла. – В этом есть смысл, выходит вы не такая бесчувственная, какой хотите казаться. – Каждый видит меня такой, какой хочет. – Где Эмма? Как она? – Здесь ее нет. – Она ни в чем не виновата. Не трогайте ее. Я хотела сбежать и предложила ей за компанию, повидать Элиота. И все. – Видишь в чем дело, когда Эмма просила о визите домой, о тебе там не было ни слова. Я всегда знала, что однажды ты обязательно захочешь сбежать. Только кто бы мог подумать, что это повлечет за собой столько последствий. И нет, я ее не наказывала, потому что Эмме и так досталось. – Не надо было натравливать на нас своих псов. – Сбежали не только вы. Мальчишка с конюшни тоже исчез, и собаки, казалось, взяли след. Но Эмма похоже по неосторожности поранила ногу и оставила свою кровь, по следам которой пошли собаки. Я ничего не знала об этом. – Как Эмма? – Ей уже лучше. – А с Сэмом вы что сделали? – Его так и не нашли. – Надо же, значит, хоть у кого то получилось. – Невесело усмехается Джени. – На следующий день выпал снег, если он успел выбраться из леса - тогда ему повезло. Если нет, то вам с Эммой повезло гораздо больше. Джени сомневается, что произошедшее можно назвать везением. Она с большим трудом позже, через крики и ругательства, но добирается до ведра и опустив голову, припадает губами к ледяной воде. Память частично возвращается после утоления жажды, и девушка начинает понимать, почему так адски все болит. Беглецов секут по ногам, чтобы навсегда отбить охоту к побегу. Ступни нещадно ноют и, кажется, что наступить на них она больше не сможет. А еще ей досталось прутом и по рукам и по спине, очевидно с той же целью.       Винила ли Этери себя? Отчасти. Виновата в том, что на фоне очередной собственной неудачи она упустила из виду отчаянное желание, что толкнуло Эмму на побег и Джени, которая убедила подругу в его необходимости. Да, было эгоистично не позволить девушке проститься с братом, но Этери не хотелось ее потерять. Впрочем, уже все равно поздно. – Что со мной? – первым делом спрашивает Эмма, когда приходит в себя. – Я не чувствую ногу. – Выбирать пришлось между твоей жизнью и твоими конечностями. Либо ты учишься жить с одной ногой, либо заражение сделает свое дело. Я не готова была отдать смерти еще и тебя. Ты потеряла много крови, пока вас доставили к замку. – Благодаря вам я еще жива. – Безжизненным голосом подытоживает Эмма. Она лишилась возможности на нормальную жизнь, подвергнув риску свое здоровье. – Ты будешь жить, об этом я позаботилась. Да и заживает все достаточно хорошо, ты молода, Эмма. И как только тебе станет лучше, отправишься домой, как ты и хотела. Не знаю, успеешь ли ты проститься с братом, но спешка в таком деле ни к чему. – Я понимаю. Как вы меня накажите? – боязливо интересуется девушка. – Ты уже наказала себя сама. – Этери качает головой, глядя в ее напуганные темные глаза и дорожки слез на лице. – Почему я почти не чувствую боли, лишь приглушенно? – Отвары делают свое дело, но в первые две ночи ты металась по постели, и мне пришлось оставаться рядом с тобой. Только навсегда удержать боль не получится, время от времени она может возвращаться, пока все не заживет окончательно. Ты знаешь, что принимать и справишься, чтобы помочь себе дома. Все необходимое на первое время я тебе дам. – Эмма кивает, не решаясь задать последний вопрос. – Спрашивай, я же вижу, как тебе хочется. – Что с Джени? – Она наказана, и заперта внизу одна. – Что с ней сделали? – А это тебя уже не касается. Ты знаешь, как наказывают беглецов. – Знаю, поэтому и спрашиваю. – Она жива и спрашивала о тебе. А теперь перестань задавать так много вопросов и засыпай, во сне тебе будет легче. Когда Джени окончательно пришла в себя, графиня распорядилась ее накормить. Не хватало еще, чтобы девчонка умерла от голода. Она и так с отвращением переносила ее визиты. Этери нравилось, как упрямство и злость крепнут в ее темных глазах снова. Похоже, что такую девушку сломать не просто. – Эмма нравилась мне, она была ласковой и послушной девочкой. – А вы привыкли, что вам угождают во всем. – Без тени смущения отвечает Джени. – Конечно, это же мой мир. И ты здесь благодаря мне. И если я захочу, тебя не станет. – Где Эмма? – Она доверилась тебе, а что в итоге? Милую девочку растерзали псы, а ты сидишь здесь холодная и голодная. Эмма осталась без ноги и это только твоя вина. – Спокойно вещает женщина, будто рассказывает перед завтраком о насущных вещах. Джени сплевывает скопившуюся во рту слюну прямо на пол. Казалось бы, куда уж хуже, но внутри неприятно скребет от боли за подругу, которая пострадала от ее опрометчивости. Выходит, чувство вины все-таки способно надломить броню Джени. – Она держала меня за руку так крепко, что я подумала уже и пальцы сломает. А знаешь о чем она просила, хотя еле дышала и истекала кровью на моих руках? – О чем? – Не наказывать тебя. – Вы все равно не исполнили ее просьбу. – Отчего же? Ты до сих пор жива. Так что считай, что я тебя помиловала. Но это вовсе не означает, что теперь тебе все позволено. Приглядывать за тобой будут в два раза пристальнее. – Как-нибудь переживу. – Пожимает плечами Джени. – А если надумаешь снова организовать побег, подумай над тем, что одна сломанная жизнь на твоей совести уже есть. И не принимай поспешных решений. Ты ведь умеешь быть хорошей девочкой.       Джени любопытна, порой не в меру и очень сообразительна. Она могла бы стать отличным помощником и Этери уже не в первый раз обдумывает такую возможность. Только есть проблема - Джени не доверяет ей, и это обосновано. Почему же такая сообразительная гораздо охотнее верит мрачным слухам о графине Батори, вместо того, чтобы сложить два и два? Этери не находит ответа. Но рано или поздно придется объяснить ей, что то, что она видела вовсе не ритуал и не убийство, а просто незаконное врачевание в домашних условиях. – Вижу, тебе уже лучше. – Джени напевает что-то себе под нос, но заметив, что Этери не одна, голос девушки обрывается. Она стоит, но ноги все еще не окрепли, и, превозмогая боль, Джени расхаживает туда-сюда в месте своего заточения насколько хватает сил. Она умыта и прибрала волосы на голове. Девушка ежится глядя на лохматую морду за спиной графини. – Было, до вашего визита. – Собака остается сидеть на месте по приказу госпожи, а сама Этери подходит ближе. – Мои собаки чуют кровь, а еще не терпят предателей, так же как и я. – Хотите скормить меня своим животным, госпожа? – Сейчас она сыта и не причинит тебе вреда. – Этери встает за спиной Джени и, обхватив ее ладонь с тыльной стороны, протягивает к собаке. – Весьма утешительно. – Она ничего не сделает пока я рядом. – Собака подается ближе, облизывает ладонь шершавым языком, а потом тычется лохматой мордой в ноги Джени. Девушка испытывает противоречивые чувства, она никогда не питала ненависти к животным, но конкретно этих собак ей есть за что недолюбливать. Так же, как и хозяйку, которая за ее спиной, ничуть не заботясь о своем роскошном платье, прижимается к ней грязной и холодной, что через тонкую ткань можно почувствовать жар чужого тела. – Когда я смогу вернуться к остальным? – Когда у тебя все заживет, и ты сможешь работать. – У меня почти ничего не болит. – Дай я посмотрю. – Не на что там смотреть. – Бурчит Джени, обнимая себя, и шарахается от протянутой женской руки, как от огня, когда Этери пытается спустить платье с худенького плеча. – Не упрямься Джени, я все равно посмотрю, хочешь ты этого или нет. – Надеюсь, били вы меня не собственноручно? – Нет, я такой физической силой не обладаю. – Она прикасается к не зажившей до конца спине, и ведет кончиками пальцев по коже. У женщины необычайно мягкие и теплые прикосновения, кожа источает тонкий аромат масла камелии. Чувственная аура сотканная из свежести и легкой терпкости, сладости и тепла. Но между тем, даже такой головокружительный аромат напоминает о недоступности и холодности, пусть и прошитый нежностью. И будь Джени хоть трижды неприятна сама графиня, ее прикосновения вызывают совершенно противоположные отвращению чувства. Словно о ней обещают позаботиться. Руки женщины будто говорят, смазано касаясь кожи, что если хорошо попросить, Этери может сделать твое существование в этом замке очень даже сносным, если будешь держать язык за зубами и перестанешь помышлять о побеге. – Скоро зима, снега в лесу намело уже столько, что тебе должно быть по самую шею будет. Хочешь, я попрошу отвезти тебя на лошади и бросить там? Как думаешь, надолго ли твоей смелости хватит? Согреет ли тебя твое безрассудство? – впрочем, когда Этери начинает говорить, хочется как можно быстрее выпутаться из ее прикосновений и вообще убраться куда-нибудь. Но ладонь женщины словно специально смыкается на шее, заставляя чувствовать волну озноба, что прокатывается по всему телу. – Мне некуда идти. – Но это не помешало тебе спланировать и организовать побег. – Который с треском провалился. – Зимой ночами в сарае холодно. И нет больше девочки, что будет согревать с тобой одну постель. – Я могу попросить еще одно одеяло. – неуверенно отвечает девушка. – Можешь, но тебе его никто не даст. Какая жалость, ведь все делают только то, что я прикажу. – Джени натягивает платье обратно, и делает глубокий вдох, прежде чем открыть рот. Она не умеет просить, особенно у тех, кто только этого и ждет, но выбор не велик. – Как скоро я могу вернуться к остальным, госпожа? – Думаю, что через пару дней уже можно будет. – Что случается с теми детьми, кто становится старше? – Тех, кто становится старше, я отпускаю. И они уходят. Или остаются помогать и работать на меня, у меня большие владения. – Уходят, или их выносят вперед ногами? – настаивает Джени. – Почему тебя так интересует это? – Про вас всякие слухи ходят, и у меня нет основания верить в то, что вы не играете в святую. – Тогда какой толк от моих ответов, если ты все равно не поверишь не единому слову? – Значит, найдите такие слова, чтобы я поверила. Эмма не успела мне ничего рассказать, да и вряд ли собиралась. – Эмма, в отличие от тебя, свои обещания держать умеет. – Я обещаю вас выслушать и попытаться понять. – Как только ты вернешься к прежней жизни, мы поговорим об этом. Это все, что я могу тебе пообещать. Дай мне время.       Эмма с тоской смотрит на своды замка, который остается позади. Здесь она больше не нужна и бесполезна. Она едет домой, обучившись многому, но и лишившись не малого. Брата должно быть уже не застать в живых, да и от Эммы в таком состоянии пользы мало. Девушка чувствует, как слезы обжигают щеки на морозном утреннем воздухе. На этот раз она простилась с графиней, и та даже обняла ее напоследок. Только на душе все равно пусто. Джени увидеть не позволили, но от других, Эмма узнала, что подруга жива и здорова, хоть и получила сполна. Джени с удовольствием отмывается в корыте с водой, глядя на чистую порозовевшую кожу. Спина, ноги и ладони немного гудят от грубой щетки, но это небольшая жертва за возможность быть чистой. – Рада, что ты на этот раз предпочла туфли, а не бегать босиком. Ночи в замке зимой не менее холодные, чем в сарае. – После ванны не хотелось бы простудиться и доставить лишние неудобства. – Джени ежится от прикосновений к коже, пока Этери втирает какую-то густую пасту в затянувшиеся повреждения на спине и смазывает ладони Джени. – Здравая мысль. Одевайся. – Девушка натягивает теплое платье, и собирается пойти к себе. – Благодарю вас, госпожа. – Я тебя не отпускала. – Я могу что-то сделать для вас? – Возьми с собой и втирай по мере необходимости. – Графиня вкладывает в ее руки маленькую баночку с пастой. – А заодно подумай над тем, что пыталась донести до тебя Эмма. – Из чего сделана эта штука? – Травы, и несколько собственных заготовок. – Когда мне требовалось участие, вы не спешили помогать с тем, чтобы все заживало. – Наказание поддерживает дисциплину, это не игра. Ты, как и любой другой человек, должна была осознать свою вину. Пусть даже через боль и неприятные ощущения. – Конечно, откуда вам знать, каково это, когда тебя лупят по спине без сожаления. – К сожалению, я знаю. Мой муж был слишком ревнивым человеком. – Джени изумленно смотрит на женщину, гадая, правда это или ее очередная попытка привлечь любопытство девушки. Но Этери отворачивается, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Дети в сарае наперебой заваливают Джени вопросами, и кто-то попутно рассказывает о том, что Эмма отправилась домой. Теперь то малявка уж точно доберется до своей деревни без приключений. Перед сном Джени открывает баночку с густой травяной пастой и несколько секунд вдыхает аромат, который напоминает ей о мешочке с травами, что Эмма всюду носила с собой, с тех пор как получила его от Этери. «Графиня пытается им помочь… мы пытаемся им помочь» подруге Джени готова была поверить, но жаль, что не удалось увидеться перед расставанием. Она бы обязательно убедила Эмму все рассказать. Однако сейчас в голове Джени складывается более менее ясная картина о том, что возможно то, что она приняла за убийства и дьявольские ритуалы, просто деятельность, которая не одобряется в обществе?