Здесь так долго друг друга искали мы

В небо босиком моё прошлое шлёт, Словно насекомое крыльями - шлёп, Золотыми скобами душу пришьёт К облакам - повиси пока. Если бы могли меня ещё раз зачать, Эх тогда я смог бы всё сначала начать. Я бы научился и любить, и прощать, Пока лодку несёт река Уматурман

Яркий белый свет над катком “Хрустального”. На льду черными, серыми, реже цветными штрихами вырисовываются фигуристы. По центру чертит дорожку невысокая спортсменка лет двенадцати. Он скрестил руки на бортике и плечом чувствует плечо женщин стоящей на льду рядом с его местом. - И вот смотрите, Даниил Маркович, она с этой связки заходит у меня в каскад тулуп-ритт. И валится с тулупа. Как-то надо менять заход, не теряя в сложности. Темная шевелюра Женьки забрана в хвост. Глаза, которых он не видит, но точно знает их выражение, следят за очередным неудачным заходом на каскад спортсменки. - А Дудаков что говорит?- задает резонный вопрос Даня. - Ну, Дудаков и говорит, что менять надо заход,- поворачивает голову к нему Медведева. - Ну, так меняйте. Пусть хореограф подключится,- отвечает Даня. - Вооот,- тянет Медведева,- тут-то и начинается проблема. Хореограф ушел в отпуск неделю назад. С семьей улетел на моря и шлет нам оттуда… В общем, просит его не беспокоить в ближайшие 20 дней. - Слушай, Женьк,- морщится Даня, которому никогда не понять этих мыслей про “отпуск - святое время”, тем более, когда вопрос стоит о возможных травмах фигуристов,- поменяй ты сама ей заход. Ты ж ее тренер в конце концов! Ну, максимум повоняет ваш хореограф и уймется. Женька передергивает плечами: - Я бы могла, я бы сделала. Но получается то, что ей удобно - это с потерями. А то, что я могу придумать без потерь - те же штаны, но назад пуговкой. Мне, чтобы сохранить баллы, надо всю дорожку перепахать с моим пониманием того, как будет нормально. - Ну и перепаши,- не отрываясь от проката, замечает мужчина. Впрочем он уже втянулся и внимательно следит за тем, что делает на льду спортсменка. - Угу, я перепашу, а Тутбер меня в Новогорске изнасилует за самоуправство,- недовольно ворчит Медведева. - Сбудется мечта фанатов вашего дуэта, наконец-то между вами случится секс не только в их фантазиях,- взгляд у Глейхенгауза стал совсем рабочим, цепким и в уме явно включился счетчик техоценки, подсчитывающий базу дорожки и возможные бонусы. - Заткнись, Глейх,- Женька осекается, поняв, что не только перешла на “ты”, но еще и вспомнила кликуху хореографа, которой ей единственной он разрешал себя называть из всего первого созыва Чемпионов. Даня оторвался от проката. Прищурился, глядя на молодую женщину, и вдруг засмеялся: - А я-то думал, все уже забыли мои прозвища! Хорошее было время,- ностальгически заканчивает он,- можешь так меня и называть! Только младшим не говори,- заговорщицки, как много лет назад, шепчет ей в самое ухо Глейхенгауз. Женька согласна. Время и вправду было хорошее. Все молодые, веселые. Этери Георгиевна с интересом берущаяся за все новые проекты и ставящая новые цели. Рутины не было, а огонь горел в каждом. Сейчас спокойнее, но скучнее. - У нее просто несбалансированная эта дорожка. Столько понапихано как попало, что ребенок выматывается к прыжку. Давай вот как переставим: начни с той спирали, что она делает в середине, потому через заклоны уходим на зубцы… дальше вот тут - скобка,- две головы склоняются к листу бумаги, где Даниил Маркович переписывает чужую дорожку шагов, чтобы сделать ее удобной и не потерять в цене,- вот так вот у нее останутся сил и скорость на толчок в тулуп. И вы успеете все выучить до Новогорска. Еще неделя впереди. А если Этери… Георгиевна подзадержится, то и обкатать на новогорском льду. Женя удивленно смотрит на Глейхенгауза: - Это когда у нас Этери Георгиевна задерживалась на сборы? Первой приезжает, последней уезжает. Не припомню ни одного сезона, когда было иначе. В отличие от Медведевой Даня отлично помнил тот сезон, когда Этери задержалась. Видимо, единственный. Как раз в этом сезоне Женька не присутствовала на сборах. Именно там, в Новогорске, он почувствовал, как стала ускользать от него его прекрасная блондинка. Вроде бы ничего не делая особенного, она все время была то занята, то утомлена, то просто куда-то исчезала. И он бы, наверное, что-то попробовал выяснить, если бы в минуты близости не чувствовал, как она буквально растворяется в нем, их любви и совместности. И казалось, что все самое главное происходит в эти минут, а то, что вне их - временная заминка. Может быть, размышление над коротким разговором, произошедшим за пару недель до начала сборов. На белом льду “Хрустального” кружится девочка лет десяти. Темные кудряшки собраны в непослушный хвост, норовящий развязаться и выпустить гриву на волю. Длинные ноги выталкиваются во вращение. Позиции сменяют одна другую, нанизывая черты и сложность вместе с ними. Даня упирается плечом в плечо Этери, стоящей на льду и откинувшейся на бортик спиной и, наклонившись к самому уху, шепчет: - А если бы у нас была дочка, то она была бы вот такой. Чувствует, как чуть напрягается тело молчащей женщины. Как только ребенок останавливается, Тутберидзе отъезжает к спортсменке и начинает исправлять допущенные ошибки. Она тогда ему так и не ответила. А потом приехала с опозданием на сборы. И все начало умирать. Зря он, наверное, вцепился тогда в эту детскую тему, знал же, что она не готова была. Но так хотелось, чтобы мысль хотя бы появилась в их личном космосе. Вдруг бы выгорело. - Глейх, я Машу в декабре отправлю на квал по второму спортивному,- слышит словно издалека Даня. В сегодняшней реальности на бортик со стороны льда откинулась совсем другая женщина. Вместо светлых кудрей, темным гладко зачесанный висок. - Ей нужны будут программы,- сообщает Медведева. И в этом сообщении слышится вопрос. - Это предложение, Евгения Армановна?- улыбается в бороду Глейхенгауз. - Если ты не против,- кивает Женька. Оборачивается,- Я договорюсь с Этери. Улыбка хореографа становится хитрой: - То есть секс все-таки будет?- практически хохочет он, не повышая при этом голоса. - Иди нафиг, извращенец,- ворчит молодая тренерша и уезжает к подопечным подальше от шутника. Машка, пожалуй, единственное, что оправдывает сложившуюся историю его жизни. В остальном, он за альтернативную реальность, в которой фраза про кудрявую дочку просто не была произнесена.