Кровь с молоком

      Когда снег сошел, и почва снова стала прогреваться солнцем, Джени появлялась на чердаке чаще, оглядывая землю, на которой пробивалась первая трава. Свобода больше не звала девушку отправиться в неизвестные приключения. И в какой-то момент Джени поняла, что в стенах мрачного замка ей стало куда интереснее, чем скитаться по рынкам и таскать чужие кошельки. У нее была одежда, еда и крыша над головой. Даже красивое платье, что надежно хранилось подальше от любопытных глаз. Она пережила холодную зиму, и не пожаловалась госпоже ни разу. В жизни уличной девчонки ничего не длилось вечно, даже холодные зимние ночи, что были долгими, но рано или поздно их все равно сменяла весна. Девушка привыкла к туфлям, и старалась не бегать больше босоногой. И сейчас понимала все, о чем когда-то говорила Эмма. Джени хочет быть на равных, Этери не спрашивает ее об этом, но знает наверняка. Это тебе не тихая послушная Эмма, которая делала все, что попросишь. Как только девушка изучит самое основное, она будет стремиться привнести свое в любом деле. Упрямая и умная, так похожая на нее саму, Джени пойдет дорогой собственных открытий методом проб и ошибок. Этери уже разбирает гордость при мысли, что она могла бы передать свои знания такому человеку, кто вечно в поиске и кто готов будет совершенствоваться и рисковать, даже ценой собственного разоблачения. Потому что страха в лице Джени графиня не нашла, даже когда выложила ей всю правду о своих «ведьмовских ритуалах и купаниях в крови». Скорее жажда пытливого ума, которая заставляет двигаться дальше и искать ответы. Та же самая жажда, которая гнала Джени докопаться до истины, а потом бежать сломя голову за стены замка, поверив разом во все ужасы, которые сочиняют люди. И самым удивительным во всей этой ситуации оставалось то, что, несмотря на мрачные слухи о графине Батори, к ней продолжали обращаться за помощью. Даже зная, что она не всемогуща и не всегда способна сладить со смертью или тяжелыми поражениями. Этери не работала напрямую, обо всем договаривалась ее бессменная помощница, которую однажды привел к ней муж, и женщина по сей день верой и правдой служила графине. Кто-то даже порывался отдать последние гроши в обмен на травяные мази, настои или пучки сушеной травы с рецептом приготовления, но единственной платой за свои услуги Этери принимала молчание. Она не могла гарантировать, что все будут держать язык за зубами, но старалась не думать о печальных последствиях. Для настоящего обыска в замке и на его территории суду понадобятся веские доказательства ее деяний. Но тела гнили под землей, и не могли ничего сказать в ее защиту, а те, кто своими глазами видел, как Этери работает, точно не пойдут против нее, потому что за ними вины признают не меньше. – Как вы пришли к тому, что захотелось попробовать свои силы в этом деле? – однажды с интересом спрашивает Джени. – У меня с детства был друг, мальчишка конюх. Он помогал мне во всех детских проделках, научил обращаться с лошадьми и разводить костер. Можешь себе представить, как мать приходила в ужас, когда видела меня чумазую, что возвращалась домой из сада? – Этери смеется, и в голове Джени вместо жутких кошмаров рождаются образы светловолосой кудрявой девчонки, что позволяла себе все, что хотела. – Похоже, вы с детства не были пай девочкой. – Усмехается Джени, – Ничуть не жалею об этом. – Что было дальше? – Матео не боялся рисковать и не раз получал от родителей за то, что посмел считать меня ровней себе. Но на нашей дружбе это никак не сказывалось. В твоей жизни был человек, с которым ты себя чувствовала в безопасности, Джени? – Для меня таким стал брат, Джейкоб. – Значит, ты поймешь. Мы были близки, по духу. Не больше. Он стал для меня вроде старшего товарища, при этом был старше лишь на один год. Когда я вышла замуж, мне пришлось покинуть родительский дом, и муж не позволил взять кого-то из прислуги с собой. Ему вообще казалось, что я сплю с любым, кто хоть сколько-нибудь близок мне. А через пару лет, когда я навещала родителей, служанки рассказали, что на одну из охот отец взял Матео с собой, но парень был сильно ранен и не выжил, даже несмотря на усилия лекаря. Хотя я склонна думать, что родители просто тянули время и не оказали ему своевременную помощь, в отместку за прошлое. У него осталась невеста, что родила ребенка. – Эта потеря изменила вас, госпожа? И что стало с его невестой и ребенком? – Сделала жестче, наверное. Я с детства изучала языки, литературу, как вести земельные дела – сын в семье был еще маленьким, а папа хотел с кем то поделиться. Всего понемногу, и мне вполне хватало информации, чтобы развиваться. Но после того визита в отчий дом, я будто вернулась другим человеком. Стала больше интересоваться работой нашего местного лекаря, часто присутствовала при лечении. Видела смерть, ужасные поражения, кровь, гнойные раны и как люди мучились от заражения крови, бились в агонии и мучились в бреду. И все это не заставило меня отвернуться или изменить своему желанию помогать другим. Муж отнесся с пониманием к моему желанию изучать врачевание, правда, к опасным больным приближаться запретил. А девушке с ребенком я помогала вплоть до момента взросления сына. Насколько мне известно, у них все сложилось хорошо. – Ума не приложу. Вы такая умная, богатая, обладающая властью. Не лишены сострадания даже при всей своей жестокости. Откуда вся эта грязь и ужасные слухи, что вьются вокруг вашей личности? – Это зависть, Джени. И желание насолить хоть чем-то, да и жестокость порождает определенные мысли о черноте души и сердца. К тому же, слухи о смертях в замке никуда не денешь. Люди всегда обсуждали и всегда будут это делать. А что толкнуло тебя в желании присоединиться ко мне? Явно не попытка занять место Эммы. – Точно нет. У меня свое место в жизни. Я подумала о брате, об Эмме и поняла, что в жизни надо быть готовым ко всему. Я смогу быть полезной, если рядом кто-то станет нуждаться в помощи. Если вы, конечно, возьмете меня к себе, госпожа. – Посмотрим. – Задумчиво отвечает Этери. В роду Батори прибавление, по традиции новоиспеченные родители объезжают родственников, которые устраивают пышные торжества в честь новорожденного, и чахтицкий замок не исключение. Народу море, и Джени работает не покладая рук. Про занятия приходится забыть на пару недель, пока идет подготовка и непосредственно само пиршество. Графиня скрывает утомление за улыбками и подготовкой, отдавая распоряжения и оценивая результат. Съезжаются гости и к каждому необходимо проявить участие, и выразить родственникам свое почтение. Этери справляется, Джени кажется, что никто лучше не смог бы, наверное, так искусно изображать из себя святое создание, живущее, как бог велит, а в душе иметь столь неумолимую жажду запретного. Большинство этих снобов, скорее всего, осудили бы Батори за такие дела, потому что зависть как гангрена, распространяется и отравляет все человеческое существо, стоит только дать ей волю. Но Джени трепетала перед смелостью графини, ее мужеством и нежеланием мириться с привычными устоями общества. Этери, у которой с рождения было больше возможностей, чем у многих других живущих в мире, предпочла не плыть по течению, беззаботно живя свои годы, а менять этот мир к лучшему. Несмотря на всю свою красоту и женское обаяние, женщина мыслила на несколько шагов вперед, и ей вполне мог позавидовать не один мужчина. Она разбиралась во многом, но никогда не показывала на публике всю глубину своих знаний, оставаясь на поверхности и демонстрируя лишь часть, безопасную малость, присущую любой умной образованной женщине. Этери умело создавала обманчивое впечатление поддержания разговора, в то время как обдумывала и анализировала любую полученную информацию. Подобные сборища помогали собрать в одном месте великое множество сплетен и правдивых слухов, на основе чего можно было сделать выводы, что сейчас на слуху и какие в целом настроения зреют в обществе. Жить в замке, никуда не выезжая, конечно, прекрасно, но Этери ни на минуту не забывала, что за его пределами совсем другая жизнь. И в случае чего, под эту жизнь придется подстраиваться… Джени заканчивает свою работу на третьем этаже и, проходя мимо покоев госпожи, останавливается у приоткрытой двери. Служанка помогает затянуть корсет, и атласные ленты крест-накрест сходятся на спине Этери. Женщина упирается руками в стул стоящий напротив зеркала, втягивает живот и судя по выражению ее лица, не испытывает ничего приятного, когда корсет сходится вокруг тела. – Туже! Корсеты из китового уса со шнуровкой на спине и застежками спереди, имелись в гардеробе каждой обеспеченной женщины. Он туго охватывал грудь, поддерживая и создавая видимость объема и упругости, визуально уменьшал талию и позволял создать изящный силуэт. И без того стройная фигура становилась еще тоньше. – Любишь подсматривать за другими? – улыбается графиня, заметив Джени в отражении зеркала. – Очень нужно, – бурчит девушка, чувствуя, как горят щеки, словно ее застукали с поличным. – Просто я никогда не видела таких дорогих вещей и как их надевают. Это удобно? – О, тогда считай, что тебе повезло. Потому что эта вещь не иначе как создана в наказание. И вечерами я с удовольствием избавляюсь от корсета. Но обязательства и этикет требуют его наличие на любых публичных праздниках. Шелковое нижнее платье выглядит куда привычнее, скатываясь по коже до самого пола. Прикосновение шелка похоже на ласку, легкое и невесомое, но Джени не зовут, чтобы помочь утром госпоже. Она ничего не смыслит в затягивании корсетов, замысловатых прическах и как подступиться к пышным тяжелым платьям, что стоят целое состояние. Однако она здесь не для того, чтобы глазеть на красоту. Девушка раскланивается и отправляется вниз к себе, потому что очень скоро ей самой пора одеваться, чтобы успеть на праздник. На приеме хозяйка замка выглядит еще краше, чем обычно. Расшитое камнями платье и богато украшенный воротник-стойка. Она раздаривает улыбки налево и направо, но в них нет ни капли тепла, холодная и вежливая отстраненность. Мужчины целуют ее ухоженную ладонь, и вместе с женами склоняют головы в знак своего почтения. Более близких Этери удостаивает даже объятиями, пусть и короткими. Все идет вполне спокойно и мирно. Джени ловко обходит гостей, подливая вино и помогая положить добавки. Девушка пусть и всего лишь прислуживает здесь, но выглядит и чувствует себя ничуть не хуже каждой из этих женщин. На ней не замызганный наряд служанки, а приличное платье из хорошей ткани, что с непривычки кажется тяжелым. Джени не надевала его со своего первого и пока единственного праздника в этом замке, потому и отвыкла от напряжения, с которым приходится держать осанку и следить за тем, чтобы не перепачкаться. У нее даже слегка накрашены губы, и волосы уложены в простую прическу, словно Джени не воровка с рынка, а одна из последователей знатного рода. Она ловит изучающий взгляд графини в те моменты, когда подливает напитки в кубки гостям, медленно перемещаясь по залу, и улыбается женщине настолько уверенно и смело, насколько это вообще возможно, чтобы внушить женщине спокойствие. Проходит несколько часов, прежде чем в толпе гостей Джени замечает того мужчину, которого видела из своего укрытия на празднике, куда ее проводила Эмма. Он пристально наблюдает за Этери, чем тут же начинает раздражать Джени, а потом так же резко исчезает из поля зрения. Джени отправляется на кухню, чтобы принести еще хлеба, и в одном из темных коридоров останавливается, заслышав поблизости грубый мужской голос. Она на цыпочках осторожно подходит ближе, заглядывая за угол. – Ты пожалеешь о том, что не выбрала меня. – Разве? – насмешливо звучит голос графини. – Ни для кого не секрет, что ты завидовал моему мужу всегда, и жену тебе хотелось такую же, как у него. Тебе нужна не я, а наследство, что досталось мне после его смерти. Я для тебя всего лишь желанный трофей. Но я не рожу тебе детей, и полюбить тебя не смогу. – К черту дети, ты должна быть моей. Я высокородный дворянин. – Так найди себе женщину по возрасту, которая с радостью разделит с тобой жизнь. – Мне никто не нужен кроме тебя. – А мне не нужен никто, кроме моего мужа. Я не планирую повторный брак. – Еще скажи, что ты ему верность хранишь после смерти. – А вот это уж точно тебя не касается. – Я найду доказательства против тебя, и свидетелей. Я устрою так, что все поверят в то, что кошмарные слухи и легенды о графине Батори правда. – Ищи, – спокойно отвечает Этери, – но меня оставь в покое. С каждый разом ты становишься все более навязчивым. – Посмотрим, как ты запоешь. – Незнакомец грубо вжимает Этери в стену, но женщина отворачивается от поцелуя. Однако это не мешает ему шарить губами по ее лицу и пальцами давить на тонкую шею. Джени больше не в состоянии наблюдать это зрелище, того и гляди стошнит. Она делает шаг на свет, специально громко шаркая туфлями, чтобы обозначить свое присутствие. – Извините, что помешала, госпожа, мне нужно на кухню. – Джени мстительно наблюдает за тем, как незнакомец убирает свои лапы от графини и кидает злой взгляд на ту, кто посмела помешать. Этери поправляет платье и излучает полную безмятежность, глядя на Джени. Хотя по лицу девушки женщина прекрасно видит, что та слышала больше, чем должна бы. – Нужна ли вам моя помощь? – Нет, ты можешь идти по своим делам. – Незнакомец разворачивается и скрывается из виду, а Джени отправляется за хлебом. В кухне никого и печь давно остыла, но аромат приготовленной пищи до сих пор витает вокруг. Джени закрывает глаза на несколько секунд, прежде чем режет хлеб и, завернув его, собирается вернуться в зал к гостям. Но выход ей перегораживает тот самый грубый незнакомец. – Тебя не учили, что мешать хозяевам не хорошо, и путаться под ногами тоже? – Меня учили держаться подальше от таких, как вы. – Мужчина наступает и Джени вынуждена пятиться спиной назад. Его глаза налиты злобой и если она позволит себя схватить, то ни к чему хорошему это не приведет. Девушка опускает хлеб на стол, незаметно стаскивая небольшой нож и сжимая в руке. Джейкоб учил никогда не сдаваться без боя, чтобы не задумал этот ублюдок, она будет бороться. – Только вынюхиваете и подслушиваете. – Я шла на кухню, мое дело помогать гостям. – Тогда может, и мне поможешь снять напряжение. – Джени кривится при одной только мысли, что кто-то такой неотесанный станет ее лапать точно так же, как до этого графиню. – Еще чего, – Джени выставляет перед собой нож и рука ее не дрожит. – И что ты собираешься сделать? – его губы кривятся в усмешке, а потом мужчина оказывается рядом и рывком хватает запястье девушки, сжимая так, что кисть руки сводит от боли, заставляя выпустить нож из пальцев. Джени стонет, растирая руку после его захвата, и тут же получает по лицу так, что перед глазами плывут цветные пятна. – Хотела убить меня? – Только покалечить, – зло шипит Джени и тянет руку к ножу, валяющемуся на полу, но мужчина бьет по пальцам и больно дергает ее голову за волосы наверх. – Не глупи, маленькая дрянь. – Грубые пальцы больно стискивают подбородок, что, кажется, на коже останутся синяки, а кончик ножа гуляет по лицу Джени. Холодное лезвие тыльной стороной впивается в кожу, пока девушка пытается выбраться из захвата. – Тебе бы стоило быть более сговорчивой. – Отойди от нее. И оставь девчонку в покое. – Но мужчина не спешит ослабить хватку, перехватывая Джени рукой поперек шеи и прижимая спиной к себе. Ему ничего не стоит надавить сильнее острием и оставить на лице порез, а госпожа ничего не сможет с этим сделать. Сердце девушки бешено колотится в груди. Это тебе не слухи и страшные сказки, кто знает, что на уме у этого типа? – Хорошая девка, большеглазая и дикая, а еще дерзит. – А еще верна мне. – Спокойно уточняет Этери и подходит ближе. – Зачем тебе девчонка, если ты желаешь получить меня? Отпусти ее и возьми то, что жаждешь. – Такая же шлюха, как и ты. Вы все одинаковые. – Называй, как хочешь, я все стерплю, а ее отпусти. Это моя служанка, и наказывать или миловать ее это тоже решать мне. – Джени делает глубокий вдох, когда медвежья хватка перестает сжимать ее, а холодные пальцы оказываются в ладонях Этери. Она приподнимает ее голову за подбородок, и, внимательно всматриваясь в глаза, медленно произносит. – Бери то, зачем ты пришла и отправляйся к гостям. – А как же вы? – несмело отвечает Джени. – Живо! – рявкает Этери и подталкивает девушку в сторону двери. Джени замечает, как потемнели от злости ее карие глаза, похоже, кому-то сейчас не поздоровится. Повторять дважды не стоит, Джени хватает хлеб и покидает кухню. Правда, далеко не уходит, потому что оставлять женщину одну в обществе такого ублюдка опасно, хоть и в ярости своей она шибко похожа на дьявола. – Что ты задумал? – голос Этери обманчиво мягок. – Не получилось добраться до меня, решил отыграться на девчонке? – Ей до тебя далеко, дорогуша. И коли ты так не вовремя пришла и помешала мне, будь добра загладить свою вину. – Мужчина хватает ее, прижимая к себе вплотную за талию, а другой рукой шарит по шуршащим юбкам роскошного платья так, словно ему все дозволено. Графиня не противится ровно до того момента, пока рука не ползет под юбку. Джени снова хочет вмешаться, несмотря на запрет, но не двигается с места. Она не может видеть происходящего, зато отлично слышит, как мужчина издает какой-то нечленораздельный звук. Этери улыбается, а в тонких пальцах опасно сверкает острие маленького ножа, которое она прижимает к его паху. – Я могу быть страшно терпеливой, но ненавижу, когда кто-то сует нос в мои дела. А теперь разворачивайся и проваливай из этого замка, желательно навсегда. Пока я не отрезала твое самое драгоценное. Поверь, обращаться с ножом я умею не хуже любого охотника. – Для наглядности женщина надавливает на острие сильнее, и оно с легкостью вспарывает грубую ткань мужских брюк. Совсем чуть-чуть, но этого вполне достаточно чтобы показать всю серьезность ее намерений. – Ты об этом пожалеешь. – Шипит мужчина. – Наверняка, но здесь тебе никто не рад. И я не позволю тебе угрожать мне или моим людям. Чуть позже Этери находит Джени среди гостей и отводит в сторону с собой. – Пей, отказы не принимаются. – Девушка послушно прижимает к губам кубок, в котором вино. Оно обжигает горло, кислит на языке, и заставляет морщиться, но за кромкой кубка этого все равно не видно. Она чувствует пристальный взгляд графини, которая не отходит ни на шаг, в ожидании пока девушка опустошит кубок. Этери не хочет, чтобы эти разговоры запомнились сегодня для нее, хватит всего того, что она узнала за последнее время. А потом мир перед глазами Джени ускоряется раза в два. Головокружение и нетвердая походка заставляют остановиться и прижаться головой к холодному камню стены. – Я слишком много выпила. – Констатируя факт, шепчет Джени. казалось бы, только кубок, но на голодный желудок и в совокупности с нервами результат усиливается. – О чем ты думаешь? – женские пальцы сжимают подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Ни о чем, госпожа. – Джени знает, что графиня совсем не дурочка и очень скоро поймет, в чем дело, но алкоголь в голове не способствует здравомыслию. – Направь свои мысли на заботу обо мне и моих гостях. – Да, госпожа. – Джени отталкивается от стены и снова вливается в толпу прислуги, что помогает гостям. Работа позволяет привести в порядок хотя бы мысли и девушка сосредотачивается на своих непосредственных обязанностях. Когда праздник близится к завершению, Этери снова появляется рядом уже с просьбой. – Оставь все и дождись меня в моей комнате. – Хорошо. – Джени кивает и направляется в комнату. Ровно тринадцать ступеней по лестнице, девушка усмехается, так некстати вспомнив эту информацию. В комнате тепло, догорает камин и под мерный треск поленьев усталость, нервы и вино одерживают верх. Джени незаметно засыпает в кресле графини, пока в ее сон не врывается тяжелый и навязчивый шлейф ее духов. – Хорошо, что тебя не пришлось будить. – Я сейчас приведу себя в порядок и уйду к себе, госпожа. – Это ни к чему. – Почему нет? – Ни к чему портить платье и идти в сарай к другим. Ты можешь лечь в соседней комнате. – Я пойду в сарай. – В соседнюю комнату, ее уже приготовили. – Этери устало улыбается и Джени понимает, что ее желание сейчас никого не интересует. – А завтра мы поговорим. У графини спутанные ото сна волосы и хриплый голос и в такие моменты, едва ли не самые беззащитные, она ничем не отличается от любой другой женщины. Джени помогает умыться, вливая теплую воду из кувшина в ее сложенные лодочкой ладони, а после помогает привести в порядок прическу. Ее светлые волнистые волосы с легкостью проходят сквозь зубья гребня, пока женщина смотрит в зеркало на отражение Джени и задумчиво крутит витиеватое кольцо на пальце. – Зачем ты полезла к нему? – Это он полез ко мне. Я защищалась. – Резко отзывается Джени. – Я знаю, что ты умеешь быть грубой, и за словом в карман не полезешь, но мой тебе совет на будущее – если не получается молчать, то старайся хотя бы сглаживать накал словами, а не провоцировать, особенно незнакомых мужчин. Такие способны на многое, в том числе и причинить физический вред. – Он обращался с вами ужасно. – Какая ты еще наивная и добрая душа, Джени. Меня не надо защищать, а вот побеспокоиться о себе всегда стоит. Меня могло и не оказаться рядом. – Кем он приходится вам, госпожа? – Кузен моего мужа. – И чего хочет этот родственничек, денег? – Нет, меня в свои жены, на крайний случай любовницей в свою постель, но больше, конечно, наложить лапу на мое наследство в качестве нового мужа. – Ооо, а потянет ли он такую женщину, как вы? – Не поверишь, в первый раз я ответила ему нечто подобное, чем очевидно оскорбила его достоинство. Даже ты это видишь. Все видят, но не он сам. – Желание застилает все, что может помешать достичь своей цели. – Да, именно поэтому я прошу тебя быть осторожной. И если заметишь что-то неладное, сообщи мне незамедлительно. – Да, госпожа. Лезть на рожон не лучшая затея, однако Этери оценила серьезность намерений Джени и даже попытку встать на ее защиту при неравных силах. Видимо доказать свою преданность, а заодно и защитить себя девушка решила излюбленным способом, к которому привыкла на улице, где лучшая защита – нападение. Но меньше всего Этери хотелось, чтобы Джени пострадала, попав в чужие разногласия. Она нравилась графине все больше и женщина уже готова была взять ее к себе в помощницы, но угрозы мужчины в этот раз прозвучали куда настойчивее, чем раньше. Дополнительная осторожность не помешает ни в чем.